Серо-голубые

Утро. Третий урок. Алгебра. Тоска и скука, особенно когда понял тему уже давным-давно и приходится ждать, пока до остальных (чуть более тупых) дойдёт простота алгебраических прогрессий. Или же, пока дойдёт до тебя, если ты в числе тех самых более тупых. Филипп был из первых, однако часто косил под вторых. Удобно. Никто не просит списать или помочь, ибо знает, что тебе самому нужна списанная домашка или же помощь с прослушанной темой. Сейчас — Фил сидит со страдальческой миной на лице, выводя тупым карандашом кривоватые ажурные линии, постепенно складывающиеся в его же посох, периодически издаёт мученические звуки и с нетерпением ждёт звонка. Телефоны отобрали ещё двадцать минут назад, по вине одного «милого» мальчика, так что делать особо нечего. Рыжий стервец никогда не упустит шанса спалить Арта и компанию. А сейчас — остаётся только слушать нудный говор учителя, который пытается вбить в очередную пустую голову хоть что-то ценное, и ждать. Тупик лабиринта агонии. Ничего интересного. Кстати, об интересном. Фил давно заметил нечто очень интригующее, но крайне странное. Треугольник, если вкратце. Любовный. Хотя, скорее даже просто линию с обратной связью. И, конечно, не он один. Вик тоже видит, как мерцают глаза его строптивой сестрёнки, когда она смотрит на Арта, тоже видит, с какой теплотой и нежностью сам Арт разглядывает её во время миссий (в тихую, интервалами в пять-шесть минут, чтобы Кира этого не заметила). Но Вик не видит, как ещё кое-кто, высокомерный и хитрый, тоже любит изучать, разглядывать. Но не Киру. Артёма. А Фил видит. И взгляды украдкой, и закушенную губу, и надломленные всего на мгновение брови, и взгляд, прожигающий стыдом, ревностью и ненавистью. Эти янтарные глаза часто (почти постоянно) пожирают мечника, обгладывают до костей, вылизывают… Но, стоит им задержаться чуть дольше, чем нужно — их владелец обаятельно скалится, обращая стыд в гнев, ревность в соперничество, а ненависть… Ненависть так и остаётся собой. Разгорается непониманием, неприятием, неправильностью. Поглощающая всё и вся, выходящая, порой, за рамки. Ненависть, граничащая с маниакальной любовью — такой вывод сделал Фил, непроизвольно наблюдая за рыжим исщадием ада. Любовь беспочвенная, безответная и безнадёжная. Рыжий сам её такой сделал, постоянно нарываясь на хороший такой смачный кулак. Сучья натура — вот и всё тут. Ни шагу назад уже не сделаешь — боязно, да и поздно уже. Вот и продолжает гнуть свои рельсы. Прекрасно отыгрывает созданную собою же роль. Идиот. Раздражающий, наглый, бесчестный. Придурок. И полный засранец. Интересно, как так вышло, что именно он влюбился в Арта? Интересно, что из всего этого выйдет? Интересно, признается ли Илья? Нет. Не вышло — случайность чистой воды, всплеск гормонов, пубертат. Не выйдет — самоубийство пытаться хоть что-то предпринять в случае вспыльчивого мечника, ибо запал больно короткий. Не признается — слишком боится, слишком горд для такого, слишком наивен, слишком, слишком… Слишком много «слишком». Раздражает. Но интригует. Интересно, а что будет, если он сам вмешается? Если Филлип, невзначай, скажет, что, мол, знает? В его воспалённом от переходного возраста мозгу возникает немного странная, но очень и очень заманчивая идея. На губах непроизвольно расползается мрачноватая усмешка. Стоит поставить зазнавшегося ирода на место. Поиздеваться. Понасиловать нервы. «Это будет очень интересная игра.» — думает Фил, недобро сверкая глазами. Треск. Карандаш ломается, грифель отлетает в сторону и тут же, знакомым переливом, раздаётся звонок. Утро. Перемена.