***
– Может быть это сухая гангрена? – состроив умное лицо, произнёс один из этих иждивенцев. Практически всю группу можно было отнести к категории «золотая молодежь». Всё же брендовая одежда, стоящая как моя годовая зарплата и полное отсутствие осмысленности происходящего в глазах из-за похмелья говорит о многом. В общем, диагноз ясен. Богатенькие родители позаботились о безбедном будущем своих тупоголовых деток и забашляли немало средств на места в престижном вузе. – Вряд ли это она, Золотков. Нужно было чаще ходить на занятия. Гангрена не может проявиться по всему телу разом, – высокомерно ответила невзрачная девчушка. – Скорее всего это… Из груди вырвался еле слышный вздох. Вот уже полчаса я сидела в смотровой в окружении группы недоврачей и одного гниющего заживо пациента. А вот моего нового не совсем живого знакомого видно не было. Надеюсь, он потерялся и я его больше не увижу. – ...доктор Ворон, я ведь права? – вновь прозвучал надменный голос, заставивший перевести взгляд на его обладателя. Им оказалась та самая высокомерная девочка-мышь. Такая же маленькая, серая и имеет короткую жиденькую косичку, похожую на мышиный хвост. Такую увидишь и сразу же забудешь. – Я не слушала, что ты говорила, но могу с уверенностью сказать: ты не права, – ответила я, тяжело поднимаясь с насиженного места. Кто-то может посчитать, что я слишком категорична и может быть будет прав. А может и нет. Потому что увидев человека со зрачками размером с точку и болезненно-худым телом, покрытым гнойными язвами разной степени свежести становится понятно, что это явно не гангрена. Видимо, совсем парень отчаялся, раз в больницу пришёл. – Но… – задыхаясь собственным возмущением, попыталась возразить она. – Молчать, – пустила в голос те самые стальные нотки, которые заставляют медсестёр прекращать делать вид, что они работают и в действительности браться за дело. Всегда работало. Вон, мышка-норушка мигом ротик захлопнула. – А теперь принюхайтесь. Чувствуете? – решила я дать им подсказку. Всё же, чем быстрее они закончат, тем быстрее я освобожусь и смогу пойти выносить мозг Стахурычу по поводу данного безобразия. – Пахнет гнилью… – недоуменно пробормотал кто-то из толпы. Вот же бестолочи. И почему я должна с ними возиться? – Под принюхаться я имела в виду не стоять от пациента на расстоянии двух метров, а подойти к нему и распознать точный запах! – не скрывая раздражения прикрикнула я. – Ты. Иди сюда, – схватила ту мелкую мышь и вплотную подвела к сидящему на кушетке парню. – А теперь нюхай. – Ну… Пахнет гниющей плотью и… йодом? – растеряв былую самоуверенность и явно преодолевая рвотные позывы произнесла она. Ну, уже что-то. Её хотя бы не вырвало, всё же не каждый день нюхаешь почти труп. – Та-ак, и что же нам это говорит? А в ответ тишина, только мёртвые с косами ходят. – Ну да, было глупо с моей стороны ожидать от вас ответа, – кивнула самой себе. – Значит так, олигофрены-которые-никогда-не-станут-врачами, слушайте внимательно. Запах йода должен был вам дать понять, что это явно не гангрена, но вы побрезговали подходить к гнилому, в буквальном смысле слова пациенту, и попытались с расстояния поставить ему диагноз. И поэтому я сделаю это за вас, ибо мне вы уже надоели, – сцепив руки за спиной, произнесла я. – Только увидев его, вы сразу же были должны догадаться, что перед вами сидит наркоман. Мда, судя по их крайне недоумённым лицам и тихому перешёптыванию друг с другом, я открыла для них нечто непостижимое.Придётся идти на крайние меры. – А теперь я даю вам последний шанс: либо вы мне говорите на чём он сидит либо вам всем незачёт без права пересдачи, – отрезала я. – Ну же! Зрачки с точку, шелушащаяся кожа как у рептилии и некроз тканей! Что это?! – повышая голос, дала я последнюю подсказку. – Дезоморфин?! – отчаянно выпалила мышка. Надо же, ещё не всё потеряно. Но всё же стоит проверить: – Приведи мне аргументы, докажи, что ты права, – не меняя тона, потребовала я. – Иначе я подумаю, что ты просто сказала первое попавшееся слово. – Ну… – потупив взгляд, замялась она. – Дезоморфин содержит в себе крайне токсичные вещества и тяжёлые металлы и вызывает привыкание практически с первого раза, на месте инъекций появляются нагноения, а кожа грубеет и отслаивается… – Достаточно, – прервала я её. – Практика закончена, всем незачёт! – хлопнув ладоши, объявила я и направилась к выходу. Стоило мне выйти из смотровой, как тут же грянул возмущённый гомон. Ну, это уже не мои проблемы. – Позовите санитаров в седьмую смотровую, у меня там крокодиловый нарк. Пусть отведут его в наркологию, – дала я указания дежурной медсестре и, не дожидаясь ответа, направилась прямиком к начальству. – Почему ты всех завалила? Могла бы поставить зачёт той девочке, – неожиданно раздался знакомый голос. Ну блин. Я-то уже подумала, что наконец от него избавилась… – Надо же, ты произнёс что-то помимо запроса о помощи, – скосив взгляд в сторону пернатого, фыркнула я.– Или же ты хочешь найти со мной общий язык и заставить тебе помочь? Ты очень плохой манипулятор, скажу я тебе. Сбоку послышался лишь тихий вздох. – Я умер и стал призраком, – тихо начал он, угрюмо глядя куда-то вперёд. – Почему ты не удивляешься? Любой другой на твоём месте посчитал бы, что сошёл с ума. – Под любым другим ты имеешь в виду себя, так ведь? – усмехнулась я в ответ. – Мой тебе совет, никогда не противопоставляй себя к окружающим. Иначе утратишь себя самого. Хотя по отношению к тебе это звучит как-то абсурдно, не находишь? – Ты так и не ответила, – последовал невозмутимый ответ. Вот ведь чёрт пернатый! Приклеился ко мне как банный лист и не слезает никак. – Как-то трудно удивляться тому, с чем живёшь с рождения, – всё же ответила я. – То есть ты… – То есть я. А вот вход в логово драконье замаячил. Ну, понеслась, родная: –Стахурыч, свет очей моих! – патетично воскликнула я. А мой свет тем временем говорил с кем-то по телефону. И если судить по злобному выражению на смазливом личике, разговор был очень важным. – Ворон! Ты хоть понимаешь, с кем я разговариваю?! – яростно прошипела она, зажимая динамик ладонью. – Шишки из Министерства? – предположила я. – Нет! Это ректор университета с которым у нас договор и практикантов которого ты завалила! – буквально за доли секунд выплюнула она и вновь вернулась к разговору. – Нет, Сергей Викторович, это какое-то недоразумение… Похоже, это надолго. Ну, ничего, поправим, не впервой. – Здравствуйте и до свидания, ибо у Виктории Владимировны нет времени на этот бесполезный разговор! Скажу по секрету, к ней должны придти массажисты, они такие знойные! Так что ей не до вас, всего хорошего! – крайне жизнерадостно сказала я, отобрав у опешившего от такой наглости начальства телефон. – Ворон… Ты понимаешь, что я имею полное право тебя уволить? – на удивление спокойно спросила она. – Да, но ты этого не сделаешь, потому что после меня в морг никто не пойдёт и вообще я очень хороший врач, – да-да, знаю, от скромности я не помру. Устало откинувшись в кресле и потерев глаза, она достала из стола бутылку Чиваса. – Ну и? Ты же скажешь причину своего поступка? – произнесла она, разливая янтарную жидкость по бокалам. – Ты ведь никогда не делаешь ничего просто так. – Никогда и ничего, – со смешком подтвердила я, взяв напиток. – Какую причину тебе назвать первой? То, что практически вся группа купила себе места в универе и следовательно нихрена не знает? Или то, что единственному человеку, который хоть что-то смыслит в медицине, я не могу поставить зачёт, так как эта орава избалованных засранцев попросту его сгноит? – уже без шуток сказала я. – Ты так и не изменилась, – как-то печально усмехнулась та в ответ. – Сколько лет-то прошло?.. – ностальгически закончила она, отпивая своего ровесника. – О, нет! Только не говори, что у тебя начал прогрессировать старческий склероз! – картинно ужаснулась я. – Ворон, тебе уже сорок три года, почему ты не можешь вести себя соответствующе возрасту? – А ты бы хотела этого? –задала встречный вопрос, глядя на неё. – Нет, – с полуулыбкой ответила она, отводя взгляд. Потому что иначе меня бы тут не было, и ты была бы одна. Так ведь, Вика? Тебе будет просто не с кем разделять всё то дерьмо из выгребной ямы под названием Прошлое. – Наше здоровье, – произнесла я, залпом выпив дорогостоящее пойло. – И да, найди из той группы одну девчонку. Она на мышь похожа, узнаешь. Возьми её под крыло, одна она не выдержит в этом гадюшнике. И ещё скажи, чтобы не пыталась строить из себя циничную сволочь, ей не идёт. – А сама? – послышалось уже по ту сторону двери. – Мне некогда, мертвецы не любят ждать! – театрально проорала я, раскинув руки в стороны, чем добилась косых взглядов от снующих по коридору людей. Ну и пофиг.***
Циферблат показывал восемь часов, а это значило, что я могу спокойно свалить отсюда. – Ну и долго ты будешь за мной неприкаянным духом шастать? – спросила я после десяти минут всяких вздохов, пыхтений и неясных бормотаний. В ответ это чудо в перьях легко пожало широкими плечами. – Клянусь, я запихну тебя в какую-нибудь ненужную красивую хрень и поставлю на полку, – проворчала я, выходя на улицу. – У меня бабушка ведьмой была, так что можешь не сомневаться. И это, кстати, чистая правда. Моя бабка была ведьмой. Самой настоящей. Могла и на смерть проклясть, и самого безнадёжного вылечить. А ещё она была единственным человеком, которого хоть как-то беспокоила моя судьба. Вдруг мир вокруг покачнулся и помутнел, а затылок прошила резкая боль, будто от сильного удара чем-то тяжёлым. Казалось, я чувствую её каждой клеткой, каждым нервом своего тела. Она накатывала не переставая, словно волны бушующего океана. И с каждым разом всё сильнее и сильнее. Даже дышать было невыносимо. – Мы будем с тобой не плохой компанией… – прохрипела я крайне встревоженному духу, пытаясь хоть как-то ухватить покидающее меня сознание. Последнее, что я запомнила перед тем как окончательно рухнуть в пустоту, это был мой мертвец, что обеспокоенной, неуклюжей птицей вился надо мной.