Зелёная Марионетка

      Сборы оказались не такими уж и тяжелыми, как казалось. Все мои вещи легко поместились в одну сумку, однако некоторые пришлось нести в чемодане. Зайгеррия была далеко, и наш шаттл вынужденно сел на Табуту - планету с маленьким населением. Из приятного в этой поездке было мало, и всему виной были мои спутники.       Первая, тогрута Шакен, была ворчливой пятидесятилетней бабкой, упрекающей меня во всем постоянно. Через день после отбытия попросила меня открыть одну банку. Силы мои после лихорадки так до конца и не восстановились. Ничего не удалось, зато я стал "тряпкой" для Шакен, и с того момента мы не пересекались. Если и случалось встретиться в коридоре, эта тогрута лишь презрительно смотрела в мою сторону и надменно фыркала. Неприятная бабка, но бойкая и храбрая, будучи мне по грудь продолжая пренебрегать мною.       Вторым был неймодианец("слава Силе, впервые за мои бега встретил хоть одного неймодианца"! - были мои мысли при встрече), но эта личность была подобна Шакен. Согласно моей легенде я из мира Хасу, и он относился ко мне не иначе, как к куску мусора. Иногда не замечал, а если и видел, то в разговоре не мог не намекнуть о качестве образования в Хасу. Перед ним я чувствую себя, как в 25, когда только начинал карьеру. Оно и правильно: господин Игид меня на полголовы выше! До и на Табуту не произошло ничего стоящего. Мы улетели при первой же возможности. А вот за трое суток до прибытия произошло кое-что...       Мы с Игидом перебирали пару документов, как случился приступ. У меня долго болело в груди, теснило всё и таким образом возникал кашель за кашлем. Я сослался на температуру и ушел. У себя в каюте пришлось лечь спать: сил было мало. То ли и вправду поднялась температура, то ли это действие лекарств, но мой сон был более, чем странным. Я видел старинную комнату, заваленную игрушками, где горела одна единственная лампа. Её свет причудливо падал на стол, где стоял.. Домик. Я не знал, что это, только видел деревянные куклы на веревках, как они разом встали. Однообразные и безликие они начали гореть. Я проснулся от чувства удушья: легкие кололо, будто в каждое засадили по сотни мелких иголочек и начали там крутить их. Мимо проходила Шакен и посчитала своим долгом поинтересоваться о моем самочувствии. Скажу честно, это был единственный её хороший поступок по отношению ко мне.       После Зайгеррии мы летели на следующую планету - Муунилист. Я немного беспокоился о своих запасах микстур и не очень обращал внимание на своё окружение. А боли были сильнее. Мне приходилось скрывать их, но колоть начало и сердце, а это был уже тревожный звоночек. Я либо работал либо лежал от высокого давления или наоборот, низкого. Все стабилизовалось после того, как судовой врач прописал мне какие-то капсулы, а примерно через день мы по уши увязли в имперских судах. Они нас не преследовали, хотя Служба Контроля Космических Путей решила взойти на борт.       В тот день мы обсуждали корпоративные счета. За горой бумаг, привезенных еще с Зайгеррии, они и нашли нас. Имперские офицеры были людьми смуглыми и темноволосыми. Главный из них с густыми черными усами потребовал наши документы. Игид послал меня принести их. Я взял понемногу в каждой из трёх кают, но меня охватила тревога. Что, если они ищут кого-то конкретного? А точнее - меня? В любом случае моя фальшивка ранее не вызывала никаких подозрений, так почему сейчас кто-то придерется? - Майлз, побыстрее!       Ненавижу это имя. Хотя я потерял на своё право, как и на прошлую жизнь. Хочется ответить, что он мог бы и сам, но интуиция велела молчать, а я ей доверяю. Тщательный досмотр моей фальшивки мне немного не понравился. Но я продолжал стоять, будто мне нечего бояться. Хотя бояться нужно было: имперские тюрьмы задушат меня, если дело обойдется простым обвинением в самозванстве. Если хоть одна смертная душа узнает про мое прошлое, меня расстреляют на месте без суда и адвоката. Надеюсь, моё лицо не выражало ничего, ни одну мысль о страхе, что раскусят. Но опасения не подтвердились. Нас пустили дальше, хотя это было обманчиво.       Ночью(в космосе, правда, не существовало этих понятий) корабль нехило так тряхнуло. Мы сначала ничего не поняли, пока за иллюминатором не скользнул ядовито-зеленый снаряд. Спасательные капсулы были повреждены. Вот и захлопнулась наша ловушка. Трясок было много, но одна особо сильная погасила весь свет и включила красные лампочки. Видимо был поврежден двигательный отсек. Незадолго до этого шаттл разрезало на две части: каюты и служебные помещения плавали теперь отдельно. Мне неизвестна судьба остальных, но я благодарю Силу, что в последняя часть не оказалась в метеоритном потоке. Куски обшивки летали перед иллюминатором, но я выглядывал в совершенно чистое, бескрайнее пространство, где дальние звезды светили нам напоследок, возможно уже умерев за миллионы лет до этого. В той части, где я остался, были кислородные баллоны, но их бы не хватило, чтобы продержаться до конца бомбардировки. Из закрытого шлюза я наблюдал, как остатки корабля смело одним мощным взрывом в щепки.       Стекла стали потеть. Я не механик, но кажется через три часа после расщепления шаттла повреждения в системе жизнеобеспечения стали заметны. Похолодело и дышать стало тяжело. Я специально не разжигал огня, чтобы единственные крохи кислорода не покинули меня. Не было ни одного вопроса, только принятие случившегося. Да, я в паре шагов от своей смерти. Да, меня спасло лишь то, что шлюзы случайно закрылись из-за одного техника. Да, я до сих пор жив. Год в бегах научил меня спасать свою жизнь независимо от других. Я даже стрелять научился. Это оказалось не так сложно. Мой любимый бластер остался дома. Хотя почему "дома"? Я зарекся, что каждый год буду менять жизнь. Может это и трудно, но в бегах это было необходимо. Через месяц я планировал инсценировать свою смерть. Да и кому нужен Тобиас Майлз? Офисная крыса без карьерного роста, без семьи и друзей. Только пропадет один бластер.       Видимо от стресса стало вспоминаться, как я надеялся прожить остаток своих дней. Побеги, розыск не были бы надежными спутниками, к примеру, детям. Но найти себе хорошенькую неймодианочку я хотел. С судимостью или без - неважно. Главная, она должна быть готова собрать все самое ценное для нас и убежать. А такую найти - просто удача. Которой у меня нет. Конечно, избежать случайной связи я не мог, однако мои соотечественницы редко попадались. Была парочка грубоватых, но мне было как-то на них всё равно. Может одна и могла бы стать моей спутницей жизни, но вряд ли согласилась бы через год бросить все вещи, взяв самый минимум, и улететь неизвестно куда. Что же я топчусь на одном месте?       Воздух всё тяжелел, оборванные куски снаружи стучали по шлюзу. Весь отсек погрузился во тьму. Гарантом нашей безопасности была случайность, но не она же погубит нас? Я и техники сидели в служебных помещениях. Никто не был способен найти хоть какой-то остаток системы искусственного климата и тем более починить. Мы уже привыкли плавать в космосе. Возможно, мы уже давно оказались далеко от эпицентра уничтожения шаттла. Скоро кто-нибудь подберёт. Ну или собьёт что-нибудь. Последнее было более вероятно. Чтобы размять ноги я совершенно спокойно встал и вышел. Перед своей работой я захватил пару микстур и капсул, так как пережил стресс, а это верная дорога к обострению. Через пару минут до меня дошло, что если найти лестницу и спуститься, то можно найти медицинский отсек. Но даже эта радостная новость не заставила техников пошевелиться. "Ну и что"? - читалось в их глазах. Поэтому я спустился один. Отсек был цел и невредим, дроид тоже. Но я нашел еще одну вещь. Это были запасные спасательные капсулы. Да, конечно, надо было рассказать другим, но они сами проигнорировали мою новость. Но снова тряхнуло. По звукам это была состыковка. Я ели успел закрыть шлюз и начать подготовку капсулы к отбытию. Оружия не было, чтобы отразить атаку. Паника была первой эмоцией спустя трёхчасового спокойствия. Капсула сильно шумела, но всё в ней было достаточным для выживания даже на безлюдной планете. Я схватил тяжелый поднос из-под лекарств. Он не мог удержать плазменный выстрел, и это была крайняя мера. Еще были разные тяжелые предметы, вроде банок с какой-то водой. Ими можно покидаться в неприятелей. Времени до полной готовности было много - две минуты. В условиях борьбы это могло быть целой вечностью. Штурмовики зашли, вытягивая вперед темные дула бластеров. Мне они до сих пор напоминали клонов Республики. Тут же в одного полетел тяжелый физический раствор. Банка глухо ударилась об каску, и боец покачнулся. Остальные выстрелили, но меня не задели. Я благополучно закрыл проход в капсулу, чтобы ничего туда не попало. Посыпался град выстрелов. Видимо, им не хватило ума подойти ближе ко мне. Большинство моих снарядов летели и разбивались еще в полете. Вскоре стены обуглились, а некоторые расцветали огненным кругом, остывающим постепенно. Время подошло. Я толкнул в их сторону каталку и побежал. Кто-то упал, но кто-то вовремя отскочил, и чей-то меткий выстрел задел в беге мою левую руку. плечо обожгло болью, но плазма только коснулась, зато ожог кажется был огромен. Повезло, что руку не оторвало. Я упал, сначала больно ударившись об ножку тумбы грудью и ключицей. Боль там разразилась с еще большей силой. Дыхание сперло, было невозможно выдохнуть или вздохнуть. На силу хромая, как контуженный, я дошел до капсулы. Слабые руки разгребали мой собственный завал, но сзади на голову опустилась бутылка. "Нет, не могу..." - пронеслась мысль, и в ответ я размахнулся правой рукой, в которой держал какую-то доску. Она не причинила никакого вреда солдату, а он наставил на меня оружие. "Ну все, спета моя песенка, - подумал я, готовясь к боли. - хотя бы поборолся"... Но ничего не случилось. Вместо этого на лицо брызнуло что-то горячее, а через вату в ушах пробрались звуки выстрелов. Я попытался открыть глаза, но тело потяжелело и свалилось.       Я не знал, сколько длился обморок. Я лежал на правом боку, на мягком сидении, что явно было далеко от жесткого пола медицинского отсека. Голова тяжелела, когда тело пыталось подняться. Было больно в руке. на затылке и в груди. Со вздохом разливался плотный острый комок ниже в ожог, а на выдохе он возвращался обратно, сжимая горло в кашле. Я явно был в капсуле. Испуганно оглядываясь, мои глаза зацепили одного мужчину-механика. Он был чернокожим человеком и уверенно перебирал инструменты. С трудом я опёрся на сидение и поднялся. Убитый затылок прижался к ледяному стеклу, и я с наслаждением простонал от разлившегося вокруг шеи холода. Синяк или рваная рана там - было неважно. - Что случилось? - спросил, стараясь не напрягать особо сильно горло, которое раздирало от неправильного дыхания. - Дали бой имперцам. - ответил мужчина.       Мы летели еще три часа. Спустя шесть часов имперские суда стали расходиться. Авралий, как представился мужчина, возился на панели управления, водил нашу капсулу куда-то в глубину черного космоса. Кривясь от боли в шее и ключицах, я заглянул в иллюминатор, прошедший ледяным паром, и увидел одну планету неподалеку. - Там что-то есть! - просипел я, показав пальцем на неё. - Да, я знаю, только на координатах её нет. Может заброшенная или без условий для проживания. - Но нам надо хоть куда-нибудь добраться!       Спорить было бесполезно. Однако, я заметил какие-то технические сооружения вокруг этой голубой планеты. Подергал еще раз Авралия, и он нехотя отправился к той планете. Мы летели еще несколько часов. Я пару раз уснул за это время, но последний сон был абсолютно идентичен тому, что я видел за три дня до Зайгеррии. Стало страшно, опять. Потом меня разбудила тряска. По прошлому опыту я знал, что это значит и заметался. Авралий смотрел на искрящуюся панель управления, беспомощно пытаясь потушить пожар. Мужчина в конце-концов залез под панель и велел ему помогать. Я встал рядом, ожидая указания, но нас снова тряхнуло, и вся моя туша навалилась на панель. Дополнительно еще ударился многострадальной головой об неё. На языке был соленоватый вкус. Что-то треснуло, зажужжало в панели, и нас дернуло в сторону. На меня упал Авралий. Я пытался скинуть человека с себя, как заметил у него красную жидкость на голове. Он не подавал признаков жизни. Я испугался и отполз от него в другой угол, смотря на труп неотрывно. Кажется, мой шокированный мозг ожидал, что он встанет как ни в чем не бывало. Мы продолжали лететь дальше, хотя было повреждено многое. На очередном толчке свет погас, засветилась красная лампочка. "Прекрасно, прекрасно"... - подумал я, ползя на четвереньках к панели управления. Под ней был гаечный ключ, которым орудовал перед смертью мой спутник. Надо было хоть что-то сделать, что было в моих силах, чтобы не разбиться и выжить. Пусть и приземлившись на ту планету. Я лег на место Авралия. Это было опасно, но замкнуть некоторые контакты, чтобы эта капсула зашевелилась, все-таки смог. Свет появился, но на экране красным мигало сообщения о повреждениях обшивки. Внешние камеры показывали не снаряды имперцев, а их мини-устройства, похожие на пауков. Один из них заполз на смотровое стекло и уставился на меня. Да, вид у меня потрёпанный, это видно в небольшом отражении.       У меня были еда и вода. Первого мало, но кое-где я нашел растворы глюкозы и инсулина. Я не знаю, сколько длился полет до той голубой планеты. Пауки отступили через пару дней. Возможно они надеялись, что я помру с голоду или разобьюсь. Было сложно, но я каждый раз после пробуждения смотрел бесконечно на космос. Там, казалось бы, не менялось ничего, но я примечал, что звезды двигались. То ли от одиночества, то ли от пережитого шока я стал представлять, что моя капсула будет для примитивных существ подобно падающей звезде, подобно предзнаменованию их глупой религии. Кем я для них буду? Они может совсем другие. Может каким-нибудь божеством? Я останусь навсегда там... пока меня не попытаются принести в жертву. А там уж... На этом моменте я обычно начинал заниматься своими делами. Хотя на капсуле было скучно: только какие-то медицинские вещицы разбавляли скуку. После того, как я прощупал пульс у Авралия, у меня появилась надежда, что он жив. Но он не просыпался целыми днями. Иногда я слышал сквозь сон, что кто-то шуршит в капсуле, а потом возвращался на своё место. Но почему-то он не бодрствовал при мне, хотя знал, что я жив.       В одну ночь новая тряска разбудила меня. Треск вокруг и жара испугали меня, потом лопнули стёкла, и я в падении увидел темный лес и огни какого-то города. Меня дернуло вниз, и я ели успел пристегнуться и поставить себе кислородную маску, чтобы не задохнуться. Когда начали тормозить мои потертые ремни треснули, выбросив меня на панель. Я снова потерял сознание.