Прецедент

— Гайка, ты здесь? — Эн стоял у заблокированных дверей ангара. — Да. — Раздался голос прямо у него в голове. — А ты сильно занят? — Да, а что? — Ты сказал, что я могу обращаться к тебе, если… — Вообще, не надо бы тебе сюда входить… — Не могу по связи решать такие вопросы. Впусти меня. — Блллииин... Ты ведь не уйдёшь, да? — Конечно нет. Я буду стоять здесь и ебать тебе мозги, или ты можешь впустить меня, тогда всё закончится быстро и безболезненно, е-хе-хе. — Или я могу просто заблокировать тебя. И не пытайся вынести дверь: здешняя охранная система тебя измельчит на атомы, я ей разрешил. — Я ненадолго, Гайка. Честное слово. — Урррхх... Только прошу, не прикасайся здесь ни к чему, не ори и не делай резких движений. В общем, всего того, что ты так любишь. Серьёзно, ты можешь спровоцировать настоящий конец света… — Да понял я, понял… — Да я б и сам рад, будь это гиперболой! Отнесись серьёзно, пожалуйста! Коридор налево. Для очистки. И без халтуры! — Да-а, да, конечно…       Массивные бронированные двери открывались мучительно медленно. Телохранитель, не желая ждать, торопливо протиснулся в едва образовавшуюся щель. Сначала налево. Он прошмыгнул между двух рамок, что-то пискнуло, и начала открываться следующая дверь, ведущая в длинный коридор. Такой тёмный, что создавалось ощущение, будто то был стеклянный тоннель где-то в межзвёздном пространстве. Никакие сканирующие устройства здесь почему-то не работали, и единственными ориентирами были указывающие путь маленькие тускло мигающие «светляки», равномерно возникающие над головой через каждые несколько шагов. Тактический интерфейс вырубился без его команды, и даже без предупреждения. Он просто отключился, и всё. Возникла внезапная тишина, да такая, что тише обычной. Вларрак с удивлением отметил, что не слышит даже собственных шагов, и ему вдруг стало не по себе. С непривычки он потерял ориентацию в пространстве, и даже будто перестал чувствовать собственное тело, лишь смутно осознавая, что продолжает шагать вперед в этом кромешном мраке, безоружный, беззащитный, полностью отрезанный от внешнего мира во всех диапазонах частот. Да и вообще ощущения были какие-то непривычные, особенно для охотника, привыкшего в первую очередь полагаться на свои органы чувств, и во вторую - на искусственный интеллект. Шёл он недолго, но время здесь тоже тянулось как-то странновато, и за это время он успел как следует поразмыслить о мрачной перспективе по какой-либо причине навсегда лишиться всего того, что сейчас было просто временно отключено, и какими последствиями это обернётся. «Гайя... У него есть возможность сейчас сделать со мной всё, что ему только заблагорассудится. Ему не нужно будет даже вставать с кресла для этого. Подумать только, какой-то мелкий засранец, который даже пушку в лапах удержать не может, превратил легендарного ловчего в жалкий кусок ходячего смертного мяса лишь по велению своей левой пятки... Ведь поджарит мне мозг изнутри, если только захочет! Да что там Гайя... Гайя всего-лишь ребёнок. Это ведь Крэй дал ему такие привилегии. Крэй... Хммм... Кластер. Это всё Кластер. А случись что?.. А если Кластер будет захвачен? Или же... Если он вдруг...» Последние двери открылись перед ним. Эн оказался в огромном тёмном помещении, где разглядеть что-то без устройств было проблематично, да смотреть-то особо было не на что. Был разве что слышен отдалённый низкий мрачновато-мелодичный гул системы вентиляции. Прямо по курсу подсвечивался большой пульт ручного управления, чем-то похожий на тот, что в отсеке пилотирования, панорамное проекторное стекло, по полу вились кабеля, каждый толщиной с руку, уходящие куда-то во мрак. Видимо, всё это на случай отказа беспроводных систем, подумал Эн, с любопытством осматриваясь. Здесь он ещё ни разу не был. — Гаечка, искать тебя здесь — всё равно, что искать в тёмной комнате чёрную кошку. Ты хоть мяукни, что ли. Что-то щёлкнуло и загудело, заставив Эна вздрогнуть и рефлекторно повернуть голову в сторону источника звука.       Цифровых дел мастер предстал перед ним во всей красе. Внутри полупрозрачной силовой сферы, окружённый множеством этих эфемерных экранов и прочих малопонятных простым смертным элементов рабочей среды нейроконтроллера. Позади него ловчий заметил два кабеля, уходящих куда-то под потолок. А его ноги даже не касались пола — он будто повис в этой локальной невесомости, словно сам был таким же призраком, как и всё его подсвеченное окружение, с холодным безразличием взирая на Эна или как будто даже сквозь него. Как будто Гайя сейчас был не здесь. Его красные глаза в темноте будто светились и это казалось зловещим. Телохранитель знал — малыш Гаечка и мухи не обидит. Но здесь, в своём многомерном виртуальном мире, он был всемогущим, абсолютным повелителем, он был почти богом и внушал простому вояке благоговейный трепет. Здесь и сейчас, подключенный к Кластеру, это был скорее Ури, чем просто Гайя. — Ого... — Восхищённо выдавил Эн. — Атомный тебе позволил? — Нет. — Хм? — Приказал. Он торопится. — Ммм… Мрачновато здесь. — Мне нравится. — Непривычно видеть тебя таким, Гайк… Ты как… Как… Как их там..? — Знаю. Эн снова неуверенно огляделся по сторонам. — А вон там, кажется, бронированная ширма, это… — Настоятельно рекомендую не приближаться к ней. Лучше стой, где стоишь. Я про конец света едва ли шутил, знаешь ли. — О как… Это, я так понимаю, и есть… — Да. — А почему нельзя? — Эн, ближе к делу. — Это из-за этой диковины у меня сейчас костюм в отключке? — Так положено, это просто меры предосторожности. Эн, напомни, зачем я тебя вообще сюда впустил? — Вот уж не могу знать, малыш, это ты у нас специалист по безопасности. — Так ведь и ты тоже, охранничек. Кроссворды закончились, или как? — Ну, я прост надеялся, что Атом тут не сможет нас подслушать… — Надеялся? Не забывай о протоколах синхронизации. — Чё? — Может. Если захочет. Только вот не хочет он нихрена, кроме кефира, а мне разбирайся потом с этими фракталами... Уфф... Выкладывай давай уже. Эн стеснительно заулыбался и почесал затылок. Тянуть больше некуда. — В общем… Я конечно понимаю, что это не твоя специализация, но мне просто больше не к кому обратиться с таким личным вопросом. Ну… Кефир, вот, к примеру. Для ури кефир всё равно что для вларрака дымные ягоды или для человека этиловый спирт, ну, примерно… А… А что для него афродизиак? Есть вообще какие-то способы повоздействовать на него в этом плане? Как-то наебать его систему защиты? Гайка хмуро молчал несколько бесконечно длинных секунд. Эн ничего не мог понять по его беспристрастному непроницаемому взгляду, не мог считать ни единой эмоции, интерфейс его тоже предательски молчал, и оттого вларрак даже начинал уже волноваться. Наконец учёный вздохнул и укоризненно покачал головой. — И ради этого ты меня отвлекаешь от работы, извращенец? Ты понимаешь, что так нельзя? Ты понимаешь, что он с нами сделает, если узнает, что мы вообще разговаривали об этом? Забудь. Оставь Атома в покое. — Скажу, что для себя спросил. Тебя он не тронет, ты здесь вообще ни при чём. Я ведь от тебя многого не требую, Гайка. Поверь, я знаю, что делаю. — Знаешь что, псих. Ты отвратителен. Выметайся отсюда. Эн напряжённо стиснул зубы. — Гайка. Умоляю. Помоги.

***

      Упёршись лбом в прозрачное толстое бронестекло, телохранитель уже битый час задумчиво наблюдал за своим собственным телом со стороны. Показатели на дисплее ему почти ни о чём не говорили, кроме, пожалуй, тех строк, где были указаны сердечный ритм и давление. Бренная синяя вларракская тушка, обвитая трубками и кабелями, будто парила в прозрачном геле, безжизненно свесив лапы и голову. Глядя на себя со стороны, Эн вспоминал о том, как ему было страшно, когда его поместили в капсулу гибернации, когда надевали дыхательную маску. Вспоминал, как подсоединяли все эти шнуры, датчики и прочее, бесконечно долго что-то перепроверяли, чтобы избежать возможных и невозможных неполадок… Вспоминал, как было неприятно чувствовать трубки у себя в горле и под шкурой, вспоминал, какая паника его охватила, когда всё вокруг него неумолимо заполняла вязкая жидкость, благодаря которой он почувствовал себя будто в невесомости и когда понял, что больше не контролирует своё тело. Тот, кого он всю свою жизнь считал собой, своим внутренним голосом, постепенно отключался, проваливаясь в небытие, частичка за частичкой, процесс за процессом, как будто бы он не был единым целым сознанием, а лишь кусочками мозаики, которые и создавали то, что он привык считать своей личностью. Он наблюдал за этим постепенным угасанием столько, сколько мог, и его терзали ужасающие мысли. Похоже ли это на смерть? Проснётся ли он? И захочет ли он вообще просыпаться? Если всё получится, каково будет там, в другом теле? Он это будет, или уже кто-то другой? Он тогда как будто уснул, а проснулся уже там. Первое время сознание было смутным, обрывочным, как и память. Он видел, но не понимал, что именно он видит перед собой. Хотя помнил все названия предметов. Он слушал знакомые ему звуки и слова — но не распознавал их. Будто ощущал всё то же самое, что и раньше, но несколько под другим углом. Фокусировался на других вещах, на которые раньше не обращал внимания. Была и положительная сторона: просто пилотом он себя не чувствовал. Он чувствовал себя полноправным владельцем дублёра. Так, будто это было его единственное тело. Поначалу, прислушиваясь к ощущениям внутри нового себя, вларрак даже разницы никакой не почувствовал — ури счёл нужным блокировать всё, что могло сбить телохранителя с толку или напугать, и эти непривычные для вларрака урианские особенности разблокировал постепенно, заранее рассказывая Эну, на что это похоже, чего ожидать и что с этим делать. Затем был активирован вспомогательный интерфейс и адаптироваться стало значительно легче. Он будто был посредником, «переводчиком» с вларракской точки зрения на ури и наоборот. В целом, оболочка была просто оболочкой, пустышкой, и своего собственного «я» не имела в силу особенностей строения модифицированного мозга, полностью подчиняясь пилоту и имея максимально аналогичный (в урианском эквиваленте) его настоящему телу биохимический и гормональный балланс, чувствительность, скорость реакции и многие другие индивидуальные параметры. Контакт между телами поддерживался каждую долю времени беспрерывно. Когда вларрак пугался — он чувствовал именно тот уже знакомый ему испуг. Когда он был в ярости, или же когда ему становилось весело — всё было так же, как и в предыдущем теле, потому что реагировали на раздражитель они оба одновременно, с той лишь разницей, что ответные реакции вларрака были подавлены гиперрелаксантом, и в основном работал только его мозг, выполняя роль компьютера и отдавая «команды к действию» уже дублёру. А однажды Эн невзначай обнаружил у себя феноменальную непроизвольную память, интуицию и способность воспринимать музыку и петь песни, что было для него весьма приятным открытием, и с удивлением понял, что это уже не проделки всевидящего своенравного ИИ. Было даже несколько грустно думать о том, что это тело и эти способности не принадлежат на самом деле ему, и «вернувшись» по какой-нибудь нужде обратно в своё тело, он с досадой обнаружит их пропажу. Получив урианское тело, быть может Эн и потерял в ловкости, ведь бойца совершеннее вларрака во вселенной не существует, потерял свою силу. Но вместе с тем он приобрёл такое могущество, которое компенсирует любую потерю. Новые урианские тактические импланты помогали сообразить быстрее и видеть больше, внешние и внутренние микроприводы предоставляли ещё большую скорость и силу, чем ту, которой он обладал даже будучи боевым вларраком, уже не говоря о совершенной защите и об оружии куда более грозном, чем клыки, когти, хитрость и даже его любимые автономные силовые клинки. Быть может, из всех вларраков с ним сейчас мог потягаться разве что он же сам. Даже в ближнем бое ему теперь нужды не было — направленного в любой незащищённый мозг электромагнитного импульса было бы достаточно, чтобы в доли секунды вырубить пачку противников или превратить их в послушных (или озабоченных) зомби, лишь бы батарея за спиной была заряжена. Да так бы он и поступал, если бы не считал, что это, в отличие от старой доброй кровавой баньки с выпуском кишков наружу, нихрена не весело. На данный момент и среди двуногих он являлся самым мощным — костюмы всех троих были примерно одинаковы, за исключением разницы в доступе к их функционалу. Только вот телохранитель, в сравнении с худышкой Гайя, и даже с тренированным, но лёгоньким Крэйем, сам по себе уже представлял весьма внушительную силищу, приправленную отточенными до совершенства навыками. И в случае его гипотетического бунта или сумасшествия единственным для них способом гарантированно остановить ловчего было бы разве что его убийство. Да, чёрт возьми. Это новое тело было охеренно. Тогда он ощущал эйфорию. Он будто бы родился заново.       …Но сейчас Эн просто стоял здесь, апатично взирая на старого себя со стороны. «Жалкий. Беззащитный. Уродливый. Старикан. — Не без отвращения подумал вларрак, разглядывая свои старые шрамы, и ему вдруг стало обидно за себя. — Чудовище. И это я. Какого, спрашивается, хрена я такой амбициозный? Ведь я уже давным-давно как должен был сдохнуть...» — Что ты здесь делаешь? — Строго спросил Крэй, возникнув рядом и мельком взглянув на биометрические показатели синего вларрака.       Вообще, по уму, никто не должен был даже знать о существовании этого помещения, не то что бы находиться здесь. Ведь именно тут, за нерушимой бронёй, под присмотром всевидящего Кластера, вверенные автономным системам поддержки мирно «дремали» в капсулах беззащитные, но такие дорогие Крэю тушки двух его самых родных вларианцев. И не приведи бозон, если что-то произойдёт, выйдет из-под контроля, или же если коварный враг узнает об этом месте и учинит диверсию… Эн продолжал всё так же стоять, упёршись лбом в стекло, и даже не удостоил хозяина взглядом. — А ты? — Спрашиваешь. Вы двое бессовестно повесили на меня уход за вашими шкурами. Кластер прекрасно справляется и сам, но я предпочитаю время от времени наблюдать лично. Вот ты, кажется, взволнован. — Ури кивком указал на дисплей. — Беспокойная у тебя шкурка, Эан. Постоянно дёргается, даже пришлось увеличить дозу релаксанта и добавить адреноблокаторы. — Что ещё ты сделал? — Безразличным тоном произнёс Эн. — Ничего. Не имею права ни на что влиять без твоего согласия, за исключением чрезвычайной ситуации. Однако, если попросишь… — Так странно… — Телохранитель продолжал отрешённо пялиться на себя самого. — Это я. Я прямо сейчас там… Крэй, — он мельком взглянул на ури, — а что будет, если с моим новым телом что-нибудь случится? Ну, например, смерть. — Будет неприятно. Но не смертельно. — Тот болезненно ухмыльнулся. — А если со старым? Со мной. Крэй глянул на него с подозрением. — Очевидно, конец... Почему ты спрашиваешь? — Атом, я стар. — Я не позволю тебе умереть по каким бы то ни было причинам, не беспокойся. — Атом... До каких пор ещё ты намерен продлевать моё существование? Я в любом случае не буду жить вечно. И ты ничего не можешь с этим поделать. — Вообще-то, я бы… Эн, а почему ты вдруг заговорил об этом? Мне неприятна эта тема. — А ты дохуя эгоист, Атом, да? — Прости, что? — Не прикидывайся, а. То ты говоришь о том, что не хочешь, чтобы я однажды умер и оставил тебя одного… То ты говоришь о том, что сам хочешь умереть и что тебе плевать даже на то, что чувствую я, слыша от тебя подобное, и что я не имею никакого морального права удерживать и отговаривать тебя… Ты сам себе противоречишь. И это твоё «нет смысла», это твоё «просто химия»… — Эн зажмурил глаза. Уголки его губ напряжённо подёргивались. — Я не согласен, Крэй. Я не согласен. Не согласен. Не согласен! Мне хочется возразить тебе, но… Просто нечего. Мне нечего тебе ответить… Потому что ты прав! Но… Не совсем. Ты упускаешь… Упускаешь кое-что… Важное. Ури хотел было громко и матерно возразить, но вдруг осознал, что ему нечего ответить на это заявление. Они уже давно сказали друг другу всё, что хотели. И так много было уже сказано без слов... Слова вообще достаточно примитивный и ограниченный инструмент. — Ты идиот, Крэй. — Эн снова посмотрел на него. — Ты безнадёжный идиот. Как был глупый мальчишка, упрямец, страдающий максимализмом, так им и остался. А ведь уже седой, как и я. Тоже мне, урианец. На тебя больно смотреть… А ведь ты всегда был моим вдохновителем. Не только моим — целого поколения. Ты вёл за собой миллионы… Скажи, зачем тогда ты так рвался к звёздам? Крэй молчал, задумчиво глядя куда-то в сторону. Старина Эн был, пожалуй, единственным вларраком, чьи слова задевали его за живое. Порой он бывал на удивление мудр, порой спасал положение лишь одной метко сказанной фразой, и тогда казалось, что образ внушающего ужас легендарного головореза — просто прикрытие для мудрого, доброго и заботливого существа. Мало кто догадывался об этом. Общество понятия не имело, сколько раз их враг №2 спасал их жалкие невежественные шкуры от праведного гнева радикального пришельца. Такое сочетание качеств до сих пор поражало Крэя и вызывало у него глубокое уважение. Эн будто уравновешивал его. Не давал окончательно отчаяться и сойти с ума. — Давай убежим? — Вдруг удивил телохранитель неожиданным заявлением. — Создай себе тело вларрака, чего тебе стоит? Наладим глобальную сеть для беспроводной синхронизации вне Модуля. А мне изменим внешность. Никто не будет знать о нас. Никто больше не тронет тебя. Ты сможешь наплевать на всё. Ты сможешь жить спокойно. — Это невозможно. — Возразил Крэй, возмущенно округлив глаза. — А как же Гайя? А как же Модуль? А как же… — Оставь Модуль Гайке. Он достойный наследник. Они с Кластером прикроют нас в случае чего. — Эан, ты не понимаешь! Это ведь не так просто… Это ведь… Это вся моя жизнь, Эн, этот Модуль — всё что у меня осталось, он часть меня, часть моего прошлого! Эн, что ты, бл, несёшь вообще?! Я обречён, Эн, обречён! Со мной давно всё понятно! Смирись! Если хочешь спокойной жизни — я не держу тебя! Уходи! Найди себе кого-нибудь! Создай семью. Оставь потомство. Напиши книгу. Устрой революцию, учини погромы, возглавь это долбанное Общество... Ты мне не нужен! Вдруг отчётливо ощутив внутри себя леденящий ужас, Эн содрогнулся. «Ты мне не нужен»? Вот как, значит, запел… Вларрак будто прямо сейчас неизбежно упускал самое дорогое, что было в его жизни, и был бессилен что-либо с этим поделать. Страх потери казался ему кошмарнее смерти. — Мне не нужен защитник, — продолжал ури, — я сам могу защитить себя, и если понадобится — вас обоих тоже. Послушай, Эн... Мне всё равно рано или поздно конец, и честно говоря, я с нетерпением жду этого дня, но ты-то ещё можешь свалить, понимаешь? Эпоха ближнего боя окончена, у них теперь тоже есть оружие. Всё изменилось. Этот мир совершенствуется и адаптируется постоянно, и скоро даже мы с тобой перестанем его узнавать. Ты не обязан подставляться за меня. Не обязан. Это твоя жизнь, это твоя планета, это твоё общество, ты вларианец и не должен воевать против себе подобных... Только представь, если кого-нибудь из нас убьют, — а это рано или поздно случится, что будет с тем, кто остался? Что же это будет за жизнь такая, Эан?.. Это я во всём виноват. Если так будет нужно для твоей безопасности, я сделаю всё, чтобы ты возненавидел меня. Так будет легче нам обоим... Не усложняй. Не смей. Мешать. Мне. Глаза Эна сверкнули так яростно, что Крэй испуганно отшатнулся, жалея о том, что вообще посмел ляпнуть подобную глупость. — Я изменился, чтобы защищать тебя. — Хрипло прорычал хранитель. Все его аргументы, все мысли и чувства были заключены сейчас всего в этих пяти словах. — Тогда ты отстранён. — Притворно улыбаясь, бросил ури. Сколько же усилий ему пришлось приложить, чтобы только произнести это вслух! Он прекрасно понимал, что делает Эну больно. Но так надо было. Для его же блага. — Да мне насрать, чё ты там лепечешь, уёбок. Я сам решу, что делать. Я сказал, не оставлю тебя. — Ты, кажется, забы… — Я знаю, чего хочу. — Угрожающе повысил голос Эн и вдруг развернулся к нему, вызывающе глядя прямо в глаза и выпрямившись во весь рост. — А вот ты знаешь, чего ты хочешь? Атомный в замешательстве глядел на него широко распахнутыми полными недоумения глазенками, и не мог выдавить ни слова. Он был поражён проницательностью, этим безумным упрямством и непоколебимой преданностью Эна. Удивительный вларрак. Другого такого он не знал. — Идиот. — Гневно усмехнулся боец. — Всё верно, — с горечью улыбнулся в ответ Крэй, — а идиоты должны страдать. Эн разочарованно вздохнул и немного отстранился, глядя куда-то в пространство. Не этой реакции он ожидал от друга. — Допустим. Но это немного нечестно по отношению ко мне, правда? — Не пытайся мной манипулировать, Эн. Это не поможет. Всё давно уже решено. — Ты так холоден... — Какой уж есть. — Я знаю, какой ты на самом деле. Мы оба знаем. Строишь из себя бесчувственного гада, а сам испытываешь боль. Ты даже самому себе боишься признаться в этом? — Не имеет значения. — Боль может означать только одно: ты что-то делаешь не так. Это сигнал! — Не имеет значения. — «Не имеет значения» — вот что ты отвечаешь на всё, что тебе говорят. Всегда. — Прекрати сношать мне мозг, Эн. Ты опять юлишь. Я перестаю понимать, о чём речь. — Просто хочу, чтобы ты кое что знал обо мне. Ты заставляешь меня мучиться. Твоё безразличие, не ко мне, ко всему вообще, доканывает меня. Потому что ты мне дорог, так уж вышло. В последнее время я всё чаще чувствую себя брошенным и жалким, потому что ты меня избегаешь. Но достаточно мне поймать хоть один слабый намёк на теплоту в твоих глазах — как мир преображается для меня, и я уже готов горы свернуть ради тебя и твоей улыбки, Атом. Но это так редко случается… Так редко, что неизменно наталкивает меня на одну и ту же мысль, сколько бы я не пытался её отбросить… Мне не хочется верить, что ты мне тогда солгал. Но, кажется, ты постоянно только это и делаешь. Я не могу понять, ты притворяешься, что что-то чувствуешь, или наоборот — притворяешься, что ничего не чувствуешь? Ведь тогда то, что ты сказал мне… Нет, я не верю, что ты солгал. Тогда — это было искренне. Я это чувствовал… Надеюсь, что я не ошибся. — Когда некому ответить тебе взаимностью, ты страдаешь от невыносимой тоски. Есть такая болезнь, зовётся миленьким словечком — «любовь». Это опасная, тяжёлая болезнь. Ты уже почувствовал это, не так ли? — Крэй бросил неодобрительный взгляд на ловчего. Тот был мрачен. — А ведь я предупреждал. Это не заканчивается ничем хорошим, Эн. Эта болезнь отравляет существование своими побочными эффектами. Страсть, привязанность… Она сжигает нервы, ломает жизни, заставляет делать то, на что ты никогда бы не пошёл будучи в здравом уме. Влюблённость предлагает тебе яд под видом обезболивающего, на самом деле медленно уничтожая тебя. Души этот бесполезный инстинкт в самом зародыше, как только сумеешь его распознать. Души безжалостно. Любовь устарела, мой верный друг. Надсмехайся над ней. Презирай её, если не хочешь потерять голову и страдать. И будь всегда здоров. Эн упрямо покачал головой. — Есть и другие побочные эффекты. Альтруизм, к примеру. Ты это прекрасно знаешь. — Альтруизм? Ох, Эни. Да знаешь ли ты, что это такое на самом деле? — Атом, я видел, сколько ты сделал для всех нас! И какая же, по-твоему, этому была причина? А я знаю: просто тебе не всё равно. Всё вокруг любви вертится, парень, абсолютно всё. Ури едва сдержал мрачноватый смешок, заставив Эна насторожиться. — Глупый вларрак... Причиной тому была не любовь… Не любовь, старина. А ненависть помогла мне восстать из пепла. Не любовь, а ненависть помогла мне творить все те чудеса, создать всё, что ты видишь. И ты, головорез, не смей говорить мне, что это плохое чувство. — Его кулаки сжались, в глазах вспыхнул пугающий огонь, а голос принял леденящий душу оттенок. — Ненависть — то, что заставляет меня вставать с постели, даже когда не хочется. Ненависть — то, что заставляет меня не молчать, а действовать, презирать и нарушать порядок вещей, потому что если я перестану это делать — сама жизнь остановится. Ненависть — мой двигатель. Ненависть — моё вдохновение. И кроме неё я больше ничего не чувствую и не желаю чувствовать. Телохранитель скептически нахмурился и пристально взглянул в его глаза, с поразительной лёгкостью презрев собственный страх и эту зловещую психопатическую улыбку ури. Мало того, он улыбался ему в ответ. «Врёшь, малыш, здесь настоящий хищник — это я. Мне доставляет удовольствие тягаться с тобой» — могла означать эта странная вызывающая улыбка. — Хм... Нет. Я вижу кое-что другое… Поняв, что вларрак пробил своей упрямой башкой и этот барьер, Атомный тихо выругался. — Я вижу кое-что другое. Там, в глубине. То, о чём ты всю жизнь стараешься забыть. Но у тебя не получается. Не получается, признай это. Ты знаешь, о чём я говорю. Если бы тебе и вправду было плевать… И согласись, твоя ненависть терзает тебя так же сильно, как меня — моя страсть. Она ничем не лучше. Ури, вздрогнув, отступил. — Сумасшедший. Выслушивать оду любви от такого чудовища, как ты — нонсенс! Чудовище лишь добродушно посмеялось в ответ. — Я убиваю, но не ради себя. Я убиваю, чтобы защищать. Мы оба, Атом. Оба хороши. Мы стоим друг друга. Мы оба — сумасшедшие идиоты. У тебя просто какой-то талант притягивать к себе безумцев. Приняв деловитый вид, Крэй сделал ещё один шаг назад. — Мне надо идти, кто-то снаружи пытается выйти на связь. — То ли он пытался избежать дальнейшего разговора, понимая, куда опять клонит этот упрямец, то ли и правда его кто-то вызывал. — Я предлагаю тебе радикально изменить тактику. — Продолжал Эн, игнорируя его попытку снова уйти от разговора. — Не нужно больше причинять боль себе и другим. Не упрямься. Позволь мне помочь тебе. Не игнорируй меня. Не запудривай мне и себе мозги своими этими «высокими материями». Это не имеет смысла. Это всё чушь. Это пустышка. Думаешь, ты один тут видишь всех насквозь? Как бы не так. Меня не было бы рядом с тобой, не будь я таким же, как ты, Крэй. — Он вдруг усмехнулся и его дерзкие синие глаза вспыхнули. — А если тебе и вправду на всё насрать, давай тогда я просто швырну тебя вон на тот стол и выебу как следует, м? Или ты ссыкливый лжец? — Пошёл ты, ебанутый. — Огрызнулся Крэй и вмиг испарился, не желая его больше терпеть.       Глухо зарычав, вларрак яростно ударил могучим кулаком в бронестекло.