НЕ СМОТРЕТЬ.
(не искать в толпе копну лохматых, тролль их подери, волос, не смотреть, как тонкие искусанные губы растягиваются в до такой степени широкой улыбке, что становится интересно, как у нее скальп еще не треснул. Не замирать на мгновение, когда она засыпает в гостиной старост, свешивая с дивана руку, в которой очередная занудная книжка. Наплевать на то, что в груди так щемит, что адски больно, что дышишь через битое стекло на дне легких. Не. Смотреть. На острые коленки, скрытые тканью черных гольф. На дурацкую привычку закатывать во время какого-то дела манжеты рукавов, оголяя запястья, до того тонкие, что страшно становится. А под бледной кожей россыпь вен, которых почти до хрипоты хочется коснуться, почувствовать быстрый пульс губами, а после проследить за линиями вен чуть дальше, к локтю, едва-едва касаясь кожи холодными пальцами, чувствуя, как она дрожит, покрываясь мурашками). Не смотри, Драко. Не смотри.НЕ ДУМАТЬ.
Ха, а вот это уже больно почти физически. Мерзкая девчонка, Мерлин ее дери, настолько глубоко внутри, что уже и корни пустила, обосновалась крепко, кладя все, что можно, на его внутренние запреты. На то, что НЕЛЬЗЯ, Драко, черт возьми, НЕЛЬЗЯ. У него вокруг такие стены, что никто, ни одна живая душа не проберется. Ему и самому уже не выбраться. - Бросайте курить, Малфой. Раздается откуда-то от дверей, пренебрежительно-холодное, наигранно-высокомерное, и Драко почти смешно. Не этому человеку учить его морали. Да и поздно уже. - Так убиваться из-за гриффиндорки? – голос приобретает оттенок насмешки, такой же едкой, как и горечь на губах Драко. Отвечать не хочется. Это не тот человек, перед которым стоит покрываться иголками, смысла, как такового, нет, увидит насквозь, а выстраивать привычную браваду после того, как вот так сбросишь все душащие цепи, - долго слишком и тяжело. Он ходит где-то за спиной, точнее, снова возвращается к двери, чтобы раствориться из чужой печали, слишком личной, слишком знакомой. - А вы, профессор. Разве не с Вас я взял пример? – голос слегка хрипит, и с вершины Астрономической башни резко взлетает пара сов, но все это заглушает звук захлопнувшейся двери. Заглушило ли это дребезг осколков сердца Снейпа – неизвестно. Ну же, Драко. Прекрати думать о ней. Прекрати просыпаться с ее именем на губах, именно именем. Драко страшно однажды оступиться, вот так, во время очередной перепалки с их дурацкой троицей закрыть глаза, забыться всего на секунду и… назвать ее по имени. С нежностью. С тоской. С такой горечью, что ей захлебнуться можно было бы, хватило бы и на весь Хогвартс, и магическую Британию, и на весь мир в общем. Не выплевывать с презрением фамилию с привычной добавкой «грязнокровка», а тихо сказать. Так, как хочется. Так, как сам же себе и запретил. Пепел тлеет медленно, сигарета гаснет, оставляя в полной темноте. Не то чтобы жуткой или пугающей, а до того сросшейся с душой, что уже не больно. Драко темно, перед глазами чертов лабиринт из запутанных ходов, среди которых нет правильного. Над ним насмехаются, делают ставки, когда он уже потеряет след и не справится, и почему-то лишь она одна, раз за разом, зажигает на конце палочки крохотный огонек, едва слышно проговаривая «Люмус», и ведет его за собой. Неизменно. Она пробирается так глубоко внутрь, глубже, чем просто в сердце. Она в самом эпицентре его боли, но терпит-терпит и продолжает вести его. А после – пропадает. Отпусти ее, Драко. Это не для тебя. Это не твое. Когда он возвращается в комнату старост, неизменно за полночь, после отбоя, почти все спят. Но не она. Это не дурацкая привычка. Это ритуал: оставить все за дверями Астрономической башни, а после вернуться обратно, в мир, где ее можно ненавидеть. До следующего раза, пока станет невыносимо сдерживать это в себе. Она – правильная девочка-гриффиндорка – неизменно сидит в кресле перед камином в общей гостиной, уже не читая, а просто смотря на догорающий огонь. С языка норовит сорваться тысяча колкостей, но в душе настолько пусто, что лишь слегка открывает рот – невыносимо горчит осевший в легких пепел. Им настолько пропах, полностью, от волос до кончиков пальцев, что на секунду становится легче дышать. - Курить вредно, Малфой. А после все возвращается: легкие настойчиво наполняются запахом ее шампуня, так, что ребрам почти больно. - Не твоего ума дело, Грейнджер. Воздух разрывают ее едва слышные вздохи. Драко не может, не может оторвать взгляд от ее спины, благо что стоит сзади кресла. На то, чтобы развернуться и пойти в свою комнату, уходят почти все силы, если не физические, так душевные точно. - Спокойной ночи, Драко. Замирает. Сердце колотится так, что вновь отдает в черепушке. Тук. Тук. Ну же, Драко, ответь ей. Назови ее по имени. - Спокойной ночи. Гермиона. Запах ее волос фантомно преследует до конца ночи. (когда-нибудь ты узнаешь, Драко. узнаешь, что она ненавидит сигаретный дым.узнаешь, что она засыпает едва ли не сразу, как только ты скрываешься в своей комнате.
ты узнаешь, что она. ЖДЕТ).