Neon Genesis Wasteland

Хикари облокотилась на ствол дерева и, тяжело дыша, принялась дергать затянувшиеся при беге лямки ранца: заплечный мешок упорно не желал покидать насиженного места. «Больше не надо бежать… Больше не надо…» Она замерла, осела, скребя мешковиной по коре, и зло потерла кулаком наполненные слезами глаза. Во время каждого привала Хикари принимала это решение, десятки миль отделяли ее от преследователей, она дважды пересиживала ночь в хорошо укрытых местах, сломала свой нож о пса-мутанта, но все равно продолжала бежать. «Больше… не надо…» Ноги сами ускорялись, стоило ей сдвинуться с места, в мозг впивалась игла страха, и решение, принятое с таким трудом, летело к чертям. Хикари приставила палец к кончику носа, подумала и решила осмотреться, чтобы выиграть у обезумевшего разума еще минуту покоя для сбитых в кровь ног. Вокруг шумел беспокойный лес, покрывающий все это нагорье — желтый, погруженный в вечную осень лес, вселяющий тревогу и сомнения. Хикари, поддаваясь его мрачному очарованию, даже попыталась разобрать что-то в неумолчном шепоте листьев и тут же решительно тряхнула головой: «Что за бред?!» Она подняла глаза вверх — на перевал, за которым, видимо, начинался спуск в лощину или даже долину. Хикари вытащила замусоленную карту из кармана и застонала: всей этой местности на карте не было, и если бы она не знала так хорошо географию и не прошла вчера мимо озера Тагокура, то… «Неужели все-таки… Заблудилась?» Она вскочила, осматриваясь снова: что-то должно подсказать, где она. Долина, откуда Хикари поднималась, отпадала: ее на карте тоже не обнаруживалось, так что оставалось идти вперед, подняться выше и попытаться понять свое местоположение. «Ну что ж такое… Если это все образовалось недавно, то почему тут лес?» Она ухватилась за ветку и с усилием выдохнула: очередной этап безумного бега начался. Радовало лишь то, что на перевале, который не так уж далеко, она точно заставит себя остановиться: надо ведь решить, где она и куда ей двигаться дальше. «С этого и начну, — подумала Хикари, подбираясь к широкой промоине, в которой вода вытесала удобные для подъема ступени. — Сначала буду чаще останавливаться». Пройдя десяток метров, девушка притормозила: ей показалось, что она слышит голоса. Хикари бросилась на землю, сжалась между корнями и напрягла слух, понимая, что если звуки речи доносятся сзади — то все было зря, если же люди впереди, то это — при должной удаче — могло быть спасением. «А еще ты могла заплутать, повернуть назад, и теперь идешь прямо им в лапы», — подсказал страх загнанного животного. Солнце, направление ветра, встреченные еще вчера уверенные ориентиры — все говорило, что она идет правильно, но страх убеждал не логикой. Страх брал просто тем, что он был. Сердце гулко стучало, инстинкты пустились врассыпную, и перепуганная девушка просто лежала, не представляя, что делать дальше. Хикари зажмурилась, чтобы не видеть своего первого движения вперед, к безрассудству, и двинула руку в обрезанной на пальцах перчатке, ухватилась за корень. Подтянулась, подползла немного дальше. И еще. И еще… «Ты же вперед движешься… Ты же хотела, да?» Голоса становилось слышно все лучше, двигаться им навстречу — все легче, но достигнув перевала, Хикари невольно прекратила ползти, наткнувшись на сваленное недавно толстое дерево. Она осмотрела преграду: что-то разлохматило крону и вывернуло корни мощного клена, опрокинув махину. Между тем, сквозь сухой шелест листвы можно было даже разобрать отдельные слова спорщиков — а люди там, почти сразу за гребнем, несомненно, пререкались. И еще — это были мужчина и женщина, молодые, не старше самой Хикари. Девушка поискала глазами способ тихо обойти поваленный ствол: страх затихал, уверившись, что это не ее преследователи, но простая осторожность жителя после-Ударного мира требовала скрытно разузнать хоть что-то о встречных, прежде чем лезть с ними ручкаться. -… нет, там ничего не было!..  — После того, как ты раскрошила его — да…  — Ну и ройся тут сам, бака! «Бака?» Хикари нахмурилась, услышав это слово. Оно — само слово, интонации, простота обращения с ним — все это было из ее прошлого, из теплого времени парт, доски, перекличек, ругани на одноклассников-извращенцев… Порыв ветра, принесший звуки речи, стих, и бубнеж прекратился. Хикари раздосадовано шевельнулась и попыталась приподняться над поваленным стволом. Едва успев упереть ладони в грубую кору, она поняла, что упавшее дерево далеко не так устойчиво, как казалось. Хруст, едва уловимое мощное движение, — и крупная надломленная ветка, не выдержав крошечного усилия, с грохотом оторвалась от ствола. Хикари отпрянула, вжалась в землю и замерла, слыша только гром собственного пульса. Страх пошевелиться схватился со страхом попасться — такого сражения в душе она еще не ощущала. И когда почти победило привычное желание — бежать, спасаться, чувствуя только воющий расплавленный свинец в надорванных мышцах…  — Медленно. Руки на затылок. Голос был спокоен и ровен, и Хикари вдруг как-то разом пришла в себя от этих интонаций: не обдолбанный рейдер, не безголовый мутант, не псих, свихнувшийся после слияния… «Охотник… Работорговец…» — услужливо подсказала проклятая память.  — Ты меня понимаешь? Глаза все смотрели в сухую, пахнущую пылью листву, а в шею словно кто-то натолкал иголок — поднять взгляд и просто хотя бы удостовериться в реальности угрозы было никак. «Что там смотреть… Таким тоном впустую не приказывают».  — По-понимаю… Горло, отвыкшее от речи, выдавило наружу сбивчивое шипение, но незнакомец понял.  — Тогда — руки. Она медленно потянула кисти к затылку, всем телом ощущая изучающий взгляд.  — Аска, обыщи ее. «Аска?»  — Да ладно, ты посмотри только, — отозвался удивительно знакомый женский голос. — Что там у нее может быть? Ну-ка, ты, слышишь? Подъем!  — А-аска? — переспросила Хикари и прислушалась, ища источник голоса. — Аска… Сорью? Восприняв пахнувшую изумлением тишину как добрый знак, она, наконец, оторвала взгляд от земли и повернула голову. Армированные боты, поножи, покрытые мелкими царапинами и грязью… А потом все поле зрения заняло лицо склонившегося к ней человека — лицо повзрослевшей подруги, Аски Сорью Ленгли.  — Хикари! Черт побери, Хикари! Синдзи, это же наша староста! «Синдзи… Бака…» Пока Аска поднимала ее на ноги, опустошенный разум горел только одной мыслью, одним именем, и, шатаясь, Хикари обернулась. Она не заметила даже, во что он одет. Строго говоря, она заметила только взгляд — вот на него Хикари просто напоролась, будто на заточенную рейдерскую арматурину у ручья, и едва не отключилась от внезапно нахлынувших чувств: все вопросы к нему, весь гнев за ужасы этого мира, весь крик, вся ненависть… Куда-то так легко это все делось, потому что в голубых глазах вершителя судеб оказалось слишком много боли, слишком много того мальчишки, на которого взвалили выбор — на одного и сразу за всех.  — Синдзи… Он исподлобья смотрел на нее, а потом кивнул:  — Хикари.  — Так-так, — сказала Аска спокойно. — Убивать его не будешь? Хикари снова обернулась к ней, и увидела, что Сорью быстрым движением убрала руку с кобуры. «Видимо, никто из возвратившихся не питает теплых чувств к нему… Кроме нее», — с горечью подумала девушка, понимая, что сделай она лишнее движение, и Аска — ее школьная подруга — выхватила бы оружие.  — Не буду… Лес вдруг стал почти красным, воздух загустел, и, оседая на землю, Хикари успела увидеть смазанный рывок Синдзи к ней, протянутую руку Аски — и отключилась. -…вроде это не похоже на истощение, не знаю.  — Ты что, дурак? Ты только посмотри на нее! Хикари разлепила веки. Она лежала в густой тени дерева на чем-то мягком, левая рука онемела, а тело едва не парило от неимоверной легкости — даже утомленные мышцы гудели вполсилы. А еще рядом переругивались, причем, похоже, именно из-за нее. Хикари приподняла голову и обнаружила над локтем сложную мешанину капилляров, которые с одной стороны заканчивались иглой в ее вене, а с другой — склеенными вместе разномастными ампулами. Она провела ладонью правой руки по мигающим индикаторам, по курку запуска этой штуковины и узнала в ней стимпак, но только по конструкции и только с большим трудом: о таких габаритных образцах она даже не слышала.  — Очнулась? — спросил голос Аски, и рыжая присела рядом с ней. — Не трогай медицину. Хм, тут глюкоза почти кончилась. Синдзи, у нас есть просто глюкоза, чтобы без всего остального?  — Вообще есть, но только в долине, в багажнике. Икари опустился на землю возле Аски, и Хикари невольно вздрогнула, Синдзи же то ли не заметил ее реакции, то ли виду не подал. Он протянул руку и указательным пальцем нажал ей справа под ребрами. У девушки тут же потемнело в глазах, из горла вырвался сиплый вскрик, и она обеими руками впилась в причиняющую мучительную боль руку.  — Ты что творишь, мудак, а?! — донеслось до нее сквозь звон.  — Баффаут, — коротко отозвался Синдзи. — Хреново. Дыхание постепенно выравнивалось, боль, затопившая живот, стягивалась к месту прикосновения Икари и затихла совсем.  — Да не гони, — сказала Аска, и Хикари разглядела, как Сорью недоверчиво смотрит на хмурого сосредоточенного Синдзи. — С чего вдруг?  — Спонтанные отключки, крайнее истощение, гиперактивность и явно убитая печень. Назовешь еще одну причину всего этого?  — Н-нууу… Отравление?  — Аска, это смешно.  — Хорошо, тогда… Облучение?  — Ты видела вообще облученных?  — Хорошо, ладно, ты у нас медик хоть куда. Только это бред. Откуда он у нее? Да и зачем? Хикари прикрыла глаза. «Икари изменился… Да и Сорью тоже. С ней… Что-то не так».  — Он прав, Аска. Это баффаут. Я… крала его у рейдеров, когда готовилась к побегу. Без утроенных доз меня бы догнали сразу же. Осторожно глядя на этих двоих из-под прикрытых век, она пыталась не дать памяти развернуться вовсю, и придавленный транквилизаторами разум охотно сделал эту поблажку.  — Западное побережье… — сказал Синдзи. — Яма? Или пригороды Касивазаки? Хикари сцепила зубы и слабо кивнула:  — Яма. Синдзи с непонятным выражением лица вновь протянул руку, она невольно приготовилась к новому приливу боли, но он всего лишь покрутил что-то на курке стимпака и поднялся.  — Поспи еще. Я увеличил дозу антидота. «Спать… Но я не хочу», — хотела сказать она и заснула. «Бежать, бежать. Куда спрятаться? Здесь? Нет, эти развалины помечены, тут легко искать… Сюда? Да, сюда! Ну же…» Лай псов все ближе, все слышнее визжание и хриплый рев обколовшихся охотников. «Только бы я была последняя, только бы я…» Вскрик едва слышный шум шагов бегущего человека, — и пьяное улюлюканье взвилось с утроенной силой. Топот, лязг, вонь… Она сидела, сжавшись под обрушенным пролетом, и понимала, что совсем рядом прятался кто-то еще, и у этого кого-то оказались слишком слабые нервы. Охота ушла в сторону, зачищая лабиринт от дичи. Она собралась, оставила себе только чуткий слух жертвы и погрузилась в тревожную апатию выжидания. Тошнотворный запах донесся с недалекой кухни («да я совсем недалеко у ворот спряталась…»), тени удлинились и скрыли выход из убежища, а потом прозвучал удар в рельсу. И еще один, и еще. «Я… Я опять смогла? Я убежала». День подошел к концу, а значит, большую часть загнанных жертв уже нашли и съели, так что сегодня ей смерть не грозит. Хикари выглянула из своего укрытия: пора идти сдаваться. Пора в клетку, неделю ждать следующей охоты. За осевшим крылом послышались шаги, кто-то заржал и заорал «цыпа-цыпа-цыпа!» «Сколько сегодня выжило? Сколько дожило до заката?», — подумала она и вдруг увидела это. Между обманчиво устойчивыми остовами машин, готовыми рухнуть на незадачливую дичь, зиял проход, и сомнений быть не могло: там есть ход наружу. Совсем рядом с ним в пыли чернела запекшаяся кровь, лежали какие-то ошметки, но Хикари этого всего не видела. Там был путь. Путь на свободу. Взгляд сам метнулся в переулок. Вопли патруля, собирающего счастливчиков, становились все ближе. Лаз притягивал к себе, разум орал что-то неразборчивое, в голове плыл образ грязной клетушки, ежедневных работ, издевательств… И еды. Веры в то, что в воскресенье она снова сможет, и сожрут не ее. Надежды на выживание… За лазом надежды на жизнь было куда меньше.  — А, вот ты где, цыпа! Падая от непременного удара в живот, она не могла оторвать взгляд от лаза. Там было что-то… Что-то смотрело оттуда синими глазами бога… И эти же глаза были у бьющего ее рейдера.  — А? Хикари вскинула голову. Костер ровно трещал, она сама сидела у огня с теплой банкой в руках, а Синдзи и Аска вопросительно смотрели на нее.  — Ты опять отключилась, — со вздохом сказала Сорью. Синдзи встал, подался вперед, копаясь в кармане плаща, выудил оттуда пакетик и высыпал содержимое в банку Хикари. Усевшись на место, он, словно кутаясь от холода, спрятал лицо в высоко поднятый ворот плаща. Аска тоже отмолчалась. Вязкая ночь отряхивалась, сухо шелестя крыльями невидимой листвы, молчание становилось невыносимым, и Хикари впервые осмотрелась в освещенном костром круге. Говорить о том, чего ждали эти двое, совсем не хотелось.  — Что это? — спросила она, указывая на гнутый лист металла у крайнего дерева.  — Обломок конвертоплана, — отозвалась Аска. — Тут все ими усыпано. В радиусе полукилометра примерно.  — Конвертоплана?  — Да. Мы потому тут и торчим… Аска взглянула на Синдзи, и тот спокойно кивнул, продолжая сам:  — Тут разбился транспорт очень странной организации. Мы о ней ничего не знаем, потому тут и копаемся. Впрочем, уже завтра…  — А почему она странная, если вы о ней ничего не знаете? Синдзи подтянул к огню крупное полено и поворошил им в затрещавшем костре.  — Они как-то обошли слияние. Дикая злоба бомбой рванула в душе: «Хочешь их за это поубивать?!»  — Но это неважно, — ровно сказал Синдзи. — Важно то, что ты тут очень не кстати. Чувствуя, как гнев переплавляется в невыносимую обиду, Хикари задрожала от осознания своей ничтожности: реплика Синдзи взбесила ее. «Да что со мной? Я же столько времени была ТАМ, и ничего подобного…», — удивленно прошептал голос, принадлежащий рассудительной и умной девушке. Аска завозилась, почувствовав, видимо, что слова Икари задели ее, но тот не дал напарнице шанса вмешаться.  — Мы нашли и активировали спасательный маяк. Завтра к полудню должна прибыть партия для проверки места катастрофы, и тут будет очень жарко. Очень. Сомневаюсь, что летающие аппараты поддерживают и пилотируют какие-то босяки. Хикари молчала. Синдзи объяснил, растолковал, он был тут главным, и непостижимым образом самый ненавистный ей человек даже откровенную грубость обернул заботой. «Ненависть… Я не смогла ненавидеть этих уродов в обличье людей, а его… О чем он говорил?..»  — Ломка. Синдзи обошел костер и сел прямо перед ней:  — Послушай меня, Хикари. Тебе нельзя оставаться тут. Нам бы пригодилась любая помощь, но ты отходишь от той дряни, с помощью которой сбежала, плохо соображаешь. Поэтому после рассвета ты спустишься в долину, к машине. И будешь ждать нас около нее.  — Не в ней, а именно что «около», — сказала Аска. — И не приближайся к тачке. Там мина на ловушке и растяжкой погоняет.  — А теперь — спать, — закончил Синдзи, кивнув Сорью. «Спать… Опять туда? Даже там — тот мир, куда ты нас всех загнал!» Хикари проснулась в холодном поту, жадно ловя пахнущий промозглым рассветом воздух. Во сне — последнем из пандемониума кошмаров — руины охотничьего лабиринта привели ее к Черной Луне, у которой двое одноклассников выдавили из нее душу. Девушка повернула голову. Рядом с ней лежал тяжелый острый осколок металла, а чуть поодаль — за ним — покоилось безмятежное лицо Синдзи Икари. «Ему никакая хрень не снится…» Руки сами потянулись к обломку, а задубевшее тело неожиданно послушно подчинилось хозяйке. «Что ты делаешь? Что ты делаешь, дура?» Она приподнялась, бесшумно вынимая осколок из земли. Ни шороха, ни хруста — а в памяти всплывали все те случаи, когда она могла безнаказанно убить своих мучителей — вечно накуренных, пьяных, угоревших рейдеров никто не считал, они дохли, как мухи… «Это не то, все не то… В том не было смысла». Лицо спящего осталось бесстрастным даже когда над ним взмыл осколок. Что-то жгло ее — не изнутри, где безраздельно царил хаос безумия, ломки, отхода от кошмара, а снаружи, и, сместив взгляд буквально на полметра, Хикари наткнулась на внимательные глаза безнадежно бодрствующей Аски. «У нее серые глаза. Не голубые — серые», — поняла Хикари, обмирая, а Аска медленно поднялась из своего спальника, стараясь не потревожить Синдзи, и кивком головы предложила отойти подальше. Уже идя вслед за Сорью, она обернулась, чтобы взглянуть на спящего, и успела мельком увидеть, как скрылась под веками внимательная синева.  — Ты дура. Аска пристально смотрела на нее и говорила так, словно доводила до сведения какой-нибудь закон природы. Перед Хикари стояла та самая Аска, которая навсегда осталась звездой ее класса. Та — и совсем другая.  — Ты дура, Хикари. Решила наказать его? Покарать главного мудака? Она помотала головой в ответ. Валить все на ломку? «Нет… Не знаю. Что со мной? Он такой просто… такой…» Хикари, наконец, собралась с мыслями — или хотя бы с чем-то похожим на них:  — Это его мир. Как ты можешь вообще быть с ним? С создавшим это все?  — Могу, как видишь. Ты знаешь, что он сделал, очнувшись? Тогда, сразу после возвращения? Он попытался меня убить. Хикари непонимающе уставилась на Аску. Рыжая прищурилась и острым взглядом впивалась в нее, и — одновременно — этот взгляд был устремлен туда, в прошлое.  — Но…  — Заткнись. Просто представь, каково ему, если он готов был придушить единственного выжившего с ним. Об остальном говорить не буду — ты просто не поверишь. Аска смотрела уже в сторону, и что творилась в ее серых глазах — не разобрать.  — Так что — отправь его в ад, Хикари. Сделай ему приятное.  — Так почему он…  — Спроси его — не меня. Он тебе не ответит, правда. Ни почему он так все решил, ни почему он стал таким, каким стал. Зевая, Аска повернулась идти к их лагерю, но все же остановилась и добавила из-за плеча:  — Но, может, увидев его реакцию, ты станешь ненавидеть Синдзи хоть немного меньше. Спина поднывала от потяжелевшего рюкзака, в руках скомкана набросанная схема расположения машины, а в голове — мимолетный взгляд Синдзи, пойманный на прощание. С этим взглядом как-то легче было спускаться вниз, спокойнее думалось, немного светлее и прозрачнее выглядел утренний лес. «Впрочем, наверное, дело в антидоте». Хикари перепрыгнула трухлявый пень, чувствуя, что ноги слушаются ее разума. Болезненная легкость движений, покалывание во всем теле, тошнота — все это никуда не делось, лишь стало менее заметно, но сознание все же получило контроль не только над телом, но и над мыслями. «Неужели она любит его?» Память о Комплементации давно отказала ей, хотя какие-то впечатления, связанные с ближайшими знакомыми, — смазанные, нечеткие, очень личные, — все равно тревожили ее разум. «Синдзи и Аска… Аска и Синдзи…» — в отрывочных образах чувств этих двоих было что-то иное, чем любовь. Что-то большее? Меньшее? Над лесистыми склонами нарастал свистящий гул. Он заходил откуда-то с севера, уверенно набирая громкость. Хикари подняла голову и посмотрела на редкие просветы в рыжей листве, выискивая источник шума, и ей показалось, что какая-то тень накрыла лес в полукилометре севернее. «Конвертоплан. Но… так рано?» Она оглянулась, думая, успели ли подготовиться те двое. «Успели, ясное дело. Синдзи уж им точно шанса не оставит». Ноги сами ускорились, не выбирая тропу. То, что сейчас начнется там, позади, — это уже не ее дело, не ее война. Хикари легко перешла на привычный бег — но теперь вниз, только вниз и уже не оглядываясь. «Если они победят — мне придется ехать с ними… Может, пусть их убьют?» Воющий грохот разодрал небо, — и мириады листьев вечной осени сорвались в последний полет. Хикари остановилась, подняла голову — и где-то на перевале, совсем недалеко от лагеря Синдзи и Аски яркое небо поблекло от слепящей вспышки. Она не смогла двинуться, не успела даже выдохнуть, когда ударная волна, взметая еще висящую в воздухе листву, опрокинула ее и покатила по склону. «Все… Это все…» Хикари зацепилась рукой за вымытый из земли корень, повисла и замерла, слыша только шум моря в голове и ничего — из окружающего мира. Только когда выше по склону беззвучно свалилась сосна, прожженная сгустком зеленого огня, она поняла, что ее просто оглушило взрывом. Звонкий мир рывком обрушился на место — грохот, треск, свист, и означало это только одно: взрыв был всего лишь началом. Хикари посмотрела вниз, убеждая себя, что ей туда. «Мне нечего делать там с ними, нечего!» Она поднялась с земли и, хватаясь за кусты, за корни, быстро двинулась назад — к перевалу. «Это все ломка… Это все поганая ломка!» Хикари подумала и, остановившись, сняла со спины рюкзак. Среди набросанных туда Аской вещей — медикаментов в основном — матово поблескивал разрядник лазерного пистолета из запасов, найденных на месте крушения. В вышине что-то треснуло, в нескольких метрах от девушки посыпалась горящая труха, а потом снова будто с присвистом разорвали лист металла. Хикари вздрогнула, но двинулась вперед, сжимая в руках оружие. Начали попадаться обломки — частью старые, частью свежие, еще горячие, часть их застряла в кронах, и среди сухих листьев разгорался верховой пожар. «Из чего там стреляют? Неужели Синдзи как-то сбил конвертоплан?» Листья вокруг некоторых обломков тоже тлели, а перевал впереди уже заволакивало дымом, исполином выделялся мощный крученый столб там, где прозвучал взрыв. Пригибаясь, Хикари выскочила в ложбинку недалеко от лагеря и высунулась из нее. Затянутую остро пахнущим дымом местность с трудом получалось рассмотреть, но, по счастью, ее бывшие одноклассники оказались неподалеку за крупным обломком — частью фюзеляжа, судя по иллюминатору. Девушка присмотрелась к ним, обмирая: Синдзи, опустившись на колени, держал на руках обмякшую Аску, из груди которой торчали рабочие емкости уже трех стимпаков. Не помня себя, Хикари выпрыгнула из укрытия и только сейчас заметила противника. Из дыма медленно надвигались громадные, словно сильно искаженные человеческие силуэты — с высоченными, вровень с головой, плечами, мощными ногами. Она успела заметить глаза идущего впереди — два светящихся во мгле пятна — и к ней тут же протянулся тонкий красный луч. Плечо опалило пламенем, и девушка с удвоенной скоростью бросилась к тому же укрытию, которое занимали Синдзи и Аска. «Мне повезет… Мне повезет…» Хикари притормозила, пропуская выпущенный на опережение зеленый огонек, и рухнула рядом с Икари. Одного взгляда на Аску ей оказалось достаточно, чтобы забыть, как думать: рыжей выжгло всю правую сторону груди, обуглило руку, а тело вокруг сквозной раны покрылось спекшейся коркой расплавленной брони. Синдзи тяжело дышал — едва ли не тяжелее Аски, у которой осталось всего одно легкое, и, казалось, вообще не обратил на Хикари никакого внимания. Рядом с его головой по броне фюзеляжа растеклось багровое пятно — с той стороны лазером пробовали лист на прочность. Аска захрипела, и Синдзи, встрепенувшись, опустил ухо к окровавленным губам. Хикари смогла разобрать что-то вроде «… тошнит», и полезла в свой рюкзак: обезболивающее в стимпаках давно ушло, и умирающая вздрагивала от боли. Синдзи остановил ее руку:  — Не надо. Еще два багровых пятна за его спиной.  — Хикари… Лицо Синдзи Икари было абсолютно пустым.  — Хикари, отойди, насколько сможешь.  — Я… Он больше не обращал на нее внимания, склоняясь над Аской. Всем телом прижавшись к умирающей, ломая хрупкие ампулы, он отчетливо сказал:  — Ты только вернись, Аска. Вернись, слышишь, дружище? А потом пришло сияние. Хикари закрыла глаза, но перед глазами все равно стояла проклятая Черная Луна, стоял оранжевый свет — не зеленый, не красный. Свет пожирал все вокруг, уничтожая грани мира, стягивая их к угольной сфере, зажатой между белыми ладонями. Судорога прошла по земле, и Хикари почувствовала, что может открыть глаза. Синдзи медленно поднимался, залитый желто-оранжевой жидкостью, которая тяжелыми каплями падала в обугленную землю, всасывалась в нее и исчезала без остатка. Лужа еще таяла, исчезая в грязи, а Икари уже ушел, покинул укрытие, в котором появились оплавленные дыры. Загрохотали выстрелы, размякшая верхушка обломка стекала на землю багровыми каплями, а Хикари все смотрела в землю, где должно было остаться тело Аски Сорью. Лейтенант Меркава огляделся и жестом услал своих подчиненных вперед. «Осторожность — прежде всего. И радиопередачи лучше отключить». Пусть вызванный на сигнал бедствия патруль пропал неделю назад, пусть это случилось в десятке миль — генерал объявил регион критическим. Тем более что вчера прервалась связь с еще одной поисковой группой. Вооруженный миниганом капрал двинулся по тропинке, и как для экипированного улучшенной силовой броней шел он очень ловко и тихо — только хрустел песчаник под мощными стопами. Лейтенант осмотрел пологий склон и сдвинул ремень плазменного ружья: интуиция вовсю колотила по макушке, невзирая на такую ерунду, как шлем и мягкий подшлемник. Он вертел головой, не переставая, а потому пропустил момент, когда капрал влетел в растяжку. Вспышка высвобожденной плазмы мгновенно испарила солдата — вместе с тяжелым многоствольником, вместе с броней, — и Меркаву едва не сбило с ног, но он чудом устоял, выбрасывая перед собой оружие. Рвущий грохот пришел в уши секундой после того, как ему оторвало сразу обе руки. «Гаусс… Сукааа…» Уже падая в скрипящую пыль, лейтенант затуманенным взглядом увидел бегущего по склону человека. Длинный плащ, отброшенная в сторону винтовка, пистолет… Медкомплект брони усердно накачивал Меркаву тримепередином, и тот скрипел зубами только от шока и злости: «Давай, Стив, мудак же считай голышом!» Сержант стал на колено и открыл беглый огонь, но пока еще ни разу не попал по проклятому партизану, движения которого смазывались от скорости. Прыжок, уход влево, и — почти в прыжке — враг сделал всего один выстрел. Голова Стива дернулась, сержант словно плюнул фонтанчиком крови, а потом броню с левой стороны разворотило взрывом, так что на землю опустился наполовину человек в силовом панцире, а наполовину — крупный фарш. Меркава не мог оторвать взгляда от этой кучи, пока сильный пинок не перевернул его на спину. Над ним возвышался тот самый жуткий противник, держащий в руке какую-то громоздкую пародию на пистолет. Незнакомец наклонился и несколькими уверенными движениями сорвал с лейтенанта шлем, после чего спокойно встал и продолжил изучать поверженную жертву. «Жертву? Хер!»  — Сука, тебе хана, понял? — прохрипел Меркава. — Мы — Анклав, понял? Тебя порежут на ремни!  — Анклав, бывшее SEELE, — безразлично сказал незнакомец. Разглядеть его лицо под капюшоном не получалось — только синие глаза да нечеткий контур. — Ты хоть знаешь, почему «Анклав», Меркава?  — Ты… Ты меня…  — Да, я тебя знаю, потому что ты пешка. Анклав — это остров, а ты родом из моря. Служишь тем, кто тебя бросил в это море. Боль начала терзать уже несуществующие руки, мозг заливали вспышки, грохот, и слова врага теряли смысл.  — Ты что, бля, несешь?!  — Я? Сквозь застилающую глаза пелену Меркава увидел, как под синими глазами появилась бездна огромного ствола.  — Я — ничего. Забей.