Бог холодной белой тишины

Вечером Коля, изрядно ужасаясь собственного поступка, сбегает. Успокаивает он себя тем, что он как-никак взрослый человек, тоже имеет право на принятие решений, которые во внеслужебное время Якова могут и не касаться. А время как раз-таки и внеслужебное - десятый час вечера, по местным меркам глубокая ночь, и дело тоже к службе отношения не имеет. Да еще Николай немного злится на Якова за его вояж в девичью спальню, но признаваться в этом даже себе самому пока что не спешит. Так или иначе, но в десятом часу вечера, пока Гуро подбивает все протоколы в единую складную картину, Николай пробирается по вновь наметенным сугробам до дома ведьмы. В окне едва свет теплится, как обычно в деревенских домах и бывает по ночи, но Коля чувствует, что вовремя пришел. И не ошибается - Аглая, открывшая ему дверь, явно не ко сну готовится. Платье на ней по местным меркам очень нарядное, хоть и старомодное, волосы аккуратно уложены, на пальцах сверкают тонкие ободки колечек, а в ушах переливаются крохотные металлические сережки. Бусы Яков ей не отдал, сказал, что для дела необходимы, так что шея юной ведьмы остается неукрашенной. - От матери, да от бабушки кое-что досталось, - поясняет Аглая, ни капли не удивившись Темному на пороге и пропуская его в дом. - Платье бабушкино, она в нем венчалась. Жаль бес ожерелье мне не вернул… Коля качает головой - думал его захватить, но у Гуро из под носа улики воровать совсем уж не хотелось. И так из-за своей авантюры Николай чувствовал себя не в своей тарелке. - Да и бог с ними. Это все вещи, а вещи, они… мало что значат… Отвернувшись к зеркалу, Аглая в тишине продолжает как-то замысловато укладывать и закалывать волосы до тех пор, пока не решает, что хватит. Николай все это время стоит не шелохнувшись, ждет. - Как я выгляжу? - Очень… очень красиво, - кивает Гоголь, глянув на девушку еще раз. - А ты уверена, что… - Ты или не задавай вопросов, или иди к себе, - обрывает его ведьма. - Уж мне поверь, нет у меня иного выхода. Жить я здесь не хочу. Умирать - глупо. - А что будет… - Коля пожимает плечами, силясь подобрать слова, но он даже толком не знает, что должно произойти. - Когда Господин меня заберет? - Аглая жестом подзывает собаку, медленно подошедшую к ней из угла. - Я этого не знаю, Тёмный. Не знаю. Но так веками делают, а значит… какой-то смысл есть. Все лучше, чем здесь. - Обуйся хоть, - одергивает её Николай на пороге. - Зачем? - искренне удивляется Аглая, распахивая входную дверь. Порывом ледяного ветра задувает единственную горящую в доме свечу, и мир снова погружается в ночной полумрак. - Я холода-то все равно не чувствую. Николай не спрашивает, куда они идут, не спрашивает больше, зачем все это. Аглая не спрашивает, почему он пришел, хотя ответ на этот вопрос Коля знает, все дело в твердой его уверенности, что из этого мира никто не должен уходить в одиночестве. Может, он это настолько хорошо осознает, что ведьме даже нет нужды спрашивать, и без этого все понимает. Идут по Яви, странная процессия, но отчего-то Коля точно знает, что в такую ночь никто из дома не выйдет, никто даже в окно не выглянет. Есть что-то недоброе в воздухе, предостережение какое-то простым смертным. Идут через всю деревню, к реке, вдоль берега, да долго - Гоголь теряет счет времени, не без труда пробираясь по нехоженным заснеженным тропам вслед за ведьмой. Та идет легко, словно никаких трудностей не испытывает. Жуть семенит следом за Николаем, тихонько ворча, когда тот пытается сбавить шаг. - Спасибо, что со мной пошел, Тёмный. Голос Аглаи кажется неестественным среди всей этой безмолвной, белоснежной тишины. Коля оглядывается по сторонам, замечая, что вышли они на небольшое, покрытое снегом плато, которое, может, под слоем снега и льда было изгибом реки. С одной стороны, вдали, лес, с другой - горы, над головой вдруг чистое ясное небо, усыпанное звездами, словно черный бархат свежевыпавшим снегом. - Так и правда совсем не страшно, - продолжает ведьма и, шагнув к Николаю, коротко целует его в губы, обжигая на мгновение ледяным холодом, прокатившимся волной по венам, выморозившим кровь до кончиков пальцев. - Не бойся, - угадывает его мысли, покачав головой. - Я на тебя это бремя не взвалю. У тебя своё, может и потяжелее моего, Тёмный. - Надеюсь, ты там найдешь покой, - медленно произносит Коля, чувствуя, как холод понемногу отступает. Не до конца, но ощущается уже не так остро и мучительно. - Надеюсь, - кивает Аглая. Прикрывает на мгновение глаза и, прежде чем развернуться спиной, роняет тихое-тихое “прощай”. - Прощай, - вслед ей так же тихо отвечает Гоголь, глядя на тонкую фигурку в белом платье, уверенным шагом устремившуюся в центр занимающегося снежного вихря. Порывы ветра закручивают снежные ленты вокруг неё и поравнявшейся с ней собаки, постепенно вовсе скрывая обоих от глаз Николая. За мгновение до того, как все стихнет, и плато вновь станет безжизненным и тихим, Коле кажется, что он видит пару бездонно-черных глаз с алыми зрачками, похожими на полыхающие в предсмертной агонии звезды. Обратная дорога занимает еще больше времени - хорошо, хоть следы, оставленные на снегу, четко видны и вернуться по ним нетрудно. Коля идет медленно, благо холод почти не чувствуется, и не думает почти ни о чем, потому что горечь захлестывает разум приливными волнами. Оборачивается только дойдя до утоптаной широкой дороги, ведущей от деревни к реке, и обернувшись, видит, что на снегу не осталось ни следа. - Спасибо, - чуть наклоняет голову, оглушенный вдруг пониманием, что ему весьма благосклонно позволили вернуться, хотя все шансы были там среди бескрайнего снега завязнуть. Яков бы нашел, но страху было бы… На крыльце дома, который по оптимистичным Колиным расчетам уже завтра можно будет перестать называть “своим”, сидит, тихонько поскуливая, небольшой совсем, похожий на меховое облако щенок. Над рекой занимаются первые лучи рассвета, но что-то Коле подсказывает, что Яков Петрович совсем не будет рассержен, ни на долгое Колино отсутствие, ни на нового странного питомца.