Листая книгу, надейся на себя

— Да, папа, очень вовремя ты мне об этом сообщил! Прошла половина июня, а ты только опомнился! Где, ты думаешь, я в этой глуши репетитора найду! Где я деньги на него возьму?! — Ламаник! Ты как с отцом разговариваешь! — послышался в трубке крик матери. Я сразу сбавил обороты. — Пап, ты что, на громкой связи? — он вздохнул. — Нет, просто ты так кричал, что она невольно услышала, — я уловил грозное мамино «что значит «она»? У меня имя есть!» и папино «Грета, пожалуйста, не мешай мне говорить с сыном!» У родителей, сколько я себя помню, всегда были напряжённые отношения. Вообще, в нашей семье в принципе все друг друга недолюбливают, и я с Моникой — наглядный тому пример. Когда нам было по десять лет, мама с папой так рассорились, что даже собирались подавать на развод. Сестра тогда такую истерику устроила. Я, помню, ходил весь день по дому призраком, ни с кем не разговаривал, а ночью плакал в комнате. Это был один из редчайших случаев, когда я с Моникой сплотились и старались друг друга поддерживать. Объявили родителям и прислуге бойкот, везде ходили вместе и бросали на всех злобные взгляды. Запирались в комнате то у меня, то у сестры и продумывали планы, как помирить родственников. Но через неделю всё как-то само собой разрешилось и вернулось на круги своя. — Слушай, я понимаю, лето, тебе хочется отдохнуть, но и об учёбе тоже надо думать. Пойми, ты наследник моей компании. И ты знаешь, что я сотрудничаю с нашими коллегами из России. Значит, и тебе придётся с ними сотрудничать. А чтобы не существовало языкового барьера, тебе надо выучить их язык, — папа старался говорить спокойно, но у него плохо получалось. Я вообще не пытался сдерживаться. — А почему они не могут выучить мой?! Всё-таки, английский — международный язык. Почему я должен учить этот русский? И вообще, почему мы не можем общаться с переводчиком? — Всё мы можем. И они тоже учат. Но тебе это необходимо… — сказал отец. — Зачем? — допытывался я. — Так, Чарльз, — как только папа назвал меня вторым именем, я инстинктивно втянул голову в плечи, — Ты будешь заниматься русским языком летом, и это не обсуждается. И уж постарайся найти хорошего репетитора. — А почему это должен делать я, а не дядя Стэн? Ты его-то в известность поставил? — Зная его, мне спокойнее будет доверить это дело тебе, — конечно, мне польстило такое заявление, но оставалась одна проблема, непосредственно связанная с моим двоюродным дедом: — У меня очень ограниченный бюджет, пополнение которого напрямую зависит от настроения Стэна. Поэтому я сомневаюсь, что репетитор будет хорошим. Да и этой-то глубинке, думаю, трудно будет найти человека, хоть как-то говорящего на русском, — папа понимающе вздохнул. — Ладно, если что-то не получится, занимайся самостоятельно. Смотри, приедешь, я проверю. — Ла-а-дно, — страдальчески простонал я и положил трубку. Честно говоря, поначалу я хотел положить и на репетитора. Но если отец сказал, что проверит, значит, он из кожи вон вылезет, но проверит. А провести осень без интернета я желанием не горел. Поэтому стал лихорадочно придумывать, где можно было найти дешёвого репетитора по русскому языку. «Четыре-джи» в этой глуши ловил отвратно, поэтому искать в интернете не представлялось возможным. Оставался один вариант — искать через связи. А единственной моей связью с миром Гравити Фолз была Пасифика. Ей-то я и позвонил. — Привет. Чего тебе? — по сонному голосу я понял, что моя знакомая далеко не ранняя пташка. — Привет. Слушай, у тебя, случайно, нет знакомых, которые говорят по-русски? — А зачем тебе? — не поняла она. — Да так, отец сказал найти репетитора на лето, вот я и ищу, — нехотя объяснил я. Нортвест рассмеялась. — Ну, у меня есть один вариант… — протянула она, и не успел я обрадоваться, как тут же добавила, — но он тебе не понравится. Я тогда и не подозревал, насколько она права. Этим одним вариантом оказался Робби, который, как я понял, вообще единственный в этом городишке, кто хоть как-то изъясняется на русском. Естественно, такой расклад мне очень не понравился. Мало того, что мне надо будет видеться с ним несколько раз в неделю, так ещё я должен платить ему за это деньги. Но… Это был самый лучший вариант. Поэтому я, скрепя сердце, согласился. Пасифика дала мне его телефон, и я нехотя договорился с ним о занятиях. Первое назначили на сегодня. Специально, чтобы его позлить, я нацепил те злосчастные часы. Когда он зашёл в дом, по нему было видно, что он готов расхохотаться в любую секунду, но стоило ему заметить часы, улыбка его немного искривилась, и это приятно отдалось в моей душе. Как же я обожаю бесить людей. Особенно тех, кому нравится бесить меня. — Честно, я не думал, что мне придётся видеться с тобой чаще, чем один раз в жизни. Но все мы не без меркантильности. За те деньги, что я смогу из тебя вытрясти, я готов хоть каждый день базарить с тобой по-русски, — с этими словами он переступил порог моего дома. — Говоришь в лучших традициях Стэна, — хмыкнул я. — Надеюсь, ты составил программу занятий. — Конечно, нет. Я просто буду вспоминать всё, что знаю. — обнадёжил он меня. Робби оказался тем ещё фруктом. Почему-то он решил, что меня надо учить с нуля, хотя я учу русский уже пятый год, и упорно пытался втереть мне простейшие понятия построения предложений и сам же допускал в этом ошибки. Когда я не выдержал этого цирка и засмеялся в голос, он почему-то обиделся. — Что смешного я сказал? Неужели так сложно запомнить простое предложение? Mama myla rama! Rama! Понимаешь? — я заржал ещё сильнее. — Во-первых, не «rama», а «ramu». А во-вторых, если ты думаешь, что сможешь выбить хоть какие-то центы из человека, который уже пять лет изучает язык, выражаясь на ломаном русском, то ты сильно ошибаешься. Я могу только дать тебе на чай за хорошее представление, — он аж побагровел. — Не нравится — не занимайся. Больно мне это надо. Я могу просто не приходить больше никогда, — от этих слов меня снова прорвало на смех. Я откинулся на стуле назад и зажмурил один глаз. — Napugal yezha goloy zhopoy! — судя по его лицу, он не понял точный смысл сказанной мной фразы, но обиделся. Робби скривился, резко встал и ушёл, напоследок в сердцах хлопнув дверью. — Не хлопай! Это красное дерево! Мне Стэн за него голову открутит, — последнюю фразу я сказал уже себе под нос. Вот так всегда, мне в душу гадят, и я же потом огребаю. Так как единственный кандидат в мои репетиторы оказался дыркой от бублика, а заниматься самостоятельно я особой возможности и желания не имел, я решил всё-таки забить на русский. И отдохну, и денег сэкономлю. Эх, дядя Стэн бы мной гордился… если бы умел гордиться кем-то, кроме себя. Где-то через час позвонила Пасифика. Она долго смеялась в трубку над тем, какой злой Робби пришёл в Хижину и как жаловался ей на меня. — А ещё он меня обвинил в том, что я с тобой общаюсь! С таким подозрением сказал: «Странные у тебя знакомые, Пасифика. Гопник-рэкетир и мажор». А я ему: «Прикинь, какой у меня диапазон общения!» Сказала, и сразу тебе звонить. Но не в этом суть! — тут она сделал передышку, чтобы вдохнуть побольше воздуха, и я успел внести свою лепту в её монолог: — А в чём же? — Помнишь, когда тебя заперли, ты рассказывал про какую-то идеальную поляну? Ты ещё обещал, что мы вместе туда сходим, когда тебя выпустят. Так вот, сегодня уже второй день, как ты на свободе. Когда пойдём? — а я и забыл совсем про эту поляну. Но как только она об этом заикнулась, во мне тут же проснулся интерес. Поэтому я, почти не раздумывая, сказал: — Да хоть сегодня! Время раннее, день только начался. — Давай, — обрадовалась, но тут же спохватилась. — А, нет, я сегодня в Хижине до вечера работаю. Давай завтра, я завтра свободна. — Хорошо, тогда… Завтра в десять утра у вашей Хижины. Сойдёт? — спросил я. — Говоришь так, будто свидание назначаешь, — хохотнула Нортвест. — Хэй, не я начал этот разговор о походе! Это ещё вопрос, кто кому назначает! — засмеялся я. — Ладно, значит, договорились. Завтра в десять у Хижины, — повторила она, на что я лаконично «угукнул». — Тогда, пока. До завтра, — сказала Пасифика и отключилась. Меня уже начинала немного раздражать её привычка отключаться, когда я ещё не попрощался. Я написал ей «До завтра. Не проспи». От неё пришло короткое «Постараюсь» и смеющийся смайлик.