Листая книгу, надейся на себя

      Сидя в комнате, я просто помирал от скуки. Я даже перестал считать, сколько меня не выпускают. Но по ощущениям прошло где-то полторы недели с того злополучного дня. Пару раз звонила Пасифика, рассказывала про различных существ, но большинство из них я уже знал из Дневника, однако, попадались и незнакомые мне аномалии. Их я отмечал в своём блокноте, который решил завести специально для этих целей. Но стоило мне один раз заикнуться об этих звонках на одном из обедов, Моника тут же надула губы и завистливо протянула: — О, а ты уже и номерок её взял. Надо же, как у вас всё быстро! — я еле сдержался, чтобы не убить её столовым ножом. Но это было бы чревато уже настоящим арестом, учитывая то, что в этом городе могут посадить на реальный срок даже несовершеннолетнего. Поэтому я просто фыркнул, тем самым дав ей чересчур плодородную почву для фантазий. Больше эта тема не поднималась.       И вот, наконец, настал тот день, которого я так долго ждал. День, когда солнце свободы выглянуло из-за тёмных туч томительного ожидания и осветило радостью моё существование. День, когда за завтраком дядя Стэн сказал: — Что ж, Ламаник, думаю, твой арест можно официально считать завершённым.       Тогда я просто сдержанно поблагодарил его. Но, выйдя из столовой и плотно закрыв за собой дверь, я показал все свои эмоции. Будь я в каком-нибудь кино, сейчас бы на фоне заиграла песня Queen «We are the champions», а мой победный прыжок показали бы в замедленной съёмке. Но в реальной жизни всё гораздо более скучно и тихо. Поэтому победный прыжок выглядел не так эффектно.       Конечно, у меня было желание схватить Дневник, свой блокнот и побежать в лес искать те аномалии, про которые мне говорила Пасифика. Но сегодня я был в немного ленивом настроении, поэтому решил просто погулять. В лесу, разумеется.       Наученный горьким опытом, я взял с собой заряженный телефон и кошелёк, на всякий случай. Вдруг, на обратном пути куда-нибудь зайду. Я старался обходить очень людные места, но и по дворам не ходил, помня не очень хорошие последствия прошлого раза. Поэтому до леса дошёл днём, целый и невредимый. Я зашёл в другую часть леса, где ещё ни разу до этого не был. В принципе, здесь мало что отличалось от всего того, что я видел. За исключением старого полуразваленного дома на окраине. Я нашёл его по указателям на деревьях. Очевидно, что это что-то типа туристического музея или магазина. Видимо, хозяева превратили отсутствие ремонта в фишку этого здания. Здание называлось «Хижина Чудес», причём одна буква массивной вывески отвалилась и валялась на земле. На импровизированной автомобильной стоянке возвышался нелепый пластмассовый столб с орлом. У главного входа стоял козёл. Серьёзно. У главного входа стоял грёбанный козёл и спокойно жевал сухую от летней жары траву. Немного потрясённый, я решил поинтересоваться внутреннем состоянием дома. Внутри всё выглядело более эстетично. Это действительно музей с небольшим сувенирным магазином, оформленный в единой якобы «таинственной» тематике. Кроме меня, посетителей больше не было, да и никого из персонала я не увидел. Почти. У кассы стоял, а точнее, сидел, положив ноги в грязных сапогах на стол и читая какой-то журнал, брюнет лет семнадцати, видимо, пришедший сюда с потребностью в летнем заработке, но без особого желания работать. Увидев меня, он быстро поставил ноги на пол и отложил журнал. — Добро пожаловать в Хижину Чудес! — устало проговорил он явно давно заученную фразу. — Что вас интересует? У нас есть брелоки, сувениры, наклейки на бамперы. — Стоп, — я не хотел слушать, что у них там есть, а парень, похоже, сам останавливаться не собирался. — Я просто посмотрю. Я ничего покупать не хочу. — Так нельзя, — невозмутимо произнес он, — если вы зашли в наш магазин, вы обязаны что-нибудь купить. — В смысле, обязан? — не понял я. — Я не обязан ничего и никому. — Таковы правила, — сказал он. — Кто их устанавливает? — Наш руководитель, а его сейчас нет. Думаю, вам неинтересно знать, где он. Так что, в любом случае, все вопросы не ко мне, — я обратил внимание на его бейдж. На нём было написано «Робби». Этот Робби уже меня раздражает. — Принесите жалобную книгу, — попросил я. — Пожалуйста, — ответил он, достал мусорное ведро и протянул его мне. — Вот, — он издевается? — Так, всё, мне это надоело. Я пошёл, — я развернулся на каблуках и направился к двери. Но по пути зацепил взглядом поблескивание на одной из полок. Я остановился и присмотрелся внимательнее. Это были прекрасные серебряные карманные часы! Я вообще обожаю часы, а эти просто предел всех мечтаний! На крышке была выгравирована маленькая синяя ёлочка. Выглядело довольно эффектно. Я подошёл к полке и взял часы. Нет, не серебряные. Алюминий. Но выполнены качественно. Пятьдесят или сто долларов за них отдать можно. — А, может быть, у вас есть шанс реабилитироваться, — протянул я, заметив, как Робби закатил глаза. — Сколько стоят эти часы? — Восемьсот десять долларов, — сказал он. — Сколько?! — опешил я. Примерно столько настоящие серебряные часы стоят. Может, даже дешевле. — А что вы хотели? Настоящее серебро, — пожал плечами Робби. — Кастрюли продавайте из такого серебра! За восемьсот десять долларов! — вспылил я. — Вы что думаете, я серебро от алюминия не отличу? — До вас никто не отличил, — он отвёл взгляд. — Да и алюминиевые часы, и серебряные дешевле стоят! Сто долларов и ни цента больше, — а часы всё-таки классные. Ну и что, что не серебряные? Из алюминия тоже качественно делают. Просто цену так не надо завышать. У Робби аж челюсть отвисла. — А ты не охренел ли? — когда мы успели перейти на «ты»? — Умный такой? — А по мне не видно? — хохотнул я. — Пятьдесят долларов, — парень заволновался. — Пятьсот, — с надеждой предложил он. Поторговаться решил. Ну ладно. Что-что, а торговаться я умею. Это у меня наследственно-профессиональное. — Ну хорошо, восемьдесят, — улыбнулся я. — Триста, — хорошо дело идёт. Было восемьсот, стало триста. — Не надейтесь, больше ста я вам не заплачу. — Ну, значит, жить тут останешься! — вспылил уже Робби. — Двести пятьдесят. — Восемьдесят пять и точка, — чувствуя свою победу, продолжал улыбаться я. — Ламаник? — сзади послышался очень знакомый голос. — Что ты здесь делаешь? Робби, а что происходит? — Робби удивлённо посмотрел куда-то мне за спину. Я обернулся. У входной двери, облокотившись на косяк, стояла Пасифика и с интересом наблюдала за нами. Только откуда она знает этого брюнета? — Ты его знаешь? — одновременно спросили мы, отчего она засмеялась. — Конечно, познакомить вас? — хихикнула она. Мы утвердительно кивнули и злобно зыркнули друг на друга. — Хорошо. Значит, Ламаник, знакомься, это Робби, мой коллега по работе. Робби, это Ламаник, мой партнёр по поискам аномалий. Повторяю, Ламаник, это Робби. Робби, это Ламаник. Запомнили? — предварительно прочистив горло, торжественно изрекла она. — О, будь уверена, имя этого кассира я запомнил на всю жизнь, — прошипел я и решил перевести тему. — Так ты здесь работаешь? — Подрабатываю летом. Родители не против, а с персоналом здесь прикольно тусоваться. — она подмигнула Робби. Он не обратил на это внимание, а мне это движение почему-то не понравилось. Может, дело в уже сформировавшейся неприязни к брюнету, а может, ещё в чём-то. Пасифика, не видя отклика на свой жест, немного поникла. — Собственно, объясните, наконец, что происходит? Какого черта тебя, — она указала пальцем с самодельным нелепым маникюром (Моники на неё нет) на меня, — вообще занесло к нам в Хижину? — Сам в шоке, — немногословно ответил я. Робби решил самостоятельно прояснить для блондинки ситуацию. — Этот маленький торгаш пытается снизить цену этих часов в десять раз! — Пасифика присвистнула. Вероятно, брюнет добился желаемого эффекта. Я решил взять ситуацию под контроль. — Нет, это этот… — я осёкся. Называть Робби торгашом после того, как он назвал так меня, было бы неоригинально, — среднестатистический работник в сфере торговли пытается завысить в десять раз цену алюминиевых часов. Они стоят восемьсот десять долларов! — моя тирада бурной реакции не вызвала. Нортвест просто зевнула. — А в чём проблема? Ты же мажор, как я поняла? Для тебя так трудно заплатить восемьсот десять долларов? — на этих словах лицо Робби вытянулось. Он гневно посмотрел на меня. — Мажор, значит? Тогда какого чёрта, пятьдесят долларов?! А? — Последняя цена была восемьдесят пять, — напомнил я. — Да какая разница? Ты можешь заплатить больше! — Слушай, а тебе так нужны эти часы? — перебила его Пасифика. В принципе, я мог купить и какой-нибудь брелок, но я так понимаю, что у них тут все цены завышены в несколько раз, и покупать безделушку будет ну очень глупо. — Да. Во-первых, часы — это моя слабость. Во-вторых, это единственная вещь, которую я хочу у вас купить. В-третьих, слоган «Ни за что не уйдёте с пустыми руками!» подходит вашему заведению как нельзя лучше, потому что с пустыми руками отсюда просто не выпустят. — Тогда почему ты не можешь просто заплатить эти несчастные восемьсот десять долларов и забрать эту свою слабость? — вздохнула Нортвест. — Потому что я не хочу платить за алюминий цену, которая больше цены серебра, — терпеливо начал объяснять я. — А ещё, — я посмотрел в свой кошелёк, — потому что у меня просто нет таких денег. Оба посмотрели на меня с недоверием. — Короче, — устало проговорила Пасифика, — если Робби хочет продать эти часы за восемьсот десять долларов, а цена Ламаника — восемьдесят пять, то получается… — она достала телефон, по всей видимости, открыла калькулятор и стала что-то подсчитывать, — примерно триста шестьдесят долларов. Среднее число, чтобы никто не обиделся и не вякал.       Я недоверчиво поднял правую бровь и снова посмотрел в кошелек. Триста шестьдесят долларов у меня было, но если я заплачу столько, то останется ничтожно мало. Всё-таки, сейчас я жил не городских условиях, и мои личные финансы были несколько сокращены. А Стэн мне если что-то потом и даст, то только подзатыльник за «необдуманное использование средств». Но не деньги. — Ла-а-адно! — закатил глаза я и протянул брюнету зелёные купюры. К черту всё! Мне нужны эти часы!       Робби отдал мне покупку (да что там, трофей), и я чинно вышел из Хижины. Я хотел сразу побежать домой хвастаться своим приобретением. Почему я хочу хвастаться алюминиевыми часами? Потому что Монике плевать, из чего они сделаны. Она ведётся на всё, что блестит. Но я услышал за дверью интересный разговор, и это заставило меня задержаться и подслушать. — Мажор, говоришь? Нормально. Повезло тебе с парнем, Пасифика. Чисто в финансовом плане, — о, а я-то думал, чем он мне так не понравился! Это же Моника на минималках! — Что?! — судя по голосу, Пасифика заволновалась. Интересно, почему? — Ну, сама же сказала, партнёр, — продолжил Робби. — Ты меня вообще слушал?! Он просто помогает мне с аномалиями! Мы даже не друзья! — вспылила Нортвест. Дальше я дослушивать не стал. Это оказалось не так интересно, как я предполагал.       По пути домой я прокручивал в голове последнюю фразу Пасифики. По сути, она права, наши отношения нельзя назвать дружескими. Мы, скорее, товарищи. Объединены общими целями и интересами.       Дома Моника встретила меня недовольным взглядом и ворчливым: — Вот он, явился! — в этот момент я испытал чувство дежавю. Не хватало только рук, крепко сжимающих моё горло. — Ну, не под утро, и на том спасибо! — Пожалуйста, мне нетрудно, — улыбнулся я и достал часы из кармана. Желаемый эффект был произведен сразу же. — Ой, а что это у тебя? — заинтересованно спросила сестра. — Это часы. Что такое часы, можешь почитать в Интернете. — А откуда? Серебряные? Можно подержать? — как я и думал, она тут же забыла о своей ворчливости и полностью сконцентрировалась на блестящей вещи. — Нет, нельзя. Смотреть только из рук, — я прижал часы к груди. Моника вцепилась в мою руку и попыталась их выхватить. Я, вспомнив, чем заканчивается сопротивление в таких ситуациях в фильмах, решил дать подержать их добровольно, но перед этим перехватил руку сестры, чтобы она не сбежала. Довольная Моника выхватила часы и стала вертеть их в руках. — Но это же не серебро. Даже пробы нет, — разочарованно прикусила она губу. — А тебе какая разница? Не тебе ж купили! — сказал я, отбирая часы. — Что купили? — в дверях показался Стэн. Ну конечно, услышал кодовое слово. — Да вот, часы приобрёл, — потупил взгляд я. — За сколько? Я задумался. Сказать правду или слукавить? Во втором случае мне может ничего и не быть за «бесполезные затраты», но мои родственники никогда не упустят возможность посмотреть в мой кошелёк и проверить. — Вообще, они поначалу больше восьмисот долларов стоили. Но я отвоевал их за триста шестьдесят, — попытка выставить себя в лучшем свете не удалась. Дядя покачал головой. — Это конечно, твое дело, но так необдуманно тратить деньги нельзя. Кому, как не семье Глифул это знать, — даже Моника закатила глаза. Эти слова означали начало долгой лекции об истории бережливости Глифулов и о том, как наша семья добилась таких успехов. Но старик нас удивил. — Короче, если ещё раз на что-то подобное спустишь такие деньги, я тебе руки откручу, — устало проговорил он. Угроза была довольно забавной, и я не мог на неё не ответить. — Мне, в принципе, плевать, часы-то не наручные, — хохотнул я и убежал в свою комнату.