Авторитарин

Лиза проснулась поздно, чувствуя себя невероятно разбитой, уставшей. Чужие руки крепко прижимали её к широкой мужской груди, не давая глубоко вздохнуть. Девушка с трудом перевернулась на другой бок и уткнулась в тёплую шею, и, подняв голову, она тут же узнала рыжую макушку и обсыпанные солнечными отметинами щёки. Лиза вспоминала вчерашний день, и осознание всего, что произошло двенадцать часов назад, захлестнуло полностью, заставляя желать немедленно расплести обнявшие её руки и отодвинуться как можно дальше от человека, который вечером держал её на мушке. Однако хватка была мёртвой, и сильные светлые руки никак не хотели отпускать пленницу. — Ты теперь от меня никуда не уйдёшь, — тихо произнёс Кашин, и девушка поёжилась. Данил навалился на девичью фигуру всем телом, плотно прижимая к кровати и не желая отстраняться. — Отъебись от меня, Квашин, — слишком тихо произнесла Лиза, но парень её услышал, не исполняя приказа, который по интонации больше напоминал мольбу. — Нет, — отрезал он, накрывая себя одеялом вместе с прижатой им девушкой. Сначала русоволосая молчала, смирившись с тем, что на ней просто бесцеремонно лежат. Даня не пытался залезть ей под футболку, поставить багровые отметины на шее, расстегнуть молнию на джинсах, но неподдельный страх бил девушку невидимым, но осязаемым кнутом, заставляя вжиматься в простынь глубже и не сметь заговорить о случившемся. Через двадцать, по Лизиным подсчётам, минут, она всё же смогла снова подать голос. — Ты мне всё отлежал, — пожаловалась она, снова стараясь ослабить мужскую хватку. — А ты разбила мне сердце, — непринуждённо ответил Даня, осекаясь. — Что это значит? — спросила Лиза, когда рыжий всё же позволил ей лечь поудобнее, но всё ещё продолжая прижимать к себе. — Я… Извини меня за то, что случилось вчера. Я не должен был так бурно на всё реагировать. Это было ожидаемо, что ты захотела сбежать, но… — Кашин запустил одну руку в волосы, обвив другой Лизу и притягивая к себе, словно грудного ребёнка. — Ты же мог убить меня, — громко, но спокойно процедила русоволосая. — Мог. Но не хотел. И сейчас не хочу. И не захочу никогда. Блять, Лиза, это так сложно. Я просто хочу, чтобы ты была рядом, вот и всё, — голубоглазый обессиленно опустил руки, позволяя Лизе освободиться. — Почему? Я не понимаю, что тебе от меня нужно? Искренне не понимаю! Руслан выебал Настю в первую же ночь после приезда сюда, а ты просто держишь меня здесь, и если тебе нужен не секс, то, блять, что? Компания? Тебе скучно? Я так не думаю, потому что эти люди внизу любят тебя. Они преданы тебе, готовы сделать всё, чтобы твой бизнес процветал и чтобы ты был счастлив. Я не понимаю, как такие хорошие люди, как они, да и как ты тоже, могут заниматься этим? — Лиза выбралась из связки одеял вперемешку с татуированными руками и легла на другой стороне кровати, смотря на Даню, который, в свою очередь, тоже развернулся к собеседнице. — Как тебе только не мерзко от одной лишь мысли, что из-за тебя кто-то рушит всю свою жизнь, может, даже умирает? Если бы из-за меня происходило такое, то я бы уже давно выпилилась! Девушка остановила речь, выдохнула, а потом снова взглянула в глаза Данилы. В его взгляде она увидела море, нет, океан боли. Самой настоящей боли, которую можно увидеть в глазах человека, который полностью, без надежды на что-то хорошее, разочарован в самом себе. — Чёрт, Дань… — девушка замешкалась, чувствуя стыд, — я не хотела. Прости. — Завали ебало, Лайзка, — Кашин отвернулся от девушки, не в силах больше выносить этого пронизывающего насквозь взгляда зелено-карих глаз, — думаешь, я не думал об этом? Думаешь, мне так нравится делать всё это? Я просто не хочу снова жить в подвале, как это было несколько лет назад. Я не хочу снова принимать душ в раздевалке спортзала, куда меня кое-как проводил друг. Я не хочу снова просить в долг по сто рублей, лишь бы поесть этим вечером. Я не хочу снова зависеть от обстоятельств, играть с судьбой. Я хочу быть уверен в том, что завтра я проснусь в теплой постели с небезразличным мне человеком, позавтракаю, поболтаю с друзьями, поработаю и лягу спать с девушкой, — Даня резко развернулся лицом к Лизе, и та заметила, что его веснушки из рыжеватых превратились в огненно-красные, — которая заставила меня вспомнить, что значит жить, радоваться каждому моменту, поймать счастье и не отпускать. Мне кажется, что ты и есть то самое счастье, Лиз, и я… Просто не могу тебя отпустить. Данил закончил, глубоко вздохнул и прикрыл глаза, стараясь успокоиться и не думать о том, что только что произнёс. Смотреть в лицо напротив ему было страшно. Парень боялся, что девушка высмеет его, уйдёт и поднимет на смех перед всеми друзьями, которые не упустят шанса припомнить ему эту пламенную речь. — Значит… — начала Неред чуть дрогнувшим голосом, — вчера ты хотел убить меня, а сегодня я — твоё счастье? Серьёзно? Мог бы придумать что-нибудь получше. — Блять, я просто боюсь, что ты уйдёшь из моей жизни! Всё хорошее рано или поздно уходит, сменяясь на ужас, на боль, и я не хочу, чтобы ты исчезла из моего прогнившего мира, — Данил прочистил горло, говоря чуть тише, — останься со мной, Лиз. Я обещаю делать всё, что тебе нужно, только не бросай меня. Ты не понимаешь, как я себя хуёво чувствую здесь, как одиноко порой бывает. Иногда хочется забиться в угол, объебаться чем-нибудь и сдохнуть, лишь бы снова не видеть эти коридоры, решётки на окнах, бесконечные комнаты отдыха, в которых только и можно спрятаться от всего этого дерьма. Мне тяжело, но я не хочу, чтобы все это видели. Пусть это увидишь только ты и поможешь мне справиться, потому что иногда мне слишком тяжело. Я не хочу быть слабым, Лиз, я просто не могу быть слабым. Однако я становлюсь таким. Помоги мне стать сильным, Лайзка, — юноша поднял глаза, которые всё это время были устремлены на простынь, на девушку, встречаясь с её озадаченным взглядом, полным сопереживания и сочувствия. Русоволосая молчала, не в силах сказать что-нибудь по-настоящему подходящее и нужное, но понимала, что собеседник ждёт хоть какого-то ответа. Эта чернота, перемешанная с болью, поданная на беспросветном блюде отчаяния с приправами из агонии и депрессии, сжигала Кашина, и Лиза прекрасно видела это в его глазах. Он нуждался в её помощи, как никто другой. — Ты… — девушка замялась, взвешивая все «за» и «против», обдумывая, куда ей податься, если она уйдет, и как будет жить здесь, если останется. — Хорошо, я буду рядом. Но не наставляй на меня больше пушку, иначе я уйду, пока ты меня не застрелил, — Лиза улыбнулась, издавая приглушённый смешок, — мы с тобой справимся. — Мы с тобой, — шёпотом повторил Даня, кладя голову на девичий живот, — только вместе. — Перестань меня клеить, Какашин, — ухмыльнулась Неред, несмело наклоняясь и прикасаясь губами к губам Дани.

***

Настя сидела на кухне, который раз заваривая свежий чай с травами. Ноги неприятно ныли, ведь ночью девушке надо было делать что угодно, лишь бы Руслану не приспичило пойти на кухню, путь к которой проходил через прихожую, где в любой момент могла оказаться сбегающая Лиза. Парень сидел на соседнем стуле, листая новостную ленту, но не позволяя Шпагиной заглянуть в экран телефона. Красноволосая услышала шаги на лестнице и обернулась, её глаза тут же округлились. Девушка удивлённо смотрела на спустившуюся подругу, которая с нотками боли в глазах, но улыбаясь, кивнула Шпагиной, бросив робкое «привет». — Русь, ты можешь принести шоколадку из комнаты? — с мольбой в голосе попросила красноволосая, и Тушенцов, недоверчиво покосившись на Лизу, всё же направился к коридору. — Не вышло, — тихо сказала Лиза. — Неужели? — развела руками сероглазая, хватаясь за голову. — Тебя кто-нибудь поймал? — Да, Даня… — Неред замолчала, понимая, что не хочет, чтобы все знали о том, что произошло между ними ночью, поэтому следует об этом умолчать, — я выронила ключ в коридоре, как дура, когда вышла из его кабинета. Он выглянул, увидел меня и догадался, что я хотела сбежать. Потом вернул в комнату, отругал и не выпускал никуда. Прости, что тебе пришлось помогать, я всё запорола, — закончила Лиза, спрятав выбившуюся прядь русых волос за ухо. — Ты легко отделалась, — выдохнула переживающая Шпагина, — теперь придётся придумать что-нибудь новое. — Да, придётся, — кивнула девушка, понимая, что новых мыслей о побеге у неё не возникнет до тех пор, пока Данила не встанет на ноги.