Авторитарин

Осеннее солнце широкой волной заглянуло в комнату через завешенное плотными жалюзи окно и осветило деревянный пол и тёмные простыни. Настя распахнула глаза, сладко потянувшись, а потом села на кровати и оглянулась. Рядом, лёжа на животе, сопел Руслан, но через несколько мгновений открыл глаза и посмотрел на девушку. Красные волосы от макушки тянулись к бёдрам, всё ещё напоминая шатену локоны русалочки Ариэль. Тушенцов улыбнулся, но тут же закрыл глаза и повернулся на другой бок. Настя нахмурилась и легла рядом, прижавшись всем телом к тёплому Руслану. — Ты холодная, — сонно протянул кареглазый, зарываясь носом в подушку, — опять ночью раскрывалась? Я тебе что говорил? В следующий раз закутаю тебя в десять одеял. Не хватало, чтобы ты ещё простыла. — Ну папа! — шутливо воскликнула Настя, но потом резко осеклась. Руслан почувствовал напряжение девушки и повернулся к ней, посмотрев в глаза и увидев, что те покраснели. — Эй, — начал Тушенцов тихо, — ты чего? Он прижал Шпагину к себе, и та уткнулась носом в его тёплую шею, пытаясь сдержать резко подступившие слёзы. Затем она отпрянула, большими пальцами вытерла со щёк влажные дорожки и сложила руки на груди. — Ну и что ты делаешь? — тяжело вздохнув, спросил шатен, про себя усмехнувшись, но смотря на девушку строго, с непониманием. — Отца вспомнила, — тихо ответила Настя, не поворачиваясь, — они с мамой и котом остались дома. До сих пор не знают, что со мной. Руслан поник, понимая, что чувствует возлюбленная. Её буквально вырвали из привычной размеренной жизни и поместили в самые страшные и экстремальные условия, а потом резко подарили море заботы и истинной любви. Она была одновременно счастлива и сконфужена. — Я всё понимаю, Насть, — Тушенцов вновь притянул девушку к себе, но та тщетно пыталась отпрянуть, — мне жаль, правда. Я знаю, что тебе больно, но ты бы знала, каково было мне вчера, когда мы все вышли на улицу. Я думал, что ты просто убежишь к автотрассе, сядешь на попутку, и я тебя больше никогда не увижу. Я боялся, что ты уйдёшь от меня домой, к родителям и коту, хоть я и прекрасно понимаю, что там тебе самое место. Шпагина перестала сопротивляться и взглянула в шоколад глаз собеседника. Ей было совестно, грустно, как-то тоскливо. С одной стороны — здесь Настя нашла самого дорогого на свете человека, с другой — дома её ждут любящие родители. Она разрывалась на части, искренне не зная, что делать дальше. — Я скучаю по ним, — честно призналась красноволосая, собирая волосы в длинную косу, — но сейчас моё место здесь, с тобой. Я не хочу тебя бросать. Руслан улыбнулся, словно ребёнок, увидевший своего кумира вживую, его глаза засияли, сердце забилось сильнее, и он пододвинулся ближе к Насте, помогая ей доплести косу.

***

— Убери с меня свою ногу, Даунила, блять! — еле сдерживая смех, заверещала Лиза на всю комнату. — Кто-кто? Даунила? Нужно дополнить список тупых имён, которые ты мне давала. Я Данила, сука, Кашин! Запомни! — рыжий в очередной раз закинул на девушку тяжёлую ногу, не позволяя той встать с кровати, отчего русоволосая смеялась и возмущалась одновременно. — Хорошо, Данила-сука-Кашин, я запомнила. Теперь так и буду тебя называть, — всё же вырвавшись из плена, победоносно воскликнула Неред, перекатываясь на противоположный от парня край кровати и сваливаясь на пол, издавая глухое «бля». — Ну и кто после этого Даунила? — усмехнулся парень, помогая девушке подняться с холодного пола. Русоволосая, кряхтя, вновь приземлилась на кровать рядом с парнем и ткнула его в оголённый живот указательным пальцем. Увидев реакцию Дани, она вновь громко захохотала и заставила его сначала улыбнуться, а после накрыться одеялом с головой. Затем девушка притворно надула губки и заползла к Кашину, прижимаясь к нему всем телом и ложась сверху. — Почему я спал голым, а ты нет? Непорядок, — улыбнулся он, заправляя выбившуюся пшеничную прядь Лизе за ухо. — Мне слишком нравится эта худи, я теперь её не сниму, — поставила перед фактом Неред, проскользнув рукой по нагому телу под ней. — Ну хватит, — перехватив её кисть, ответил парень, — а то этим всё не закончится. Кашин обвил талию Лизы руками, блокируя любые резкие движения, и притянул к себе ещё ближе. Потом рыжий вытянул шею и коснулся губами лба девушки, заставляя ту поморщиться. — Скажи ещё, что не нравится, — ответил он на такое проявление эмоций, на что Неред лишь замотала головой и вновь широко улыбнулась. Они лежали так ещё несколько минут, не в силах придумать, что нужно сказать друг другу, хотя в голове роились мысли, но ни одна из них не могла перерасти в логичное предложение. Хотелось спросить, что произошло между ними вчера, что они чувствуют сейчас, что будет с их отношениями дальше. Однако Лиза лишь размеренно сопела в грудь Дани, а Даня перебирал пряди мягких волос Лизы. — Ты… — начала было девушка, но тут же осеклась, не в силах сказать то, что хотела спросить ещё вчера, когда стояла перед дверью, когда могла сделать пару шагов вперёд и оказаться на свободе, но вместо этого разделила своё тело с Даней, полностью отдаваясь, растворяясь, чувствуя, наконец, что-то большее, чем просто эмоции и размеренность жизни. — Чего? — Неред почувствовала, как сильно забилось сердце Кашина, но тот старался держаться серьёзно, непоколебимо, будто вены не разрываются от быстроты пульса на части. — Забей, — отмахнулась русоволосая, стараясь не выдать смущение раскрасневшимися щеками. — Говори давай, я не отстану, — начиная задыхаться в домике из одеял, настаивал Данил, на что девушка взглянула прямо в его небесно-синие глаза и глубоко вздохнула. — Я тебе нравлюсь? Хоть чуть-чуть, — протараторила она, понимая, что выглядит, как наивная школьница, которая верит в любовь и надеется, что её не выкинут после первой ночи. — Нет, — честно ответил Даня, тяжело выдыхая. Лиза сомкнула зубы, её скулы резко напряглись, глаза потухли, ноздри расширились. Нельзя, нельзя было показать, что обидно, больно, невыносимо. Нужно было быть сильной, просто необходимо показать, какая ты независимая, мужественная. Кашин видел, как надежда на лучшее будущее и желание жить чахнут во взгляде зелёно-карих глаз, как уголки растянутых минуту назад в улыбке губ ползут вниз, как густые брови подползают к переносице, а на лбу образуется маленькая морщинка. — Но люблю я тебя до опиздежения — продолжил он, а через секунду практически почувствовал то солнце, которым загорелась Лиза. Девушка широко улыбнулась и рвано поцеловала лежащего под ней парня, шепча, какой тот мудак, и что она чуть было не примкнула к ряду радикальных феминисток, ненавидящих мужчин. — Я хотел кое-что другое услышать в ответ, — легонько отталкивая Неред, произнёс рыжий, на что та ухмыльнулась и показала ему средний палец, — не вылезешь отсюда, пока не скажешь. — Ну ладно, Даунила, Диван Покрашен, Дантес, Даниссимо, Данияр, Данил-сука-Кашин, — проговаривала русоволосая, видя, как с каждым произнесённым ей словом парень улыбается всё шире и шире, — я тоже люблю тебя. Даня вновь притянул девушку к себе, посмотрев ей в глаза и задерживая дыхание у самых её уст. Он провёл кончиком языка по нижней губе Лизы, и девушка тоже высунула язык, натыкаясь на скользящий по её рту орган парня. От всей неловкости ситуации двое одновременно залились смехом и откинули одеяло — дышать под ним было уже нечем. Пара зажмурилась от яркого света осеннего солнца и отвернулась от окна. — Я не думала, что мне станет легче так быстро, — после непродолжительной паузы, произнесла Лиза, играясь кончиками пальцев с непослушными рыжими прядками. — Ты о чём? — Даня нахмурился, потупив взгляд. — Две недели прошло после того, как ты забрал меня оттуда. А там со мной случилось… Не самое приятное… — Лиза бросила секундный взгляд на всё ещё хмурого Кашина и стала смотреть на его шею. — Если ты укажешь на того, кто сделал тебе больно, то я сделаю всё, чтобы ни одна девушка больше не пострадала от его рук, — поднимая лицо Лизы за подбородок, произнёс Данил, и его взгляд был полон серьёзности. — Не надо, — выдохнула русоволосая, — там таких полно. Не будет его — будут остальные, а закрыть весь бордель тебе точно не удастся, слишком уж много у тех ребят влияния. — Не больше, чем у меня, — заверил рыжий, но потом горько выдохнул, — у нас с Артуром соглашение, по которому я не могу трогать его бизнес, так что закрыть эту лавочку у меня не получится, — признался он, — прости. — Я всё понимаю, — кивнула девушка, сосредоточенно обводя каждую родинку на шее и груди Кашина, — ты не виноват в том, что я там оказалась. — А кто виноват? — спустя несколько секунд спросил парень, хмурясь ещё больше. Неред помедлила, обдумывая, стоит ли рассказывать Дане, при каких обстоятельствах она попала в публичный дом, но всё же решилась и произнесла: — Отец. Рыжий разочарованно отвернулся, притягивая девушку ближе и обнимая за талию. Затем он нежно чмокнул её в макушку и стал поглаживать спину, заботливо прикасаясь, пересчитывая позвонки, стараясь успокоить. Кашин никогда не видел отца Неред, не знал, как его зовут, как он выглядит и при каких обстоятельствах отдал дочь в бордель, но он уже заведомо ненавидел этого человека, хоть и понимал, что в ином случае Лиза не была бы сейчас здесь, рядом, не прижималась бы к его голому телу, не лежала бы так близко в его толстовке. Однако из-за того мужчины его девочка была запятнана, избита, лишена той детской чистоты, которая пару недель назад ещё разливалась по её телу. С той минуты, как отец Лизы отдал её на растерзание, мир девушки перевернулся, и она познала всю жестокость жизни. И это разрывало Даню изнутри, заставляя думать, как бы защитить его Лайзку и отомстить за всё, что с ней произошло.