Эдди не смеет, когда Ричи приказывает

      На самом деле, иногда пугаешься, с какой скоростью надо бежать чтобы обогнать свет, слепящий человеческий глаз, сколько раз нужно разбиться об одно и то же дно, заставить раны становиться глубже и шире. Сколько раз нужно умереть, чтобы понять истинную природу вещей?       Страшно, что некоторых правда настигает слишком поздно — когда уже ничего нельзя исправить, или наоборот, слишком рано — калечит до неузнаваемости.       — Дыши, Эдвард. — бусинки пота стекают вниз, ворот кофты потемнел от влаги.       Он слышит дрожь в его голосе, полное имя слетает с губ только в экстренных случаях, когда необходима сосредоточенность и тактичность, но как бы Ричи не пытался держать всё под контролем, слыша тянущиеся буквы словно не его имени, паника лишь нарастает.       — Дыши. — повторяет Тозиер и встряхивает за плечи, не даёт отключится.       А Каспбрак действительно старается выровнять чёртово дыхание и унять беспокойное сердце, хаотично шаря рукой в пустой сумке. Из горла вырывается сиплый стон, безумно пугающий впереди стоящего парня.       — Пустышки, Эдди. — Ричи хватает его за запястье и отводит руку к стене. — Пустышки, помнишь?       Он кивает наперекор своему мнению, чувствуя, как слабеют ноги, медленно позволяя телу съезжать вниз. Голос Тозиера звучит глухо, а когда в обмякшую щёку прилетает раскрытая ладонь, лёгкие наконец-то тяжёлыми ударами под рёбрами заново начинают свою работу.       — Не смей. — знакомый до боли приказной тон балабола, которому Эдди готов следовать через своё гордое упрямство, особенно сейчас.       «Не смей!» — повторяет он про себя, чувствуя, как покалывание в кончиках пальцев начинает отступать, а в грудь с неслышным свистом влетает долгожданный воздух. Ричи стоит с нахмуренными бровями, скорее всего из-за неконтролируемости им ситуации. Он сам прерывисто дышит, запускает пальцы в смоляные кудри и продолжает смотреть на веки с синими капиллярами. Когда туманному взору представляются огромные, нелепые, но такие родные очки, Каспбрак хватает друга за руку и прикусывает губу, улыбаясь.       — Пустышки, Эддс. Помнишь?       И всё начинается с чистого листа, когда «без всякого пидорства» Тозиер заменяет Каспбраку переоцененные в своей надобности таблетки.       Если бы ты свёл меня в могилу, я был бы рад, что эта возможность досталась именно тебе.       Ветер снует меж крон и сочно-зелёных листьев, хозяйничает в неподдающихся укладке чёрных завитках волос. Солнце щедро одаривает веснушчатое лицо лучами и теплом, окрашивает перистые облака в пастельный. Любуясь небом, Ричи понимает, что Дерри прекраснее всего весной, когда растаявший снег наполняет дороги улиц маленькими ручейками, на деревьях появляются почки, похожие на крошечную сахарную вату, и солнце! Нагло светит в твоё окно ранним утром, оставляя на стенах золотой след.       — Ричи? — слишком жалобно тянет Каспбрак, и Тозиер решает подыграть ему. — О Эдди, разве наш дорогой Дерри не прекрасен? — говорит он одним из своих многочисленных голосов, одной рукой очерчивая горизонт, а второй приобнимая друга за плечи. — Простым парням, у которых почти ничего нет, есть за что сражаться в городе, где мы живём по соседству со злом! — он картинно подаётся вперед, опираясь на деревянные перила и запрокинув голову назад.       — Ричи! Да послушай же ты! — Эдди тянет его обратно за край цветастой рубашки — Помоги мне открыть банку икры.       И весь спектакль, который они так старательно разыгрывали: рушится. В следующем акте никак не чудесные пейзажи и глубокие мысли, а заливистый смех Тозиера и поднятые к небу глаза Каспбрака. Их радужка переливается на солнце янтарём, и Ричи невольно залюбовался, продолжая тянуть синтетическую улыбку, будто чужой разлёт бледных ключиц вовсе не переворачивает его мир вверх дном.       — Ты не спросишь, с зеленью ли мне? — слова вылетают как под гипнозом, Ричи пытается оторваться от невозможных веснушек Эдди, от каскада золотых локонов и длинных чёрных ресниц, бросающих тень на конопатые веки.       — С листиком петрушки, двойным сыром, черри и горчицей.       Тозиер треплет его по голове и слегка толкает в сторону двери, провожая стеклянным взглядом, оставшись на балконе в полном оцепенении.       В комнате пахнет воском, медовым вереском и сладкими духами Беверли. Стэн заканчивает раскладывать игру «Монополия», с задатками перфекциониста ровняя карточки по контуру. За окном потемнело, но в комнате светло от многочисленных, настолько длинных свечей, что воск застывал по пути вниз почти на середине. Пламя то потухало, то разгоралось, делая черты острее, создавало красивую тень на лице Каспбрака. Уродливые же очки Тозиера не позволяли быть эстетично привлекательным, как считал он.       — Ричи, шляпа? — Эдди крутит в руках полюбившуюся и ироничную для него фигурку наперсника.       — Все знают, что Мэйфэир мой. — Тозиер азартно оглядел компанию друзей и схватил кубик первый.       Комната Билла наполняется криками и руганью, в центре которой всегда Ричи. Он взглядом хищника смотрит на летающий между ними куб, считает свой игрушечный бюджет с надменным видом, хохочет, когда фигурки друзей попадают на его собственность.       — Ты невозможен. — Стэн уже пожалел, что принес «Монополию», в очередной раз протягивая злобно потирающему ладони другу, свои купюры.       Больше всех отставала Беверли, обидчиво жалась к Бену, и тот тайком протягивал ей свои деньги, которые приходили к нему с завидной скоростью. Потом шёл Билл, спустивший свой бюджет на дешёвые улицы, за ним Эдди и Стэн. Главная борьба шла между Хэнскомом, Хэнлоном и Тозиером, который незаметно таскал деньги у Майка.       — Не смей! —неожиданно громко прикрикнул Ричи, когда «наперсник» вдруг встал на Мэйфэир.       Все оживились, завопили, толкая Эдди в бок и шепча тому на ухо, мол — Покупай! Взгляд Тозиера тяжёлым свинцом оседал в лёгких, мешал дышать и думать. Между ними словно туго натянутый канат, вокруг которого, как ненужные вещи, застыли друзья с кричащими лицами. Он загипнотизирован глазами-марионами, не контролирует эмоции, но видит что соперник настроен холодно, ни одна мускула не дрогнула на лице.       — Не буду, это риск.       Ричи перестал держать парня под своим контролем, кивнул, сразу отвлекся, втягивая свою фигуру в новую денежную авантюру. Эдди растерялся совсем, поражался, как настроение меняется так быстро! Минутами ранее он описывал Дерри лучшими словами и радостно трепал его по голове, сейчас смотрел как на злейшего врага, говорил, как плевался ядом. Каспбрак боялся его азарта.       Луна льёт жидкий фосфор на лицо Эдди, блестит на пушистых длинных ресницах. Ричи, одержавший победу в «Монополии» и купивший Мэйфэир, тихо шепчет тому слова благодарности. Они рваными обрывками из-за спёртого в лёгких воздуха нарушают тишину комнаты Билла, устланной подушками и спальными мешками. Парень шумно вздыхает, и Тозиер на секунду думает что тот не спит, пугается. Быстро ныряет в свою постель, ложится на живот и положив голову на ладони, прислушивается.       Эдди получил свою благодарность ночью, когда почувствовал пальцы Тозиера, огибающие его руку.       Сначала щекотливо и неуверенно, пальцы скользили по локтю к запястью, вызывая табун мурашек по спине. Они, длинные и тонкие, заключили в решетку маленькую ладонь, грея своим теплом. Эдди казалось, что он чувствует сейчас только своей рукой, что ему безумно жарко, но комфортно. Ричи боялся издать лишний звук, сделать лишнее движение, застыл в неудобной позе, но через некоторое время откинулся на подушку и по-идиотски улыбнулся потолку.       Кудри балабола в разные стороны торчали из-под чёрной кепки, он шёл развязной походкой, засунув ладони в карманы и пиная по дороге маленькие камешки. Эдди периферийным зрением следил, чтобы никто не видел, куда он пялится, прикусывая нижнюю губу. Вдруг парень громко ахнул и побежал в сторону газона.       — Лютики! Васильки! — он сел на корточки, проводя по цветам ладонью. — Я вижу картину Ван Гога, а вы?       — Ты свихнулся, Рич. — Стэн сел рядом, положив руку на его плечо. — Но мне тоже чертовски нравятся эти цветы!       Они радостно переглянулись и начали срывать растения для будущего венка. Остальные, явно удивлённые такой реакцией, сели неподалёку в тени большого дерева. Каспбрак сложил руки на груди, смотря на пару друзей исподлобья. Тозиер возносил особенно красивые цветы вверх, получая одобрительный кивок Уриса, затем показывал их Эдди, но тот делал вид, будто не видит его. Ричи в светло-оранжевой рубашке, и Стэн в фиолетовом поло, создавали новую картину на фоне жёлто-синего.       Каспбрак в своей розовой нелепой футболке чувствовал себя лишним в этом сочетании.       Они зашли в магазин, чтобы купить вредной еды для ночёвки. Бен с Майком завалились на кассу с кучей пачек чипсов и прочих закусок, Билл с Беверли стояли с бутылками газировки, Тозиер и Урис сосредоточенно плели венки на скамейке. Эдди думал что всё: конец, обида нарастала в нём с новой силой, когда Стэн потянулся, чтобы помочь Ричи закончить.       Колокольчик на двери заставил всех, кроме одного парня, обернуться. Каспбрак крепко зажмурился, чтобы слёзы не потекли по щекам, вцепился руками в подоконник.       — Эддс? — обладатель голоса попробовал повернуть его к себе, но тот держался намертво.       Ричи приблизился к его уху, замкнул Каспбрака между подоконником и своим телом.       — Не смей.       Астматик думал, что его сердце сейчас остановится, он рухнет мешком с костями к ногам бессовестного убийцы, чье главное оружие: умение смущать. Что-то коснулось его макушки, Эдди поднял взгляд и увидел венок из васильков и лютиков в отражении окна.       Вечер они провели за просмотром фильма, на котором большинство уснули. Слева у ног Каспбрака устроился Ричи, словно кот ластился к торсу. По правую сторону лежал Майк, опираясь на его плечо. Эдди, из своей вежливости, боялся разбудить друзей, но его руки затекли в ужасно неудобной позе, и одну он положил на спинку дивана, а вторую поверх локтя Ричи.       Тозиер дрогнул, увидел в темноте взрывы старых звёзд и вспышки сверхновых, чёрные дыры и белые млечные пути. Он, прикидываясь спящим, повернулся на спину и потянул его ладонь на грудь. «Только не это» — думал Эдди, когда почувствовал подушечками пальцев сердцебиение балабола. По телевизору приглушённо шёл какой-то боевик, бросая сине-красные рефлексы на его лицо. Нос, похожий на клюв и огромные лягушачьи губы компенсировались угольными завитками волос и чёрными глазами, когда очки не искажали их настоящий размер. Эдди был уверен, что сейчас перед ним лежит самое настоящее искусство: монументальное тело, созданное из хаоса и чего-то демонически-притягательного, ему только рожки да хвост добавить, получится самый настоящий кудрявый чёрт-искуситель.       Сердцебиение усилилось, и Тозиер рад был, что Каспбрак обвил его рукой и притянул ближе к себе, потому что боялся спалиться.       — Куда вы пойдете после школы? — спросил Бен, мимолётно смотря на Беверли.       На всем этаже были открыты окна, пуская в комнаты уличную прохладу и стрекотание кузнечиков. Венок Эдди лежал на тумбочке рядом с кроватью Билла, лепестки гнили, плавно летели вниз. Ричи не слушал рассказы друзей об увлекательном будущем, он смылся на кухню за бутылкой колы из холодильника, потому что начал чувствовать, как капли пота медленно стекали по спине и груди. Все поставили стаканы в центр, на что Тозиер фыркнул, балансируя большой бутылкой в руках. Внезапно из окна прямо в стакан Бена прыгнула саранча, и Ричи, с истошным криком, вылил половину липкой колы на Каспбрака.       — Ты такой молодец! — Эдди брезгливо оттянул футболку от тела и поплелся в ванную.       Остальные только посмеялись, когда Тозиер с виноватым лицом побежал следом, поскользнувшись на мокром паркете.       — Это отвратительно, Ричи. Я весь…       — Сладенький. — он улыбнулся краем губ, продолжая полоскать под водой его футболку.       Эдди усердно вытирал грудь тряпкой, в зеркале заметив глаза Тозиера на себе. Стало как-то некомфортно, щёки окрасились в красный, и руки машинально легли на плечи, создавая иллюзию защиты.       — Ты можешь одеть мою. — Ричи снял полосатую футболку и застыл с ней в руках. — Чёрт, ты такой маленький!       Хрупкий, сахарный, лёгкий: это он имел в виду. За лето балабол вытянулся, часто не знал, куда деть длинные ноги, костлявые руки, на шее дрожал кадык, чётко выпирали рёбра.       — А ты такой дрыщ. — парировал Эдди.       Тозиер обиженно кинул в него футболку и картинно развернулся в сторону двери. Они оба знали, что это, как минимум, глупо, потому что Каспбрак мог попросить одежду у хозяина дома — Билла, но Ричи хотел, чтобы Эдди одел именно его футболку. И сам астматик тоже.       Бену не спалось. По всей комнате валялись пустые пачки из-под разных закусок, оставшихся с «вредного четверга», и Хэнском несколько раз случайно задел одну, оповещая остальных о своей бессоннице. Ричи лежал весь на нервах, он ждал, когда наконец этот толстяк уснёт, когда даст шанс прикоснуться к изящным очертаниям тела в полосатой футболке. И Эдди тоже. Прикосновения стали привычкой, странно и неудобно засыпать порознь.       Тозиер чуть не выл, когда опять слышал, как Бен ворочается в своём спальном мешке, кусал губы и сжимал кулаки, проклинал его всеми словами на свете. И не выдержал. Угроза быть застуканными прибавляла адреналина и азарта, Ричи медленно приподнялся на локтях, выжидал каждое движение. Эдди чувствовал на своём лице горячее дыхание, изнемогал, вспоминал его угловатое тело в ванной, но ждал. Время остановилось для обоих, свист воздуха в лёгких и глотание слюны казались самыми громкими звуками в мире. Ричи слегка помотал головой, не верил, что вот так всё произойдет, что сейчас его сердце фейерверком взлетит вверх, блёстками упадёт на лица спящих в комнате Билла. Он наклонился, шумно, отчаянно-счастливо вздохнул, и припал к алым губам, которые помнил в таблеточном налёте, не замечал, как Эдди старательно облизывал их секундами назад. Каспбрак ответил на поцелуй, поставив счётчик Тозиера на самоуничтожение, не давая ему всего-то отпрянуть назад и лелеять этот момент перед сном.       На самом деле, иногда пугаешься, с какой скоростью надо бежать чтобы обогнать свет, слепящий человеческий глаз, сколько раз нужно разбиться об одно и то же дно, заставить раны становится глубже и шире. Сколько раз нужно умереть, чтобы понять истинную природу вещей?       — Я люблю тебя. — шепчет астматик приоткрытыми губами, хватает Ричи за ворот футболки Билла и смотрит ему в глаза.       — Я тоже люблю тебя, Эдди. — балабол ставит руки по бокам от его головы, перекидывает ногу через торс и целует второй раз, не волнуясь, что кто-то застукает.       Бен ошеломлённо поднимает голову и ложится обратно красный, как помидор.

Ему не показалось.