Что принесут нам сны?

Свечу полностью съело пламя, и темница погрузилась в кромешный мрак. Через какое-то время глаза привыкли к отсутствию света, вообще из жизни девушки постепенно уходили светлые моменты. Причем началось это не пару дней назад, а задолго до этого. Если быть точным, то года три назад, когда они с Гарри и Роном отправились за крестражами. Да, по началу все шло относительно гладко, но уже тогда все вокруг начало погружаться во мрак. Это не было так ощутимо, благодаря тому, что рядом были ее лучшие друзья. Тьма стала оказывать серьезное давление с момента смерти Гарри, с того дня, когда уехал Рон, а душить начала, когда Гермиона совсем отошла от мира магии. Пусть жизнь с родителями и не была наполнена горем и опасными приключениями, все шло размеренно, лампово и по-домашнему уютно, один день походил на другой, но всех их переполняла тревога. Тревога за жизнь, свою и родителей, за жизни всех, кого она когда-либо знала и любила. А еще, где-то на подкорке сознания обитал страх. И сейчас он воплощался в жизнь. Во всех деталях и со всей палитрой чувств. Кто-то приближался к темницам, тяжелые шаги прекратились лишь у двери и стали удаляться. Спустя еще пару минут дверь открылась, а на пороге стоял Темный Лорд. Он прошел возле клетки лишь на мгновение задержав взгляд на пленнице, и молча прошел в комнату с каменным столом. За ним, негромко цокая каблуками, шел Малфой старший. Он остановился у решетки ожидая, когда мимо пройдет Беллатриса, после чего открыл дверь и поднял Гермиону с матраса. На этот раз ее положили на стол немного аккуратнее. На удивление сегодня было тихо, никто не пытался задеть Грейнджер, поэтому она уже надеялась, что все пройдет без лишних жертв с ее стороны. Она ошиблась. Лестрейндж достала из ножен все тот же небольшой костяной нож и разрезала бинты на руке пленницы. Раны не кровоточили, но все еще были свежи. От нездорового блеска в глазах сумасшедшей ведьмы на Гермиону стал накатывать страх, и она старалась увернуться от прикосновений и ножа старого врага. Беллатриса лишь посмеивалась над безвыходностью положения девчонки. Но только когда Грейнджер ударила по руке ведьму, та достала палочку и связала заклинанием свою жертву, разрезала рукав кофты и провела пальцами по шрамам, не скрывая довольной ухмылки. Глаза Гермиона расширились от понимания того, что сейчас с ней сделают, руки затряслись. Она стала вырываться, но подавить ее жалкие потуги для Лестрейндж не составило труда, она, как и в прошлый раз навалилась сверху и держа в одной руке руку девушки, повторила ножом все буквы поверх шрамов. Гермиона не вырывалась, не кричала и даже не пыталась скинуть с себя пожирательницу, все равно попытки оказались бы лишь напрасной тратой сил. Но все-таки от напряжения ее утренние раны снова начали кровоточить. Волдеморт наслаждался страданием на ее лица, а Люциус не выражал абсолютно никаких эмоций, было больше похоже, что он не здесь, а где то очень далеко от сюда, или по крайней мере в самом углу своего подсознания мечтал об этом, как и Гермиона. Истинными садистами здесь были только Волдеморт и Беллатриса, и похоже чертовски гордились этим. Когда оставалось написать пару букв, Лестрейндж неожиданно даже для своего хозяина протянула нож Малфою. — Ну же, не будь таким же трусом, как и твой сыночек, докажи, что не спроста носишь метку. — Беллатриса смеялась ему в лицо, издевалась и давила на больное. Она всерьез думала, что он откажется, но Люциус с самым безмятежным лицом перехватил нож и буквально за три секунды дописал буквы, которые ведьма бы писала, как минимум в десять раз дольше, и вернул нож владелице. — Не вижу смысла тянуть. Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим. У меня в отличии от тебя завтра еще работы много, а ты пойдешь и еще кого-нибудь затравишь. — Люциус не врал, он и правда занимается подписанием сделок, на весьма кругленькие суммы. Он повернулся к своему лорду и с жестом приглашения показал на Гермиону — Милорд, почему бы не приступить? Волдеморт ухмыльнулся своей кривой улыбкой, светя гнилыми зубами, и призвал остальных участников ритуала. Они явились незамедлительно, Темный Маг как пользовался безоговорочным авторитетом раньше, так его позиции ни на сикль не ослабли и сегодня. Все, как и прежде, боялись навлечь на себя гнев своего повелителя, но пока Грейнджер ни разу не заметила за ним ничего сверх агрессивного, как это было раньше. Он бесспорно внушал страх, но и обладал холодным рассудком. Может это и не заметно его соратникам, но он стал менее осмотрительным. Два года без врагов притупляют чувство самосохранения, а вот у Гермионы, оно наоборот обострилось до предела, вот только одиночество и желание хоть с кем-то поделиться своими переживаниями, связанными с миром магии, наглухо уничтожали все разумные доводы. Она боялась, но старалась контролировать свои эмоции, не доставлять лишней радости врагам, старалась предугадать что произойдет с ней в следующий миг, и чаще всего знала. Она думала, что, снова почувствовав небрежную руку Беллатрисы с кинжалом, не сможет сдерживать себя, но боль и в половину не ощущалась так, как это было, когда она ее пытала чтобы узнать про меч. Магия вытекала из открытых ран вместе с кровью, причем чем больше рана, тем больше нитей из нее выходило. Из ран на плече тянулись толстые нити, больше похожие на бельевые веревки, чем на лески. А вот из шрамов на предплечье тянулось больше десятка тончайших нитей. Большинство их крутились возле Волдеморта, на остальных участников уходило совсем немного магии, но все-таки и они воровали ее жизнь по каплям. «Интересно, зачем ему столько людей. Это же надо делиться, не выгодней было бы остаться наедине и самому читать заклинание. Ах вот оно что!..» Гермиона заметила, как нити, тянущиеся к Лестрейнджу старшему, проходили сквозь него, превращались из чистого серебряного в болотно-зеленый и немного набухали, подпитанные чужеродной магией. Интересней всего было наблюдать за Люциусом. От него шли те же нити, только цвет становился немного бледнее. Он не стремился забрать у жертвы силы, он был здесь только потому что должен был быть, у него приказ, которого он не осмелится ослушаться, а как выполнять свою работу он выбирает сам, никто ведь не отслеживает действия других, хотя бы потому что весьма заняты чтением заклятия. Ему, по предположению Гермионы, даже противна была вся эта ситуация. Малфой постоянно отводил взгляд, наблюдая за танцем пламени свечи пока читал заклинание, по ее мнению, он вообще вел себя весьма неосторожно, находясь подле Темного Лорда. Служить для переработки энергии, ее переадаптации, было не так уж и сложно, хотя требовало сильной концентрации, и само собой выглядело намного привлекательнее гнева Мага. После окончания ритуала Гермиона была все еще в сознании, но чувствовала себя настолько слабой, что даже дышалось с огромным трудом. Хозяин дома поднял источник жизни Темного Лорда на руки и отнес в темницу. Темный Маг уже поднялся в залы, сегодня он решил удалиться сразу после ритуала, кто знает, зачем. Может просто помучить какого-то несчастного, которого потом будут откачивать в ближайшей больнице. Главное, что он удалился из дома Малфоев, так что можно было не притворяться, что все обходит владельца поместья стороной. Глаза его были холодны и пусты, было видно, что он тоже смертельно устал. Вообще, Грейнджер поймала себя на мысли, что он заметно постарел за эти два года. Победа Волдеморта не принесла радости никому, кроме самого мага, чего в принципе и стоило ожидать. Это Люциус понял уже в первые недели после войны. Везде был беспорядок, и в экономической сфере, и в политической, социальная сфера вообще терпела крах, а при таких условиях очень сложно вести бизнес, те, кто жил плохо, стали жить еще хуже, а те, кто надеялся преумножить свою власть, поставив все фишки на Темного Мага, не выиграли ровным счетом ничего. На колесе фортуны выпало зеро, проигрывают все, кроме хозяина, естественно. Исключением были такие как Беллатриса, они сеяли хаос и оставались безнаказанными. Малфой старший оставил девушку с кровоточащими ранами на пыльном матрасе и, заперев за собой клетку, исчез за дверью, ведущей наверх. Гермиона лежала не в силах даже перевернуться и смотрела в потолок, в ней все меньше надежды оставалось что она сможет здесь выжить. «Если я умру здесь, кто-нибудь по мне вообще будет скучать? Рон вряд ли, ему уж точно не до меня, особенно теперь, когда у него уже почти сформировалась собственная семья. Джини может быть… но и у нее жизнь не стоит на месте. Остальные, ну если только изредка, вспомнят и через пару минут забудут. Им так будет проще…» Гермиона заснула и даже сама не заметила, как, так же не заметила как проснулась, ощущение было будто она вообще и не спала, но рядом стоял поднос с чаем и вафлями, появление которых она не видела, а значит было несколько минут, в которые Грейнджер не думала ни о чем плохом и полностью выпадала из реальности. К слову, к чаю она так и не притронулась, лишь отвернулась к стене и разглядывала свои раны. За этим делом она вновь уснула, но на этот раз крепко и до самого утра.