Что есть правда? Возможно ли вообще дать этому термину чёткое определение, если учитывать, что правда у каждого своя? Своя версия происходящего, не допускающая поправок и иных мнений. Смогу ли я утверждать, что полицейские правы, имея ту же правду, что и Тодд Моррисон? Чтобы ответить на эти и подобные вопросы, понадобятся лишь две вещи, а именно, найти свою правду, ту, в которую верю именно я, а затем сложить самые вероятные факты из всех версий воедино, словно пазл. Мне надоело сомневаться в каждом своём действии, позволять другим людям решать за себя, мне осточертело играть на вторых ролях. Я хочу лишь одного: Истины. Что произошло в действительности? Как это было? Если бы я позаботился об этом желании раньше, то не находился бы сейчас в здании суда, ощущая всю озлобленность, исходящую от возмущённых взглядов присяжных.
***
— Кто мог подумать, что выдающийся работник, прекрасный прокурор, сотрудник месяца, раскрывающий каждое новое дело с той же лёгкостью, как если бы он решил расколоть орех, окажется незатейливым лжецом, осознавшим, какой тяжести преступление он совершил в прошлом, и решившим запутать следствие, поняв, что наказания ему избежать уже будет сложно. С каждым новым допросом обвиняемый давал намёки на то, что он, якобы, психически болен. Ему даже удалось ввести в заблуждение свидетелей, пытавшихся его оправдать. Но, как мы можем видеть по заключению психотерапевта, у них не вышло этого сделать. Увы, но правда такова. Ларри Джонсон бессовестно лгал всем и каждому в их доверчивые лица, дабы скрыть от чужих глаз свою жестокость, проявившуюся лишь единожды, но, к сожалению, очень ярко. Я прошу вас, Ваша Честь, за весь штат и Нокфелл в частности, назначить обвиняемому Ларри Джонсону за четырёхкратное убийство первой степени, а также за нанесение тяжких телесных повреждений и клевету, смертную казнь на электрическом стуле, опустив тот факт, что во время совершения преступления обвиняемому не исполнился двадцать один год. — Вздор! Ларри Джонсон не заслуживает смертной казни! Айзек Болл, адвокат обвиняемого. Хотелось бы внести некоторые коррективы в заключение моего коллеги, Ваша Честь. Дело в том, что Ларри Джонсон действительно не являлся совершеннолетним на момент совершения преступления, вся сумбурность произошедшего указывает на возможное состояние аффекта, в котором пребывал обвиняемый, тем более, сам он отрицает свою вину. Я прошу увеличить время выбора наказания для моего подопечного с целью перепроверить и уточнить спорные моменты дела, коих набралось приличное количество. — Что за абсурд? Как вообще можно игнорировать ту жестокость, с которой было совершено это, не побоюсь сказанного, хладнокровное и бесчеловечное деяние! — Тише! Порядок!***
В зале раздался стук деревянного молотка, громкий, даже чересчур, заставивший стены дрожать. Дождь разбивался о стёкла огромных вытянутых окон, а затем стекал, устремившись вниз. Напоминая слёзы, он утомлял присяжных. Часы дискуссии, казалось, шли медленнее дней. Ларри и не мог заметить, как его вывели из помещения и вернули в камеру. Его руки были опущены, глаза отказывались видеть, а уши—слышать. Его сопровождал бесконечный озноб. — Что мне делать..? Как их заставить поверить мне..? Неужели, я закончу всё вот так... Тихое «я устал» буквально вытолкнули в воздух его губы. Закрепив на потолке самодельное орудие пыток, некогда почти счастливый Ларри Джонсон намеревался отдать свою душу небу. Решительно он просунул голову в петлю. Продолжительно вздыхая и всхлипывая от страха и горя, он понимал, что не может этого сделать, однако, боль, давящая неумалимым грузом, сломала его пополам, заставив лишить собственные ноги всякой опоры. Ларри Джонсон окончательно покинул этот мир, как только стул, на котором он стоял, звонко ударился о пол, подняв на уши ничего не подозревающую толпу тюремщиков по ту сторону решётки. В это время ликующий плут Тодд Моррисон допивал свой последний на этот вечер стакан виски в местном баре. — Маршал! Друг мой великодушный и слегка меркантильный, давно ты тут? — Уже как час. — Странно, не замечал. За своей долей пришёл? — Да, ты сам меня пригласил... — Что ж, ну держи, дорогой. Аккуратнее неси, не растеряй! — Зачем ты так орёшь? Это же вроде как тайная операция.. — Тайная, не тайная, мне насрать по большому счёту, своё ты получил. Но ты ведь знаешь, что вся твоя работа стоила куда меньше того, что я тебе дал. Эти «чаевые» ты должен вернуть, дружок. — Ч-что?! Мы так не договаривались! — Я же говорю, насрать мне. Но не переживай, только что ты их мне вернул, даже с процентами. Теперь твой обман раскрыт, благодаря мне. — Ты о чём?! — Неужели ты думал, что я позволю тебе вести себя, как крыса, и остаться безнаказанным? Теперь, моя очаровательная бывшая в курсе всех твоих махинаций. Эшли умная девочка, поймёт, что к чему. — Чего?! Мы же работаем вместе! — Вот именно. Так почему же друзья Ларри в курсе о моих злобных планах, но не знают ничего про тебя? Получается совсем нечестно. Где же она, эта командная работа? Здесь: на моём диктофоне. — Зачем тебе это нужно?! Я сделал всё, что ты просил! — Ты так и не понял. Я хочу справедливости. Справедливость—это месть, а лучшая месть для меня—отобрать у Джонсона всё, что ему было дорого, включая старого доброго коллегу, который, казалось, никогда не предаст и не подведёт... — Ублюдок! — Да. Меня вполне устраивает. Нил, уведи его.