Прошу, поведай, ясновидец Мерлин — кто на земле несчастней королей?
В вечерних сумерках королевский дворец походил на таинственного призрака, укутанного блеклыми, закатными лучами. Немного обветшалые, белокаменные стены были укрыты дикорастущей зеленью, поднимавшейся по сторожевым башням. Теплое свечение, выпархивающее из небольших окошек, разгоняло навеянное тончайшим туманом чувство тревоги. Когда Фредерик въехал в распахнувшиеся для них ворота, скакавшая впереди принцесса обернулась и, раскинув руки в стороны, воскликнула. — Добро пожаловать в мрачную обитель моих предков! Остроконечные башни вздымались вверх, и тени от их шапок словно придавливали своим древним величием снующих во внутреннем дворике слуг. Спешившись, Фредерик все никак не мог оторвать взгляда от едва поблёскивавших в сумеречном свету шпилей. Развивающиеся флаги с венчавшим их изображением серебристой стрекозы захватывали дух. — Офелия, не спорь, — донеслись до северянина слова Франциска, — при тебе нет никакого оружия, так что держись близ меня. — Мне не нужно оружие, чтобы себя защитить, и не драматизируй ты так, у них всего лишь деревянные мечи. — Бьют они все равно больно. Спорить с очевидным девушка не стала. Порой в пылу сражения, которое молодым гвардейцам доставляло чуть ли не больше веселья, чем самим наследникам престола, они забывались и переставали заботиться о силе наносимых ударов. Стычки с Робертом были самыми увлекательными, но зачастую самый старший из братьев совершенно забывал об осторожности, и его удары затем расцветали на бархатной коже Руасон сине-лиловыми кровоподтеками. Принцесса окинула собравшихся, и ее взгляд упал на стоявшего чуть в отдалении Варна, который не знал, куда ему встать, чтобы не казаться неуместным. — Фредерик, — подозвала его волшебница, — то, что возможно сейчас предстанет перед твоим взором, может тебя удивить. — Я семь лет провел на северной границе, моя принцесса, меня сложно удивить, — учтиво ответил воин. — Ты просто плохо знаешь Роберта, — бросил ему Франциск. Варн услышал знакомое позвякивание лат и, обернувшись, увидел бежавший к ним отряд королевских гвардейцев. Все они были одетые в одинаковые темно-серые одежды, расшитые синими лилиями, вошедшим в их обмундирование со времен королевы Изабеллы. В их довольно сдержанном наряде ярким пятном были темно-зеленые повязки, определяющие их в подчинение Хранителя Юга. Глава отряда, подбежавший к своему принцу, протянул Франциску деревянный меч. — Ваше Высочество, они засели у главного входа, с двух сторон по боковым лестницам. Ждут, когда вы войдете. — Роберт один или отряд Карла вместе с ним? — Маленький принц решил не принимать участие в грядущем сражении. — Очень умно с его стороны, — усмехнулась Офелия, — дадите мне меч? — Вы же знаете, что Вам нельзя*. — Ну попытаться же можно было, — фыркнула белокурая красавица, недовольно скрестив руки на груди, — мне что с голыми руками идти в бой? — Принцесса! Офелия обернулась на звук знакомого голоса и увидела, как к ней бежит глава ее отряда, а следом за ним и верные ей гвардейцы. При их виде девушка улыбнулась и невольно сделала шаг навстречу. — Ох, Вильгельм, я уж думала, что вы про меня забыли. — Как же мы могли, Ваше Высочество, держите. Мужчина протянул девушке лук и колчан со стрелами. Сам Вильгельм был высоким, широкоплечим воином, с короткими, русыми волосами, в которые уже заметно закралась седина. — Надеюсь, Ваше Высочество, вы готовы дать отпор дофину? — Как говорят простолюдины «намять бока» я готова. К отряду принца Франциска присоединились гвардейцы с характерными синими повязками, определяющих их в повиновение Хранительницы Севера. Фредерик озадаченно наблюдал за подготовкой к казалось нешуточной битве, которая должна была вот-вот разразиться. Варн словно почувствовал, что он снова на передовой и народы моря с минуты на минуту высадятся на берегу и вновь примутся штурмовать крепость. Принцесса с ледяным спокойствием раздавала команды, а гвардейцы беспрекословно их выполняли. Офелия уже успела закрепить на бедре колчан, расшитый цветами, и быстрым мановением руки пересчитала стрелы, пробежавшись по синему оперению подушечками пальцев. Поудобнее перехватив лук, девушка задорно улыбнулась, и один из гвардейцев протянул Фредерику деревянный меч. Варн принял игрушечное оружие и недоуменно окинул взглядом все происходившее. — Ваше Высочество, что сейчас будет? — Ничего выдающегося, — отмахнулась красавица, — выиграем, объясню. Держись меня и бей тех, что с красными повязками. — Офелия, — окликнул ее Франциск, — ты будешь командовать? Белокурая волшебница покачала головой и сделала элегантный, пригласительный жест рукой. Принц кивнул и взглянул на сестру грустными, сонливыми глазами. Поудобнее перехватив меч, он ступил на первую ступень.***
Удар пришелся по плечу, и от его силы девушка выронила стрелу. Прикусив нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть, принцесса зло сверкнула глазами в сторону Роберта, который лишь широко улыбнулся в ответ. Тряхнув головой, чтобы скинуть ощущение боли, Офелия повела плечом и выхватила новую стрелу. Уголок ее губ нервно дрогнул, принцесса натянула тетиву. Вдох, перед глазами грудь брата, выдох, синее оперение скользит по нежной коже пальцев, в последний момент принцесса поднимает лук чуть выше, и стрела поет в полете. Воистину прекрасная песня, несущая смерть. Наконечник больно врезается в предплечье дофина, но тот едва заметно морщится. Естественно, тот ведь не острый, а специально затупленный кузнецами, чтобы не приведи Всевышняя, королевские отпрыски не поранились, сражаясь меж собой в шуточной войне наследников, которая порой начинала принимать опасные обороты. Роберт кинулся вперед, их взгляды встретились. Выпад, отскок, сильный удар по руке, но юноша не выронил меча. Вновь выпад, принцесса легко увернулась, оказалась за спиной, и вот уже наконечник стрелы у самого горла. — Сдавайся, Роберт, я есть хочу. — Ты так же скажешь воинам Дангарда? — Война закончилась. — Кто сказал тебе, что мир вечный? Дофин с силой подался назад и, споткнувшись о подол собственного платья, Офелия упала на спину. Резко развернувшись, с улыбкой победителя принц наставил на сестру острие деревянного меча. — Сдавайся. — В другой раз. Белокурая красавица усмехнулась и прежде, чем Роберт успел сделать шаг, принцесса провалилась в тень, отбрасываемую одним из гвардейцев. — Глупая магия! — в сердцах воскликнул дофин. Офелия неслышно возникла позади брата и, ухватив его за плащ, дернула вниз. Дофин упал на спину и тут же оказался придавлен коленом старшей сестры к полу. Белокурая красавица всем весом своего тела навалилась на Роберта и, сдерживаясь, ударила его по лицу, отдавая долг за ушибленное плечо. — Знаешь, что Роберт? — Что? — гневно прохрипел в ответ дофин. Шум битвы начал смолкать, пока вовсе не прекратился, и в парадном холе не воцарилась гробовая тишина. — Вода тушит Огонь. Офелия победоносно усмехнулась и встала с брата. Закинув лук за спину, девушка миролюбиво улыбнулась и протянула Роберту руку, но тот лишь фыркнул в ответ и сам поднялся на ноги, смерив сестру надменным взглядом будущего правителя. — В этот раз тебе повезло. — Как обычно, Ваше Светлейшее Высочество. — Погодите! Франциск подбежал к ним и с несвойственным ему азартом взглянул на Офелию. — Давай, как мы репетировали. — Ах! Точно! Они взялись за руки и склонили головы в шутливо-уважительном поклоне. Франциск элегантно взмахнул левой рукой и отставил левую ногу назад, чуть ли не вставая на одно колено перед своим старшим братом, а Офелия с свою очередь ухватилась пальцами за ткань платья и присела в глубоком реверансе. — Да будет вам! — отмахнулся дофин. Наследники престола дружно зашлись радостным смехом, который тут же снял возникшее между двумя старшими напряжение. Роберт усмехнулся и приобнял Офелию за плечи. Руасон невольно поморщилась, когда рука брата легла на ушибленное место. — Ох, Офелия, прости, я не хотел тебя так сильно ударить. — Ничего страшного, — отмахнулась белокурая красавица, — мы сражались. — Мне все равно не стоило так поступать. — Успокойся, Роберт, все хорошо, — она коснулась рукой его груди, — я не держу на тебя зла. Дофин молча кивнул и аккуратно сжал сестру в объятиях. Он всегда это делал после очередного сражения, даже если выигрывал, тогда его объятия были особенно сильными. Принцессе всегда казалось, что этим жестом он как бы старается ей показать, что даже если однажды они встретятся на поле брани, он несмотря ни на что пощадит ее, ведь он ее брат, но всем существом Офелия отказывалась верить этому. Будучи самой взрослой средь королевских отпрысков, именно на ее плечи упали все тяготы непрекращающихся козней матушки против отца. Ненавидевшая своего мужа всем сердцем, королева вечно пыталась настроить дочь против отца. Но та, твердо преданная королю, вовсе не хотела разочаровывать мать. Метаясь меж двух огней, пытаясь угодить обоим, принцесса научилась прятать свои истинные чувства и с легкостью разыгрывать те, что были угодны ее собеседнику. Так, проникая в души оаменов, она оставалась для них непознанным цветком, уберегая свое ранимое сердце от посторонних взглядов. Признавая и в некотором роде гордясь своим двуличием, Офелия ожидала такого же от всех остальных, подвергая все вокруг сомнению, она надеялась, что избежит предательства, но на самом деле обрекала себя на одиночество. — Кста-а-ати, — протянул Роберт, вертя в руках меч, — я забыл вам сказать, что отец наказал всем быть на сегодняшнем ужине, и мы уже на него опаздываем. — Ро-о-о-оберт! — Что? Если бы не сопротивлялись мы бы не опоздали. — Может тебе и Юг сразу отдать? — Он все равно рано или поздно станет моим. — Ну зачем же ждать, Ваше Светлейшей Высочество? Может прямо сейчас водрузим вам на голову корону Лоремии? Офелия украдкой взглянула на Франциска, после сражения он всегда был чуточку взвинчен и резко реагировал на все происходящее вокруг. Но сейчас, девушка уже видела, как на принца опускалась привычная ему вуаль спокойствия и невозмутимости, а огонь медленно потухал в глазах. — Кто последний, тот Умертвий*! Роберт кинулся вперед, Офелия устало закатила глаза, но бросилась следом за братом, чувствуя, как сзади ее нагоняет Франциск. Под задорный смех, толкая друг друга, они втроем ворвались в обеденную залу и тут же смущенно замерли на пороге под пристальным взглядом карих глаз отца. Ничего не сказав, король сделал пригласительный жест рукой, и наследники неловко засеменили к продолговатому столу, укрытому белоснежной скатертью и узорчатой драгоценной посудой. Опустившись на свои места, трое старших наследников, словно преступники переглянулись и тут же опустили глаза в тарелку. Нет, отца они не боялись, хоть и испытывали перед ним благоговейный трепет, они не хотели встречаться с пустыми глазами королевы. Женевьева со старательно скрываемым раздражением восседала напротив своего мужа, и ее пышные насыщенного каштанового цвета волосы небольшими волнами плавно ниспадали на плечи. Офелия взглянула на сидевшего напротив нее Карла и хитро подмигнула ему, заставив улыбку возникнуть на лице мальчишки. — Где вы пропадали? — спросила королева, скользя испепеляющим взглядом по своим детям, — опять дрались? Уильям, ты ничего не скажешь? — Пускай дерутся, — отозвался Безумный, поглощенный иными мыслями, — король должен уметь не только отдавать приказы, но и стоять бок о бок со своими подданными, воодушевляя их. — А твоя дочь? — А принцессе сильнее прочих нужно уметь за себя постоять, ведь братья не всегда будут рядом, чтобы защитить ее, — его внушительный взгляд опустился на плечи Хранительницы Севера, — скоро она покинет защищенные стены столицы, слишком скоро. Офелия встрепенулась всем телом и, отбросив в сторону страх перед матерью, подняла глаза на короля, сидевшего во главе стола и смотрящего прямо на нее. Перед Его Величеством стоял неф («корабль»), в котором еще мирно покоились все пряности, которыми Уильям никогда не пользовался. Слуга только сменил блюдо, и теперь дворецкий достал из креденца рог единорога, которым дотронулся до оленьего мяса. Стоило кончику коснуться блюда, как рог начал кровоточить. Король метнул полный ненависти взгляд на Женевьеву, которая в ответ ему искусственно-обворожительно улыбнулась. — Ты и еду наших детей отравила? Наследники поспешно отодвинули принесённую оленину и переглянулись меж собой. Их мать красноречиво молчала, сохраняя на лице невозмутимую маску спокойствия. Ее молчание невероятно раздражало, и принцесса, вскочив на ноги, взмахнула руками, обращая оленье мясо в пепел. — Чтобы сказал народ, увидев, что ты такое делаешь с драгоценной едой? Офелия метнула на мать взгляд, полный ненависти, и Женевьева содрогнулась от этой блуждающей сумрачности в глазах своей дочери. Похищенные тени стеклись к своей повелительнице, и в руке Руасон возникло копье. Маска невозмутимости спала с лица королевы, и она испуганно вжалась в кресло, видя мрачный блеск в глазах волшебницы. — Офелия, дорогая, опусти копье, — мягко проговорил король, — на сегодня довольно попыток убийств. Белокурая красавица медлила, тьма, спящая под ее сердцем, разгневанно металась, не позволяя девушке разжать пальцы на копье. — Офелия Уильям Руасон I-ая, — уже строго проговорил Безумный, — не смей убивать свою мать, — его светлые брови разгладились, и он добавил уже более спокойно, — хотя бы не за ужином. Волшебница усмехнулась и, перехватив поудобнее копье откинула его в сторону. Возникший, словно из ниоткуда пепельный страж подхватил копье и довольно оглянул оружие, пополнившее его коллекцию. Опустившись на свое место, принцесса немного натянуто улыбнулась младшим братьям и притянула к себе огромный сладкий пирог с сыром. Уже ухватившись за первый кусок, девушка вспомнила, о чем они вели разговор прежде, чем началась вся эта кутерьма с очередной попыткой матери отравить короля. — О чем вы говорили, Ваше Величество? Медленно обведя взглядом всех собравшихся за столом, белокурая красавица недоуменно вскинула бровями, видя, как братья прячут от нее взгляды. — Что могут знать все кроме меня? — Самое очевидное, — с улыбкой обронила королева, отпивая небольшой глоток терпкого красного вина, — ты всегда видишь мельчайшие нюансы, но никогда не замечаешь сути. Уголок нарочито растянутых в дружелюбной улыбке губ нервно дернулся и принцессе едва удалось сдержаться, чтобы не ответить любезностью на любезность. — Давай же Уильям, расскажи своей горячо любимой дочурке об участи, что ты ей уготовил. Женевьева с тщательно скрываемым ужасом смотрела в бледно-серые, холодные глаза стройного существа, сидевшего перед ней в тугом, парчовом платье с копной белоснежных локонов, доходивших ей до поясницы. — Офелия, — ласково произнес король, не обращая никакого внимания на свою жену, — несколько недель назад я заключил мир с королем Дангарда. — И я стану залогом этого мира? — перебила отца девушка. — Ты всегда была догадлива, — улыбнулся мужчина, — гарантом нерушимого мира станет твой брак со старшим сыном короля Эгберта, Этельхельмом. Свои смешанные чувства Хранительница Севера выразила лишь чуть распахнувшимися в изумлении губами. Выпрямившись, девушка опустила взгляд и ушла в свои мысли, но тут двери резко распахнулись и в обеденную залу ворвался племянник короля, Жак Франсуа. Офелия повернула голову и невидящим взглядом скользнула по юноше. У Жака были темные локоны, доходившие ему до плеч. Он был единственным из королевской семьи, кто унаследовал от Филиппа Жестокого этот цвет. Эта случайность с младенчества внушила Жаку, что он истинный наследник, поэтому он носил прическу, подобную той, что венчала головы королей прошлого. Довольно приятное лицо притягивало к себе взгляды, но сухие, пустые глаза, которые никогда не выдавали истинных намерений обладателя, отпугивали. — Прошу меня простить за такое ужасное опоздание, но меня задержали дела. Офелия! Моя прелестнейшая кузина, я так скучал по тебе. Белокурая красавица вздрогнула, когда губы Жака коснулись ее щеки. Юноша опустился на соседний стул с Руасон, близ королевы, и протянул руку к сырному пирогу, стоявшему перед волшебницей. Внезапно его за запястье ухватил пепельный страж, возникший позади него. — Это мой пирог. — Хорошо, кузина. — Ваше Высочество, — процедила сквозь плотно сжатые губы, волшебница, — обращайся ко мне как должно. — Тебе видно сообщили о твоей судьбе, моя очаровательная Офелия. — А твоя смелость равносильна твоей глупости, дорогой кузен. — Прекратите, — одернул их король, — оба. — Я уже все равно собиралась спать. Волшебница поднялась из-за пышно убранного стола и почтительно кивнула всем собравшимся. Смиренно сложив руки, девушка присела в изящном реверансе. Маленький Карл тоже вскочил из-за стола и кинулся было за белокурой волшебницей. — Сестрица, ты даже не будешь свой любимый сырный пирог? — Нет. — Офелия, — голос матери заставил принцессу остановиться, — а где твой колокольчик? Я же строго наказала тебе носить его не снимая. — Так он же на вашей руке, матушка. Королева перевела взгляд на свое тонкое запястье, и вздрогнула от ужаса, обнаружив пепельную ленту с небольшим, мелодичным колокольчиком. Подняв глаза на дочь, Женевьева неосознанно впилась пальцами в ручки кресла, почувствовав, как лента сильнее затянулась на запястье.***
Выйдя из обеденной залы, Руасон притворила следом за собой дверь и тихо, едва слышно всхлипнула. Но заметив идущего к ней командира отряда гвардейцев, быстрым движением руки смахнула слезы и приняла привычный ей горделиво-царственный вид. — Вильгельм. — Да, Ваше Высочество. — Куда вы отвели северного война, который прибыл со мной во дворец? — Он в западном крыле в голубой зале. Командир гвардейцев поклонился и отошел в сторону, давая принцессе пройти. Блуждая по коридорам, белокурая красавица погрузилась в свои мысли. Ей хотелось плакать, но с другой стороны слезы ничего не смогут исправить, и девушка лишь изредка тяжело вздыхала. Оамены были игрушками в ее руках, и Руасон часто про себя отмечала, что рада была быть среди тех, кому по праву крови дозволено ими играть. Но теперь Офелия с грустью понимала, что она сама была игрушкой в руках куда более древних и могущественных сил. А принцесса терпеть не могла, когда ей кто-то управлял, но в этот раз ей пришлось смириться и принять то, что ей ниспослал Шелкопряд*, ибо эти силы были ей не подвластны. Офелия забрела в свою любимую библиотеку и упала в обитое синим бархатом кресло. Закрыв глаза, волшебница вызвала в памяти воспоминания о своем детстве. — Меня всю жизнь готовили к этому, выращивали, как скот на убой. Как всякая истинная принцесса, Офелия обучалась этикету, музыке и танцам, но вопреки положениям, которым должна была следовать прилежная наследница, она всегда чувствовала внутри себя интерес к государственным делам. Острый и прыткий ум юной принцессы с легкостью проникал в дела королевства и с необычайной легкостью находил изъяны. Взращенное в ней бесконечными вздохами восхищения чувство собственного достоинства и превосходства, распространялось и на младших братьев, коих у Офелии было трое. Порой в глазах отца белокурая красавица с удовольствием отмечала, как он разочарованно смотрит на юных принцев, в которых не было нужных для будущего правителя качеств, в отличии от нее. Бесспорно, она горячо любила своих братьев, особенно среднего, Франциска, который отличался необычайной живостью ума, но внешне всегда оставался ко всему беспристрастным. Старший, Роберт, был слишком вспыльчивым и решительным, он бросался в омут, совершенно не раздумывая, подвергая себя и своих подчиненных опасности. После очередной выходки брата, который был младше ее всего на год, Офелия громко удивлялась, как он смог дожить до этих лет, на что Роберт всегда отвечал, что храним Богами, а значит они благоволят его забавам. Такое объяснение вызывало только снисходительную улыбку на губах Офелии. Младший же пошел в матушку. Он был невероятно красивым ребенком десяти лет с пышными каштановыми кудрями, глубокими серыми глазами и плавными, детскими чертами лица. Но он был настолько же глуп, как и красив. — Не сметь хандрить! — приказала себе принцесса, но собственный приказ на нее никак не подействовал, — кого я обманываю? Тело принцессы содрогнулось, и она быстро встала на ноги, обхватив себя руками в тщетной попытке унять дрожь. Подхватив лежащий на столе лук, Офелия натянула тетиву и глубоко вдохнула. Пальцы медленно скользили по синему оперению стрелы, успокаивая белокурую красавицу. Вопреки гневным крикам матушки, с дозволения короля Офелия посещала уроки своих братьев. Во время занятий она всегда сидела в тени, молча и вдумчиво слушая лучшие умы королевства и изредка делая пометки на бумаге. И в отличии от мальчиков, ей запрещалось владеть мечом, ибо это оружие считалось привилегией мужчин, но это никак не помешало Офелии овладеть луком. — Вот знала же, что от Дангарда не стоит ждать ничего хорошего. Принцесса выдохнула и опустила лук, так и не спустив стрелу. Закинув оружие за спину, девушка направилась в западное крыло в голубу залу. Оказавшись перед дверьми, легким движением руки лучница смахнула оставшиеся мокрые дорожки от редких слез и оправила платье. Фредерик молниеносно вскочил на ноги и взглянул на вошедшую принцессу, которая показалась ему слишком уставшей по сравнению с той, какой он видел ее всего час назад. — Мы с братьями тебя не напугали? — Вы удивили меня, но теперь я твердо уверен, что наследники могут сами за себя постоять. Улыбка на его лице приободрила принцессу, и она опустилась в кресло, сделав жест и позволяя ему сесть в ее присутствии. Белокурая волшебница вновь удивилась бледности северного воина, но в ее памяти навсегда останутся только его глаза, в которых Офелия увидела необычайную добрую ясность, свидетельствующую о поистине благородном сердце. — Завтра я поговорю с Лордом Северных Льдов и если милорд Лорн действительно так жесток, как ты говоришь, то он получит по заслугам. — Я мчался в столицу с надеждой, что застану герцога Севера. — И ты застал. Твоим воинам повезло, что у них такой командир. — Северу, нет, всей Лоремии повезло, что у нее такая принцесса, как вы, моя леди. Вопреки ожиданиям белокурая красавица в ответ на восхищение Варна лишь с явным усилием выдавила на губах жалкую улыбку. — Как тебе столица? — Иморитус воистину великий город. — Да, — довольно улыбнулась девушка, — какой-то там Претиос и в подметки не годится. Впрочем, — она заметно погрустнела, — наверное не стоит мне так говорить про мой будущий дом. — Вас выдают замуж за принца Этельхельма… — Ведь нет в Антикусе большей чести, чем стать женой принца Дангарда. Ну почему я родилась девочкой?! Вам, — она указала на Варна, — мужикам проще живется! Рожать не надо, престол наследовать можно, хочешь махаешь мечом, а хочешь нет! Что за мировая несправедливость? — Будь моя воля, Ваше Высочество, — поспешно вымолвил воин, — я бы и престол вам отдал и меч свой вручил. — А с детьми что делать будем? — Простите, родить не могу. Офелия засмеялась и благодарно взглянула на юношу. Его довольно простоватые черты лица, были обрамлены светлыми прядями волос, они немного выцвели из-за жуткого холода, в котором Варн жил последние семь лет, впрочем, казалось он сам полностью немного выцвел. Его кожа местами была ужасно обветрена, но скулы его будто были выточены из мрамора, а образ дополнял рваный шрам, идущий от уха и разрезающий светлую бровь. — Фредерик. — Да, моя принцесса. — Если я попрошу тебя проводить меня до границы, ты поедешь со мной в мой последний путь по Лоремии? — Почту за честь.***
Гвардейцы распахнули перед принцессой двери, и она вошла в свои покои. Фрейлины-близняшки тут же взметнули на нее взволнованные взгляды, в которых волшебнице с легкостью удалось прочитать страх. Она не смела их винить, ибо в прошлый раз, когда ее обрадовали вестью о скорой женитьбе, тени пустились в неистовый пляс. Минув опочивальню, белокурая красавица оказалась в небольшой, но просторной зале, служившей ей ванной комнатой. Расстегнув застежку, девушка сняла с пояса расшитый цветами колчан со стрелами и аккуратно положила его на пол. — Осторожно, Ваше Высочество, горячо. Волшебница отпрянула в сторону, пропуская Машери с котелком нагретой на очаге воды. Фрейлина вылила кипяток в деревянную ванну и, поставив котелок на пол, подошла к своей принцессе, дабы помочь ей высвободиться из тугого, парчового платья. Руасон не доверяла слугам, которые с легкостью готовы были выполнить любое поручение королевы. Поэтому на плечи фрейлин выпадали все тяготы заботы о своей принцессе. — Вам насыпать цветочных лепестков? — Осень же на дворе. — Багряники еще цветут. Руасон кивнула, почувствовав, как тело благодарно расслабилось, вырвавшись из тисков драгоценной ткани. Стянув с себя платье, девушка осталась в тонкой, белесой рубашке, сквозь которую можно было разглядеть пленительные изгибы ее невинного тела. Дождавшись, когда фрейлины выйдут, волшебница скинула тунику и поморщилась. Извернувшись, девушка посмотрела на свое плечо и увидела, как-то приобрело сине-лиловый оттенок. Забравшись в ванную, Офелия повела плечом и его пронзила тупая, ноющая боль. — Ну ты и гаденыш, Роберт. Дверь отворилась, и на пороге появилась одна из фрейлин. Принцесса пристально скользнула взглядом по девушке, стараясь определить, какая это из сестер, но те были совершенно идентичны, и Офелия прикрыла глаза, отбросив в сторону попытки. Софи украдкой взглянула на Руасон, и наткнулась на зелено-лиловый цветок, расцветавший на плече белокурой красавицы. Машери ахнула, но тут же прикрыла ладошкой распахнувшиеся в волнении губы. — Вы опять дрались с вашими братьями? — Не я начала первой, — отозвалась волшебница, склонив голову на бок, — то был Роберт. — Вечно дофин вас во всякие передряги втягивает! Младшая Машери смешно разозлилась и несильно топнула ножкой, но звук от ее небольшого каблучка разлетелся по всей ванной и глухим эхом отозвался от стен. — Я приготовлю снадобье, и мы сделаем вам повязку на ночь, чтобы ушиб не опух. — Благодарю. Покинув принцессу, Софи оставила Ее Высочество наедине с ее мыслями. Некоторое время Офелия бездумно бродила взглядом своих кремнистых глаз по мутной водной пелене, украшенной алыми лепестками. Шумно выдохнув, Руасон ухватилась за мокрые бортики и с головой ушла под воду. Очутившись в полутьме опущенных ресниц, волшебница ощутила, как бурлящее около ее ног море, словно отхлынуло, и на его место пришла спокойность лесов. Внезапно Офелия почувствовала, как шершавое дно ванны ушло из-под ее спины, и она начала падать в неизведанность. Испугавшись в первое мгновение, девушка тут же почувствовала знакомое хладное, едва уловимое прикосновение к своему запястью. Распахнув глаза, принцесса устало улыбнулась, увидев пред собой пепельного стража, приглашающего ее на танец. Она уже было протянула свою руку, но тут легкие больно вскричали от недостатка воздуха. Закрыв глаза, Руасон поспешно покинула царство теней и вынырнула наружу. — Я надеялся, что ты утонула. Офелия вздрогнула, узнав голос. Медленно повернувшись за звук, девушка лишь нашла подтверждение своим мыслям, — на краю ванны сидел ее дорогой кузен. Черты лица принцессы заострились, а в глазах появился мрачный блеск холодной стали, заставивший Жака усмехнуться. — Так жаль, что ты уезжаешь, дорогая кузина, — его сухие, пустые глаза впились в лицо белокурой красавицы. — Смотри не помри от горя. Юноша резко подался вперед и, ухватив принцессу за руку, выдернул ее из все еще теплых вод. Его взгляд жадно скользнул по ее нагому телу, и в следующее мгновение волшебница почувствовала его руку на своей талии. Руасон поморщилась, его ладонь была холодна, и его нездоровая любовь всегда была ей противна. Губы принцессы искривились, и Жак явственно увидел промелькнувшее в этом жесте отвращение. Тело Офелии охватила нервная дрожь. Ей хотелось убежать отсюда, только бы не видеть его. Только бы не ощущать его присутствия. — Тенебрис. Пепельный страж выскользнул из темного угла и, ухватив Жака за горло, прижал юношу к стене. Выйдя из ванны, принцесса накинула длинную, белоснежную тунику и равнодушно взглянула на кузена, чьи губы уже опасно посинели в мертвой хватке ее тени. — Отпусти его, Тенебрис, не марай руки. Тень послушано разжала пальцы на горле Жака и юркнула следом за своей повелительницей, оставив юношу валяться на холодном, мокром полу, жадно хватая ртом воздух.***
Забравшись в кровать, Офелия сначала откинула стеганное одеяло, а потом уже то, что было скроено из медвежьего меха. Опустившись на мягкую перину, волшебница улеглась поудобнее, рассматривая вышитые на темно-синем балдахине созвездия. Внезапно ее молчаливое созерцание прервал звук осторожных шагов. Приподнявшись на локтях, Руасон увидела медленно идущего Жака, все еще держащегося за свое горло. — Уже уходишь? — усмехнулась Руасон, — а как же поцелуй на ночь? — За прошлый меня сослали на год. — А я ведь предупреждала, что не стоит ко мне лезть. — Я любил тебя! — Любил? Не обманывай себя, Жак, — сурово произнесла Офелия, смотря в его пустые глаза, — ты любил возможность стать королем, которую я могла тебе подарить. — Из нас двоих лишь ты не умеешь любить. Спокойной ночи, дорогая кузина. — Добрых снов, кузен. Белокурая волшебница опустилась на мягкую перину и некоторое время лежала на спине, продолжая разглядывать созвездия на балдахине, но боль в плече заставила ее перевернуться на бок. Дремота ласково коснулась ресниц принцессы, но тут дверь тихо скрипнула и в покои проник тонкий лучик света. Морщась, девушка приподнялась на локтях и увидела стоящего Франциска. Пройдя вперед, принц аккуратно присел на краешек кровати и взглянул на сестру, лучившуюся в серебряном свете звезд. — Жак снова касался тебя? — Тенебрис быстро усмирил его пылкость, — отозвалась Руасон, — но какая разница, — руки Жака или руки принца Этельхельма? Меня будут касаться те руки, которые выгодны Лоремии. — Не говори так, — покачал головой Франциск, — Всевышняя избрала тебя для этой священной миссии. Только подумай сколько жизней тебе дозволили спасти. — Я бы предпочла спасать их в целительских палатах, а не в постели дангардского принца. Даже в темноте белокурая красавица увидела, как вспыхнули щеки Франциска и смущенно загорелись кончики ушей. Девушка прикусила язык, пожалев, что так необдуманно сказала о том, о чем думала, но к ее удивлению принц шумно выдохнул и с силой сжал кулаки. — Прости, мне хватило сил, чтобы защитить тебя. — Все хорошо Франциск, это мой долг, будь у короля Эгберта дочери, кому-то из вас пришлось бы жениться на них. Их разговор прервала осторожно приоткрывающаяся дверь, луч света вновь прорезал покои, и в опочивальню принцессы протиснулся Роберт, а следом за ним прытко залетел маленький Карл. — А вы то что тут делаете? — Не одному Франциску ты сестра, — в своей надменной манере фыркнул дофин, плюхаясь на кровать, — нам что нельзя с тобой время провести? — Я спас твой пирог от нашего гадкого кузена! Маленький Карл, гордо выпятив грудь, положил перед сестрой несколько кусков сладкого пирога. Забравшись на кровать, все трое принцев еще долго пытались поднять настроение старшей сестре, пока Карл мирно не засопел на руках у Офелии. Осторожно уложив самого младшего, девушка обернулась и увидела, как Франциск с Робертом лезут под одеяло. — Вы что собираетесь все здесь спать? — Ну да, — невозмутимо отозвался Роберт, начиная устраиваться поудобнее. — Слезай на пол, места на вас всех не хватит, вам уже не по пять лет. Здоровые, как кони. — Вот еще, — искреннее удивился юноша, — не престало дофину спать на полу. Да и вообще, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Чего разлеглась на всю кровать? Двигайся давай. Закрыв глаза, Офелия улыбнулась, — девятнадцать малых созвездий ее жизни были вполне счастливыми, и она не смела омрачить их грустными мыслями. С завтрашнего дня вся ее жизнь должна была измениться, и Руасон собиралась принять свою судьбу с гордо поднятой головой, как подобает принцессе. Ветер перемен коснулся ее, но белокурая красавица даже не догадывалась, насколько силен он был.