Ты — женщина, и этим ты права. От века убрана короной звездной, Ты — в наших безднах образ божества! Валерий Брюсов «Женщине» 1899
В библиотеке царила тишина, порой нарушаемая едва слышным шелестом перевернувшейся страницы. Подобрав ноги под себя, в предрассветных сумерках одиноко сидела девушка. Свет, падающий из больших окон, выхватывал из медленного танца теней, осиную талию, белоснежные локоны, очаровательный овал лица с прямым, без горбинки носом. Принцесса совершенно ничего не заимствовала у матери, но от своего пра-пра-пра деда она унаследовала сумрачность бледно-серых глаз, обрамленных пышными ресницами, которые казались были покрыты инеем. Отложив книгу в сторону, белокурая красавица оправила серебристый обруч на голове и откинулась на спинку кресла, прикрыв уставшие от чтения глаза. За окном завывал пронзительный холодный ветер, но эта песнь была настоящей усладой для усердно работавшего разума Офелии. Поднявшись на ноги, белокурая красавица подошла к окнам и взглянула на разыгравшуюся бурю. Замок стоял на утесе, и с этой стороны открывался чудный вид на темно-зеленое покрывало, стелящееся по бескрайним просторам Лоремии. Ветер нещадно хлестал деревья, заставляя их танцевать себе в угоду. Девушка плавно водила пальцами, словно поигрывая на невидимом инструменте и представляя, что всемогущая стихия подчиняется малейшему проявлению ее желания. Повернувшись спиной к разгулявшейся стихии, Руасон взглянула на мирно дремавших гвардейцев. Усмехнувшись, она было сделала шаг в их направлении, но тут колокольчик, нацепленный ей на руку, мелодично звякнул. От этого звука принцесса поморщилась, словно от пощечины, и резким движением руки сорвала шелковую ленту со своего запястья. Тень, спавшая под сердцем Офелии, делала ее столь тихой и незаметной, что всем окружающим она казалась невидимым, бесшумно порхающим мотыльком. Королева терпеть не могла, когда дочь незаметно возникала позади нее, и прицепила ей колокольчик, чтобы слышать юную принцессу и чтобы этот звон беспрестанно напоминал Офелии о превосходстве матери над дочерью. Положив на стол книгу, белокурая красавица подкралась к одному из своих гвардейцев и улыбнулась его посапыванию, все это время мешавшему ей сосредоточиться на чтении. — Прелестная погода не правда ли? — Так точно, Ваше Высочество! — очнувшись от сновидения, испуганно воскликнул юноша. — Воистину замечательная. Принцесса снисходительно улыбнулась его сонливости и хлопнула в ладоши, помогая прогнать сковывающую дремоту, все еще стоявшую в его глазах. Руасон уже было собиралась покинуть библиотеку, но гвардеец ее остановил. — Принцесса, ваш колокольчик, — поймав недовольный взгляд белокурой красавицы, гвардеец неуверенно продолжил, — Ее Величество настаивала на том, чтобы вы его носили. Руасон недовольно поджала губы и, чуть пораздумав, махнула рукой. Тень от колокольчика дрогнула, и он обратился в пепел на руке гвардейца. — Скажем моей дражайшей матушке, что он потерялся. Офелия обворожительно улыбнулась и уверенно зашагала по синим коврам, чувствуя, как гвардейцы идут следом. Из-за недавнего покушения на короля ко всем наследникам крови* приставили хранителей, которые не отходили от них ни на шаг, и это порядком раздражало белокурую красавицу. Стражи следовали за ней всюду, их тяжелое дыхание над самым ухом не давало ей сконцентрироваться ни на чем, а вот все трое младших братьев были в восторге, разве что вечно равнодушный ко всему Франциск изредка выказывал свое отношение едва заметным искривлением всегда идеально ровной линии губ. — Принц Роберт вчера напал на отряд гвардейцев Франциска. — Значит мы следующие. Не теряйте бдительности, дофин* только и ждет, когда вы о нем позабудете, хотя, — она снова усмехнулась, — о моем братце сложно позабыть. Гвардейцы с готовностью выпрямились и насторожились. Двое из них выбежали вперед и осторожно заглянули за угол, проверяя не ждет ли их целый отряд в засаде, но дорога оказалась чиста. Несмотря на правила этикета, предписывающие всякой благородной деве идти мерными движениями, которые придавали бы спине и бедрам манящую грацию, Офелия часто любила расхаживать размашистым военным шагом, похожим на тот, с каким всегда ее сопровождали гвардейцы. Уверенно идя по синим коврам, принцесса неожиданно замерла в проходе и взглянула на то, как перед ее отцом в унизительном поклоне до самого ковра раболепствующее стоял один из очередных вельмож, которым она уже потеряла счет и совершенно перестала различать меж собой. Заметив ее, Его Величество кивнул в знак приветствия и его губы расплылись в любящий улыбке, заставив шрамы на лице прийти в движение. Присев в изящном реверансе, Офелия улыбнулась в ответ, ощущая на себе чуткий взгляд отца. Когда Его Величество скрылся за дверью, наследница повернулась и медленным шагом направилась прочь, внимательно следя глазами за напряженной поступью идущего впереди вельможи. Воспитанная в духе необычайного благородства и чистоты мысли, достигнув более зрелого возраста, Офелия с ужасом обнаружила, как лжив на самом деле мир. Так и зародилась ее двуличность, рожденная из светлых помыслов, в надежде укрыть разум от грязных потоков подлых душ. — Принцесса Офелия! Принцесса Офелия, погодите, у меня к вам поручение от Его Величества! Белокурая красавица ускорила шаг, узнав этот немного писклявый голос, от которого ей тут же становилось смешно, особенно, когда его обладатель пытался втолковать ей что-то усиленно жестикулируя своими пухлыми руками. — Принцесса Офелия! Ну сжальтесь, я уже не так прыток, как в былые годы. Девушка снисходительно замедлила шаг и остановилась, замерли и стражники, и мечи на их поясах перестали позвякивать в такт размеренному бегу. — Учитель Фамиль. Лоремийская принцесса крови обернулась на голос и, ухватившись кончиками пальцев за плотную, парчовую ткань своего платья, присела в изящном реверансе, показав мужчине свою ножку в узких туфельках. — Неужто снова хотите выдать меня замуж? Небольшой человечек неловко шаркнул ножкой и отвел взгляд своих небольших болотного цвета глаз в сторону, стараясь не смотреть в пронзительные глаза принцессы, смотревшей на него сверху вниз, не только из-за того, чтобы была выше его на полголовы, а потому что кровь, которая текла в ее венах, позволяла ей эту снисходительность к остальным. Выходец из небогатой семьи, от которой остался лишь некогда что-то зачавший титул, своим умом и находчивостью барон Фамиль Кастиль смог добиться признания короля и прочно утвердиться при его дворе, став наставником его старшего ребенка, — принцессы Офелии, первой среди наследников крови и самой достойной среди них. С младенчества Кастиль наблюдал за тем, как принцесса росла, как расцветала, из пухлощекого ребенка со здоровым розовым румянцем на щеках превращалась в бледную тростинку, которая плыла по течению, подчиняясь вольным порывам ветра. Барон еще отлично помнил, как четыре года назад, с самого детства, готовившаяся исполнить долг перед своим народом, она в пятнадцать малых созвездий была обручена с маркизом Фалерским, но вопреки ее наигранному разочарованию и тайному облегчению, свадьба не состоялась по причине преждевременной кончины жениха. Когда ей сообщили эту новость, Офелия приняла ее холодно, ибо считала столь вовремя скончавшегося сорокалетнего мужчину недостойным ее сожаления. Перед послами она лишь слишком театрально взмахнула руками и тяжело вздохнула, очаровательно склонив голову на бок. — Какое же дело привело вас ко мне, учитель? Барон встрепенулся и взглянул на свою подопечную, с чьего лица не сходила легкая улыбка немного превосходства, которую принцесса пыталась сокрыть в глубине своей души, но ей это все никак не удавалось. Сложно было укрыть мысль, что полыхала ярче прочих. — Вы пропустили утреннюю молитву, это уже в третий раз на этой неделе, — неловко обронил Кастиль, — вы таким образом выказываете свое неуважение к Всевышней*? — Я всего лишь принцесса очередного королевства людей, которое рано или поздно падет под натиском времени, кто я такая, чтобы выказывать Ей свое неуважение? Да и заметит ли Она его? Барон было хотел ответить принцессе, он уже распахнул уста, но тут ему на глаза вновь попалась блуждающая на губах белокурой красавицы улыбка, остановившая поток нравоучительных речей. Учитель закашлялся, пытаясь скрыть неловкость и, притянув книги к груди, выпрямился, желая казаться выше, чем он есть на самом деле. — Надеюсь дело было не только в молитвах, иначе вы бессмысленно потратили мое драгоценное время. — Куда вы так спешите в столь ранний час? — Сегодня очередь меня и Франциска ехать в город слушать просьбы и жалобы жителей, а я уже опаздываю. Вы же не посмеете заставить народ ждать? — Что вы. — И правильно, — принцесса вновь усмехнулась, — даже я не смею его заставлять ждать. — Ваше Высочество, — мужчина подхватил подол своей туники и кинулся следом за своей ученицей, — прошу Вас будьте осторожней, Ваш отец не зря приставил стражу. — Не стоит волноваться, — отмахнулась красавица, ускоряя шаг, — все мы прекрасно знаем, что это устроила моя дражайшая матушка, будем надеется, что ее рука не поднимется на собственных детей. Бегло кивнув на прощание, Офелия сбежала по ступенькам и устремилась к вратам, желая поскорее покинуть давящие со всех сторон стены замка. Пальцы уже скользнули по ручке, но тут перед принцессой возникло милое лицо одной из фрейлин, и белокурая красавица разочарованно отступила на шаг назад. — Что такое, Хлоя? — Я Софи, Ваше Высочество, — присела в немного неуклюжем реверансе Машери. — Вы вновь нас перепутали. — Мне нужно на улицу, Софи, мой брат уже верно заждался меня. — Я лишь забочусь о вашем здоровье, моя принцесса. Фрейлина набросила на плечи Офелии темно-синюю накидку, подбитую белоснежным мехом и расшитую серебристой королевской стрекозой. Разгладив мех, Машери аккуратно застегнула пряжку и оправила ткань на плечах, молча любуясь дивной красотой королевской особы. — Теперь вы не замерзнете. — Благодарю, и постарайтесь сделать так, чтобы к моему возращению в моих покоях было хоть немного тепло. — Как изволите. Фрейлина уважительно преклонила голову и аккуратно отступила назад. Развернувшись, Офелия не видела многозначительного взгляда, который Софи кинула своей сестре-близняшке, выглядывавшей из-за колоны. Стоило принцессе распахнуть дверь и выпорхнуть на крыльцо, как Хлоя оказалась рядом со своей младшей сестрой. — Ее Высочество еще ничего не знает? — Ты же помнишь, как она в прошлый раз отреагировала на весть о женитьбе, так что как ты сама думаешь? — Думаю, что милорду Фамилю не хватило смелости ей сообщить об этом. — Его Величество ей сам все скажет. Он единственный на ком принцесса не осмелится выместить все свое недовольство. — Пойдем, — Софи потащила Хлою в сторону, — нам еще надо отдать распоряжения по поводу камина в покоях Ее Высочества.***
Как только Офелия вышла на крыльцо, порывистый ветер подхватил ее белоснежные локоны, и девушка увидела строго сдвинутые светлые брови своего среднего брата. Под пристальным взглядом темно-серых глаз Франциска принцесса спешно подошла к мышастого цвета скакуну и ласково провела по мощной шее. — Почему ты так долго? — Не сверли меня взглядом, Франц, — отмахнулась девушка, с лёгкостью вскакивая в седло, — ты знаешь, как сложно отделаться от милорда Фамиля. — Так и не сказал зачем приставал? — Как обычно. Серый жеребец норовисто вскинул головой и шагом направился по каменистому мосту, спускавшемуся с невысокого утеса, на котором был возведен замок. Небольшая процессия двигалась медленно, и Офелия, взглянув налево, увидела, как молочный туман застлал поверхность Сафирового озера. Было что-то в этом таинственное, навевающее смутное и неопределенно чувство. Когда они выехали из кованных ворот, Иморитус лишь начинал просыпаться. В безлюдье всегда шумевших улиц было слышно, как цокают копыта лошадей и тихо переговариваются меж собой пешие стражники. Пустынность города навевала странную тревогу. Внезапно перед глазами принцессы промелькнули несколько неясных фигур, в которых ей несложно было угадать скитавшихся теней*. Белокурая красавица обернулась и, подчиняясь промозглым порывам ветра, на шпилях дворца, подобных горным пикам, развевались синие флаги, увенчанные изображением серебристых стрекоз. Сквозь туман, обволакивавший в это утро весь Иморитус, забрезжили слабые солнечные лучи, и серебристые нити на флагах вспыхнули. Стоило дневному светилу показаться на небосклоне, как город ожил. Отовсюду начали слышаться звуки начинающейся работы, и под эту песнь пробуждения процессия достигла главной площади. На ней уже толпилось много народу, прибывшего из совершенно разных уголков Лоремии. Они стекались на площадь, выскальзывая из тени бесчисленных улочек, перепархивая на все более широкие и оживленные. — Сегодня их много. — Как обычно, — пожал плечами Франциск. Второй по очереди на лоремисйкий престол парнишка спрыгнул с коня и взял свою старшую сестру под руку. Войти в Дом Прошений* по традиции они должны были рука об руку, чтобы потом разойтись в противоположные стороны. Сегодня работали приемные для людей Севера и Юга. Франциск всегда лучше разбирался в вопросах земли и урожая, а Офелия с легкостью улаживала военные курьезы, которые часто возникали на северной границе королевства. Когда они зашли внутрь под пристальным вниманием множества восторженных взглядов, белокурая красавица с облегчением скинула накидку, словно вместе с ней освобождалась от тех затаенных надежд, с которыми на нее смотрели лоремийцы. Войдя в небольшое помещение, девушка с готовностью опустилась за стол, на котором уже были аккуратно разложены гусиные перья, бумаги и небольшой ларчик со звонкими монетами. До семи часов утра еще оставалось несколько минут, и Офелия закрыла глаза, пытаясь насладиться тишиной. Ибо как только двери распахнуться, внутрь тут же хлынут оамены, пришедшие искать помощи и защиты у королевских отпрысков. — Доброе утро, Ваше Высочество. Принцесса встрепенулась всем телом и взглянула на появившегося в центре небольшой приемной залы мужчину лет сорока с вьющимися пшеничными локонами и маленькими карими глазами, прытко прыгающих от предмета к предмету. Возникший словно из пустоты был никем иным, как маркизом Леоном де Шерманом, первым королевским камергером. В отличии от штатных казначеев, предпочитающих не показывать носа из королевского замка, мессир* Леон с завидным рвением служил на благо государства. Каждый день он помогал наследникам крови решать вопросы, связанные с казной. — Милорд Леон, — еще немного сонно улыбнулась девушка, — вы как всегда на своем посту. — А где же мне еще быть, моя принцесса, как не подле Вас? — Как прошел вчерашний день? Мои братья не доставили вам неприятностей? Де Шерман кинул многозначительный взгляд, и с его губ сорвался внушительный, грустный вздох, который был красноречивей всяких слов. — Вы же знаете, что Его Светлейшее Высочество Роберт бывает слишком опрометчив, а маленький принц Карл слишком щедр. — Словом дни Севера и Юга куда спокойней, чем дни Востока и Запада, не так ли? — Ваш отец поступил мудро, когда решил каждому принцу и принцессе крови дать в дар одну из сторон света и позволить заботиться об оаменах, что живут на вверенных в ваши руки землях, но я считаю, что наставники должны быть при вас постоянно, а не только тогда, когда им вздумается. Лорду Восточных Огней и Лорду Западных Ветров надо почаще бы заглядывать в столицу. Только первый королевский камергер успел ответить, как часы пробили семь, и стража незамедлительно распахнула двери. Принцесса привстала и взглянула на длинную очередь, вьющуюся у крыльца Дома Прошений. Конца не было видно этой живой змее, извивавшейся перед ее глазами. — Что ж… — протянула Офелия, предвкушая длинный день, — это один из бесконечных моих долгов королевству. Время тянулось медленно, но юная принцесса старалась полностью отдаваться заботам о своем народе. С каждой новой мольбой, сорвавшейся с уст поданного, солнце все сильнее и сильнее клонилось к горизонту. И вот когда тени уже начали слаться по земле, Офелия позволила себе устало откинуться на спинку стула, но перед ней тут же возникло новое лицо. Юноша уважительно преклонил колено, а потом подошел чуть ближе. У него было приятное лицо с правильными, ровными чертами лица, хоть от левой брови до самого уха и красовался рваный шрам, Офелия быстро нашла его довольно милым глазу. Приняв царственный вид, принцесса выпрямилась и взглянула на подданного, в манерах которого с легкостью угадывалась военная выправка. — Моя принцесса, я командир третьего северного корпуса, Фредерик Варн, прибыл к вашим ногам с границы, где мне поручено Его Величеством нести службу, — белокурая красавица взмахнула рукой, призывая воина продолжить, — командир крепости Льдистых Цветов подвергает нас ужасным пыткам за любую оплошность. — Ты хочешь обвинить барона Лорна в чрезмерной жестокости? — Я бы не пришел к вашим ногам, Ваше Высочество, если бы мои подчиненные, мои друзья, не гибли от изощренных наказаний милорда, которые в разы превышают проступки. — Гибнут, — задумчиво протянула Офелия, внимательно вглядываясь в лицо молодого командира, — ты пробовал обращаться в военный суд Севера? — Я был везде, моя принцесса, Вы моя последняя надежда. Я не могу позволить, чтобы мои друзья и дальше продолжали гибнуть в руках этого чудовища. Лоремийская наследница поднялась из-за стола и медленно, раздумывая над словами воина, спустилась по ступенькам, отделявшим ее от народа. Фредерик поспешно опустился на одно колено перед принцессой, но та легким прикосновением руки заставила его подняться на ноги. — И я не могу позволить, чтобы вверенные мне воины страдали, — мягко произнесла девушка, — обожди, пока двери Дома Прошений не закроются. Затем ты вместе со мной отправишься во дворец, ибо Герцог Севера сейчас находится подле Его Величества, — внушительный взгляд глубоких, кремнистых глаз опустился на плечи молодого Варна. — Если ты говоришь правду, то тебе не о чем волноваться. Фредерик заметил, как белокурая принцесса протянула ему свои руки. Подойдя совсем близко на негнущихся от волнения ногах, северянин коснулся белоснежных рук Офелии и прислонился к ним лбом, почувствовав приятную прохладу тыльной стороны ее ладоней. — Ваше Высочество, тут вам письмо из города Фруа*, — прервал их общение камергер, — гонец сказал, что это дело не терпит ожидания.***
Когда первая половина дня была позади, принцесса поспешно удалилась на заслуженный отдых. Скрывшись за дверью, девушка с нескрываемым наслаждением опустилась в кресло, обитое пурпурным бархатом. В очередной раз взглянув на принца, Офелия про себя отметила, что в отличии от других братьев, общество Франциска ее не тяготило, было скорее даже наоборот, ей нравилось, когда он рядом, нравилось наблюдать, как еще столь юные черта лица заостряются, светлые брови серьезно сдвигаются и сверху на них, подобно снегу, опускается тяжелая дума на благо государства. Еще столь молодой, но уже поглощенный королевскими делами, Франциск был молчаливым и спокойным ребенком, но внутри него цвело целое царство, в которое принцесса любила окунаться с замиранием сердца слушая редкие, но красноречивые речи брата, ибо в обыденной жизни он был скуп на слова. Они оба умели ценить тишину, и это было одной из многих причин, почему они были ближе прочих членов королевской семьи друг к другу. За него бы она пошла в бой, ради других едва бы шевельнула пальцем. — Было что-то необычное? — У землепашцев? — вскинул светлыми бровями принц, — очень смешно, Офелия. Устало зевнув, принц взъерошил свои густые пшеничные локоны и прикрыл глаза, погружаясь в чуткий сон. Как и Офелия, Франциск ничего не унаследовал от матери, но вот от отца он перенял худобу, замкнутость и странный, мрачный блеск в глазах. Белокурая красавица внимательно наблюдала за тем, как брат с каждым годом все сильнее становится похож на Его Величество, как внешне, так и внутренне, но в отличии от отца, во Франциске было что-то такое, что невольно отталкивало от него подданных. Он практически никогда не улыбался. Вызвав в памяти воспоминания, волшебница поняла, что прежде никогда не слышала его смеха. — И еще, — Франциск очнулся ото сна и взглянул на сестру. — Жак навещал меня пару часов назад. По телу принцессы пробежала волнительная дрожь, но невероятным усилием воли Руасон подавила свое волнение прежде, чем кто-то успел его заметить. — Что нужно этому змию? — Принцессе не стоит так называть своего двоюродного брата. — А вам, мессир Леон, — резко отреагировала Лоремийская наследница, — не стоит встревать в разговор, который вас совершенно не касается. — Как пожелаете, Ваше Высочество. Королевский камергер поспешил удалиться из комнаты, оставив королевских отпрысков наедине друг с другом. — Лучше бы его еще столько же не было. И почему он так быстро вернулся? — затараторила взволнованная Офелия, — год пролетел слишком быстро, надеюсь его не подпустят к нашей матушке иначе у нас у всех начнется никому ненужная веселая жизнь с кинжалами под подушками. Франциск взглянул на сестру уставшими глазами, и уголки его губ едва заметно взметнулись вверх, но улыбка его была полна какого-то странного отчаяния. — Не переживай, — уверенно произнесла Руасон, — я никому не позволю тебя тронуть, ни Жаку, ни его вдовушке-сестрице, этой надменной Луизе, ни их коварной матери, ох, — она театрально взмахнула рукой, — ну за что Боги подарили нам такую злобную тетушку? Оба тяжел выдохнули, но ничего не сказали. Перерыв слишком быстро подошел к концу и Франциск исчез за дверью, оставив в воздухе висеть вопрос, который не должен был получить звучание. Когда часы пробили восемь часов вечера, стража затворила двери и принцесса облегченно выдохнула, выбираясь из-за стола. Аккуратно сложив кипы бумаг, девушка передала их в милорду де Шерману и распорядилась, чтобы завтра во второй половине дня бумаги доставили во дворец и передали в отдел Севера. Потянувшись, Офелия устало улыбнулась и направилась в приемную Юга. Когда она зашла, Франциск все еще сидел за столом и разговаривал с последним просящим. При ее появлении мужчина поклонился и было заторопился, но белокурая красавица благосклонно улыбнулась, позволяя брату закончить дела. Внезапно на пороге Руасон заметила Фредерика и, поймав его взгляд, подозвала к себе. — Я слышала, что недавно народы моря вновь напали на один из наших форпостов. — Их атаки лишены логики, в них нет никакой закономерности. Все наши усилия предугадать их нападения оказались тщетными. — Ты из первого рода*? — Да, Ваше Высочество. — Значит ты не выбирал своего пути. — Я мог сбежать. — И почему же не сделал этого? Варн оказался застигнут врасплох таким прямым вопросом и первые несколько секунд стоял молча, смотря на принцессу. Наконец собравшись с мыслями, юноша выпрямился и расправил плечи, стараясь держаться должно перед Хранительницей Севера. — Потому что это мой долг. Пускай, я и давал присягу лишь едва мне минуло одно большое созвездие*, но я полностью отдавал себе отчет в тех словах, которые командир заставил меня произнести. Фредерик коснулся фибулы в виде белоснежной совы, державшей голубой плащ на его плечах. Такую давали каждому войну севера после того, как он присягал королю и Лоремии на верность. Варн носил ее вот уже пятнадцать малых созвездий и хранил, словно зеницу ока, ведь она была ему дороже всяких остальных сокровищ, — это была его честь. — Кому-то ведь придется защищать границу, и тогда я просто задался вопросом «если не я, то кто?». Офелия задумчиво склонила голову на бок, удивившись вылетевшим словам из уст обычного командира. Внезапно лицо ее просияло, и тени усталости скрылись под пышными белоснежными ресницами. — Это воистину достойный ответ война Севера и Лоремии. Я рада, что пускай и такие печальные обстоятельства, но свели нити наших судеб вместе, командир третьего северного корпуса. Фредерик поспешил поклониться в знак признательности, но Офелия остановила его мановением руки. — Не надо мне так часто кланяться. Еще успеешь, Роберт любит это. Офелия отвела взгляд, смотря на то, как Франциск неохотно позволил возложить на него накидку, идентичную той, что была на волшебнице и медленно направился к выходу, всем своим видом выказывания явное нежелание покидать Дом Прошений. — Почему не хочешь возвращаться во дворец? — Роберт достал меня, вечно своих стражников на моих натравливает. — Это же наша извечная игра, — недоуменно пожала плечами Офелия, — моим сегодня в пять утра пришлось отбивать его запоздалую ночную вылазку. — Я уже устал видеть во сне его тщетные попытки застать меня врасплох. Когда он уже поймет, что я всегда наперед знаю, куда он пошлет своих непутевых? Как объяснить ему смысл слова «ясновидец»? — Роберт же у нас пробивной дофин, пока у него не получится, не отступится, — развела руками в стороны принцесса, — на твоем месте я бы ему подыграла. — И потом всю жизнь выслушивать, что он победил меня даже без маги и что я даже даром своим пользоваться толком не научился? Ну уж нет, лучше убейте меня сразу. Офелия понимающе улыбнулась и приобняла брата за плечи, перешагивая через порог Дома Прошений. По традиции им вновь надлежало выйти из него рука об руку, и Франциск взял свою сестру за ее белоснежную ладонь, поражаясь тому насколько она была холодна. — Наш пробивной брат нападет на нас, стоит войти во дворец. Осенило радостным видением пару минут назад. — Превосходно, первое, что увидит во дворце Фредерик, — она кинула беглый взгляд на война, шедшего позади них, — это нашу потасовку. — Он человек военный, думаю, ему это дело привычно. — Да, вот только с границы он приехал не для того, чтобы снова попасть на войну. Франциск меланхолично пожал плечами. Меньше всего его заботило то, что подумает простой воин о том, что происходит в их семье. Сейчас наследного принца больше волновало то, как лучше расставить гвардейцев при входе в замок, чтобы пробиться через стражников Роберта. — Ваше Высочество. Оба наследника обернулись и стражник замер под вопрошающими взглядами кремнистых глаз. — Ваши кони запряжены, но для вашего гостья у нас нет лошади. — Ничего страшного, — тут же подал голос Варн, — я могу пойти пешком. — Ты верно первый раз в столице, — бросил Франциск, — ты идти целую вечность будешь. Поезжай на жеребце Офелии, а сестра отправится со мной. — Конечно, братец, я ведь совершенно не против, благодарю, что осведомился. — А ты была против? — Безусловно нет, ты ведь наверное видел мое решение в своих видениях, ах, — волшебница, усмехнувшись, всплеснула руками, — я ведь совершенно не подвластна твоей силе. — Только потому что ты настолько блеклая со своими тенями, что моего прекрасного орлиного зрения, не хватает. Офелия звонко засмеялась, и процессия тронулась к возвышающемся на утесе замку.