Сумрачная Звезда

Кончаются не сказки, это герои появляются и уходят, когда их дело сделано. Джон Рональд Руэл Толкин «Властелин Колец»

Скрепив перед собой руки в замок, Офелия шумно выдохнула и взглянула на себя в зеркало, привезенное принцем Этельхельмом из Дангарда. На ней было сумрачное платье, искусно отороченное серебристой нитью и небольшими драгоценными камнями, сверкавшими холодным светом. — Ваше Высочество, пора. Руасон обернулась к Софи и едва заметно печально улыбнулась кончиками губ. Осторожно ухватившись за тонкую ткань платья, волшебница направилась к выходу из шатра. — Ваше Высочество, — осторожно обронила Машери, — ваши раны на шее. Их нужно прикрыть. Волшебница молча кивнула и позволила фрейлине повязать на шею белоснежную ленту, скрывшую под собой следы недавнего побоища. Замерев перед тонкой струйкой света, преградившей ей путь из шатра, Офелия взглянула на свои бледные израненные ладони. Волшебница внимательно скользила взглядом по линиям судьбы, которая Всевышняя столь издевательски-играючи начертила на ее же собственных ладонях. История всей ее жизни была в руках принцессы, но неведомая, тайная и неразгаданная. Прикусив нижнюю губу от досады, Руасон услышала громкие голоса дангардцев, доносившиеся с другой стороны шатры, и волшебница вздрогнула всем телом, невольно отступая на шаг назад. — Ваше Высочество? — Все в порядке, Софи. Внезапно в шатер протиснулась большая мохнатая голова пса. Волшебница радостно улыбнулась и, склонившись, ласково погладила зверя, довольно завилявшего хвостом. Отныне ее охранял не только Тенебрис, со дня смерти Эдмунда Биваль не отходил от нее ни на шаг. Поправив серебряный венец, приминавший белоснежные локоны, Офелия шагнула навстречу своей судьбе.       В первые мгновения буйство красок ослепило ее, и принцесса поспешно спрятала свой взгляд в складках платья. Но она не смела позволить себе заминки, чувствуя, как на нее вновь устремилось множество взглядов.       Медленно поднимая взор от носков своих ажурных туфель, видневшихся из-под подола платья, в конце украшенной цветами дороги Руасон наткнулась на принца Этельхельма, стоявшего около алтаря. Массивный золотой венец украшал его густые, смольные локоны, аккуратно убранные назад. Тонкие, правильные черты лица, скованная в праздничном одеянии стать, от него веяло силой, и сама осанка выдавала в нем человека решительного и великодушного. Принц обратил на волшебницу взгляд глубоких, агатовых глаз и улыбнулся.       Руасон вздрогнула от осторожного прикосновения к своей руке, но то был всего лишь Тенебрис. Взяв свою повелительницу под руку, пепельный страж медленным шагом утянул ее следом за собой к алтарю.       Офелия скромно улыбнулась множествам лиц, приехавшим отдать дань уважения свершавшемуся событию. Туманное платье едва слышно шелестело, а длинные нити с нанизанными на них жемчужными охватывали все платье и тихо позвякивали от осторожных шагов принцессы. Едва слышная поступь эхом отдавалась в голове волшебницы, и когда путь длинною в жизнь закончился, Руасон остановилась и очнулась от забвения. Тенебрис покорно предал руку своей повелительницы в объятия принца Этельхельма и отошел в сторону. Рука дангардца была теплой, но Офелия не смела на него взглянуть. Ее взгляд был обращен к развивающимся на ветру флагам двух королевств, которые прежде встречались лишь на поле брани. Темно-синяя ткань и кроваво-красная с золотистым единорогом на ней. Казалось такие несовместимые, но прелестно смотрящиеся вместе. — Под сенью Всевышней, я Бедвир Чернозвездный, Хранитель королевских домов Запада, силой, дарованной мне звездами, связываю судьбы двух юных сердец. Немного скрипучий и сухой голос Звездочета заставил всех вздрогнуть от осознания торжественной важности происходящего на их глазах. В руках старца появилась серебристая и золотая ленты, переплетенные меж собой и являющие символ единства дня и ночи. — Да будет принцесса Офелия Луной, а принц Этельхельм Солнцем, и пускай мерцание их любви освещает им жизненный путь, пока свет одного из них не померкнет. Офелия ощутила, как сильно Звездочет затянул ленты на запястье, связавшие ее с данградским принцем, стоявшим к ней столь близко, что волшебница могла ощутить всю мягкость его расшитого камзола. — Да поднимется с колен новая любовь, признанная Богами! Руасон осторожно поднялась на ноги, стараясь не запутаться в своем белоснежном, свадебном платье. Набравшись смелости, она за всю церемонию впервые взглянула на Этельхельма и увидела его лицо столь близко. Он был красив и походил на героя, о которых старики любят рассказывать истории. Офелия попыталась улыбнуться, но улыбка у нее вышла печальной и измученной. Подавшись вперед, принц склонился и едва ощутимо прильнул к губам белокурой красавицы. — Да здравствует Его Высочество Этельхельм! Да здравствует Ее Высочество Офелия! Да здравствует Антикус! Со всех сторон послышались оглушительные, радостные возгласы и крики. В розовеющем небе серебряный венец волшебницы вспыхнул алым бликом, и Офелия обратила свой взгляд на горизонт. Занимался новый день, украшенный расцветающими бархатными бутонам рассвета. Все было кончено. Антикус был спасен.