Инферно

День начался муторно. Мама разбудила меня ни свет ни заря. И это только для того, чтобы ещё раз проверить вещи и привести себя в порядок! Я с трудом удерживалась от саркастических комментариев и закатывания глаз, прекрасно понимая, что лучше всего сейчас будет делать то, что тебе говорят, и помалкивать. Розмари, кажется, действительно переживала. Она несколько раз проверила мою одежду, наложила вторично чары стазиса на пирог с черникой и попросила повторить согревающие и водоотталкивающие чары. — Ты же знаешь, котёнок, после поезда вас посадят в эти жуткие лодки. Не удивлюсь, если на следующий же день старосты поведут в Больничное крыло первачков за бодроперцовым зельем. Поэтому повтори-ка их ещё раз… Тут я не удержалась и фыркнула, получив укоризненный взгляд от домовушки. — Ваша мама дело говорит, госпожа Моргана. А с вашим-то здоровьем… На самом деле, и мама, и Летти преувеличивали. Я не была больной, слабой и немощной, хотя им постоянно казалось, что я чуть ли не при смерти. Понимаю, чересчур бледная кожа давала о себе знать, но быть загорелой, как цыганка, в мои планы никогда не входило. Бледный цвет кожи и серые глаза в обрамлении длинных ресниц создавали образ наивной девочки, почти что куклы. Тронь — расколется. И это было выгодно. Согласитесь, такого ребёнка хотелось гладить по голове, читать ему сказки и угощать сладостями, а не шпынять и обзывать. Понимаю, играть на подобном несколько нечестно, но, как говорится, на войне все средства хороши. А в Хогвартс я собиралась примерно с этим настроем. Немного напрягало новое постановление директора: в школу нельзя было брать собственных домовиков. Естественно, я предполагала нечто подобное. И дело тут вовсе не в устранении классового неравенства. Домовик ведь мог и аппарировать на территории Хогвартса, и из дома что-то принести, и унести тоже, включая самого ученика. Фактически, домовик в школе был вроде подушки безопасности и быстрой связи с родителями, которые, естественно, переживали за своих чад. А теперь этой «подушки» не было. Но отец, подумав, нашёл неплохой выход из сложившейся ситуации, за что я была ему очень благодарна: в конце концов, живёт он намного больше, чем я, так что во многих вопросах он разбирался намного лучше (что, в принципе, логично). В общем, если говорить кратко, он приказал Летти отвечать на любой мой зов. Отец был великолепным артефактором. В последний день перед отъездом он позвал меня к себе в кабинет, где вручил футляр продолговатой формы. — Считай, что это подарок на поступление, — он мягко улыбнулся и погладил меня по голове. — Ну же, чего ты ждёшь? Открывай! Я неуверенно улыбнулась и осторожно открыла коробочку. Внутри, на синем бархате, лежал браслет и серьги с синим камнем в серебряной оправе. Никогда не была фанатом украшений, но тут, надо признаться, невольно восхитилась. Цвет камней был тем же, что и на моей палочке, так что я подозревала, что это один и тот же камень. — Верно, котёнок, — кивнул мужчина. — Это азурит. Я глянул на досуге, у тебя с ним наилучшая совместимость. Естественно, вещицы с небольшим секретом. Серьги помогут против ментального проникновения, скажем так, у легилимента будут небольшие проблемы со здоровьем, если он — или она, кто знает — попытаются пробраться в твою голову, Китти. А браслет… Ну, тут другое дело. Если коснёшься его и позовёшь любого из наших домовых эльфов, он тут же явится. Также можешь просто шепнуть «Дом», касаться не обязательно, и ты аппарируешь домой. Ломает почти все блоки, между прочим. Ну, и определитель ядов и примесей, естественно. Приучи себя брать кубки и чашки левой рукой. Если браслет нагреется — не пей. Довольна? Ответом был мой радостный визг и крепкие объятия. Это был лучший подарок, который мне могли преподнести родители перед поездкой в Хогвартс. Я безумно за себя боялась. Понимала, конечно, что всем преподавателям на меня плевать. По крайней мере, я ни разу не Гарри Поттер и ни разу не Герой. Да и фигурой крупного масштаба я своих родителей не считала. Так что, насколько я могла судить, мне повезло, ведь особого интереса для Дамблдора я не представляла. На самом деле, я старалась избежать предвзятого отношения к кому бы то ни было. Естественно, я переживала, что попаду по полной. И всё-таки хотелось, чтобы я ошибалась. Чтобы директор Хогвартса действительно был не безгрешным, но мудрым и логичным человеком, стремящимся — действительно стремящимся — к добру и всеобщему благу. Тогда отдельные его действия действительно начинали обретать смысл. Но была ведь и другая сторона монеты. Быть может, директор был ужасным человеком, идущим по головам и играющим судьбами. Я отлично понимала, что сторону выбирать всё равно придётся, но пока не знала чью. А варианты не радовали. — Ну, готово, — Розмари погладила меня по голове и кивнула на зеркало. Я мельком глянула на своё отражение. Медного цвета волосы, на свету кажущиеся медовыми, были расчёсаны и уложены аккуратными прядями, завитыми в крупные локоны на концах. Смотрелось естественно. Сейчас я была в оранжевом платье, подпоясанным тонким чёрным поясом, с рукавами-буфами, которые довольно органично смотрелись с подобным кроем. — Мило, — констатировала мать, садясь передо мной на корточки. — Детка, ты главное не переживай. Всё будет отлично, а, если что, братья помогут. Я судорожно кивнула и порывисто обняла маму. — Я люблю тебя, — шепнула я, вдыхая исходивший от неё лёгкий запах духов и выпечки. — И я тебя, котёнок, — растроганно пробормотала женщина, обнимая меня. — А теперь пойдём, где-то через два часа будут объявлять посадку, так что нужно поторопиться. Мы позавтракали все вместе на веранде. Я старалась запомнить каждую чёрточку лиц родителей, каждый камешек своего дома. И понимала, что уже начинаю скучать. — Не куксись, сестрёнка, — рассмеялся шестикурсник Гидеон и щёлкнул меня по носу. — Всё будет великолепно. Я кивнула и посмотрела на близнецов, которых и близнецами теперь можно было назвать с большой натяжкой. Фабиан был ростом со своего брата, но казался меньше из-за своей мускулатуры. Если Гидеон пропадал на тренировках, то Фаб больше времени проводил в библиотеках, усердно занимаясь и изучая интересное ему магической право и артефакторику. Джеймс с удовольствием наблюдал за сыном, прекрасно понимая, кто придёт ему на замену в семейном деле артефакторов. Отросшие чуть ниже подбородка волосы он обычно оставлял растрёпанными или же собирал в маленький хвост, из которого тут же выпадало несколько коротких прядей. Выглядел он при этом как-то по-женски утончённо, что было странно. Парень зачастую носил свободные рубашки и свитера, галстук же был туго затянут, а рубашка застёгнута на все пуговицы. Гидеон же отличался бесшабашностью и даже некоторой расхлябанностью, да простит меня мой старший брат. Волосы, отросшие до плеч, он теперь собирал в высокий хвост, так что теперь они не скрывали проколотые в нескольких местах уши. Серёжки, сделанные из разнообразных магических и обыкновенных металлов, сочетали в себе множество функций. Ментальная защита, улучшение реакции, защита от амортенции и так далее. Смотря на двух близнецов, стоящих рядом, можно было назвать их братьями, которые очень походили друг на друга, но близнецами… Это уже трудно. В Хогвартс, честно говоря, хотелось. Любопытно было поглядеть на величественный замок, простоявший там века, на озеро, на Запретный лес, на учеников. Что уж и говорить, любопытно было даже самой помахать палочкой и посмотреть, что из этого выйдет. Мама пророчила мне успехи в трансфигурации, но мне почему-то казалось, что этот предмет будет даваться мне через силу. Хотя, кто знает, порой интуиция подводит и меня. Кстати, об интуиции. Раньше, в прошлой жизни, я доверяла ей примерно на девяносто процентов. Так я точно знала, когда будет тест или контрольная, а накануне ответа на уроке взгляд падал именно на тот вопрос, который мне задавали минутой позднее. И в этом теле шестое чувство развилось только сильнее. Не знаю, может быть из-за пребывания в детском теле, а может и из-за наличия волшебной силы. Сам феномен волшебства меня довольно-таки заинтересовал. Что это было? Наличие лишней хромосомы? Давайте без смеха, может быть действительно присутствовала в организме волшебников сорок седьмая хромосома, которая была изменена впоследствии того же самого кроссинговера. Кто знает, что могло намешаться. Или же это последствия невовремя прерванного мейоза? А может быть, это мутация, но связана она не с набором ДНК, а с набором РНК? Или же здесь всему виной кровь? Допустим, какое-то определённое количество межклеточного вещества повлияло на её консистенцию, после чего подобные изменения запустили порой необратимые процессы… Голова пухла от обилия вопросов. Когда неожиданно пришла мысль о том, что, может быть, нейронные связи в мозгу попросту работают по-другому — или же, как я предположила через несколько минут — просто на все сто процентов, отец рассмеялся. — Детка, не стоит замышлять захват мира с таким серьёзным лицом, — посоветовал он, улыбаясь. Семья рассмеялась, видимо считая это неплохой шуткой. — Ты прав, папа, — решила подыграть я. — Иначе мной могут заинтересоваться невыразимцы. За столом на несколько секунд воцарилось напряжённое молчание, после чего близнецы синхронно захохотали. — Один-один, котёнок, — поднял руки мистер Прюэтт; после чего он взмахнул палочкой, наколдовывая Темпус, и покачал головой. — Если мы не хотим опоздать на Хогвартс-экспресс, то следует поторопиться. — Ох, и правда, что это мы, — спохватилась Розмари и поднялась из-за стола, призывая домовушку. — Летти, прикажи Тинне убрать со стола и принеси сюда вещи мисс Прюэтт. — Как скажет хозяйка, — учтиво согласилось существо и беззвучно исчезло. Я улыбнулась и встала из-за стола, поправляя платье. Ну да, домовики вполне могли исчезать и появляться, не производя ровным счётом никакого шума. Но уж очень они любили покрасоваться. Тот же Добби, например, или как там звали домового эльфа, который постоянно таскался за Гарри, мог бесшумно материализоваться и не пугать бедного ребёнка своими неожиданными появлениями. Но нет, давайте мы доведём маленького мальчика до трясучки, зато эффектно появимся. Вскоре мои вещи были принесены, всё проверено, а мама взяла меня за руку. Ладонь у неё была мягкая и тёплая, так что страх тут же отступал. Я невольно оглянулась ещё раз на дом, где я провела практически безвылазно целых одиннадцать лет. Эта усадьба действительно стала мне родным домом, по которому я буду скучать, в который захочется вернуться после долгого отсутствия, из которого мне в далёком будущем предстояло навсегда уйти, чтобы построить свой собственный. — Будешь скучать? — ласково спросила Розмари, сжимая мою ладонь в своей. — Очень, — созналась я, смаргивая слёзы. — Ну чего ты, — передо мной на корточки сел Фабиан и ласково погладил по голове. — В Хогвартсе тебе понравится, слово даю. — И кормят там замечательно, — зачем-то добавил Гидеон, улыбаясь. — Замечательно, — подтвердил его брат и встал, стряхивая невидимые пылинки с брюк. — Пора аппарировать, — возвестил всех отец семейства и поднял вверх руку. — Приготовьтесь. Я вцепилась в ладонь матери и крепко зажмурилась. Мы просто крутанулись на месте, после чего мир будто схлопнулся. Схлопнулся, завертелся, закружился и снова развернулся, будто трёхмерная модель в занятной книжке. Я распахнула глаза и удивлённо оглянулась: вокруг спешили люди, одетые в мантии, с нахлобученными на головы остроконечными шляпами, в капюшонах и странных беретах, с разнообразными животными, яркого цвета поклажами и детьми. Где-то кричала сова, кто-то плакал, кто-то ругался на нерадивую Мэри, как было слышно из крикливого диалога великовозрастной дылды, носящий странный значок, на котором было выведено «prefect». — Это староста Слизерина, — пробормотал Фабиан и ухватился за мою руку с другой стороны. — Не бойся её, обычно она нормальная. — Ну, «нормальная» и «староста Слизерина» как-то не очень сочетается, не находишь? — хохотнул Гидеон. Я лишь покачала головой. Только без штампов, Китти, только без штампов. У тебя должно быть своё, независимое от точек зрения других, мнение. А то, что слизеринка, так это не важно. Ещё непонятно на какой факультет ты попадёшь, так что спокойствие и только спокойствие. Я с интересом огляделась, ведомая в это время Фабианом за руку. Детей, как я поняла, было пока что не так уж и много. Либо они успели уже сесть в поезд, либо же попросту ещё не прибыли. — У родителей есть интересная традиция, — шепнул мне брат. — Они всегда приводят нас чуть раньше, помогают с багажом, а потом прощаются и аппарируют. Я буду очень удивлён, если они изменят хоть что-то даже лет через двадцать, когда будут присутствовать при проводах внуков. Я тихо рассмеялась, но крепче сжала ладонь брата. — А мне обязательно ехать отдельно от вас? — прошептала я, хмурясь. Да-да, знаю, что не честно, но этот взгляд работал практически безотказно. Милого ребёнка никто не обидит. Ну, по крайней мере, не так сильно, как взбалмошного или угрюмого. — Ты что, — брат даже запнулся, сбившись с шага. — Котёнок, ты обязательно поедешь с нами, если захочешь. Чего ты себе успела выдумать? Он улыбнулся и свободной рукой быстро погладил меня по волосам. Я в который раз мысленно восхитилась возможностями волшебников. Нет, подумать только, хоть слона по воздуху тащи, а руки свободны! Кое-как мы добрались до Хогвартс-экспресса. Мама даже слезу пустила. Она крепко обняла меня, погладила по голове и шепнула, что всё будет отлично. Папа неловко обнял меня — было видно, что он не привык выражать свои эмоции и чувства (а тем более настоящие) публично — и напомнил, что я могу писать им в любое время. Ещё попросил не снимать подарки и постараться не выпускать из рук волшебную палочку. Почему-то не покидало ощущение, что меня провожают как минимум на войну. Ну господи, даже я таким параноиком не была… я хуже. Идея с автоматом продолжала казаться такой же заманчивой. В поезд меня усадили и даже нашли свободное купе, где мы с братьями тут же и разместились. Я закономерно поинтересовалась, а не хочется ли им уже побыстрее спихнуть младшую сестру на старосту и уйти к друзьям, на что получила только искренний смех и заверения в том, что друзья могут подождать, а мне сейчас нужна поддержка. — Понимаешь, котёнок, — начал Гидеон, улыбаясь. — Когда мы ехали в Хогвартс, мы были не одни. Во-первых, садились в поезд всё-таки вдвоём, а это уже и не так страшно. Во-вторых, нас быстро нашёл Руди, с которым мы были знакомы ещё до школы. А ты никого не знаешь, кроме своей подружки-сквиба. — Между прочим, замечательная девочка, — справедливо заметил Фабиан и улыбнулся. — Так что лично я против их дружбы ничего не имею. — Поддерживаю, — согласился его брат и беззлобно усмехнулся. — Но… — Кто тут что уже поддерживает? — раздался смех со стороны двери. — О… А это что за маленькая принцесса? — Не смущай ребёнка, Рудольфус, — буркнул Фабиан, поднимаясь со своего места, чтобы обнять друга. — А то это на педофилию тянет, — пробормотала я, убирая за ухо выбившуюся прядь. Тишина в купе послужила мне довольно-таки исчерпывающим ответом. — Чего? — слегка ошарашенно переспросил высокий парень. Я внимательно посмотрела на пришедшего и улыбнулась. — Привет, Руди, — я протянула маленькую ладошку, которую мне тут же несколько растерянно пожали. — О… — глубокомысленно изрёк русый мальчик. — О, — поддакнул кто-то за его спиной. — Руди, ты там саламандру увидел? Может быть, я пройду? Потеснивший его ребёнок меня удивил. Начать с того, что это были братья. И они не были похожи друг на друга вот от слова совсем. Рудольфус Лестрейндж пошёл в мать. Те же мягкие, шелковистые русые волосы, те же ярко-синие глаза, утончённые черты лица и, как я успела рассмотреть, по-девичьи тонкие запястья. Его волосы пребывали в лёгком беспорядке, однако светлые пряди, падающие на лицо, смотрелись достаточно приемлемо и органично. Второй же описывался одной фразой, причём непечатной. Он пошёл в отца, это было видно сразу. Слишком высокий и слишком худой для своих одиннадцати, с слегка смуглой кожей, правильными, но слишком острыми чертами лица и коньячного цвета глазами, на свету отливающими подобием красного, он привлекал к себе взгляд. Не могу судить, был ли этот ребёнок красив, если его вообще можно было назвать ребёнком, но можно было сказать точно: когда мальчик вырастет, он даст определённую фору своему брату. Почему-то промелькнула шальная мысль о том, что такие очень быстро находят себе невесту. — Рабастан Лестрейндж, — кратко представился он и, кажется, задумался, протягивать ли руку такой маленькой и вроде бы слабой, даже незначительной мне. — Моргана Екатерина Прюэтт, урождённая Прюэтт, наследница Прюэтт-холла, чистокровная в девятнадцатом поколении ведьма, кровная сестра Фабиана Джеймса Прюэтта и Гидеона Анастаса Прюэтта, урождённых Прюэтт, наследников Прюэтт-холла, родная дочь… — А ты кланяйся, Басти, кланяйся, — шепнул уже пришедший в себя Рудольфус. — Глядишь, и не съедят. Ребята шутку оценили. Минут через пять я, сидя в чисто мужской компании, чувствовала себя вполне комфортно. Рабастан как-то странно отмалчивался, глядя больше на брата и в окно. Я недоумённо хмурилась, но старалась о подобном не задумываться. Не перестаралась ли я? Не обиделся ли он? Иметь во врагах кого-то из сильных чистокровных семей в мои планы не входило. Но что я могу поделать, если люди — ой, простите, маги — ни за что, ни про что обижаются. — А на какой факультет собрались, малышня? — вдруг поинтересовался Фабиан. — Слизерин. — Гриффиндор. Оба. Одновременно. В унисон. Быстрый взгляд друг на друга, и через секунду мы еле сдерживаем смех. Мальчик, воевать мы с тобой не будем, а вот дружить — это сколько угодно. Таких кадров терять нельзя, слишком расточительно. Да и что-то мне подсказывает, что дружить с этим человеком будет так же легко, как дышать. — Споёмся, — заявил Рабастан, устраиваясь несколько свободней. Только сейчас я заметила, что мальчик сидел довольно скованно, держа руку поближе к палочке. Что ж, логично, каждый справляется со стрессом по-разному. — Будете вторым альянсом Гриффиндор-Слизерин? — усмехнулся Рудольфус. — Скорее взаимовыгодными союзниками, — поправила я и улыбнулась. Кажется, будет весело.

***

Мы подсознательно боимся осуждения. Девушки старательно замазывают с утра тональником прыщи, ведь над ними обязательно кто-нибудь посмеётся. А даже если факта самой насмешки и не будет, сознание человека с заниженной или неустойчивой самооценкой всегда сможет додумать её, поднять из воздуха, раздуть из мухи слона. И причинить себе боль. Парни постоянно пытаются казаться грубее, хохотать громче, вести себя развязнее, будто это что-то меняет, будто это поднимет их чуть выше. Но какова на самом деле цена общественного мнения? Я прожила одну жизнь. Короткую, не особенно яркую, но полную страданий, как бы по-девичьи ванильно и глупо не звучало. Не то чтобы я превозносила эти мучения, показывала, как мне плохо, просила сострадания, нежности и понимания. Нет, напротив, меня подобные выпады со стороны людей слегка нервировали. По сути, всем плевать. Тебе, наверное, тоже. На самом деле, мы вовсе не стараемся запомнить того странного парня, который громко пел в телефон на всю улицу или вон ту девушку, которая с разбегу прыгнула в лужу. Не стараемся, но запоминаем, запечатлеваем в своей больной и изношенной памяти, и тому есть только одна причина. На самом деле, люди безбожно завидуют таким. И действительно зависть берёт, когда смотришь на счастливую улыбку какой-то девчонки-подростка, болтающую по телефону на английском, хотя ты едешь в обычном российском автобусе, полном людей (а потом она, совершенно неожиданно, переключается на немецкий, заслуживая убийственные взгляды старшего поколения). И ты запоминаешь её, запоминаешь её так ярко и чётко, будто вы знакомы. И ты завидуешь, завидуешь-завидуешь-завидуешь, и тебе досадно, ведь она может то, чего не можешь ты. И да, всё пытаешься убедить себя, что это вовсе ненужное, необязательное, второстепенное и в некоторой степени даже инфантильное. Но что мешает тебе выучиться так же? Или, бывает, идёшь по улице, и взгляд натыкается на молодую пару. Он подхватил её на руки и теперь кружит, довольствуясь в ответ счастливыми визгами и смехом. И им совершенно плевать, что прямо сейчас на них неприязненно глянула во-он та старушка, та девушка презрительно фыркнула, а юбка рыжей хохотушки тем временем развевается совершенно немыслимым образом. И им совершенно плевать, что в итоге они падают, ударяются, он сбивает локоть в кровь, а она, в попытке поднять голову, случайно стукается макушкой о его челюсть. И снова ты не знаешь их, но на тебя накатывает такое чувство одиночества, такая грусть, что ты, совершенно невольно, начинаешь несколько их ненавидеть. И ты презрительно фыркаешь, вжимаешь голову в плечи и побыстрее проходишь мимо, потому что тебя раздражает картина чужого счастья. И ты завидуешь. Я не говорю, что все такие. Нет, есть приятные исключения. Они радуются не просто за вас, они радуются вместе с вами. Они и горюют с вами, если придётся, вот только чаще всего с такими людьми жизнь кажется намного радужнее и интереснее, чем без них. К сожалению, к таковым я стала относить себя только сейчас. Теперь, пережив уже и тяжёлую болезнь, и потерю близких, и собственную смерть, и даже смену страны, а как следствие этому и смену менталитета, я уже разучилась удивляться чужому счастью, завидовать ему и забивать на своё. Ну уж нет, здесь мы будем счастливы. А вот кто этому помешает… что ж, я искренне не завидую подобным личностям. И сейчас, когда поезд подошёл к перрону, а меня передали в руки встречающей первачков Граббли-Дёрг, я вовсю крутила головой, с удовольствием отвечала на вопросы окружающих меня детей и даже посмеивалась над незамысловатыми шутками только что прибывших детей. Вскоре, накинув на себя водоотталкивающие чары, мы уселись в старые лодки, на которых нас доставили к огромному и величественному замку. Казалось, что все его окна были залиты ярким светом, но, приглядевшись, можно было заметить, что некоторые проёмы всё же оказались чёрными. За время путешествия до замка несколько первачков пару раз едва не свалились за борт, что позволило мне ещё раз убедиться, что подобная традиция — всего лишь фарс, пережиток прошлого, не более. Раньше, когда не было нормальной дороги (или же она была не совсем уж безопасной), детей доставляли на лодках из соображений быстроты и малой затратности усилий. Но теперь… О, как много мне хотелось бы высказать Совету попечителей и директору, и как мало я могла! Оставалось только скрежетать зубами и осматриваться по сторонам. На подножье очередной лестницы (которая, слава всем богам, не двигалась, а была вполне себе приличной и благовоспитанной) нас действительно встретила МакГонагалл. Женщина мне, по крайней мере внешне, очень понравилась. Она была высокой, статной, со скорее строгим, чем суровым выражением лица. Одета она была в тёмно-синее, почти что чёрное платье и чёрную строгую мантию; под горлом у неё была закреплена брошь с крупным синим камнем. Волосы её были тщательно причёсаны и скручены в тугой узел, а на носу действительно сидели круглые золотистые очки. — Здравствуйте, дети, — поприветствовала она нас и, совершенно неожиданно для меня, улыбнулась. — Я рада приветствовать вас в нашей школе. Сейчас пройдёт церемония распределения, после чего вы сможете поужинать. Постарайтесь после ужина не отставать от старост — они проводят вас в гостиные ваших факультетов. Но если всё-таки заблудитесь — позовите любого домовика и попросите доставить вас в гостиную своего факультета. Я была приятно удивлена, когда она взяла за руку девочку из-за того, что той не досталось пары, и повела нас через большую дверь, которая, впрочем, тут же распахнулась (видимо она сделала это невербально, либо здесь была замешана магия самого замка). По правую руку от меня шла девочка примерно моего роста и с каштанового цвета волосами. Мы не разговаривали, но крепко держались за руки и оглядывались кругом. Когда МакГонагалл попросила нас остановиться, она повернула голову ко мне и еле слышно шепнула: — Хочу на Гриффиндор. Улыбнувшись, молча согласилась с ней. Кажется, здесь всё не так уж и плохо, как могло показаться сначала. Но, пожалуй, не стоит делать поспешных выводов. Кто знает, я ведь ещё не видела состояние большинства коридоров, спален, да даже гостиных! Я пока не представляла себе устройство замка, степень налаженности процесса обучения детей, не имела понятия и о правилах, установленных в этой школе, также как не знала, где их можно посмотреть. Я нахмурилась, вспоминая; кажется, я что-то читала о правилах в Истории Хогвартса, но полной уверенности в этом не было. — Моргана Прюэтт, — раскатилось по залу и тут я поняла, что церемония распределения уже в самом разгаре, а девочки, что стояла рядом со мной всё это время, уже нет. Я легко взошла на что-то вроде платформы и не без опасений опустилась на трёхногий, видавший виды табурет. — Ничего не понимаю, — пробормотала шляпа, а я внутренне похолодела. Какова вероятность того, что артефакт на мне не заработает? Что может послужить тому причиной? Переселение душ? Точнее, как я уже определилась, моё перерождение? А может быть, блок на моём сознании действительно существовал и теперь она просто не может прорваться? Как же это работает? Я напряглась, потому что чёртова шляпа молчала уже больше минуты и МакГонагалл кинула на меня сочувствующий взгляд, за столами же начали шептаться. «Гриффиндор», — хотелось крикнуть мне. «ГРИФФИНДОР!». — А вот и мыслеобраз… Ну наконец-то! — снова пробормотал артефакт. — ГРИФФИНДОР! Я с облегчением выдохнула и слезла со стула, направившись к своему столу. Гриффиндорцы хлопали, Фаб и Гидеон поднялись со своих мест. Вот ведь, хоть и на разных факультетах, а действуют всё так же слажено. Хлопали и слизеринцы, чем нисколько не удивили, по крайней мере меня. Рудольфус улыбнулся и тут же обратил своё внимание на Распределяющую шляпу. Сев рядом с братом, я поняла, в чём дело. Ну естественно, сейчас же будут распределять его брата! Подперев подбородок ладонями, я снова посмотрела на трёхногий табурет, когда МакГонагалл зачитала фамилию очередного первокурсника. Захотелось отвесить самой себе подзатыльник. Рабастана уже распределили, причём до меня, причём на Слизерин. Я кинула взгляд на стол змеек, где рядом сидели два брата, так странно непохожих друг на друга. Брат проследил за моим взглядом и кивнул чему-то. — Не удивительно, — прошептал Гидеон, улыбаясь. — Но видела бы ты моё лицо, когда Фабиан оказался на Рейвенкло. — Чёртов умник, — пробормотала я, улыбаясь. — Чёртов умник, — поддакнул Гидеон и расхохотался. После речи директора, на которого я нет-нет, да и поглядывала украдкой, подали еду. Первое впечатление о Хогвартсе было достаточно радужным и перспективным. Преподаватели казались довольно-таки квалифицированными, директор не тянул на старого маразматика (даже одет он был не ярко и не в ночную рубашку, как в фильмах, а в довольно приличную мантию и брючный костюм). Еда была вкусной, блюд было много, но я решила ограничиться только чем-нибудь лёгким. Кто знает, как желудок перенесёт после стресса обилие жирной пищи, так что рисковать я не собиралась. Картофельная запеканка и апельсиновый сок, немного фруктов, не налегать на сладкое — и я заслужила удивлённый взгляд брата. — Не хочу, чтобы меня потом тошнило, — пояснила я, отпивая из стакана. — А ты кушай, кушай, вон какой здоровый. Он рассмеялся и щёлкнул меня по носу, начав что-то рассказывать однокурсницам. Кажется, меня таки приняли за маленького милого ребёнка. Девушка, сидящая прямо передо мной, приветливо мне улыбнулась и спросила, как меня зовут. — Моргана, но можно просто Китти, —доверительно сообщила я, улыбаясь. Она мне понравилась. Невысокая, насколько я могла судить по тому, как она сидит, с тёмными шелковистыми волосами, карими глазами и пухлыми щёчками. Рядом с ней сидела блондинка, улыбчивая и довольно открытая, судя по всему; она иногда приобнимала подругу за плечи и что-то ей говорила, поглядывая на моего брата. Ясно тут всё с вами, леди. Интересно только, кому именно он нравится: шатенке или блондинке? Почему-то хотелось, чтобы шатенке. В блондинке, которую несколько человек называли Кристэн, чувствовалось что-то холодное и слегка чужое. Нет, она была симпатичная и, наверное, очень приятная, но сейчас она смотрела на меня как-то странно, от чего я ёжилась. — А почему Китти? — удивилась девушка. — А у неё второе имя Екатерина, — пояснил снова встрявший в разговор Гидеон. — Поэтому и Китти… Да, котёнок? Я кивнула и снова посмотрела на девушку. Всё-таки ей. — Меня зовут Рене, — дружелюбно представилась она и рассмеялась. — И это не сокращение, а полное имя, так что даже не спрашивай… Я снова улыбнулась и обратила внимание на значок Старосты на её форме. Значит, в гостиную поведёт меня она, прекрасно. На этом диалог как-то завял. Вскоре нас действительно собрали, пересчитали и построили по парам. Я снова очутилась рядом с той же девочкой, которая теперь крепко вцепилась в мою руку. — Миранда Кидделл, — представилась она и усмехнулась. — А ты у нас палочку недавно покупала. — Ага, — согласилась я. — Моргана Прюэтт. А откуда ты знаешь? — Мать говорила, — улыбнулась она и грустно вздохнула. — Уезжать не хотелось очень. Тебе тут нравится? — Пока не определилась, — осторожно заметила я, косясь на портреты. Господи, ребёнок, в кого ты такой параноик, в кого… — А мне вроде как нравится, — доверительно сообщила она. — Только что-то мне подсказывает, что большинство девочек окажется тупыми, как пробки. — Не будь к ним так жестока, — я рассмеялась, поймав задорный взгляд шоколадных глаз. Кажется, в последнее время я встречаю слишком много людей с такими глазами. Рабастан, Рене, а теперь и Миранда. Совпадение? Почему-то вспомнились уроки биологии с доминантными и рецессивными генами. Когда-то учительница биологии рассказывала, что если, например, девушка с серыми глазами родит ребёнка от парня с карими глазами, то у их чада с вероятностью в девяносто процентов глаза будут отцовскими. Интересно, а как магия влияет на подобное? Подвластна ли ей генетика или она подвластна ей? Господи, о чём я думаю… — Вот о чём ты сейчас думаешь? — неожиданно спросил ребёнок. — Э-э… О доминантных и рецессивных генах, влияющих на структуру генофонда отдельно взятого человека? — скорее спросила, нежели ответила я. Кажется, кто-то из старших, шедший впереди, споткнулся. — Маггловская биология, — пробормотала моя соседка и глянула на меня как-то по-новому. — Занятно. — На самом деле, нет, — призналась я. — Мне больше нравится литература и, скажем, история. — Есть и любимые предметы, — тихо прошептала она и снова посмотрела мне в глаза. — Слушай, Моргана, если ты не поселишься со мной в одну комнату — я тебя убью; поди от скуки тут каждый третий звереет, а с тобой будет довольно… интригующе пообщаться дальше. — И в итоге мы получим разгромленную гостиную и ракету… — деланно печально вздохнула я, а увидев проблеск понимания в её лукаво сощуренных глазах, поняла, что именно этот человек поможет мне не свихнуться в ближайшие семь лет. — Принимаю предложение. В гостиной было светло, тепло и достаточно уютно, хотя интерьер и подходил под данное моей матерью не так давно определение. «Красно-золотистое безобразие» сквозило во всём, на что только мог упасть взгляд. Впрочем, было действительно уютно. Мельком я увидела несколько диванов, мягкие ковры, алые и расшитые золотистыми нитками шторы и жарко натопленные камины. Здесь действительно тепло, и я сейчас говорю не про температуру в комнате и даже не про отметку на градуснике. Тепло витало в воздухе, в самой атмосфере этого места, и что-то мне подсказывало, что в пятницу вечером гостиная преображалась до неузнаваемости. — Так, теперь скажите, кто хотел бы жить вдвоём, втроём или вчетвером? — спросила Рене и ласково мне улыбнулась. — Китти? Я ответила на улыбку и невольно подумала, что без палева могу использовать ещё тысячу и одну вот такую вот возможность. Клинья к моему брату подбивают многие, так что сначала девушки начнут действовать через меня, ожидая вызвать этим умиление брата, а потом некоторые из них поймут, что я очень даже милая, чего вполне хватит для продолжения общения. — Бери тройную, хоть поугораем, — буркнула мне за спиной Миранда и я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. — Я… я бы хотела жить с Мирандой, если можно. И с кем-нибудь ещё, чтобы скучно не было, — невинно заключила я, хлопая ресницами. Девушка нахмурилась, скорее от задумчивости, чем от неудовольствия, и переспросила: — Значит, втроём? — Да. — Хорошо, — протянула она и снова что-то черкнула. — Мы что-нибудь придумаем. После того, как она закончила с записями и опросом, она расписалась на той же бумаге и махнула рукой в сторону лестницы, как я поняла, ведущей в спальни. — Можете идти расселяться, ваши вещи уже в комнатах, а на дверях висят таблички с именами. — Спасибо, Рене, — я обняла девушку, которая, растрогавшись, назвала меня котёнком и предложила свою помощь. — Если что, обращайся, — повторила она и отошла к группке пятикурсниц. Спальня была довольно милой, удобной и немного уютной. Я почему-то подумала, что без чемоданов она будет смотреться гораздо лучше. — Дом, милый дом, — немного раздражённо заметила Миранда, вваливаясь вслед за мной в комнату. — Так, что тут у нас… Ага, санузел на троих, кровати, шкаф… — Это кровать — моя, — тут же высказала я, падая на постель у окна. — Привет, — неуверенно донеслось со стороны соседней кровати. — Мама родная, оно живое, — просипела Миранда и расхохоталась, но, получив от меня укоризненный взгляд, замолкла. — Тебя как зовут, чудо? — Чарити Бербидж, — отозвался ангелочек с белокурыми волосами и голубыми глазами. Кажется, ребёнок ужасно испугался такой напористой Миранды и не в меру резкой меня. — Чистокровная. Последние слова она прошептала совсем уж тихо, так что пылу и у мисс Кидделл поубавилось. Она подошла к её постели и села на неё, беря блондинку за руку. — Нам всё равно, какая у тебя чистота крови, из какой ты семьи и так далее. Просто веди себя нормально, и мы будем отвечать тебе тем же. Не будь засранкой, короче, — стушевалась девочка, заставив меня рассмеяться. — Чарити… Очень красивое имя, — я улыбнулась и убрала за ухо выбившийся локон. — Дамы, я полагаю, что нам несказанно повезло с соседством. Кажется, уживёмся. — Уживё-ёмся, — согласилась Миранда и неловко улыбнулась тихой Бербидж. — Уживёмся, — шмыгнув носом и, наконец, подняв уголки губ, сказала она. Когда последние приготовления ко сну были завершены, я с удовольствием улеглась в чистую и пахнущую какими-то травами постель, какое-то время рассматривая пейзаж за окном и мысленно перебирая события прошедшего дня. Прощание с родителями, поезд, братья Лестрейнджи, лодки, МакГонагалл, распределение, Миранда, Гриффиндор, Чарити… Вроде бы, всё пока что складывается крайне удачно. Расписание нам раздали почти перед самым сном, но я уже успела краем глаза его просмотреть. Завтра первым уроком будет Трансфигурация, потом, кажется, Чары, а где-то во второй половине дня нас должны были напрячь ещё и Зельями. Сладко зевнув, я зарылась носом в подушку и закрыла глаза. Всё будет в порядке… наверное.