* * *
По инициативе старшего Тодороки, Мидория и Шото на последнюю ночь спали в разных комнатах – Изуку там же, где и был, а вот Шото вернулся в свою комнату в чисто японском стиле с татами и футоном. Для них это не было сильно шокирующей новостью, просто присутствие друг друга успокаивало обоих, но Энджи был непреклонен и велел парням расходиться по комнатам. Юные герои поплелись спать, пожелав друг другу спокойной ночи. Тодороки лежал на футоне и пялился в потолок, думая о Мидории и завтрашней поездке; о том, как будет реагировать на Кацуки и как Изуку перенесет эту встречу. Шото пытался отговорить учителей разрешать ехать Мидории, но те его даже не выслушали, сказав, что всё будет хорошо, если Шото будет рядом. Тодороки уже был готов заснуть, когда услышал очень тихие шаги. Судя по легкости, это был Мидория. Что могло ему понадобиться в такой поздний час? Может, снова приснился кошмар? Это было единственное объяснение, что смог придумать сонный мозг Шото. Изуку тихо подходил всё ближе, надеясь, что Тодороки уже спит и не заметит его. Точнее, надеялся остаток разума – всё остальное же было поглощено похотью и возбуждением. Как Мидория собирался использовать спящего Шото, даже он сам не знал – он просто шел к человеку, с которым хотел провести сегодняшнюю ночь и, наверно, видел единственного, кто мог помочь ему с вновь образовавшейся эрекцией. Тихого шага у Изуку не получилось – помешал разложенный футон, невидимый в темноте. Мидория споткнулся об него и просто полетел лицом вниз, падая на Тодороки, который, как оказалось, не спал, а просто лежал и наблюдал за незадачливым героем, что прокрался в его комнату. Шото поймал Изуку на середине полёта и от чего-то в нос ударил приятный аромат персиков, смешанный со сладким медом. Очень приторный для некоторых, но для Тодороки этот запах был самым вкусным. Мидория пискнул, когда крепкие и сильные руки подхватили его и, нежно придерживая, усадили на футон. – Мидория, что случилось? Тебе приснился кошмар? Ты весь мокрый! – шепотом, в полголоса, всё ещё держа Деку, сказал Шото, почувствовав даже через ткань футболки, насколько вспотел его маленький ягненок, – Что случилось? Ты просто горишь! – Шото… помоги, мне жарко, я хочу… мне очень горячо… там, внизу… пожалуйста… мне жарко, – тяжело дыша и еле-еле связывая слова, Мидория с горем пополам всё же объяснил причину своего прихода. Пока Тодороки переваривал услышанное и хаотично соображал, что же ему делать, Изуку взял одну из рук Шото и положил на свой пах, слегка толкаясь и начиная поскуливать от возбуждения. Потратив где-то полминуты на размышление, Шото сжал уже довольно сильно выпирающий бугорок на пижамных штанах Мидории и начал легкие движения вверх-вниз, что повлекло за собой целую череду стонов и толчков в сжатую руку. Мидория положил голову на плечо сидящего перед ним Тодороки и вцепился своими тоненькими пальчиками в его ночную футболку, ловя дикий кайф от мягких, но настойчивых движений Шото. Для Изуку Шото был как наркотик, слезть с которого сложно или даже невозможно. Мягкость рук и твердость движений манили к себе, как и его аромат. Так, стоп. Аромат… Мидория втянул носом воздух и почувствовал отчетливый запах гвоздики и грейпфрута. От этого запаха стало ещё только жарче и Изуку поддался вперед, пытаясь опрокинуть Шото. Его ждало разочарование – Тодороки был сильнее и сейчас занимал более выгодное положение. Зеленоволосый герой вцепился зубами в плечо своего партнера и сдавленно простонал. Тодороки понял желание ягнёнка, но не сделал ничего для его удовлетворения. Хотя, если считать руку, которая уже сдавливала член юного зеленоволосого парня внутри спальных шорт, ничем, тогда да – он ничего не сделал. Изуку ничем не мог ответить Шото, ведь его руки были заняты сминанием футболки и если он разожмет свои изящные пальчики, то только для того, чтобы вцепиться ими в волосы Тодороки. После прошлого раза Мидория понял, насколько сильно ему понравилась их мягкость и ощущение, как этот двуцветный шелк струится между пальцев. Мидория оторвал свою голову от плеча Шото и, подняв глаза на своего спасителя, потянулся за поцелуем. Никто не препятствовал ему и он сладостно-томно коснулся губ Тодороки, чувствуя его тяжелое, частое дыхание и сплетая их языки в развратном танце похоти. Их игра порядком уже надоела Тодороки и он ускорил движение рукой, продолжая отвечать на поцелуй милого Мидории. И вот, победный протяжный стон заглушен поцелуем, рука вся в сперме, зеленоволосый герой без сознания от пережитого оргазма, на душе ликование, а в штанах снова болезненная эрекция, которую никто не поможет снять. – Блять, – выругался Шото, оставляя Мидорию спать на своем футоне. Сам он направился в ванну под струи холодного душа и к компании очень пахучего мыла, чтобы перебить запах Изуку, что струился за ним шлейфом и заставлял член болезненно ныть, почти прижимаясь к животу. Для Тодороки этот запах стал наркотиком, который он принял еще в больнице, стоя рядом с постелью Мидории и вдыхая ароматы, что витали там в воздухе. Даже вонь от препаратов не могла затмить прекрасного персиково-медового запаха Изуку.Ревность...
16 сентября 2018 г. в 19:29
Кацуки шел по мокрым и почти безлюдным улицам, петляя между переулками и идя, куда несли его ноги. В его голове роились мысли… Почему ЕГО Деку мог умереть? Ведь он всё сделал правильно… Что с ним мог сотворить ублюдок Тодороки? Почему именно Старатель пришел, а не та старая бабка? Что нужно делать теперь? Оставить всё как есть? Отдать Деку Тодороки?
– НЕТ! ЭТОТ ПОЛОВИНЧАТЫЙ НИКОГДА НЕ ПОЛУЧИТ МОЕГО ДЕКУ! – рев Бакуго раздался в утренней гнетущей тишине. Оказалось, что ноги принесли его к парку, где Кацуки играл с Деку, когда они были детьми… Взрывной герой вспомнил, как сильно ненавидел Мидорию, как постоянно хотел его унизить и опустить в глазах других ребят, как ему было противно от осознания собственной силы, как где-то в глубине он хотел защитить тогда ещё беспричудного Изуку, как завидовал доброте и отзывчивости Мидории…
И в конце всей этой вереницы в памяти всплыла картина их первого с Изуку поцелуя, который тоже произошел в этом парке. Неловкое касание губ Деку, а после порыв и всё сметающая страсть, требование, желание обладать, но самое главное – в сердце Бакуго в тот момент было счастье от простого поцелуя.
Кацуки попытался вспомнить, поцеловал ли он хоть раз Деку тогда, в старом корпусе… Попытался вспомнить и не смог. Ни одного раза. Бакуго ни разу не коснулся своими губами мягких и податливых губ Мидории… И тут Кацуки как молнией прошибло.
– Если этот половинчатый коснулся губ моего Деку, я его придушу… – он прошипел и, резко развернувшись, отправился прямиком к своему дому, продолжая проклинать всех и вся – а особенно себя – за то, что почти два дня сидел и даже не пытался узнать, что могло произойти с Мидорией, которого он всё ещё считал своим…
А в доме Тодороки в это время мирно собирали вещи два юных героя, которых ждала приятная поездка к морю…
Шото и Мидория собирали чемоданы, но вся одежда принадлежала лишь одному. Младший Тодороки отказался отпускать Изуку из своего дома – и правильно сделал, ведь у Мидории уже несколько раз шла носом кровь, и потому сборами занимался в основном Шото, а зеленоволосый герой лишь сидел, прижимая лед к переносице, и жутко стыдился, что не может помочь другу – или уже больше, чем другу. Хотя это не было особо важно.
Вся одежда Мидории была у него дома, но туда он не пошел и потому пользовался благами дома Тодороки. Точнее, Изуку просто носил вещи Шото. Благо размер у них был почти одинаковый, разве что Шото был слегка повыше.
– Прости, Шото, что не помогаю, – гундося, проговорил расстроенный своим беспомощным состоянием Мидория.
– Ничего страшного, мне нравится собираться в поездки, – не отвлекаясь от своего дела, ответил Шото.
Между ними снова воцарилась тишина, но не тягостная, а приятная, означающая, что двое понимают друг друга без слов. Тодороки на удивление быстро собрал две гигантских сумки и уже к вечернему чаепитию всё было готово к завтрашней поездке.
– Автобус отходит рано от главных ворот школы, надо сегодня лечь пораньше, – бормотал себе под нос Мидория, – Если мы задержимся, все будут злиться. Особенно Каччан… – воспоминания о Бакуго поселили в душе Изуку страх перед грядущим, и он, опустив голову, перестал обращать внимание на Тодороки, что готовил ужин, и на вечернее солнце, что решило показаться после дня гнетущих туч.
Тодороки почувствовал, что в комнате стало как-то пусто и обернулся проверить, не ушел ли Мидория. Он всё так же сидел за столиком, но был глубоко в своих мыслях, оставив всё позади и окунувшись в мерзкое прошлое. Шото оставил готовку и, подойдя к Изуку, присел перед ним и посмотрел в опущенные изумрудные глаза, но не увидел, чтобы зеленоволосый герой его заметил. Тогда Шото поднялся и обошел Мидорию, собираясь обнять со спины… Для Тодороки Мидория был главным сокровищем, которое никто не смел трогать, даже плохие воспоминания. Но до того, как Шото обнял своё сокровище ему в голову пришла очень коварная мысль. Он приблизился к шее зеленоволосого и дыхнул жаром своей причуды, пуская волну горячего воздуха по шее Мидории и заодно приводя юного героя в чувство.
От горячего дыхания Изуку подскочил на стуле и быстро закрыл то место, куда пришёлся весь жар. Обернувшись, он увидел Шото, стоявшего с победной улыбкой.
– Шото! Зачем ты это сделал? – с детской обидой в голосе спросил Изуку. Тодороки лишь посмеялся, возвращаясь к готовке. Мидория проследил за огненно-ледяным героем глазами и уже отчаялся услышать ответ, когда Шото вдруг заговорил.
– Ты просто снова вспомнил то, что приносит тебе боль, и я по-своему решил прекратить твои мысли, – не оборачиваясь, сказал Тодороки. Даже не смотря на его лицо, было понятно, что он веселится. Мидорию очень тронула забота друга и он, встав со своего места, подошел к своему спасителю и, обняв его сзади, тихо прошептал «Спасибо». Шото готовил легкий ужин, Мидория обнимал его сзади и им было хорошо вместе.
А в доме Бакуго творилось не пойми что: Кацуки бегал по дому и снова орал, что прибьет половинчатого. Носился он так до тех пор, пока терпение у его матери не кончилось и она не вписала ему по самое «не балуй».
– Долго ты ещё будешь орать?! – с дымящимся от удара кулаком и самым злым лицом, которое может показать женщина, она смотрела на сидящего на полу Бакуго, у которого из головы тоже шел дым.
– Заткнись, старая карга, я всё равно убью этого мудака! – Кацуки не унимался, за что снова огреб от матери, и на этот раз удар пришелся в то же самое место, что пострадало раньше.
– Ты совсем придурок – сначала делаешь, потом думаешь! Мидории не было дома уже два дня, и я не знаю, что у вас произошло, но я на все сто процентов уверена, что причина этому ТЫ! – осадила своего сына женщина.
Бакуго нечего было на это ответить, ведь истинная причина была действительно в нем. Точнее, в его необдуманном действии, но об этом его маме знать не обязательно.
– Да, может я и виноват перед Деку, но это не позволяет половинчатому ублюдку забирать моего задрота! – поняв, что он только что сказал, Кацуки закрыл рот рукой и покраснел до кончиков ушей. Бакуго не то, чтобы боялся свою мать, но очень не хотел, чтобы она узнала о его чувствах к гребаному задроту.
– Хо-о-о, твоего, значит, – с самой многозначной улыбкой протянула женщина, – Ну, раз он твой, постарайся не обижать его. Любому не понравится грубость. Будь нежнее и аккуратнее. А, и попроси прощения у него сразу, как увидишь его. Ты меня понял?
– Угу, – опустив глаза, сказал Кацуки.
– Вот и отлично, а сейчас – бегом собираться. Уже вечер, а у тебя ещё ничего не готово! – снова становясь суровой матерью, проговорила женщина.
– Да знаю я! Не указывай, что мне делать, старая карга! – и снова за свои слова Бакуго получил по башке. Но теперь он уже четко понимал, что сделает, когда увидит своего задрота.