Гнездо Ночной фурии

Зима на Олухе длится девять месяцев в году, она держит и не отпускает, замораживает сердца и без того черствых людей, живущих здесь. Одно спасение – домашние любимцы. Ну и что, что это драконы под два метра только в холке, зато теперь вся деревня не знает бед и забот. Кроме одной. Каждый год, накануне большого праздника, названного Храпельником непонятно по какой причине, все драконы поднимаются в небо, чтобы попасть на теплый остров посреди Северного океана и вывести там потомство. Ну хорошо, почти все; как выяснилось, в прошлом году Беззубик скрывался пять дней подряд не ради прекрасной самочки и пары десятков яиц в гнезде, а ради шлема Иккинга. Тем непонятнее было поведение ночной фурии сейчас – ведь шлем викинга там, где и положено, на рыжей макушке, а дракон все равно вьется как заведенный у Южного мыса, тоскливо таращит огромные зеленые глаза в бесконечный горизонт и чуть не воет. - Что такое происходит с тобой, дружок? – ворчал Иккинг, оттаскивая так и норовившего спрыгнуть вниз Беззубика от края обрыва. – Если хочешь улететь, почему же не пользуешься новым хвостом? Ночная фурия что-то глухо прорычала и крутанулась на месте, угрожающе поднимая в воздух хвостовые плавники. Иккинг тут же бросился этот самый хвост ловить: - Нет-нет-нет, не смей! Если ты ещё раз раздолбишь механизм, клянусь Одином, я запру тебя в сарае и не выпущу больше. Не то, чтобы Беззубик сильно испугался угрозы, но висящий на хвосте викинг так уверенно тянул его вниз, что дракону пришлось хвост опустить. Ночная фурия примирительно заурчала, тыкаясь носом в шею хозяина, а тот, в свою очередь, потрепал её по морде. - Ладно, провокатор маленький, тащи седло, сегодня полетаем. Иккинг не успел договорить, как не в меру счастливой от такой новости фурии и след простыл. *** - Ну и что мы тут делаем, приятель? – рассеяно почесывая Беззубика по шее, Иккинг оглядывал скалы, равнины и бухту, берега которой были сплошь усеяны разномастными драконами. Тут были почти все, упомянутые в учебнике: разящие, грозящие, скрывающиеся, сезонные и таинственные. И… Зачем же Беззубик принес его именно сюда? Фурия, словно отвечая на вопрос, стала прыгать перед хозяином, радостно курлыкая и кивая мордой в сторону отдаленной скалы. Когда они подошли достаточно близко, то у её основания обнаружили полукруглое отверстие-вход в пещеру. В спину засомневавшегося Иккинга ободряюще ткнулась тупоносая голова дракона, и он, выдохнув, шагнул в темноту. В пещере было довольно жарко – по крайней мере, тело викинга под несколькими слоями шкур тотчас же покрылось испариной – под каменными сводами тянулись цепочки самосветящихся сталактитов, а пол был устлан мягким столетним мхом. Полюбоваться древними красотами Иккингу не дали: Ночная фурия лапой пихнула его на землю и, втянув зубы, попыталась пастью стащить с парня штаны. Тот вполне логично воспротивился: - Да что же ты делаешь, бестолковая рептилия? Если мне жарко, я и сам разденусь, а если и разденусь, то уж ни в коем случае не снизу. Беззубик тут же оставил в покое одежду и уставился на Иккинга. Полное недоумение на лице парня пояснило дракону ситуацию лучше всяких слов; закатив на мгновение глаза, Ночная фурия шагнула к выходу из пещеры, кивком головы указывая куда-то вниз. Викинг тоже выглянул – прямо под ними, в лагуне, было гнездо громобоев, с двумя взрослыми особями и десятью яйцами забавной полосатой расцветки внутри. Беззубик кивнул на яйца, а затем потерся носом о худощавый живот парня. Тот непонимающе переводил взгляд с морды дракона на гнездо внизу до тех пор, пока от осенившей его догадки едва не подпрыгнул вверх: - Т-ты… Ты что, Беззубик, хочешь использовать меня как самку? Как инкубатор для яиц?! Дракон согласно муркнул, снова подталкивая викинга внутрь пещеры, подальше от дневного света и поближе к теплой каменной стене, которую грела изнутри кипящая лава. - Подожди-подожди, Беззубик! Приятель, не знаю, как у вас, Ночных фурий, выводится потомство, но я тут точно не смогу тебе помочь. Да я даже не знаю… Иккинг так и продолжал бы заикаться, выискивая себе оправдания, но вдруг Беззубик припал на передние лапы и умоляюще поднял огромные глазищи на парня. В черных зрачках рептилии светились такие мольбы, такая надежда, что не оправдать её было бы кощунством. - Ну ладно. – Иккинг обреченно прикрыл веки и, скинув меховой жилет, принялся развязывать шнуры на рубашке и штанах. Ночная фурия немедля зажала челюстями ткань и запрыгала вокруг, пытаясь как можно скорее освободить хозяина из ненужных тряпок. Однако, стоило влажной от пота коже показаться из-под одежды, Беззубик бросил вообще какую бы то ни было помощь и, высунув язык, принялся вылизывать шею и грудь Иккинга. Его манил запах. Сильный, притягивающий, плодородный запах самки дракона. Почему именно этот щуплый парнишка источал небесный аромат, знал, наверное, только Один Всеотец, но Ночную фурию это никак не волновало. Она понимала лишь зов собственных инстинктов. Юный викинг тоже слышал запах – только вот запах сырой рыбы вряд ли можно было назвать приятным. Впрочем, к такому Иккинг привык, ведь их деревня стояла на побережье, и рыба была основным продуктом питания. Парень старался тихонько лежать на мягкой подстилке и не думать вообще ни о чем, но гладкий язык Беззубика, периодически задевающий чувствительную кожу на шее, у ключиц и напрягшиеся соски, заставлял его подрагивать. Не от холода – ибо в пещере было жарко, и не от страха – своему дракону Иккинг доверял даже в такой ситуации; но от похоти и желания, молниями прошивающих худощавое тело. Когда язык прошелся по животу и ткнулся в промежность, парнишка невольно застонал: отвердевшая к тому моменту плоть отозвалась на прикосновение вспышкой ощущений. Довольный эффектом Беззубик несколько раз с силой потерся о мужское естество хозяина, утробно урча что-то свое, драконье. Скользнув между бедер вниз, Ночная фурия нашла, наконец, то, что искала: узкое отверстие, уже дрожащее от желания, но почему-то совершенно сухое. Недолго думая, она сунула язык и туда – и была несказанно удивлена, когда мышцы не разошлись в стороны. С применением силы дело пошло быстрее, но теперь Иккинг корчился уже не от наслаждения, да и звуки из его рта вылетали совсем немелодичные. Пытаясь решить, в чем же дело, Беззубик крутил языком так и эдак, пока не нажал на комок нервов внутри – парень дернулся и отозвался восторженным криком. Решив, что отверстие достаточно растянуто, дракон носом подтолкнул Иккинга, чтобы он перевернулся и встал на четвереньки, и накрыл его своим телом, стараясь удержаться на своих конечностях. В мокрое нутро легко скользнула его собственная плоть, которая, к счастью для юного викинга, не была покрыта чешуей. Беззубик взвыл, прядая от удовольствия ушами, и принялся размашисто двигаться, врываясь глубоко во внутренности парня. Викинг учащенно дышал и, в попытке удержаться на месте, сплетал пальцы с когтями Ночной фурии; его била крупная дрожь, все тело и особенно внутренности сводило от небывалого напряжения. Иккинг задергался, чувствуя, как из него брызжет белесая жидкость; все тело сжалось от наслаждения, и по громогласному рыку над своей головой парень мог судить, что и дракон достиг своей цели. Ослабевшие руки не удержали паренька в прежнем положении, и, опустившись на локти, он какое-то время просто лежал, вдыхая горячий воздух и не придавая растущему в заднем проходе давлению никакого значения. Только когда это стало причинять боль, викинг испуганно выдохнул; до него, наконец, дошло, что это. - Один всемогущий… - всхлипывал полузабытые молитвы Иккинг, чувствуя, как во внутренности с трудом проталкивается крупное – не меньше трех дюймов в диаметре – яйцо. Судя по всему, яйца Ночной фурии были несколько меньше остальных драконьих, но гораздо больше птичьих. И сейчас одно такое норовило разодрать его задний проход. Беззубик успокаивающе заурчал, вылизывая взмокшую макушку хозяина. Ему тоже приходилось нелегко, но он даже представить себе боялся, насколько плохо Иккингу, ведь помимо яйца в нем ещё был яйцеклад, имеющий немаленькую толщину. У входа в пещеру давно уже сгущались сумерки, когда парнишка, повернув залитое потом и слезами лицо к дракону, зашептал еле слышно: - Остановись, я больше не могу... – в нем было уже около пяти или шести яиц – он сбился со счета где-то на третьем, – но Беззубик норовил протолкнуть внутрь него ещё одно. Боли это уже не приносило, вся она переместилась на кишки и живот, который уже заметно выпирал из-под ребер. Иккинг суеверно боялся, что пупок, не выдержав давления, развяжется, и все отложенные Ночной фурией яйца покатятся по мху. Он боялся лишний раз пошевелиться – потому-то и не чувствовал, что снова возбужден. Но тут дракон, напряжено рыкнув, выпустил до того спрятанные зубы и вцепился в плечо викинга – ощутимо, но не больно. И Иккинг, неожиданно для себя, снова передернулся дрожью удовольствия и со стоном выплеснул на и без того мокрый мох несколько тугих белых струй. Беззубик, словно только этого и добивался, выскользнул из тела паренька и, удостоверившись, что яйца надежно скрыты внутри, а сам Иккинг не ранен, принялся вылизывать хозяина. Тот, как ни странно, уже не чувствовал запаха сырой рыбы, слюна рептилии пахла свежей водой. Полностью вычистив их обоих и гнездо, дракон счастливо выдохнул и вытянулся под боком викинга, прикрывая его крыльями от холодного ночного воздуха. Засыпая под сытое мурлыканье Беззубика, Иккинг чувствовал, как яйца давят на желудок, и думал о том, что отсортировать новый материал для учебника по драконам будет ой как непросто.