Драбблы.

      Эти двое никогда не ладили. Мальчик-наука и мальчик-магия. Будто небеса предрекли им грызться по поводу и без, втайне восхищаясь друг другом.       Харрисона с детских лет изумляло то, сколько всего знал Нил и как легко он оперировал таким количеством знаний.       В том, что у него блестящее будущее сомнения не было.       Нил всегда поражался ловкости рук и изобретательности Харрисона, зная при этом, что этот шарлатан играет не по правилам, подыгрывает. Нил прекрасно знает, что при желании тот выкинул бы такой фокус, Нил мог бы жизнь потратить на его разгадку, но так и не найти разумного ответа. Зачем он поддавался непонятно.       В том, что и у Харрисона блестящее будущее сомневаться бы не пришлось.       Они оба были гениальны в своих областях, каждый по-своему. Хотя, это не мешало им каждый раз заявлять о тупости друг друга. — Ну, всё, Харрисон, ты нарвался окончательно! — Нил с силой вжал Харрисона в стену, быстро подумав про себя, что это как-то по-гейски и, если бы это увидела Никки, решила, что они чудесная пара, а, например, Макс бы просто сказал, что от них блевать тянет. Отмахнув глупые и ненужные мысли, Нил сосредоточился на жутко раздражающей улыбающейся мордашке. — Ты меня довёл до такого. — Не я. Это всё магия, глупенький, — смеётся Харрисон и внезапно целует Нила и давит смех, видя его реакцию.       «Неплохо я угадал», — думает Нил. Магия или нет, сейчас почему-то всё равно. И почему-то Харрисон перестаёт раздражать так сильно. Может, наука на что-то так и не сможет дать ответа. — Эй, знаешь, наверное, я смогу принять твои эти физики-математики, — да ну? Нил удивлённо выгнул бровь, вот где настоящая неожиданность. Харрисон же явно мог уделать его в их негласной игре, он поддавался, да наверняка даже сам знал, что есть что-то необъяснимое в его трюках, что-то вполне себе способное сделать его победителем, запросто мог выставить Нила полнейшим идиотом, но он… Сдаётся? Серьёзно? Это, конечно, приятно, но дико подозрительно. — Ну, что? Составил в голове сотню моих возможных планов? А всё гораздо проще, — Харрисон поднял руки. — Сдаюсь. К чёрту это всё. — К чёрту, — отвечает Нил, прижимая эти ненавистные руки к стене. Придётся пару дней потом посидеть, проанализировать чувства, в конце концов, не мог же он быть так слеп к самому себе! Или мог? Похуй, кажется, что только сейчас всё стало на свои места, стало правильным. — Ладно, так и быть, признаю, что есть в мире непонятные вещи, которые неподвластны науке, — всё. Это конец. Где-то в этот момент Харрисон должен был заржать, сказать, что снимал и это увидят все. Без него самого, конечно, чисто звук. — Это и так всем известно. Лучше бы сказал, что это, хотя бы просто возможно, что-то магическое. — подловил. — Ладно, возможно, это что-то магическое, — вторит Нил, чётко зная, что вечером он прополощет рот с мылом. Докатился, сказать такое, так и поверить в эту чепуху недолго. Но Харрисон как-то медлит с его унижением. — Честно говоря, даже не надеялся, что ты хотя бы начнёшь эту фразу, это так круто. Может, — это смущает, но всё же. — Может, повторим мою магию, глупенький?       Нил в ответ улыбается и целует его.       Для них обоих те слова были не просто равнозначны, а гораздо больше, чем обычное «я люблю тебя».