Animal

Выходные Баженов любил чуть больше, чем будние дни. Такое бывает, когда фанатично влюблен в собственную работу. Эти выходные он решил посвятить чему-то более полезному, чем просто валяться на диване с любимой и залипать в телевизор. Он решил, что пора избавляться от любимых черных футболок. Дресс код - значит, дресс код. В субботу они направились в торговый центр, где Баженов планировал купить побольше рубашек. Однако, что бы он ни мерил, ему не нравилось. Неудобно, слишком клерикально, слишком "по-офисному". Он всегда позиционировал себя как свободная единица, не живущая в рамках офисных работников. Поэтому работал так, как считал нужным, когда считал нужным и, соответственно, выглядел так, как ему хотелось. Сейчас же, застегивая белую рубашку на все пуговицы, он чувствовал, что вместе с этими движениями он прячет и свою собственную свободу и свои принципы. Но это было сейчас по его мнению самым правильным решением. Любимая говорила, что он выглядит просто великолепно в любых рубашках и, особенно, без них. Намекала, что если он купит вот ту самую сексуальную, она подарит ему сегодня жаркую ночь. А Женю аж перекосило от этих слов. Ему стоило больших усилий убедить себя, что ничего по-настоящему страшного не произошло, и что он и дальше может быть со своей девушкой. Просто он оказался жертвой обстоятельств. Выбор пал на три черных и одну белую. На всякий случай он купил еще и пиджак и брюки. Гулять - так на широкую ногу. Если этому озабоченному нравится Баженов в футболках и джинсах, то хер ему. А ту самую рубашку он так и не купил. Почему-то очень не хотелось, чтобы любимая исполняла свое обещание. Вообще, она сразу заметила, что с Женей что-то не то: стал слишком задумчивым, стал каким-то зажатым, скованным, даже нелюдимым. Евгению пришлось сделать над собой усилие, чтобы разубедить ее. На работе все отметили изменения в имидже мужчины. И все, как один, говорили, что Баженову чертовски идут черные шмотки, а рубашки - тем более. Тот только сдержанно улыбался. Вихлянцев никак не напоминал о себе целую неделю. Отдел работал спокойно, в привычном режиме, иногда только Евгений подгонял ребят, чтобы директор лишний раз не придрался и не нашел повод заглянуть в гости или пригласить Женю в гости к себе. Вообще, гости - это, что социоапатичный Евгений не очень-то и любил. Поэтому в его кабинете были стеклянные стены с приоткрытыми жалюзи, через которые было видно, что творится в отделе. Поэтому когда в отдел зашел Вихлянцев, ему не удалось застать Женю врасплох. Тот следил за каждым его движением: за тем, как он сует нос в компьютеры, как недовольно морщит нос, заметив грязь на одном из столов, как что-то спрашивает у сотрудников, а потом стремительно, с лицом, лишенным каких-либо эмоций, направляется к кабинету Евгения. - Какими судьбами? - совсем не приветливо спросил Баженов, когда за Русланом Эдуардовичем закрылась дверь. - Как грубо, - поморщился директор. - Я, может, с хорошими новостями. - Не думаю, что у нас с вами совпадают понятия о плохом и хорошем. - Да? Разве то, что я хочу выделить всему твоему отделу премиальный фонд - это плохая новость? - изумился Вихлянцев. - С какой стати? Мы работаем в обычном режиме. - Просто мне так захотелось, - он встал, подошел к жалюзи и плотно закрыл их. - Мне очень захотелось сделать так. - Я привык к тому, чтобы все действия были обоснованы, - холодно произнес Евгений, наблюдая за действиями начальника. - Ну тогда это... - директор задумался. - За то, что вы единственные, кто выполняет план. Я на прошлой неделе сам лично провел статистику, и... ты был прав. Показатели отвратительные у всех отделов, кроме твоего. Думаю, это заслуживает поощрения. - В происходящем виноваты только вы. Лучше себя оштрафуйте, - произнес мужчина, старательно делая вид, что занят своими бумагами. Вихлянцев молчал, но продолжал сидеть на стуле напротив Баженова. - Рубашка тебе очень идет, - наконец произнес он, и Евгению даже показалось, что в голосе Руслана Эдуардовича прозвучало смущение. Он поднял глаза на него: нет, все то же нахальное выражение лица. - Если все рабочие вопросы решены, то... я попрошу покинуть мой кабинет, - произнес Евгений, через силу глядя в эти нахальные глаза. Руслан Эдуардович снова облизал губы, и Баженова прошибло потом, стоило ему вспомнить, что его начальник умеет делать этими губами. Да, Вихлянцев был прав: его девушка так не умеет, Женя убедился в этом следующей же ночью. - Почему ты отказался от футболок? Я же не запрещал тебе их. - Не хочется, знаете, лишний раз провоцировать, - прошипел Баженов, не прерывая зрительного контакта. - Как благородно, - усмехнулся директор. - Но... дело и не в футболке вовсе. Он закусил губу и отвел глаза. На секунду его на его лице появилась какая-то эмоция, которую Баженову не удалось даже уловить, но Руслан Эдуардович тут же взял себя в руки. Поднялся со стула и вышел из кабинета. - А в том, что вы - озабоченый педик, - продолжил фразу Евгений, когда директора уже не было в отделе. День был напряженным: деньги на премии его отделу все-таки выделили, и нужно было не только распределить грамотно их между всеми, но и объяснить руководителям других отделов, почему все деньги премиального фонда были направлены именно айтишникам (об этом Руслан Эдуардович, как оказалось, объявил на прошлом совещании). Но все его объяснения сводились к "не знаю, наверное, чего-то не того поел" и "он просто долбоеб". В принципе, с этим все быстро согласились, но, как говорится, осадочек остался. Всех напрягало то, что Евгений кладет хер на правила в основном, не ходит на собрания, но почему-то его отдел еще в полном составе и даже вот премию дали огромную. От всего этого хотелось сбежать: чужих разговоров и домыслов он просто не переносил. Хотелось скорее домой, дома всегда хорошо, тихо, спокойно. Дома любимая, которая всегда поддержит и окружит лаской и заботой. Дома он забывал всегда о проблемах на работе. Поэтому, как только план работ на сегодня был выполнен, он, оставив за главного аналитика, он свалил из этого омута в свое уютное домашнее гнездо. В квартире очень канонично пахло вкусной едой и чем-то очень домашним. Все было настолько хорошо, что сейчас Баженова мутило и от этого. Привычное "я тебя люблю" выдавливалось с трудом, наверное, потому что чувство вины все-таки делало свое дело. Да и мысли всякие дурацкие лезли в голову. Сейчас, глядя на все вокруг, Евгений вдруг понимал, что вокруг него ничего не менялось уже года два - с того самого момента, как его назначили руководителем отдела. Расширение штата не в счет. Все было стабильно и на работе, и дома: сначала пашешь в офисе, потом - отдыхаешь в компании любимой с ее невероятно вкусной домашней едой и очередными фильмами. Иногда они выбирались куда-нибудь, но не очень часто. Сейчас эта стабильность вдруг начала давить, казалась какой-то искусственной на фоне потрясений, происходивших в последние недели. - Милая, - обратился он к ней, когда девушка мыла посуду и наводила на кухне порядок. - Не хочешь куда-нибудь сходить, развеяться? - Например? - она с интересом посмотрела на мужчину. Баженов снова с удовольствием отметил, что она чертовски красива. - Не знаю. Где обычно весело бывает? - На вечеринках, я думаю, - ответила девушка. - Я, на самом деле, не любитель шумных посиделок, ты это знаешь, но... Если вдруг найдется что-то интересное, то я буду не против развеяться. - То есть ты сейчас мне намекнула поискать, куда мы пойдем? - улыбнулся Женя. - Я этого не говорила, - она хитро посмотрела на него и снова отвернулась к раковине. Женя еще долго рассматривал ее, постепенно все больше и больше заинтересовываясь тонкой фигурой, скрытой за домашним платьем. Он подошел к ней со спины и обнял, прижимая к себе. - Может, к черту эту посуду, потом уберешь. Можем пока повеселиться вместе, - прошептал он ей на ухо. - Ммм.. Интересное предложение, мне нужно подумать, - так же шепотом ответила она, прижимаясь ближе. Она думала недолго, но... Баженову показалось, что стабильность просочилась и в их постель. Секс был хорош, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было тогда в кабинете, когда злость, ненависть, эмоции смешались с крышесносным оргазмом. Тогда все вокруг было пропитано желанием: Баженов страстно желал причинить боль, унизить, уничтожить, Вихлянцев просто желал Баженова и отдавался ему полностью. Это было настолько эмоционально насыщенно, что сейчас его родная, любимая с ее привычными нежностями и ласками казалась блеклой тенью. Женя смог кончить, только когда, закрыв глаза, начал вспоминать то, что происходило в кабинете директора. После секса - стандартное "тебе понравилось?" - и всегда он искренне отвечал "да", сейчас же напрашивалось раздраженное "нет". Но вместо этого Женя спросил в ответ: - Слушай, а ты не хочешь попробовать что-нибудь... Новое? - Например? Женя задумался. А что предложить-то ей? Возненавидеть друг друга? - Ну... я могу, например, связать тебя, - он томно шептал ей, целуя ее шею, спускаясь к груди, - закрыть тебе глаза повязкой, привязать вот к этой кровати и показать тебе, кто в доме хозяин. - Женя! - девушка недовольно нахмурилась и отстранилась от него. - Что за ерунда... Тебя что-то не устраивает? - Да, мне кажется, что наш секс очень однообразен, - после недолгого молчания произнес он. - Знаешь! Я и так пошла тебе на уступки, когда... - она покраснела. - Ты сам знаешь, когда. Я не люблю все эти грубости и извращенные штуки, извини. Мужчина не стал ничего отвечать на это. Пожелал спокойной ночи, отвернулся и попытался уснуть. Самого себя он сейчас корил за то, что, кажется, собственными руками разворошил уютное домашнее гнездо. Утром он ушел непривычно рано: ему не нужен уже был этот завтрак, этот поцелуй на прощание. Ему хотелось сбежать куда-нибудь от самого себя, потому что причиной своих бед он считал именно себя. Мог бы сразу согласиться на требования директора и обойтись без этой лишней ненависти. Мог бы не заводить разговор дома про секс. Мог бы - мог бы - мог бы. Он пнул лужу, что встретилась ему на пути. Не мог бы! Его бесило, что какой-то самодовольный и разбалованный педик перевернул его жизнь вверх дном. Капли забрызгали его новые брюки. Выругавшись, он перешел на другую сторону улицы. Но тут же мимо него проехала машина, забрызгав не только брюки, но и белую рубашку. Благо, Женя пришел очень рано, на работе еще толком никого не было. Он спрятался в туалете, стянул с себя рубашку, чтобы хотя бы попытаться отстирать мылом пятна. Одно из пятен никак не желало отстирываться, и Баженов посчитал это делом принципа - избавиться от него сейчас. Он, увлеченный своим занятием, не заметил, как открылась дверь туалета, и вошел Вихлянцев. Они с минуту пялились друг на друга. Директор выглядел каким-то растерянным. Потом он покраснел, извинился и вылетел из комнатки. Евгений посмотрел на себя в зеркало: он, обнаженный по пояс, мокрый от пота и от воды из-под крана, растрепанный, выглядел достаточно странно для рабочего времени. Забив на это проклятое пятно, он, морщась и ежась от прикосновений холодной ткани, надел на себя рубашку, надеясь, что так она высохнет быстрее. Офис уже ожил к приходу руководителя. Все были при деле, и Евгений с удовольствием наблюдал эту картину. Он всегда сравнивал свой отдел с точным механизмом, правда, он в этот механизм вписывался с трудом, так как был единственным, кто допускал в свой график некоторый хаос. - Вас Вихлянцев к себе вызывал давно уже, - окликнули его, когда Женя собрался спрятаться в кабинете, чтобы досушить рубашку. - Насколько давно? - нахмурился Баженов. Он боялся даже предположить, что директору может понадобиться после того инцидента в туалете. - Ну... Минут 40 назад, может, чуть поменьше, - ответили ему. Женя посмотрел на часы: он провозился с этой рубашкой почти полчаса! Столько времени потрачено впустую. И то, что начальство ждет его уже почти часа - ничего хорошего не сулило. Забив на то, что мокрая белая рубашка выглядит очень специфично, он направился к директору. Вошел без стука, застав Вихлянцева врасплох. Он в это время что-то усиленно печатал на ноутбуке. - Вызывали? - спросил Баженов, привычно стоя от стола на приличном состоянии. Вихлянцев ответил не сразу, сначала залипнув на Евгения. Потом осторожно кивнул, еще через время - взял себя в руки и широко улыбнулся. - Да, у меня был вопрос... Мне нужен отчет по премиальному фонду, - он не прекращал скользить взглядом по телу Жени, отчего тому становилось откровенно не по себе. - А еще, раз уже вы пропускаете еженедельные совещания, что мне начинает казаться возмутительным, я хочу донести до вас лично: в конце этой недели, а именно - в воскресенье, я решил провести корпоратив. У нас много новых лиц, нужно познакомиться друг с другом поближе. Снова язык Руслана Эдуардовича прошелся по губам. Кажется, он делает это даже неосознанно. - Поэтому попрошу вас донести до своего отдела, что явка обязательна. Дресс-код не строгий: главное, чтобы не выглядели как бомжи, остальное на их усмотрение, - директор внимательно посмотрел на мужчину. - Есть какие-то вопросы? - Нет. Это все? - Да. - Это можно было и почтой отправить. - Не вам решать, что и как мне делать, - начал раздражаться директор. - А за вами еще долг, если вы не помните. Баженова аж перекосило. - Руководителям отделов тоже обязательно быть? - сдержанно спросил он, удерживая себя от желания разбить нос Вихлянцеву. - Особенно руководителей отделов буду ждать, - неприятно улыбнулся тот. - Особенно руководителя отдела айти-технологий. Женя даже не стал прощаться - ясно, какие планы были у директора на эту вечеринку. Он судорожно думал, как избежать этого корпоратива, как сделать так, чтобы этот озабоченный даже не приближался к нему. Помощь пришла из отдела маркетинга. Их руководитель был человеком забывчивым. - Слушай, - спросил он у Баженова во время перекура. - А ты не знаешь, на корпоратив с женами можно приходить? Или какие там правила у Вихлянцева. Никаких женщин? - Слушай, я не знаю. Знаю только, что нужно быть обязательно, - пожал плечами Женя, но в его голове загорелась мысль. - Спроси у него, а? И скажешь мне потом. - А сам чего? Он судя по всему тебя любит, - заржал коллега, - И очень сильно. - Отъебись, - фыркнул Баженов, затягиваясь. Если можно будет прийти с любимой, то едва ли Вихлянцев опустится до приставаний при девушке. В конце рабочего дня Женя узнал, что можно прийти со своей второй половинкой, а вечером они с любимой планировали, в чем пойдут и нужно ли покупать новое платье. О разногласиях оба предпочли просто забыть. Неделя пролетела быстро, как и предыдущая. Все шумели по поводу корпоратива, который впервые будет проходить не в ресторане, как было раньше, а в гостинице в центре города. Вихлянцев арендовал не только банкетный зал, но и весь первый этаж гостиницы, как он сам сказал "на всякий случай", намекнув всем на то, что предполагается полная свобода действий (без бунтарства). Женя был очень доволен собой, когда заходил в зал с любимой под руку. Старался избегать взглядов на Вихлянцева и не слушать, что он там вещает в микрофон, но девушка постоянно тыкала его в бок и требовала "проявить хоть немного уважения". В итоге она добилась того, что Баженов нехотя повернул голову в сторону Руслана Эдуардовича и тот тут же скомканно закончил свою речь и призвал всех веселиться. Свет приглушили, но Женя успел почувствовать на себе полный злости взгляд директора. Что, не нравится, что не все идет по-твоему? Народ пил, веселился, громкий смех стоял в зале как дополнение у музыке, что ставил диджей. Стоило отдать должное организатору - все было подобрано со вкусом, музыка была приличная, еда на столах была невероятно вкусная, а алкоголь действительно лился рекой. Баженов постепенно наблюдал, как его коллеги из прилично одетых, адекватных людей превращаются в пьяную массу. Он не любил пить, а потом весь вечер ходил с одним бокалом шампанского "для вида". Любимая отдавала предпочтение вину. - Тебе здесь нравится? - спросил Женя, касаясь носом ее щеки. От нее приятно пахло духами и мятным гелем для душа. - Ну... Здесь прилично и музыка хорошая, - ответила она, подставляя щеку прямо под поцелуй, - и вино просто потрясающее. Я даже, кажется, захмелела. - Не переборщи только, - засмеялся Женя. - Пойдем потанцуем? - Ты же знаешь, я танцую, как тюлень, - рассмеялась девушка, - ты бросишь меня сразу же, как только увидишь это. Так что... - Я слышал, как ты поешь в душе, меня уже ничем не испугать. Смотри, заиграла медленная музыка. Ты не имеешь права мне отказать, - он протянул руку девушке, она элегантно взяла ее, поднялась, и Женя увел ее вглубь танцпола. Они танцевали медленно, не обращая внимания на музыку. Он крепко прижимал ее к себе, трогая рукой ее волосы. Он танцевал, чувствуя рядом тепло родного тела, но что-то казалось ему не таким. Он ощущал на себе пронзительный взгляд, но всеми силами старался не смотреть в сторону. Баженов ликовал: пусть он и спрятался за спиной девушки, но он сумел сорвать планы директора. - Женя, - позвала его девушка. Он наклонился к ней, и она крепко поцеловала его, прижимаясь к нему всем телом. Баженов целовал ее в ответ, и ему казалось, что вот сейчас в этот момент замерло все вокруг. Есть только они вдвоем, и плевать, что происходит вокруг. - Воу, Евгений, а чего же вы не представили свою очаровательную спутницу? - вдруг раздался откуда-то со стороны голос директора. Тот был пьян, даже по голосу было слышно. - Это необходимо? - поинтересовался мужчина, не отпуская девушку. - Ну это было бы как минимум вежливо. А вы ведь даже не поздоровались со мной, похоже на неуважение, - Руслан Эдуардович поджал губы. - Здравствуйте, - нетерпеливо ответил Баженов, - извините, нам придется вас оставить. Хорошего вечера! Он увел любимую подальше, чтобы Вихлянцев не наговорил какой-нибудь ерунды. Стало вдруг очень жарко, и он, извинившись перед девушкой, отошел в туалет. Нужно было хотя бы умыться холодной водой, потому что от внезапного жара закружилась голова. - Она у тебя красивая, - голос Вихлянцева застал врасплох. Женя выпрямился и увидел его в отражении в зеркале. Тот стоял, опершись о стену, очевидно, с трудом удерживаясь на ногах. - Я знаю. Она потрясающая, - согласился Баженов, и снова наклонился к раковине. - Как хорошо, что я не потрясающий. Вообще не соответствую всем требованиям нормы, - вдруг заговорил директор, приближаясь к мужчине. Женя почувствовал на спине чужую руку и снова выпрямился. - Я ужасный человек, да? Но ведь что-то я могу, разве не так? Он протиснулся между раковиной и Баженовым, нагло уставившись на него. Пальцами едва ощутимо коснулся скулы мужчины, с особым интересом глядя на него. - Например, могу прямо сейчас... Женя в этот момент рассверипел. Его бесило это нахальство, его бесила вседозволенность. Уже было плевать, чем это закончится, пусть увольнением, пусть он будет потом всю жизнь в фастфуде работать. Плевать. - А ты не охренел ли, а? - Баженов прижал его к раковине и схватил за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. - Ты конченая гнида, думающая, что тебе все можно, да? Что можешь пользоваться своим положением и играть своими подчиненными, как игрушками, да? Руслан Эдуардович тяжело сглотнул, пьяно глядя на Женю. - В тебе нет ничего человеческого, ведешь себя, как животное. Наглое, тупое, зажравшееся животное, к которому нет ни капли уважения. Правильно, что тебя все ненавидят и ржут над тобой, потому что ты омерзителен, нет ничего святого. Баженов, ослепленный вспышкой ярости, с ненавистью смотрел на Вихлянцева, вглядывался в его глаза, надеясь зачем-то увидеть там хоть что-то человеческое. - Озабоченный педик, что, никому не нужна твоя задница? Ты же можешь себе кого-нибудь снять или, если тебе так нравится, когда в тебя пихают члены, пойти к проституткам, хули нет? Не будет времени до нормальных людей доебываться, - голос Баженова дрожал. Он сам не понимал, что им движет, откуда взялась эта злость, - И рот твой рабочий будет постоянно занят, ты же этого хочешь? Вихлянцев молчал. Баженов отпустил его, отряхивая руки, словно только что касался чего-то грязного. Он развернулся и вышел из туалета. В зале все еще шумела музыка, идти туда не хотелось совсем. Он продолжал стоять у двери туалета, как швейцар, все еще пытаясь найти причины, почему он должен возвращаться ко всем этим людям. И в момент, когда он уже собрался уйти, за дверью послышались какие-то странные, глухие звуки. Женя осторожно приоткрыл дверь и замер. На грязном полу, сгорбившись, стоял на коленях Вихлянцев. Он наверняка не заметил, что Баженов увидел его. Лицо директора было спрятано в ладонях, плечи дрожали. Было очень неожиданно увидеть этого человека рыдающим. "Бухое животное," - подумал про себя Женя и закрыл дверь. Больше находиться здесь он не собирался. - Почему так долго? - обиженно спросила девушка, когда Женя вернулся. - Мы уходим, - коротко ответил тот. - С чего это? Женя, мне здесь нравится, давай еще немного побудем. Ты же хотел куда-нибудь выйти вместе, развеяться. А теперь сам тащишь меня обратно домой! Баженов поджал губы. Оставаться здесь не хотелось, но и дома едва ли было лучше. И он остался. Его любимая уже прилично выпила, ее тянуло танцевать, но Жене было совсем не до этого. Его только что отпустило, и ему было даже стыдно за то, что он наговорил. В конце концов, он сам принял правила этой омерзительной игры, он сам поддался на провокацию, чего он еще хотел? И эти приглушенные рыдания не выходили из головы. Наверное, нужно было все-таки держать себя в руках. Баженов взял у проходящего мимо официанта бокал шампанского, осушил одним глотком, догнал парня с подносом, взял еще два бокала и так же залпом выпил. Алкоголь ударил в голову мгновенно. Стало даже как-то легче, большинство переживаний мгновенно улетучились, другая часть казалась совершенно бессмысленной. Баженов вальяжно развалился на небольшом диванчике, лениво и пьяно наблюдая за происходящим вокруг, становясь такой же серой массой. Однако его это сейчас мало волновало. Его уже ничего не волновало, и ему даже показалось, что зря он отказывался от алкоголя: эту штука творила чудеса. В поле зрения появился Вихлянцев. Выглядел он жалко: мокрые волосы, с которых стекали капли воды, грязные, помятые брюки. Он что-то усиленно искал в телефоне, потом, очевидно, отыскав, приложил телефон к уху и направился к выходу. Женя, движимый любопытством, пошел за ним и догнал в фойе гостиницы. Народу здесь совершенно не было, так что Визлянцев мог позволить говорить громко, а Женя мог позволить себе подслушать разговор. - Можешь меня забрать? - директор говорил быстро, нервно. - Почему? Окей, я понял. Он убрал телефон, но тот тут же зазвонил. - Я не собираюсь больше с тобой разговаривать, я твою позицию понял, отвали, - кажется, он начал нервничать еще больше. - Я прошу тебя, потому что сам не могу сесть за руль. Да, я выпил. Но я себя контролирую, даже не надейся. И если у тебя есть такие мысли, то я лучше вызову такси. Спасибо. Не надо. Я сам. Потом он снова что-то начал набирать. Потом ему пришло какое-то уведомление. Потом Вихлянцев развернулся и увидел стоящего поодаль Евгения. - Что ты здесь делаешь? - прищурившись, спросил Руслан Эдуардович. - Прогуляться вышел, - Баженов усмехнулся, оценивающе глядя на Вихлянцева. - А че вы так рано сваливаете? Вечеринка в самом разгаре! И да, видок у вас, конечно, хуевый. - Спасибо, я и без тебя все знаю, - Вихлянцев подошел вплотную к Баженову. - А слова твои тебе даром не пройдут. - И что вы сделаете? Оштрафуете меня? Уволите? Знаете, сейчас мне похуй. Что хотите делайте. Хоть вверх дном эту компанию ставьте. Мне. Похуй. Они стояли молча, глядя друг другу в глаза. Баженов не успевал считывать эмоции, что отражались на лице напротив, этот омут закружил его, и он сам не понял, как через секунду он сам целовал этого озабоченного нахала, к которому не испытывал ничего, кроме ненависти. А тот отвечал ему. Пьяно, неуклюже, но так страстно и так горячо... От этого поцелуя закружилась голова еще больше, он пьянил еще больше, чем шампанское. И если бы не пришедшее на телефон Вихлянцева уведомление, неизвестно, чем бы это все закончилось. Тот молниеносно оторвался от Баженова, посмотрел в телефон и растерянно посмотрев на Женю, почти что убежал. Наверное, Женя выглядел не менее растерянным и ошарашенным. Он стоял на месте, пока Вихлянцев не скрылся за дверью. Чувствовал он себя паршиво. Потому что понимал, что не просто поддался на провокацию, но и сам начал играть в эту непонятную ему игру. Ему было стыдно перед своей девушкой, что была там, в зале, и даже не подозревала ничего. И было стыдно перед собой за то, что поддался какому-то ему самому неизвестному порыву, за то, что он действительно получал удовольствие от этого поцелуя, за то, что ему понравилось. Это было отвратительно, мерзко, неправильно. Злой на самого себя, он вернулся в зал, предупредил любимую, что едет домой и вызвал такси. Конечно же, она поехала с ним. И конечно же сразу поняла, что что-то не так, но на все свои вопросы она не получила ни одного ответа. А спать Баженов лег на диване, сославшись на то, что плохо себя чувствует, вероятно, температура, и он не хочет ее заразить. Девушка промолчала, не подав вида, что ее это как-то задело, а Баженов будто взорвался внутри. Никаких эмоций. От нее не было никаких эмоций, кроме стандартных, которыми описывают любовь: нежность, ласка. Она была той девушкой, что как тень ходили за своим мужчиной, и это безумно нравилось Жене. До тех пор, пока он не столкнулся с Вихлянцевым, с которым один короткий поцелуй был пропитан большим безумием и страстью, чем даже самый чувственный с ней. Но Женя был уверен, что она в этом не виновата. Она всегда была такой, и упрекать ее за то, что Баженову вдруг захотелось чего-то другого, было глупо и не правильно, на его взгляд. Ночью он вернулся к ней, обнял и прижал к себе. - Ты же болеешь, - сонно произнесла она, поворачиваясь к мужчине и утыкаясь носом в его грудь. - А вдруг я завтра умру от болезни, и последняя моя ночь пройдет на диване? - ответил он ей, стараясь говорить расслабленно. - Это будет ужасно. Он лежал, слушая ее дыхание. Она уснула почти сразу, а Баженов - только к утру