Гарри, Драко и Дары Любви

11. Воскресное утро во время завтрака ознаменовалось появлением на столах факультетов свежих выпусков школьной газеты. Это остальные ученики после бала провели целый день в ленивом расслаблении. А самопровозглашенный редактор – Колин Криви –работал без устали, как пчелка. Хотя, надо полагать, макет первого в этом учебном году выпуска газеты у парня уже был готов почти полностью заранее, ему оставалось только добавить снимки и короткий репортаж, рассказывающий о бале-маскараде. Тиражировать газету гриффиндорцу уже второй год подряд помогала парочка старшекурсников, которые хорошо владели сложными чарами многократного переноса текста и изображений с макета на чистые листы специального пергамента. Интересно, что помощники Колина занимались этим делом за денежное вознаграждение, хотя сама газета распространялась бесплатно. Но бизнес Криви держался на плаву благодаря тому, что он компенсировал заведомую убыточность школьного "средства массовой информации" доходами от продажи колдографий. Многие парни и девушки после выхода газеты желали приобрести для личного архива снимки, опубликованные там, но уже в хорошем качестве. Кто-то специально заказывал у юного мастера-колдографа портретные или групповые фото. Но больше всего ценились снимки, сделанные Колином исподтишка – так сказать, в стиле папарацци. На них ученики Хогвартса не позировали, а были запечатлены во время их повседневных дел, общения друг с другом, поэтому они получались особенно жизненными. Кроме того, у гриффиндорца была особенность, он умел для снимка выбрать такие ракурсы, в которых парни и девушки выглядели натболее привлекательными. Да и сами сценки из школьной жизни, выбранные фотографом, чаще всего бывали очень выразительными. Не важно, какой именно момент был выбран – занятие в читальном зале библиотеки, разговор за столом в Большом зале, тренировка на стадионе или прогулки в школьном дворе – те, кто попали в кадр, действовали наиболее характерным для них образом, были в высшей степени узнаваемы. Учителя знали об этом увлечении парня и находили его полезным. МакГонагалл даже периодически отпускала Колина со своих занятий, чтобы он мог поснимать мальчиков и девочек Хогвартса во время уроков. А другие профессора за редкими исключениями позволяли вторгаться фотографу в их классы, соглашаясь верить, что это нужно для школьной газеты. Естественно, кто-то из учеников интересовал Криви больше других, их он запечатлевал на волшебных фотографиях чаще. Среди таких любимчиков значился и Поттер. Он не роптал. Благодаря этой слабости гриффиндорца личная коллекция колдографий Гарри за все годы обучения была очень большой и разнообразной. Там имелись и снимки во время испытаний Турнира трех волшебных школ, и обычные школьные фотографии, и даже фото в плавках, сделанное во время прошлогоднего похода слизеринцев шестого курса на факультатив по плаванию. Посещать эти занятия для них уже было не обязательно, но пребывание в бассейне отлично помогало расслабиться, снять магическую и умственную усталость. Кстати в этом случае на колдографии рядом с Поттером находился и Малфой. Он оживленно что-то говорил приятелю. Этот снимок очень нравился обоим. Он был в равной степени и эротичным, и жизненным. У Колина были врожденные способности не только художника, запечатлевающего жизнь при помощи фотоаппарата, но и ловкого бизнесмена. В конце каждого месяца он организовывал распродажу своих свежих колдографий. При этом цена отличалась почти в два раза в зависимости от того, желал ли тот, кто попал на снимок, просто получить его копию или же требовал одновременного уничтожения негатива. Те же Гарри и Драко не хотели, чтобы на их изображение, на котором они были запечатлены почти голыми, мастурбировал какой-то извращенец. Впрочем, не исключено, что сам Криви оставил себе для личного пользования копию именно этого фото. Однако парень имел свои понятия о чести, и если он уничтожал негатив, то уже ни при каком условии снимок не появлялся в общем доступе. Кроме того, тот, кто попал под прицел колдоаппарата, обладал правом первым увидеть, что в итоге получилось. Никто без согласия героя снимка не мог его посмотреть и купить. Основными ударными материалами этого осеннего выпуска газеты ожидаемо являлись репортажи о двух матчах по квиддичу, а также большая подборка колдографий последнего бала. Среди прочих участников маскарада, попавших под прицел Колина, присутствовали на страницах газеты и два "древнегреческих воина" – Поттер и Малфой. Впрочем, их парочке кроме этого была посвящена еще и пусть небольшая, но отдельная заметка. Мол, школьная общественность с легким сожалением констатирует, что два самых завидных жениха Хогвартса теперь потеряны для общества. "Плачьте, девушки и парни!" Однако, тем не менее, редактор сквозь вздохи сожаления – немного наигранного – пожелал слизеринцам счастья и долгих лет совместной жизни. Но наибольший интерес у парней, конечно, вызвала довольно большая статья о межфакультетском сотрудничестве, инициатором которого являлся префект школы от мальчиков Драко Малфой. Текст иллюстрировали фото дополнительных занятий младшего брата редактора газеты – Дэнниса с Беддоком в помещении дуэльного клуба. Снимков Малькольма, кажется, было многовато, как для такого материала, но Колина в этом случае было сложно назвать беспристрастным. Этот материал оканчивался рекламой. В ней указывались дни и часы, когда Малфой и Грейнджер вели прием посетителей. Сопровождалось всё это пожеланием, что таких примеров сотрудничества между факультетами будет становиться с каждым месяцем все больше и больше. Приманка в школьный пруд была заброшена. Оставалось ждать, какая рыба сочтет её достаточно заманчивой. На следующий день, в понедельник начались занятия, ученики Хогвартса вновь погрузились в школьную рутину. Однако еще некоторое время парни и девушки в своих факультетских общежитиях чаще говорили не о занятиях и домашних заданиях, а обсуждали то, что случилось на каникулах, и непосредственно информацию из последнего выпуска газеты. Для начала следует сказать, что отнюдь не все в школе позитивно отнеслись к началу отношений между Поттером и Малфоем. В глаза, правда, им ничего не говорили, а вот за спиной определенная часть парней и даже несколько девушек отзывались о них негативно – кто с кривой усмешкой, кто с брезгливостью. Увы, звучало в их адрес и пресловутое бранное слово на букву "п". Как это ни странно, кроме того, что эти люди отзывались неодобрительно о сексуальной ориентации парочки, им ещё к тому же приписывали весьма распущенное поведение и просто-таки уму непостижимые сексуальные подвиги. Среди предполагаемых партнёров – участников групповых оргий – значились все их близкие друзья – прежде всего Блейз и Теодор, хотя для фантазии сплетников преград не было. Хватало того, что кто-то просто поболтал с парнями, приветливо улыбаясь им. В тесном школьном мирке, где все друг друга прямо или косвенно знают, шила в мешке не утаишь. Как донесли слизеринцам их друзья, главным источником всех этих грязных разговоров был никто иной, как Захария Смит. Этот странный парень все еще ненавидел за что-то Гарри и Драко, и, в частности, не смог простить того, что Малфоя предпочли ему – такому великолепному – при принятии решении, кто станет префектом школы от мальчиков. Парни с этими глупыми сплетнями решили не бороться. Умным людям и так всё понятно, а дуракам что-то доказывать бесполезно. Хотя у разговоров о сексуальной неразборчивости Поттера и Малфоя были и неожиданные последствия. Как и ожидалось, после выходе статьи с рекламой деятельности префектов школы, к Драко и Гермионе не сразу (надо было набраться смелости и решиться на этот шаг), но постепенно потянулись посетители. Поначалу в основном это были ученики младших курсов Гриффиндора и Хаффлпаффа, которым с трудом давалась та или иная магическая наука, а на их факультетах дела с помощью отстающим были налажены плохо. И уже от умения Малфоя и Грейнджер разговорить посетителя зависело, получат ли префекты школы нужную им информацию о том, как относятся школьники к уровню обучения в Хогвартсе, узнают ли о других проблемах мальчиков или девочек. Надо сказать, очень скоро выяснилось, что у многих учеников имелась большая потребность в чем-то вроде психологической поддержки. На Слизерине с этим дела обстояли сравнительно неплохо, а вот на других факультетах часто был полный завал. Подростков – по сути дела, детей – оторвали от родительской опеки, и некому было спросить, как ты себя чувствуешь, погладить по голове (не обязательно в прямом смысле), похвалить за успех или подбодрить в случае неудачи. Этим должны вроде бы заниматься факультетские префекты, но их сил на всех малышей не хватало. Да и своих дел у них было полно. А тут появилось место, где тебя обязательно выслушают. А зачастую именно этого многим не хватало. Мальчики и девочки, парни и девушки явно делились друг с другом информацией, о том, как им помог визит в школьному префекту. Потому что уже к концу второй недели ноября Малфою и Грейнджер пришлось ввести предварительную запись на прием, чтобы не создавать толкучку. На их дверях теперь висело по большому листу пергамента. Желающие попасть на прием, должны были написать на нем своё имя. Оно через минуту с листа исчезало, но в журнале у Драко или Гермиона появлялась соответствующая запись, а посетителю в руки летел клочок пергамента с указанием дня и времени, когда ему следовало прийти к школьному префекту. Этот паренёк был одним из тех, кто первым воспользовался этой волшебной записью. Ему повезло быть среди посетителей Малфоя в этот вторник последним. Он сразу привлек внимание Драко. Начать следует с его одежды. На парне не было школьной мантии. Строгого правила на это счет, если речь шла о времени, когда занятия оканчивались, в Хогвартсе не существовало. Но большинство учеников по инерции даже вечерами и в выходные дни накидывали поверх костюма привычную мантию. На Майкле Хиггсе – шестикурснике с Хаффлпаффа – были только брюки и светло-серая рубашка. Причем, брюки были очень тесными. Они едва не лопались на ягодицах, когда парень несколько раз от волнения ронял карандаш и наклонялся, чтобы поднять его с пола. Парень явно был маглорожденным. Иначе, как к нему попал карандаш? Рубашка, в свою очередь, была очень короткой. Когда парень наклонялся, становились видны: и полоска кожи между брюками и рубашкой, и даже ложбинка между ягодицами. Малфой с легким недоумением заметил, что посетитель пришел к нему на прием не только без мантии, но и без футболки или майки под рубашкой, и без трусов под брюками. Хаффлпаффец во время беседы нес какую-то околесицу. У него явно были проблемы не с учебной программой, а что-то личное. Но Майкл всё же не решался прямо сказать, что ему нужно от префекта школы. Он только и делал, что хлопал глазами и теребил пуговицы на рубашке, пока они не расстегивались. Вот уже и грудь практически оголилась. Возможно дело бы дошло до самого пупка или же Драко раньше понял, откуда ветер дует, но парня спугнул Поттер, который пришел через камин чуть раньше положенного времени. Паренёк что-то пробормотал и сбежал, провожаемый внимательным взглядом Гарри. – Он что – пытался тебя соблазнить? – Недоверчиво спросил Поттер. Малфой задумчиво посмотрел на уже закрытую дверь и неожиданно засмеялся: – Проклятье! Я как-то в этом направлении и не думал. Я-то был уверен, что все знают, что мы с тобой пара. – Ну, если верить Смиту, это не исключает того, что мы регулярно устраиваем настоящие оргии. Кажется, твой посетитель был не готов к тому, что я присоединюсь к вам. А вот поваляться часок с тобой в постели – явно рассчитывал. Нельзя тебя ни на минуту одного оставить! Если не принимать в расчёт этот забавный эпизод, основная масса посетителей приходила к префектам с реальными проблемами. Часть из них решалась сама собой, когда парню или девушке надо было всего лишь поговорить с кем-то авторитетным, услышать совет или даже просто быть услышанным. В других случаях требовалось подключать префектов факультетов. Естественно, ученики Слизерина не могли стать репетиторами всем школьникам Хогвартса без исключения. К счастью, префекты из Рейвенкло не стали становиться в позу, им даже польстило, что к ним обращаются за помощью, что в услугах их учеников нуждаются. Да и другие факультеты не захотели оставаться в стороне. В середине ноября в апартаментах Малфоя состоялась встреча, на которой присутствовали почти все факультетские префекты. Драко и Гермиона коротко рассказали о том, с какими проблемами чаще всего к ним приходят ученики. О примере межфакультетского кураторства все присутствующие уже знали из газеты, так что никого убеждать не пришлось. Разве что возник вопрос, как участникам этой встречи впредь оперативно связываться между собой. Не встречаться же каждый раз на совещаниях для решения любого, даже мелкого вопроса. Грейнджер раздала всем присутствующим по куску зачарованного пергамента – вроде того, который имелся у всех членов их команды. Договорились, что по окончании приема посетителей префекты школы в случае нужды будут писать в этих пергаментах короткое сообщение. К примеру, мальчик имярек, третий курс Гриффиндора, проблема с таким-то предметом или с таким-то преподавателем. Все члены группы, включенные в рассылку, читают, а, если могут помочь, то пишут, чем именно и как это лучше организовать. Очень удобно и эффективно. За этой полезной работой Малфой и Грейнджер не забывали и о своей негласной цели. Они во время приема каждый раз заводили доверительный разговор с посетителями о том, как они видят ситуацию в школе в плане квалификации профессоров, какие бы изменения, по их мнению, были бы желательны. Самые интересные, важные мысли, претензии учеников префекты просили записать, убеждая парней и девушек, что их мнение, с одной стороны, очень многое может изменить к лучшему, а, с другой, останутся анонимными. Правда, Драко и Гермиона тут же честно признавались, что изменения не будут скорыми. В лучшем случае всё начнется только в следующем учебном году. Постепенно стопка исписанных пергаментов, в которых были записаны мнения учеников о школьных профессорах, о методах обучения волшебным наукам, росла. Естественно, такая активность префектов школы не могла остаться незамеченной тем, кто уже много лет следил за всем, что происходит в Хогвартсе. Да и школьную газету Альбус Дамблдор обязательно читал от корки до корки. Малфой и Гренджер знали об этом и ждали, что со дня на день их вызовут к директору на откровенную беседу. Но получилось немного иначе. В этот день была очередная лекция по курсу Теории магии. Дамблдор выбрал для неё очень интересную тему. Во всяком случае Гарри и Драко с выбранными ними магическими специализациями она была важна. Профессор завел речь о проклятиях. Эта разновидность заклинаний отличалась тем, что результаты проклятий зачастую имели не только краткосрочные, но долгосрочные последствия. Вот на такого рода проклятиях лектор и сделал акцент. – Многие теоретики магии считают, что в таком случае речь идет не о заклинании, а о чарах. Просто объектом чар в данном случае является не предмет, а живой человек – маг, которого проклинают. Его тело при этом становится зачарованным. Через репродуктивные органы он передает негативные последствия проклятия потомкам, а через поврежденную ауру – пусть и в слабой форме – всем тем, с кем он достаточно близок. Мы уже говорили о том, что магические ауры тех волшебников, которые тесно общаются, взаимно влияют одна на другую. Далее Дамблдор углубился в арифмантические выкладки, которые описывали эти положения. В частности, четкий математический аппарат позволял вычислить через сколько поколений воздействие проклятия станет реально незаметным. Поттер, который старался записать максимально больше услышанной информации, невольно задумался о том, какого именно его предка прокляли, результатом чего стала наследственная близорукость. Теоретически можно было с помощью представленных на доске уравнений решить обратную задачу – отталкиваясь от того, что сам Гарри избавился от неприятной особенности к своему магическому совершеннолетию, попробовать посчитать, какой предок пал жертвой проклятия первым. А там уже можно было поискать семейные хроники и узнать, в чем было дело. Прозвучал гонг, знаменующий окончание лекции и начало обеденного перерыва, школьники вскочили со своих мест, собирая свои вещи. Именно в этот момент прозвучал голос профессора: – Мистер Поттер и мистер Малфой, мисс Грейнджер, задержитесь, пожалуйста, на пару минут. Дамблдор даже вышел из-за кафедры навстречу ученикам, не заставив их стоять перед ним навытяжку. Он повел себя как настоящий демократ и сел на стул рядом с ними, чтобы видеть выражение лица каждого собеседника. Ну и, попытаться при этом прочитать их мысли, само собой. Начало его речи было ожидаемым: – Я услышал о вашей деятельности, мистер Малфой и мисс Грейнджер. Межфакультетское сотрудничество… Я давно уже говорил, что за счет дружбы между факультетами очень многого можно добиться. Очень похвально. Я позволил себе позвать и вас, мистер Поттер, так как предположил, что без вашего участия в этом начинании тоже не обошлось. Гарри не стал ни подтверждать, ни опровергать этого суждения. Вместо этого заговорил Драко. Когда они заранее обсуждали возможность такого разговора с директором, Гермиона доверила парню говорить от имени обоих. Она всё ещё немного робела в присутствии Дамблдора и опасалась, что будет волноваться, и поэтому говорить сбивчиво и непоследовательно. – Ничего особенного мы не делаем, профессор. – Малфой пожал плечами. – Вообще-то обязанности префектов школы очень слабо прописаны в Уставе Хогвартса. Просто довольствоваться почётным званием лучших учеников нам с мисс Грейнджер показалось неправильным. Хотя мы не сразу поняли, чем именно мы можем помочь другим ученикам. То, что мистер Криви рассказал нам о проблемах брата, и мы нашли для них решение – было счастливой случайностью. Ну, а далее всё получилось как бы само собой. По большому счету всю основную работу делают префекты факультетов и старших курсов. Мы с мисс Грейнджер просто выслушиваем учеников, после чего направляем их к тем, кто может помочь. Ничего кроме обычного обмена информацией и сотрудничества всех сторон, заинтересованных в достижении конечной цели. Малфой произнес последнюю фразу, и они с Поттером невольно вспомнили, как в конце лета перед их пятым курсом в мэноре собрался узкий круг тех людей, который владели полной информацией о том, каким образом удалось предотвратить новое возрождение Темного Лорда. Кроме родителей Драко на этой встрече присутствовали еще Сирисус и Северус. К этому времени эйфория от победы уже прошла, эмоции схлынули, и как-то сам собой начался разговор о том, почему их группке "заговорщиков" удалось то, что не смог сделать Дамблдор и его Орден Феникса. Неожиданно очень мудрое суждение высказал крестный отец Гарри. Лорд Блэк, потягивая вино, тогда сказал: – Я отлично знаю компанию директора Хогвартса. Всё дело в том, что он – человек уходящего века, если даже не прошлого. Для него и его самых близких сторонников существует только черное и белое. Поэтому ты или с ним, или против него. Нет, он способен привлечь в свои ряды падшего ангела на манер Снейпа или представителя темного семейства вроде меня. Но шанс Дамблдор дает только один раз. После этого ты должен быть предан ему и телом, и душой. Если случится что-то непонятное – ну, как это было со мной – он пальцем о палец не ударит, чтобы помочь или выяснить правду. Для него я становлюсь отработанным материалом, отступником. К тому же глава Ордена Феникса просто помешан на тайнах и секретах. Никто, кроме него, в окружении директора не знает всей информации. На нашей же стороне были энергия и напор молодости, а также – отсутствие предрассудков. Не важно какого цвета кот, лишь бы он ловил мышей. Это я о себе, если что. Ну и, свободный обмен информацией – по крайней мере, в своем кругу. Есть и другие факторы… Наш старец очень сильно верил в силу пророчества, поэтому ждал, что Волдик возродится опять и мой возмужалый крестник – ты, Гарри – скрестит с ним меч Гриффиндора или волшебную палочку на поле брани. Он не понимал, что даже если пророчество верное, не обязательно оно должно исполнятся столь патетично! Наш путь тоже великолепно укладывается в схему. Темный Лорд повержен? Да! Гарри Поттер в этом участвовал? Тоже да! Всё – пророчество исполнилось! Но это уже не столь существенные детали. Всё-таки самая важная причина нашей победы – свободный обмен информацией. Мы не тратили время на пустые поиски того, о чем хоть один человек из нашего круга уже был осведомлен. Мы видели полную картину, могли точнее сформулировать, а потом и решить очередные задачи. Парни переглянулись. Каждый при это понял, что они вспомнили один и тот же эпизод прошлого. Дамблдор не понял, чем именно вызван этот обмен взглядами, и проигнорировал его. Он задал еще один важный для вопрос: – Мистер Малфой, вы представитель чистокровного рода При обсуждении вашей кандидатуры на должность префекта школы среди прочего высказывалось мнение, что из-за этого вам трудно будет сотрудничать с мисс Гренджер, которая, как вы знаете, принадлежит… к совсем другому семейству. Тем не менее, как я вижу, никаких трудностей у вас не возникло. – О, кажется, у тех, кто об этом говорил, сложилась не совсем правильное мнение о позиции чистокровных волшебных родов. Тогда, в начале этого века речь шла в большей степени о сохранении культурной идентичности магов, а не о чистоте крови, как таковой. Но в любом случае следует понимать, что мир меняется – вне зависимости от наших желаний. И сейчас в преддверии ХХІ века цепляться за пережитки прошлого смысла точно нет. Возможно, то, что мы – молодые ведьмы и колдуны – верим, что способны сделать мир лучше, это иллюзия. Но мы не хотим избавляться от неё ни за что на свете. И – как знать – именно у нас может всё получится. Профессор не мог прочитать мысли собеседника. Молодой слизеринец хорошо владел защитой своего сознания. Однако опытный маг даже в этом случае был способен уловить, что Малфой говорит правду. Он действительно верил в то, что сейчас декларировал. И хотя Альбус Дамблдор положил годы трудов, чтобы именно такое будущее наступило, он с невольной горечью констатировал, что с каждым днём всё меньше и меньше понимает, что происходит вокруг него. Мир – такой привычный и понятный – убегает из рук, как сухой песок или вода. Вот он был зажат в кулаке, но прошло время – и на ладони осталось лишь влажное пятно, да и то быстро подсыхает. Старика еще хватило на ничего значащие слова одобрения, и он отпустил молодежь на обед. А сам остался сидеть на стуле, размышляя о том, что его пребывание в школе, кажется, подходит к концу. А вместе с этим сама его жизнь теряет смысл… Практически сразу после окончания каникул Гарри и Драко вернулись к выполнению своих курсовых проектов. Среди прочего пора было приступать к работе над брачными браслетами. Кристаллов нужных цветов за предыдущие месяцы они заготовили достаточно, можно было уже вторгаться в металлическую основу, менять дизайн по заранее подготовленному эскизу. Держа в руках оба браслета, Поттер задумался. Как-то неожиданно он понял, что именно эти браслеты они с его парнем наверняка используют в ритуале магического брака, который ждет их впереди. Они подойдут для него идеально. – Слушай, Драко, а ведь ты нашел их на полке в Выручай Комнате, когда мы искали диадему Рейвенкло. Искали и нашли… Так это выходит, ты уже тогда думал о том, для чего их можно использовать?.. Малфой смутился, но потом решил все же сказать правду: – Я тогда еще мало понимал себя и то, как именно я к тебе отношусь. Поэтому не могу сказать, что снял их с полки осознанно, думая о нашем совместном будущем, которое будет включать наш магический брак. Однако именно в тот момент, когда я коснулся металла рукой, перед моим мысленным взором появилась картинка – ты и я стоим перед каким-то сборищем взрослых магов. И на наших запястьях находятся эти браслеты. Картинка мне тогда еще понравилась, хоть я и похоронил её в памяти. Не хотел думать, что это значит. – Так, может, это было, как его… пророческое видение. И тебе надо было не у Флитвика специализироваться, а у Трелони. Гарри, как это часто между ними бывало, в самый пафосный, романтический момент перевел всё в шутку. Так парням было легче, не так неловко. Всё равно они и так знали, что безумно любят друг друга…