Я снова был влюблён, я был в беде... Чарльз Буковски
Факелы мерно отбрасывали тени на серые каменные стены, их огонь лениво освещал длинный, пустующий в поздний час коридор. Из самого дальнего конца послышались звуки шагов: точные и чёткие, как метроном, они приближались к двери, по бокам от которой дополнительно горели тройные канделябры. Пасти змей держали белоснежные свечи, и горячий воск падал на их отливающую серебром чешую, как слёзы. Подошедший произнёс пароль, и дверь бесшумно отворилась, пропуская его внутрь. Северус Снейп, профессор зельеварения, медленно вошёл в свои покои и, минуя кабинет, оказался сразу во второй комнате. Там он, остановившись возле кровати с тяжёлым изумрудным пологом, развернулся к шкафу и начал снимать с себя чёрную мантию. После та же участь постигла и жилет. Мелкие матовые пуговицы легко скользили под пальцами, покидая свои петли. Очередной тяжёлый день, полный бездарных, глупых детей. На памяти Северуса тех, кто хорошо справлялся со всеми зельями, можно было легко пересчитать по пальцам у драконолога. Про «отлично» не следует и думать. Абсолютные ничтожества, не способные даже на самую элементарную деятельность: следовать чётким указаниям учебника и советам профессора. Неужели это действительно так тяжело: внимательно изучить алгоритм и повторить его? От их инфантильности не существовало никакого лекарства: снятые баллы действовали только на первокурсников, отработки все давно принимали как неотъемлемую часть обучения. Наверняка каждый, идя на зельеварение, мысленно готовил себя к тому, что ближайшую субботу придётся посвятить ручному отмыванию котлов. Даже слизеринцы не радовали. Он, как декан этого факультета, вечно стоял за их спинами и контролировал процесс, однако настоящий талант всё портить не спасёт никто и ничто. Северус бережно повесил всю одежду в шкаф, переоделся в хлопковую чёрную пижаму и расстелил кровать, оставив полог незакрытым. Он опустился на мягкую постель, с наслаждением вытягивая гудящие от постоянной ходьбы ноги, потушил волшебной палочкой все свечи и закрыл глаза, проваливаясь затылком в мягкость подушки. Зачем он вообще продолжал истязать себя этой работой, терпел недалёких студентов, принимал у них отработки, проверял бездарные домашние задания и проводил уроки зельеварения, когда на самом деле просил директора Дамблдора дать ему должность профессора по защите от тёмных искусств? Упрямый Дамблдор даже взял на работу этого недоноска-оборотня, будто специально игнорируя единственное желание Северуса. Яркая злость давно превратилась в глухое раздражение и теперь постоянно подтачивала все внутренности, горела там, где-то на периферии сознания, так часто, что уже стала незаметной. Северус снова напомнил себе, почему продолжал это терпеть: через несколько лет в Хогвартс поступит Гарри. Сын женщины, за которую он не раздумывая отдал бы жизнь, если бы это помогло спасти её собственную. Женщины, которой он никогда не считал себя достойным, но даже это не мешало ему питать к ней самые искренние и светлые чувства, на которые он однажды был способен. Северус ждал Гарри, хотел просто посмотреть, каков он, кого из родителей в нём больше: выскочки Джеймса, не сумевшего защитить Лили, или её самой, отдавшей за сына жизнь. Он знал, что Гарри воспитывается крёстным Сириусом Блэком, а уж он точно не тот, кто подпустит его к своей семье. Не после всего, что произошло. Северуса душило желание узнать Гарри получше, хотя бы просто наблюдая издалека. Однако на что он, право, надеялся. Сын Лили и Джеймса, закончивших Гриффиндор, наверняка окажется на том же факультете, как и вся его семья. А Слизерин и Гриффиндор, как бы там ни желал директор, никогда не свяжут себя дружескими узами. И, тем не менее, Северус отчего-то продолжал оставаться в школе, когда необходимость в защите Дамблдора уже давно отпала. Но не только в Гарри крылась причина его добровольного заточения в волшебном замке: ему, бывшему Пожирателю смерти, едва оправданному благодаря показаниям того же директора, попросту были закрыты другие пути. Всех последователей Тёмного Лорда давно пересажали в Азкабан. Особо богатые откупились от Министерства огромными деньгами и клялись, что действовали под империусом. У Северуса никогда не было достаточно средств, ему нечем было искупить свою сомнительную репутацию, поэтому та продолжала плестись за ним тёмным шлейфом, лишая всякого выбора.∞ † ∞
Девять лет прошло с того момента, как Волан-де-Морт, убив семью Поттеров и попытавшись убить Гарри, сгинул сам. Уже девять лет магическая Британия знала в лицо мальчика-который-выжил и осиротел за одну ночь. Ещё три года ушло у авроров на то, чтобы операция, получившая название «Карательный огонь», оказалась полностью завершённой: пойманы все Пожиратели, отгремели судебные процессы, восстановились разрушенные улицы и дома. Каждый знал: Гарри Поттер живёт со своим крёстным, Сириусом Блэком, а тайна предательства семьи до сих пор оставалась покрытой тёмной завесой. Никто не считал правдивыми слова бывших Пожирателей, которые придумывали свои версии и выдавали их за правду. Да и бывших Пожирателей на свободе осталось не так много — все либо оказались в Азкабане, либо были убиты по причине оказания сопротивления при задержании. Огромный фамильный особняк на Площади Гриммо, двенадцать отлично скрывался между обычными маггловскими домами в Лондоне. Он, находившийся там не один десяток лет, прочно стоял на месте, пустив в землю свои корни, уходящие далеко в прошлое. С виду мрачный и помпезный, внутри он блестел чистотой и уютом благодаря домашнему эльфу. Гости в особняке были явлением крайне редким по причине некоторой нелюдимости Сириуса Блэка, хозяина дома. Сам Сириус Блэк, год назад перешагнувший черту тридцатилетия, внешне выглядел куда старше своих лет: тяжёлые морщины, обрамлявшие серые глаза, прибавляли ему несколько лет возраста, то же делали и начинающие появляться в висках серебряные волоски, смешивающиеся с густыми чёрными кудрями и выглядящие на их тёмном фоне ещё более заметными. Сириус постоянно запускал пятерню в длинные, отросшие до плеч, волосы, и причёсывал их назад. Впрочем, жёсткие локоны спадали обратно уже через мгновение, поэтому жест давно стал привычным и незаметным. В одежде Сириус отдавал предпочтение маггловским вещам, но поверх каких-нибудь чёрных свободных брюк и серой полосатой рубашки всегда надевал тёмно-зелёную или кобальтовую мантию из струящегося вельвета. Сколько бы домашний эльф, Кричер, ни старался, на носах чёрных кожаных ботинок Сириуса всегда оставалась серая пыль и грязь. После событий девятилетней давности Сириус изо всех сил старался сократить контакт с волшебным миром. Он тут же взял все заботы о крестнике на себя и последующие два года, пока Гарри не исполнилось три, почти безвылазно сидел дома. Поначалу забота о маленьком ребёнке лишала его всех сил, но на помощь очень быстро пришёл Кричер, и дело пошло в гору. Отпраздновав шестилетие Гарри, Сириус без особой радости отдал любимого крестника в Академию Будущих Магов, в которой дети со всей Англии, по желанию родителей, получали начальные знания, необходимые для жизни. Делать это было совсем не обязательно, но в тот момент Сириусу, как представителю древнейшего и, несомненно, тёмного рода, пришло отличное предложение от одной частной компании, которая помогала клиентам разбираться с тёмными артефактами и обезвреживать их. Сириус, понявший, что больше такого шанса не представится, согласился. И пускай он терпеть не мог всех замашек своей семьи о чистоте крови и сохранении магического ядра непременно тёмным, он всё же согласился на это предложение, потому что за годы жизни в своём роду получил огромное количество знаний о тёмной стороне магии. Несмотря на каждодневные походы Гарри в Академию, всё остальное время Сириус сторонился магического мира и предпочитал ему маггловский: более шумный, грязный и людный. Тот, в котором понятия не имели, кто такой Гарри Поттер и чем он известен. Следовательно, только так Гарри оказывался ограждённым от ненужной ему славы. Едва ли дети в Академии дружили с ним просто так, в это Сириус не верил. Оставался целый год до поступления Гарри в Хогвартс, и тогда им обоим придётся вернуться в магический мир. Громкая слава и без того шла впереди Гарри. О том, что начнётся с поступлением в магическую школу, Сириус старался не думать.∞ † ∞
Одним январским холодным вечером особняк на площади Гриммо разразился долгим звонком. Гарри, дремлющий на диване в гостиной, тут же проснулся и потёр глаза. Он встал с нагретого места и прокричал куда-то вглубь дома, зная, что его услышат: — Кричер, я открою сам. В ответ из этой же глубины он получил скрипучее: «Как пожелает хозяин Гарри». Гарри бросил взгляд на Сириуса и поймал в ответ утвердительный кивок и мягкую улыбку. Он знал, кто пришёл. Да и по правде сказать, особняк за все эти годы принимал у себя только одного гостя. Гарри прошёл по длинному коридору и, закутавшись глубже в свой тёплый достигающий щиколоток халат, открыл тяжёлую дверь. На пороге стоял высокий мужчина. Его светло-каштановые волосы трепал морозный ветер, в серебрящихся, как у Сириуса, висках застряли крохотные снежинки. Гость улыбнулся Гарри, и вокруг его усталых голубых глаз тут же заискрили морщинки. Черты лица разгладились, и отдающая в медь щетина блеснула в желтоватом свете, льющемся из дома приглушённым потоком. — Привет, Гарри. Ну что, впустишь меня? — мужчина закутался поглубже в свой бордовый шарф. Гарри вернул улыбку и отошёл вглубь особняка, пропуская гостя. — Здравствуй, Ремус. Рад тебя видеть. В прихожую вышел Сириус. Он облокотился плечом о дверной косяк и с улыбкой наблюдал, как старый и единственный оставшийся в живых друг стряхивал с плеч снег, вешал тёплое коричневое пальто на крючок и снимал тёплые зимние ботинки. — Привет, Лунатик, — Сириус дождался, когда Ремус подошёл поближе, и друзья крепко обнялись. — Привет, Бродяга. Сколько же ещё раз мне придётся просить тебя разблокировать каминную сеть. Лондон в Рождественские праздники — скверное место. — Тебе бы всё поныть, — фыркнул Сириус. — Кричер! Подай в гостиную чай. — Слушаюсь, хозяин Сириус, — Кричер, на мгновение появившийся перед людьми, тут же кивнул и растворился в воздухе. Все трое прошли в гостиную. Три выпитых чашки чая спустя Гарри сидел в кресле напротив дивана и изо всех сил боролся с усталостью. Кричер наверняка добавил в заварку хорошую порцию мяты: его ужасно клонило в сон и слипались глаза. Гарри смотрел на Сириуса и Ремуса. Они сидели на диване, соприкасаясь коленями, и их тихие голоса мягко перекатывались по комнате. Гарри видел, как время от времени Сириус улыбается Ремусу и получает в ответ не менее нежную улыбку, преображающую вечно усталое лицо. Гарри лениво опустил взгляд на низкий журнальный столик: на дне серебряной вазочки, в окружении крошек, остался обломок недоеденного песочного печенья, рядом с вазой покоились пустые фарфоровые чашки. Их изящные рифлёные края лазоревого цвета напоминали Гарри перевёрнутый бутон колокольчиков. Золотая кайма отражала свет камина и плавно переливалась в полутьме. Гарри очень желал остаться. С каждым приходом Ремуса Сириус будто выплывал из своего мрачного состояния, и те несколько часов, которые крёстный проводил со своим другом, он казался самым обычным счастливым человеком. Кроме того, Ремус преподавал в Хогвартсе и частенько рассказывал им двоим какие-нибудь смешные истории из его профессорской жизни. Гарри, очень желающий поскорее закончить Академию, с большой охотой слушал подобные рассказы. И тем не менее, Гарри понимал, что ему пора. Эти двое до сих пор думали, что он — ничего не смыслящий пятилетний ребёнок, что он никогда не видел, как они, думая, что Гарри не видит, касаются друг друга с нежностью и лаской. Сириус и Ремус никогда не прогоняли его, но как только Гарри уходил, между ними будто таяла стена. Мужчины могут быть друг с другом так же просто, как и женщины с мужчинами и женщины с женщинами. Об этом им рассказывали в Академии, но Сириус эту тему никогда не поднимал. Гарри догадывался, что все эти касания не заканчиваются на дружеской границе, но он давал своему крёстному свободу. Он уже знал достаточно, зачем смущать Сириуса ещё больше? Он выглядел слишком счастливым рядом с Ремусом, и, может быть, однажды, окончательно убедившись в природе их отношений, Гарри скажет им, что всё про них знает, но вовсе не для того, чтобы поставить в неловкое положение — для того, чтобы они перестали его стесняться и скрывать свои чувства. Гарри плавно соскользнул с кресла и пожелал Сириусу с Ремусом спокойной ночи. С этими мыслями он поднимался наверх, в свою комнату.