***
— Что ты делала тут? Что-то по работе? — окинула Эмма взглядом кухонный стол. Распечатанные бумаги стопками с торчащими разноцветными язычками-метками. — Да, это работы студентов. Сейчас у них сложный период, — посмеялась Реджина. — Если тебе надо доделать что-то, то… — Нет-нет! Что ты? — воскликнула Реджина, торопясь убрать все со стола. — Я просто коротала время, пока ждала. Потому что время теперь идет иначе. Выходные пролетают, словно самый быстрый ветер в шторм, который вот так легко может нагрянуть в Сторибрук. А с понедельника время тянется, как самая скучная рабочая встреча. И чем дальше, тем сильнее хочется их подгонять, эти неторопливо расшагивающие будни. Время все еще циклично, но этих циклов хочется ждать. И как Эмма только это не понимает? Эмма, скажи, что ты так же ждешь этих выходных! Эмма коротко улыбнулась, когда Реджина за один раз освободила стол. Вместо бумаг выстроились дружно в ряд: бутылочка оливкового масла, солонка, маленький пакетик облокотился на пышную пачку с мукой. Дрож-жи, вел Генри пальцем по вредному слову, пока Эмма не выудила пакетик с дрожжами из его ладошек. Она месила тесто. Как всегда, сосредоточенно и деловито. Эмма месила тесто и рассказывала все, что ее задело в детском мультике про принцесс и лягушек. Потому что «ну ты же понимаешь, Реджин?» Да-да, кивала Реджина, наблюдая, как кисть Эммы вырисовывает рукой в воздухе затейливые пируэты, оставляя за собой шлейф мучной пыльцы. Эмма поправила волосы, которые выбились от возмущения. Щека в муке. Реджина улыбнулась, но говорить ничего не стала. Потом уберет. Солнце давно перешагнуло пиковую точку и неизбежно клонится к линии горизонта. Оно тоже в сговоре с этими днями. «Нет, Реджина, ну разве ты не согласна?» Согласна, конечно, а про это вот ты что думаешь? Заметила эту деталь? Солнце шагало дальше, но света от этого не убавлялось. Наоборот: лучи пробивались прямиком в кухню через окна без штор, заливая все светом. — Погоди-ка, — прервалась Эмма, приподняв нож, и помидорка осталась недорезанной. — А как так вышло, что говорю я, а не ты? — склонила она голову набок. — Не знаю, — продолжала Реджина тереть сыр на мелкой терке. — Наверное, привычка сработала. Сначала спроси студентов, потом скажи сама. Профдеформация. — А, ты про это, — усмехнулась Эмма. — То есть теперь ты нашла отмазку на свою обычную привычку, да? — посмеялась она, но Реджина только пожала плечами в ответ. — Так нечестно, Реджина. — Честно, нечестно. Все эти понятия весьма субъективны, не находишь? Эмма продолжила резать помидор и именно здесь заметила кое-что. Вернее не заметила, а потому и обратила внимание. Никто не тянул своих маленьких пальчиков, чтобы стащить с доски только что нарезанное. — А где Генри? — вдруг опомнилась она, оглянувшись по сторонам. Казалось, только что был здесь, как всегда при готовке. — Ему стало скучно, и я показала ему, где спрятан телевизор и как включать детские каналы. Эмма хмыкнула, призадумавшись. — А у тебя нет там случайно, ну, ты знаешь, «недетских» каналов? Кусочек сыра резко рванул по терке, палец задело. Реджина подняла на Эмму встревоженный взгляд, и обе ринулись в гостиную. — Уже все? — подскочил с дивана Генри. — Эма, смотри! Тут тоже есть Симпсоны. — Хвала Симпсонам! — выдохнула Реджина и обхватила губами оцарапанный палец. Генри опять не смог понять, почему они обе посмеиваются. Может, потому что у Эммы лицо в муке? И на майке красный след. От соуса, наверное. — Вот это? — протянула Реджина Эмме розовый топ. — Издеваешься? — А что такого? — Да он же на меня не налезет, — растянула Эмма вещь перед собой. — Есть другое что-нибудь? — с надеждой вглядывалась она в гардероб Реджины. И сколько у нее тут вещей? Да этому шкафу дна нет. Неужели ничего не найдется? — Вот это точно подойдет! — выудила Реджина наружу черную вещицу и протянула Эмме. — Примеришь? Или искать другое? Эмма окинула спальню взглядом, сделала пару шагов в сторону кровати, отвернулась к окну. Быстро стащила майку, бросив на пол, также быстро натянула на себя… Она даже не знала, как это назвать. — Как это называется вообще? — развернулась она, натыкаясь на пристальный взгляд Реджины. Реджина стояла ровно так, как и до этого: смотрела прямо на нее. — «Это» называется «женская футболка». И тебе она очень идет. — Да она же… какая-то неудобная вся. Не нравится мне, — упрямо разглаживала Эмма ткань на себе, будто даже в этой футболке она стояла тут абсолютно голая. — Она обтягивает! Да, в этом дело. — Ну извини, Эмма, — развела Реджина руками, посмеиваясь, — завод по растягиванию вещей закрылся девять лет назад. Почему тебе не нравится? Какая разница между этим и твоей майкой? Ведь они обе тебя прекрасно обтягивают. — Я не знаю, — опустила Эмма голову, разглядывая себя. — Может, дело в вырезе. Он какой-то… Слишком глубокий. Слишком вырез. — Поверь мне, когда ты в майке, видно гораздо больше, — качнула Реджина головой, и Эмма подняла на нее взгляд. — Кстати, где она? — подошла Реджина ближе. — Давай! Я брошу в стирку. Эмма нагнулась за майкой, все еще обдумывая последние слова Реджины, а когда поднялась, увидела, что за окном почти темно. И все — как в зеркале. И зачем она только отворачивалась? Действительно, зачем? Эмма смотрела в окно, а видела стоящую рядом Реджину и себя. Секундочку! У нее что, мука на лице? Реджина улыбнулась ей в отражении. — Что ты имела в виду? — развернулась к ней Эмма, улавливая эту же улыбку в реальности. — Что я имела в виду? — перевела Реджина взгляд на ее лицо и потянулась рукой к белым отметинам, прячущим веснушки. — Про майку, — приняла Эмма ее ладонь, прикрывая глаза. — Что там видно гораздо больше? — Плечи, Эмма, — мягче проговорила Реджина, вытирая остатки белой пыльцы. — В майке видно твои плечи. У майки нет рукавов, а у футболки есть. Ты в курсе? — усмехнулась она, чувствуя, как под ее пальцами приподнимаются щеки из-за улыбки. — А ты что подумала? — Я подумала, — открыла глаза Эмма, — что ты надо мной опять издеваешься. Все ждала, когда ты пошутишь про очки и готовку. Я же специально сегодня их не надела, а шуток все что-то нет. — Действительно, — прошептала Реджина, вглядываясь в ее глаза, все еще поглаживая ее щеку, будто мука до сих пор там. Будто Эмма бухнула на себя весь пакет, а не сделала случайно пару мазков. — Ты сегодня готовишь без очков, а я даже не шучу. Теряю квалификацию. Со мной в последнее время что-то происходит. Ты не знаешь, почему? — бросила она быстрый взгляд ниже. Эмма сжимала майку так сильно, что капли соуса давно бы уже сбежали с ткани, если бы могли. Но они засели там глубоко: яркое въелось в белое, переплетаясь с верхним слоем. Почему-то эта мысль не давала Эмме покоя. Что-то напоминала ей. Что-то давнее, забытое, но явное. И она бы обязательно вспомнила, но сейчас могла думать только про пальцы Реджины на своем лице и вслушиваться в ее дыхание. Легкое, но ощутимое. Потому что так близко. — Э-эма! — раздалось с первого этажа. — Будильник для еды сработал! Мне выключить? Уже готово?***
У сегодняшнего просмотра фильма свой особенный рецепт. Огромный плоский телевизор показался из-за укрытия-тайника, приглашая всех развалиться на диване прямо перед ним. К этому надо добавить купленные фильмы. Да, именно купленные, не скачанные. Из личной коллекции Мэрлина. Потому что «тут же авторские материалы, а они очень важны!» Пицца — обязательный компонент сего действия. Она поместилась на столике: только что приготовленная, пахнущая и манящая. Жаль, что все еще горячая! Приборы на троих, куча салфеток. Вилки? «Реджина, да никто не ест пиццу вилками!» «Все равно пусть лежат. Жалко, что ли? Возьми салфетку и Генри передай». Диван, в который хочется провалиться и больше никогда с него не вставать. Эмма делит диван поровну, усаживаясь посередине, потому что как иначе? Об этом они даже не договаривались, вышло само собой. То, что пульт оказался у Реджины, тоже не обсуждалось. Простые решения, принятые без обсуждения. Словно утвержденные кем-то правила. Потому что кажутся верными и логичными. Понятными без слов. Как и то, например, что свет лучше приглушить. Ведь это же просмотр. Попкорн на сладкое. Нет, для Реджины с солью, но все равно на десерт. Такой рецепт у просмотра. — Я ничего не понял, Эма, а кто это все? Где принцесса Лея? И Хан? — прошептал Генри. Реджина чуть развернула голову в сторону Генри, но за Эммой его не было видно. — Давай посмотрим до конца, потом если не поймешь, я все тебе расскажу, ладно? — так же прошептала ему Эмма. — Ладно, — заерзал Генри, двигаясь дальше в мягкость дивана. Реджина расслабилась и вернулась к просмотру. Она ничего не пропустила? Кажется, нет. — А пицца остыла уже? Можно мне ее? — опять раздалось шептание. И следом — возня на столе. Реджина нажала на паузу, ловя на себе недоуменный взгляд Эммы. — Мне тоже положи, пожалуйста, — кивнула она в сторону еды. — Сделаем паузу. Вдруг пропустим что-нибудь, — аккуратно проговорила она. Эмма не сдержала улыбки, растаскивая куски по тарелкам. Стоило ожидать, наверное. Справа сидела Реджина, которая не терпела спойлеров, не обсуждала ничего до завершения и не выносила никаких догадок. Слева сидел Генри. — Эма, а хотя бы маэстро Йода будет? — прошептал Генри еще тише, почти утыкаясь Эмме в плечо. Но это не спасает ситуацию, когда ты привыкла ловить шепот студентов с самых дальних рядов. — Маэстро? Магистр, может? Ты подожди. Увидишь все сам, — пожала Эмма его плечо, и тот стих на время. На время, пока не кончилась пицца. — Вот это да! Я вижу, какие тут бластеры, там ничего такого не было. Это новый фильм, да? Там все было не по правде, даже смешно. А тут по-настоящему. Эма, смотри, какие мечи! Такие бывают? Я видел, там где комиксы продают, но они так же работают? О! Вот и маэстро Йода. Нет, не маэстро! Как там правильно? Реджина нажала паузу еще раз. — Добавку будет кто-нибудь? — указала Реджина на пустой поднос. — Я принесу. На диване остались двое. На экране застыл кадр с нелепо растянутым лицом. — Спасибо. — За что? — обернулась Реджина. — Ты же все приготовила. — Ты знаешь, за что, — улыбнувшись, подошла к ней Эмма. — Наверное, этого стоило ожидать, — поджала Реджина губы. — А я, на самом деле, этого не ожидала. А теперь даже рада. — Ты о чем? — нахмурились брови. — О том, что Генри, наконец, заговорил. Обычно — он такой. Как сейчас. Я рада, что так, — улыбнулась Эмма светло. — Несмотря на все остальное. — Нам надо было сделать больше пиццы, — усмехнулась Реджина, выкладывая последние кусочки. — Ничего, — пожала Эмма плечами. — До конца еще немного. Потом поделаем еще что-нибудь. Нам же не обязательно смотреть все три части. А попкорн останется на следующий раз. Не страшно. Да, еще немного. Но для этого фильма на сегодняшний вечер сложилась иная судьба — остаться недосмотренным. Реджине пришлось нажать паузу еще раз, до того, как Эмма успела вытащить из кармана настойчиво вибрирующий телефон. — Алло! Да, здрасьте. Это Эмма Свон. А это кто? Кто-кто? — округлились глаза. — Какой менеджер? Мой менеджер? — подскочила она с места, быстро удаляясь из комнаты. Генри проводил ее встревоженным взглядом, посмотрел на Реджину в поисках ответа. Но у Реджины был точно такой же непонимающий взгляд. — Посидишь здесь, Генри? Доедай все, если хочешь. Эмма металась по кухне по странной кривой траектории. — Мэрлин, да как так-то? Отправлял? Куда ты отправлял? Да не пользуюсь я больше этой почтой уже сто лет. Я и пароля-то не помню. Конечно, ты не виноват. Ты вообще молодец, что нашел их. Но что делать-то теперь? Блин, а! Да не в городе я, понимаешь, в чем вся херня? — Эмма, не ругайся, — призвала ее Реджина и прикрыла за собой двери. — Да, Мэрлин, — чуть тише продолжила Эмма, — они прилетели и уже в Бостоне. Ты тоже не знал? Ф-фак! Ладно, сейчас что-нибудь придумаю. Да-да, конечно я тебе перезвоню. — Фак! — еще раз выругалась Эмма, когда сумбурный разговор окончился. — Эмма, что случилось? Кто там кого нашел, и почему ты ругаешься? И говори тише, иначе все слышно. Потому что если ругаются на кухне, то слышно в гостиной, и наоборот. То же самое наверху: ругань доносится из комнаты в комнату, особенно, если уже собралась спать. Но не можешь, потому что за стеной ругаются женщина и мужчина. Оба — родные тебе люди. В такие моменты кажется, что их не связывает ничего. Эмма не ругалась. Села на стул и попыталась спокойно рассказать. О том, что дама из Амстердама прилетела вместе с переводчицей из самого Амстердама, а, я говорила уже, ну так вот: она собирает затерянные во времени сказки, а для публикации ей нужен иллюстратор. — А мне нужны деньги, — закончила Эмма. — Очень, понимаешь? А прилетели они сегодня. И завтра уже улетают. — Ясно, — с грустью произнесла Реджина. — Работа — она такая, — попыталась она улыбнуться. — Понимаю. — Нам придется ехать обратно. Прямо сейчас, чтобы успеть заскочить домой хотя бы… Нет! Нет-нет-нет, — кусала Реджина губы. — …Потому что переодеться надо, и с Генри что-нибудь придумать. Маме, что ли, позвонить… — Оставь Генри у меня! — выпалила Реджина. — Да, оставь. А завтра приезжай обратно. Потому что ты не можешь вот так уехать. Потому что это выходные, и в них — ты. — Реджина, ты уверена? Мы же даже… — У меня оконченный педагогический курс и еще один повышенной квалификации. И я веду пары, да, веду! А там же куча детей. — Я знаю-знаю, Реджина, подожди. Я не про это! — Не помчишься же ты с ребенком так поздно? — продолжала Реджина. — Верно? Лучше завтра, приедешь обратно. Без суеты. — Да, но… — И не надо будет искать, с кем его оставлять так поздно! — выложила Реджина последний аргумент. — Ты права. Ты во всем права. И это бы реально спасло ситуацию. Но мы же даже не спросили у Генри. Генри сидел на диване, на самом краешке, беспрестанно болтая ногой. Свет включен, и из-за этого видно всю темноту улицы, вползающую через окна. Генри болтал ногой, а Эмма присела перед ним рядом, заглядывая ему в глаза. Ситуация такая, парень. Понимаешь? Хочешь остаться здесь? С Реджиной. Ты только проснешься, а я уже приеду. Остаться здесь, с Реджиной. Реджина услышала только свое имя, потому что стояла в дверях, как Эмма ее и попросила до этого. Сжимала себя за плечи и вслушивалась. Останешься? Генри повернулся и глянул в ее сторону. Улыбнись. Улыбнись ему сейчас же! Вот и хорошо.***
— Что ты там делаешь? Примерь вот эту! — прикинула Реджина выбранную блузку, прицеливая на Эмму. — Эм-ма! — Я пишу. Сейчас. — Что ты там пишешь? — Инструкцию на Генри, — вскочила Эмма, принимаясь переодеваться на ходу. — Лунатизм, — прочитала Реджина вдумчиво, приняв листочек, выдранный из блокнота. — Ладно, это я уже знаю. А это что? — расширились ее глаза до невозможного. — Аллергия на арахис? — воскликнула она. — Эмма, а ты не могла мне раньше об этом сказать? — Зачем? Я же сама его всегда кормлю. — В смысле, зачем? В школе это первая информация, что заносится в дело. — Реджина, расслабься, ладно? Он же не в школе сейчас. И он сам знает, что ему есть нельзя. А так я всегда сама все проверяю. Это — самое страшное. Больше ему ничего не вредит. Вы точно справитесь? — Погоди, — притормозила ее Реджина, поправляя на ней воротник. — У этой блузки вечно закатывается. Проверь перед встречей. Ты уже подумала, сколько запросить? Проси на треть больше все равно. И ты должна поехать на моей машине. — Реджина! — бросила Эмма, мотаясь по комнате, собирая вещи в рюкзак. — Не спорь, пожалуйста. Она безопаснее и быстрее. Знаю же, что будешь гнать.***
Оба у порога, глазами в упор на нее. У обоих растерянные лица. Эмма переводила взгляд с одного на другого. Как они тут без нее? Как это вообще произошло? — Завтра, ладно? — подмигнула Эмма парню, и тот улыбнулся, ей на облегчение. Да, вот так лучше гораздо. — Да, завтра, Эма. Я встану раньше. Я включу телефон! — Я напишу тебе обязательно, парень. — Все будет хорошо! Не переживай, — взяла себя Реджина в руки. — Мы справимся. Ты тоже, — провожала она Эмму уже на ступенях крыльца. Машина заведенная, ждет команды. Сегодня у нее другой капитан. — Спасибо, Реджина! — У тебя все получится! Легкий поцелуй туда, где сегодня ее отметила мука. Только в машине Эмма догнала, что случилось. Вернуться бы и сделать все, как надо. Но пора ехать.***
Реджина проходилась по списку. Ужин? Готово! Без арахиса. Рыба с овощами. Там же нет арахиса, верно? Нет, она же проверила. Досуг. Мультики скрасили остаток вечера. Надо же, Симпсоны могут быть смешными, хоть и шуточки у них не всегда детские. Молча они сидели на разных концах дивана, смеясь над штуками, иногда совпадая. Но зато выполнено. Подготовка перед сном? Зубы чистил, руки мыл. Да, по своей схеме. Генри отрапортовал из-за двери гостевой, его временной спальни, что готов спать. Значит, выполнено тоже! Окна проверены — заперты, опасные предметы спрятаны. Лечь не позже десяти. Уложились. Галочки напротив каждого пункта. Реджина еще раз окинула список взглядом и кивнула самой себе. Просто на отлично. Кто молодец? Она молодец. Теперь можно и поработать. Прямо в рабочем кабинете, на полу под светом лампы разложились курсовые с торчащими цветными язычками-метками. Ближе к одиннадцати Эмма написала, что уже на месте, встреча только началась. «Выспись, потом приезжай! Не торопись». Смайлик в ответ. Реджина улыбнулась, погасив экран сотового и поняла, что ноги затекли. Восприятие притупилось. Лучше встать завтра пораньше и проверить все работы одним махом. Она увидела свет. В промежутке между дверью и полом, в самом низу пробивалась полосочка света. Это же Генри! Неужели он не спит? Но ему же надо! Реджина схватилась за ручку и тут же замерла. Подняла руки вверх, будто ее застукали на месте преступления. Выдохнула. Тихо постучалась. — Генри? — Да? — Ты разве не спишь? Тишина в несколько секунд. — Я не могу. — Можно зайти к тебе? — Да. Генри в постели, рядом на подушке — блокнот. — Почему ты не спишь? — остановилась Реджина в дверях. — Я не знаю, — пожал он коротко плечами. — Ты переживаешь из-за чего-то? Эмма написала, что уже приехала, и у нее все хорошо. — Да? — приподнялся он. — А почему она мне не написала? — Наверное думает, что ты спишь? — мягко улыбнулась Реджина, собираясь погасить свет. — Реджина! — остановил он ее. — Я все равно не смогу спать. Реджина сжала зубы, вспоминая про лунатизм и кошмары. Как бы его успокоить? Кухонный, пустой стол. Лишь одна чашка. — Что ты будешь? — спросила Реджина и тут же цыкнула самой себе. Какао он пьет! Вот что опять отсутствует. — Сделать тебе горячий шоколад? Почти как какао. — Да, — отозвался Генри, запрыгивая на стул. В этой кухне много шкафчиков. Многие из них Эмма уже пооткрывала или Реджина распахивала их при ней. Но есть одно специальное место. Далеко за коробками. Реджина привстала на цыпочки, нащупывая пальцами то, что искала. — Генри, у меня есть кое-что особенное. Смотри, — протянула она ему секрет. — Это же Эма! — воскликнул он. — Где ты взяла его? Я же везде его ищу! — не выпускал он плитку из рук. — Купила давным-давно, когда он еще везде продавался. Генри не переставал улыбаться, вглядываясь в обертку. В каком-то странном капюшоне, но это Эма. Это точно она! Надо же. Это правда. — Шоколад темный, — прочитал он. — Да. Темный. Темный как сама Темная Свон. — Еще был горький… Как ваша жизнь. — …но я его давно съела. — А другой, третий, ты не видела? — Молочный? Такой я не ем. Он слишком сладкий для меня. — М. Ладно. Жалко. — И мне. — Так получается, это, может быть, самая последняя шоколадка с Эмой? — нахмурился Генри, сжимая плитку еще сильнее. — Может быть и так, — предположила Реджина, заливая в кастрюльку молоко. — Давай, мы ее растопим. Вместо какао. — А мы не оставим Эме кусочек? — Я думаю, Генри, она вряд ли обрадуется. — Но почему? — недоуменно возмутился он. Реджина призадумалась, прежде чем ответить. — Потому что она не любит времена, когда эти шоколадки появились. Не хочет про это вспоминать. Для нее это неприятно. Понимаешь? — искала она понимания в его взгляде. — И что, мы съедим последнюю шоколадку и ничего ей про это не скажем? — Мы же не хотим ее расстраивать, верно? — Ну ладно, — протянул Генри плитку Реджине. — А обертку хотя бы можно оставить? — Можно, — отодвинула она бумагу в сторону, доставая самое ценное. Ровные плиточки темного шоколада. Пальцы надавили на края. Генри оторвался от разглаживаемой им обертки и перевел взгляд на одинокую кружку. — Реджина, а ты разве не будешь пить? Давай поделим Эму пополам? Реджина застыла и перевела на него взгляд. — Давай. Хрустнула плитка. Ровно пополам. Для Генри шоколад смешивался с молоком, плавился на медленном огне, тая постепенно. Щепотка корицы, совсем чуть-чуть ванили. Для себя Реджина поставила чайник, чтобы залить кофе. Ночью не хотелось шуметь машинкой. Достала кружку для себя, тоже из специального места: ту самую, любимую с детства, в которой папа привозил ей кофе, встречая с автобуса. Для Реджины шоколад достался чистым, не разбавленным. Шоколад «Темная Свон». Вприкуску с кофе. Она всегда думала, что эта плитка останется на особенный случай. Так получилось, что тот самый особенный случай настал именно сегодня, прямо сейчас. На кухне сидели два человека, но думали об одном. — Реджина? — произнес Генри на полу пустой чашке. — Да. — Мне страшно из-за Эмы. — А чего ты боишься? — уперлась она головой в подставленную ладонь, вглядываясь в сонного мальчишку. — Я не отдал ей ловец снов, — принялся он накручивать пальцем волосы на самой макушке. — Ловец снов? — Да. Ловец снов всегда со мной в понедельник и во все дни до пятницы. Но потом он у нас вместе. А если Эма не со мной в выходные, то я отдаю ей ловец. Чтобы по-честному. Мы же делали вместе. А сегодня я забыл ей отдать. — Так ты из-за этого переживал? — сообразила она. Он кивнул в ответ. — Как она будет спать без него? Она же сегодня одна, — произнес он так, что и Реджина заволновалась. — Ну, послушай, — призывала она на помощь логику, — ты ведь тоже, получается, иногда спишь без него. И Эмма спит без него пять из семи дней. Верно? — Ну да. — А это очень много. Но ведь все было хорошо? Без инцидентов? — Да. — Значит и сегодня с Эммой все будет в порядке, — победно заключила она. — Но мы же договорились с ней! Вот, значит, в чем дело. Вот, что его грызет. — Давай поступим так: мы сфотографируем его и отправим ей. И ты напишешь, что забыл, но вспомнил. И сделал все, что смог. Идет?***
— Каждая бусинка и каждая сеточка ловит кошмары, — разъяснял Генри, пока Реджина разглядывала то, что, кажется, уже видела у Эммы в квартире. — Чем больше, тем лучше. Он же хороший? — Да. Очень качественный. Сразу видно, — прищуривалась она, прицеливаясь камерой телефона, чтобы влезло все. — Готово! Отправляем. А ты ложись скорее в постель. Потому что время уже давным давно за десять и даже за одиннадцать. А про это у Реджины и Эммы своя договоренность. — Реджина? — Да, Генри, — так и не погасила Реджина свет. — А у тебя нет других книг? — А что ты читаешь? У тебя там, кажется, что-то лежало рядом с рюкзаком, — подошла она ближе. — Эту книгу я знаю уже почти наизусть. — Можно мне взглянуть? — потянулась Реджина к большой книге с потрепанной обложкой. — Не тяжелая для тебя? — раскрыла она форзац, отметив давний год выпуска. «Все-все-все про животный мир». И где он ее взял? Он тогда еще, наверное, и не родился. — Нет. Главное — влезает в рюкзак. — А почему тут загнуты уголки? — приподнялась бровь. — Это чтобы знать, что я уже рассказал Эме. — Похожих книг у меня нет, к сожалению. А там у тебя что? — указала она кивком на подушку. Генри молча протянул ей блокнот. «Жизнь прекрасна» с обложки. Зарисовки внутри. Комиксы в три картинки. Сразу ясно, чей. Везде один и тот же персонаж. Бобер какой-то. Точат волосы на макушке, мордочка в крапинку. Тоже ясно, кто. — Это Эма мне рисует. — Уже вижу, — улыбнулась она. — Но тут я тоже все знаю наизусть, — поворочался он в постели. — Хочешь новую историю? Может, хоть это его усыпит. Что она, не придумает пару абзацев? — Очень. — Ну ладно, — начала Реджина. — История про бобренка и его… Что такое? — заметила она, как Генри поморщил нос. — Ну, его не так вообще-то зовут. Это мистер Бобер. Он не бобренок. Там же написано, видишь? — приподнялся он. — Хорошо, — начала Реджина заново. — Но ты ложись только. Итак, в одном славном городе Форествиле… — Форествиль! — улыбнулся Генри. — Мне нравится! — Ну так слушай. Только закрывай глаза. В одном славном городе Форествиле жил да был мистер Бобер и его верные друзья…***
Сонный дом недовольно поворчал под скрип открывающейся гаражной двери и снова затих. Укрыл под своей крышей трех человек, уместил их в укромных комнатках. Так тихо, как может быть только рано-рано утром, когда еще никто не встал, когда не шумит кофе-машинка, и не звенят чашки. Когда одеяло не желает выпускать из объятий, а подушка обещает рай в следующем сне. В одной из комнат перешептывались двое. — Блин, они такие классные, Реджина! Столько всего интересного рассказывают. Тебе бы точно понравились. Мы с ними еще до двух в аэропорту просидели. Просто болтали, уже так, не по проекту. — Ты спала вообще? — Я сначала хотела. Пару часов хотя бы, думала. Но поняла, что не усну. Так что поехала сразу к вам. Слушай, а почему мы шепчемся? — Потому что Генри еще спит. Я сказала ему, что ты приедешь к десяти. — А почему я должна была приехать к десяти? — Потому что надо спать ночью, особенно перед тем, как сесть за руль, — громче шепот. — Ляг, поспи немного. Ну что ты улыбаешься, Эмма? — У тебя забавный халат. — Нормальный у меня халат, — потрясла Реджина головой. — Просто ты такая домашняя в нем. Давно не видела тебя в халате, — улыбнулась Эмма мягко. — Ты будешь спать? — Давай лучше еще пошепчемся? — Мне надо проверить работы до конца. Я уже третий раз их откладываю. Так нельзя! Господи, какая ты сонная. Раздевайся и ложись. Тут как раз расправлено, — указала Реджина на свою постель. — А я пока поработаю. Шепот прервался на паузу. На стул легла блузка с непослушным воротничком, джинсы остались на полу скомканным овалом. Эмма вышла из него, перешагнув, и потянулась за футболкой, аккуратно сложенной на стуле. — Ты тоже теперь забавная, — тихонько посмеялась Реджина, наблюдая, как Эмма оттягивает подол футболки, чтобы прикрыть нижнее белье. — Твоя футболка, между прочим. — На тебе же надета! — Ты вечно такая, — улыбнулась Эмма, поддевая ногой джинсы с пола. — Какая «такая»? — приподняла Реджина бровь. — Ну, такая. Ты, — улыбнулась ей Эмма, забираясь в постель, прямо туда, где совсем недавно лежала Реджина. В теплое местечко. — Боже, твоя кровать — просто сказка, — качнулась Эмма пару раз, проверяя мягкость. — И как ты только смеешь вылазить из нее в шесть утра в воскресенье? Я не понимаю просто… — сонно бормотала она, утыкаясь носом в подушку, пряча под нее ладони. — Так вкусно пахнет. Что это? — Молочко. Кокосовое молочко для тела, — закусила Реджина губу, рассматривая, как Эмма вытягивается, перед тем, как свернуться калачиком и погрузиться в сладкую дрему. — Ты точно не будешь спать? — глянула на нее Эмма полуприкрытыми глазами. — Я не могу.***
«Основываясь на вышеуказанном и исходя из фактов, перечисленных в третьей части, могу предположить, что…» Реджина перечитывала это предложение уже… она не помнила, который раз. А вот это? Вот это вот что? Где вывод вообще? И почему они не совпадают с целью? А тут так вообще, вода сплошная. Во всем доме до сих пор тихо, только слышно, как бежит ручка по бумаге: «Цели —? И где выводы? Сопоставить!» Из общей стопки в стопку проверенных. Самая маленькая из них — «проверенно, без замечаний». И там всего четыре работы по текущим результатам. Не надо было ей брать столько курсовиков в этом году. Этот поток что-то совсем слабенький. А Эмма спит в твоей постели. Прямо на твоей подушке. «Основываясь на вышеуказанном…нижеперечисленное… рядом положенное» — посыпались слова, и Реджина дернулась, выскакивая из дремы. Может, кофе поставить? В кружке заварить, чтобы не шуметь. Да, к черту! Реджина знала из собственного опыта, как открывать двери, чтобы ручка не скрипела. Годами отработанная техника. Но сейчас она делала это по другой причине. За этой дверью спит Эмма. Реджина развязала поясок, осталась так перед шкафом, в раздумьях легонько постукивая по полу носочком ноги. Достала самую легкую пижаму, нырнула в нее. Эмма спала лицом к стене, собравшись калачиком у края. Зачем передвинулась? Оставила Реджине ее место: ровно половину. Подушка посредине, тоже пополам. Светлые волосы бежали ровными прядями по черной футболке. Медленно приподнималось тело на вдохе сна. Реджина занесла руку, но тронула только пальцами, совсем легко. Эмма спала, и ничего плохого ей не снилось. Если Реджина так и будет на нее пялиться, то не уснет. А ведь она за этим сюда пришла. Лучше отвернуться и закрыть глаза. Посчитать до ста. Раз. Два. Три. Сейчас дыхание ляжет ровнее. Четыре. Надо глубже дышать, и все получится. Пять. Но не так глубоко, иначе будет шумно. Шесть… Ворочание за спиной. — Я знала, что ты придешь, — прошептала Эмма, двигаясь ближе. — Решила проконтролировать, как ты спишь, — зажмурилась Реджина, чувствуя дыхание Эммы на своей спине. — И кажется, не зря. — Ты теперь будешь контролировать мой сон? Ты поэтому прислала мне фото? — Какое фото? А! Ловца снов? — Так мило, — прошептала Эмма, улыбаясь. — Просто он не мог уснуть. Надо было что-то сделать. — Спасибо, что посидела с ним. Я знаю, он вчера переживал. — Пустяки! Я же говорила, что справлюсь. — Конечно, ты справилась бы, — легко тронула Эмма ее плечо. — А под «мило» я имела в виду другое. Ты прислала фото и в скайп, и на почту. — Ну да, — пожала Реджина плечом. Что в этом такого? — Потому что мой сотовый принимает только текст, — продолжала Эмма проговаривать очевидные вещи. — И что? — удивилась Реджина. — А то, что ванильная неженка у нас ты, Реджина, — посмеялась Эмма легко, и ее смешинки вскарабкались Реджине по шее к самому затылку. — Да какая же я ванильная? — с трудом проговорила Реджина. — И то верно, — медленно вдохнула Эмма. — Кокосовая. Кокосовая неженка. — Спи, Эмма. Спи. В комнате тихо. Во всем городе пока еще тишина. Дворники уже закончили, работники еще не начали. Ничего не открылось. По парку бегал одинокий бегун, мимо уток, лениво скользящих по озеру, да уже убежал домой. Город сонный и ленивый, неторопливый. В доме по адресу Миффлин-стрит, сто восемь, на втором этаже в спальне тоже очень тихо. Не слышно даже ровного, глубокого, сонного дыхания. Потому что никто не спит в этой комнате. Девяносто три. Девяносто четыре и пять. Реджина развернулась, взглядом встречаясь с сонными глазами-хамелеонами, и улыбнулась Эмме. А Эмма — ей. Рука вынырнула из-под подушки, и Реджина, не задумываясь, поместила пальцы в ее открытую ладонь. — Как твой палец? Я вчера даже не посмотрела, — осторожно обхватила Эмма ее руку, выискивая ранку. На указательном правой руки затягивалась широкая царапина. — Все хорошо. Все теперь хорошо. Пальцы перебирали пальцы, ласкались подушечки друг о друга. Эмма хочет спать, но не хочет засыпать. Можно только закрыть глаза, но сжать руку, чтобы получить это же легкое пожатие в ответ. Чтобы не уснуть. — Ты знаешь, Реджина, сегодня… вчера?.. когда я провожала даму из Амстердама и ее переводчицу, я смотрела на аэропорт. В котором я однажды посадила тебя на самолет. В который я однажды прилетела сама, но не смогла попасть в тот же город. И это было так странно, знаешь. Так бывает у тебя? Ты в том же месте, но совсем в другом. — Бывает. Я знаю, так бывает. Когда лежишь в комнате дома, который хотела сжечь дотла. Но теперь удивляешься своим прошлым желаниям. Ведь это совсем не то место, которым оно было до этого. — Такое бывает еще с книгами, — продолжила Реджина, прогоняя мысли о прошлом дальше: туда, где им и положено быть. — Через пять лет перечитываешь что-нибудь и думаешь: надо же! Я совсем не так помню эту книгу. — Когда только, — усмехнулась Эмма, открывая глаза, — когда ты только успеваешь еще и перечитывать? Реджина легко улыбнулась, пожимая плечом. Но вместо ответа молча смотрела, вглядывалась, пытаясь угадать цвет радужки. Палец Эммы соскользнул вглубь, по ее ладошке, успокаиваясь там, и Реджина приоткрыла губы от этой внезапной ласки. — Что такое? Ты хочешь что-то сказать? — глянула Эмма на ее рот. Я хочу сказать, что уже давно прогоняю из своей головы навязчивые кадры. В которых ты сжимаешь мою руку сильнее и тянешь к своему лицу. Чтобы открыть рот и обхватить мой палец губами. Тот, что все еще пульсирует от ссадины. В этих кадрах я прикасаюсь пальцем к твоему мягкому горячему языку, и это сводит меня с ума. Но ты такая сонная. И в доме так тихо. Эмма! — Я хочу сказать, — откашлялась Реджина, — что под черную женскую футболку с рукавами и глубоким вырезом у тебя темнющие серые глаза, Эмма. Спи, пожалуйста. Иначе ты опять не выспишься. И я никуда тебя не отпущу. — Договорились.***
Эмма Свон устанавливала таймер на макароны, параллельно заглядывая под крышку, помешивая тушащееся мясо. Дом уже давно проснулся, расшевелился, зашумел. В гостиной шуршали бумаги на журнальном столике. В одном углу Генри перелистывал распечатанные листочки с заданиями. Математика. Перелистывал задания, но поглядывал на комиксы. Эмма привезла ему целых три сегодня, и один он уже почитал. Но остальные пока что читать нельзя. Математика. В другом углу Реджина перелистывала курсовые работы, держа ручку наготове, полностью погрузившись в текст. Закончит она их или нет уже наконец? Генри еще раз глянул на комиксы, потом на Реджину. — Что такое, Генри? Есть вопросы? — Нет, — отвел Генри взгляд. — Просто сложно. — Сложно сосредоточиться? — улыбнулась Реджина. — Ну, наверное. — Ты просто подумай, как здорово будет потом, когда ты все решишь. Попробуй, — кивнула она в сторону его тетради. Генри решил попробовать. Выбора как бы было не то, чтобы очень много. Он только приступил к следующему примеру, но тут резко дернулся: Эмма крикнула из кухни, да так громко, как никогда раньше. — Реджи-ина! Реджина, даже не шелохнувшись, окинула взглядом столик и усмехнулась, покачивая головой. — Генри, если тебе не сложно, отнеси Эмме, пожалуйста, — указала она пальцем на очки. Нет, Генри совсем не сложно. Это же для Эммы. Он вернулся почти тут же. — Что она там делает? — спросила Реджина, не отрываясь от работы. — Варит макароны, — охотно ответил он. — Ты можешь еще кое-что сделать? — приподняла Реджина голову, усмехаясь. — Да где тут у нее?.. Где этот дуршлаг? — раскрывала Эмма полочки по очереди, хлопая дверцами. — Вечно его не найти, чтоб его… Ага! — победно воскликнула она, вытаскивая беглеца на белый свет. Скорее! Лежать в кипятке, это ведь почти вариться. Только тут краем глаза она заметила Генри. — Что ты делаешь, парень? — улыбнулась она, не отвлекаясь от процесса. — Ничего, — посмеялся он, следуя за ней шаг в шаг, удерживая перед собой телефон. — Ты что, снимаешь меня? — повернулась она к нему, улыбаясь. Макароны вместе с водой повалились в дуршлаг. Очки запотели. — Это же не твой телефон, — единственное, что она успела заметить. Генри засмеялся, и Эмма вместе с ним. — Ты что, для Реджины снимаешь? Ну-ка, дай-ка я кое-что покажу, — стащила Эмма очки. — Крепко держишь? Это надо хорошо заснять. Макароны смешивались с мясом, живо шикая друг на друга. Сверху запрыгнула крышка, звонко звякнув. В кухне громче всего. В гостиной никто не шуршит бумагами. Реджина просматривала видео, прижимая рот ладонью, подглядывала за Эммой. Вот тут вот забавно, когда Эмма старается не ругаться. С очками конечно тоже смешно, про это надо не забыть пошутить. Но самое милое: как она волнуется из-за макарон, торопится. А высунутый язык в конце! С выпученными глазами. Реджина перематывала этот кусочек, уже открыто смеясь. Реджина подглядывала за Эммой. А Генри подглядывал за ней. — Ты смеешься над Эмой? Реджина резко изменилась в лице, переведя взгляд на Генри. — Нет-нет, ты что? Я же не в плохом смысле, Генри… Я же просто… Как ему объяснить? Это же Эмма! Эмма, которая вечно теряет свои очки, которая поддевает разбросанную по полу одежду ногой и ловит ее на лету. А потом складывает на мольберт. Но когда приступает к рисованию, снова все скидывает. Эмма с чернильными отметинами на губах и задумчивым взглядом, когда ее мотает по идеям. У которой неизвестно сколько блокнотов, набросков и зарисовок, раскиданных по ним карандашами, которых тоже не понять сколько и откуда. Которая плюет на время, да и на пространство тоже. Ведет все предметы в одной тетрадке, там же рисует. Это же Эмма, которая не расчерчивает полей, а если и расчерчивает, то никогда их не соблюдает. Но когда дело доходит до готовки, она так сосредоточена, что нельзя не умиляться, глядя на нее. Вот! — Я же просто умиляюсь. — Но ты смеешься, — смотрел Генри на нее в упор. — Я по-доброму смеюсь. Не по-злому, — мягче ответила Реджина, улыбнувшись, но улыбки в ответ не получила. — Просто когда Эмма готовит, она очень милая. Тебе же нравится, как Эмма готовит? Что она сейчас там делает? — Макароны. Макароны с мясом, — ответил он, не отводя взгляда. — И с главным секретом. — Побольше сыра? — Ты тоже знаешь? — Мы с Эммой очень давно знакомы, Генри. Я знаю Эмму очень хорошо.***
— Это тебе так кажется. Ничего такого там не было написано! Бита? Или есть еще что-то? — торопила Реджина Эмму, протягивая руку к картам. — Сейчас, погоди, не скидывай. Вот. Еще восьмерка! — Откуда они там только у тебя? Почему сразу не положила? — Да я не заметила. Так вот, мне ничего не кажется! Ничего вокруг героя не изменилось. С чего он начал? Чем закончил? Один фиг! — скинула Эмма карты в биту. — Все эти его страдания извечные — непонятно, для чего. — Так как раз для этого! Чтобы понять, что все вокруг поддается изменению. Что все не напрасно. А где валет крести? Он же еще не вышел. — Ты там опять карты считаешь, Реджина? Хватит уже! Играй честно. — Я тебе уже говорила про «честно» и «нечестно»? Кажется, да. Возвращаясь к нашему страдальцу: книга заканчивается как раз тогда, когда он осознает главную мысль, которую и передает читателю. — И какую же? Что нет никакого смысла? Что все таким же и осталось? Бессмысленным! — Смысл в том, чтобы придумать его самим и жить по этому порядку. И передать эту мысль дальше, как эстафетную палочку! — кидала Реджина карты одну за другой. — Да хватит меня валить уже! — отбивалась Эмма. — Бита? — Бита, — угомонилась Реджина. Обе добирали карты. Короткая передышка. — Реджина, наш страдалец изменился сам. Его сначала в одну сторону переклинило, потом в другую. Но вокруг все осталось таким же — пустым и ничтожным, — ровно проговорила Эмма, выкидывая карты по одной. — Я же тебе говорю: тебе так кажется. — Может, тебе так кажется? — придержала Эмма карту, переводя внимание на себя. — Может, тебе хочется верить, что кто-то кого-то может менять? Но на самом деле, изменился только он сам. И больше ничего. Легла очередная карта. — О! По-крупному решила, — приподняла Реджина брови. — Думаешь, я короля твоего не побью? — Давай-давай, выкладывай свои козыри! Знаю ведь, что давно уже набрала их, — бросила Эмма взгляд на веер карт в руках Реджины. — Куда ты там смотришь? — нахмурилась Реджина, замечая усмешку Эммы. — В карты мои заглядываешь? — Да чего мне заглядывать? Я и так знаю, что ты всегда собираешь козыри в одном углу. По-порядку, — улыбнулась Эмма шире. — Ничего такого я не делаю, — меняла Реджина карты налету. — Бита? — Бита. Пока что. — Но вот ты скажи мне: эта книга, эта мысль, она положила в твою голову хоть какую-то идею? Поменяла ли она тебя? — прищурилась Реджина. — Хороший вопрос, — качнула Эмма головой, одновременно соображая, чем ей лучше отбиться. — И я отвечу так: в чем-то я соглашалась с ним, уже думала эти мысли. Идея в конце тоже ничего, — махала она рукой. — Но даже если бы я как-то резко в чем-то изменилась, это было бы все равно мое решение, понимаешь? Нельзя забраться в голову к человеку, перешевелить там у него все и сказать: готово! — жестикулировала она все чаще. — Невозможно поменять людей. Измениться могу только я сама, по собственной воле. Нельзя изменить другого человека, Реджина! — Можно! — резко выкинула Реджина и медленно отодвинулась, выдыхая. — Ты будешь еще что-нибудь выкладывать? Или нет? — осторожно спросила Эмма. — Буду, — тише ответила Реджина. — Пиковая десятка? — усмехнулась Эмма удивленно. — Это же козырь! — Я знаю точно, что валет у тебя. И больше ничего из крупного. Пиковая дама тоже. Карт в колоде не так много. Так что давай, бейся. Эмма посмеялась, но биться не стала. — Заберешь? — резко подскочили брови. — Тебе же есть чем биться! — Почему нет? — пожала Эмма плечами. — Раз у меня ничего крупного нет. Давай, Реджина, ходи. Интересно, что там тебе сейчас достанется из колоды. Там же немного карт осталось, — улыбнулась Эмма опять. Тишина на несколько ходов. Только карты шлепают по картам. — Вот вечно ты так, — мотнула Эмма головой. — Что «вечно»? — не отрывала Реджина взгляда от карт. — Вот это твоя штука — с границами. — В смысле? — подняла на нее Реджина глаза. — Ты постоянно… как бы это сказать… проверяешь всех, что ли. Спрашиваешь, но сама не отвечаешь. Сокращаешь расстояние, чтобы проверить, насколько можно. И это не только физически, — подняла Эмма взгляд к потолку, прикладывая пальцы к губам. — Но вот даже в словах, знаешь. Ты подкалываешь вечно или пытаешься переубедить. Границы, — посмотрела она прямо на Реджину. — Чужие пытаешься нарушить. А когда речь заходит про твои, так ты сразу прячешься. Убегаешь. Реджина замерла, собирая веер карт в одну тоненькую стопку. — Я… так делаю? — отпрянула она, недоуменно воззрившись на Эмму, но тут же ответила за нее. — Да… Я так делаю. Это плохо? — тут же добавила она. — Да нет же, — рассмеялась Эмма, выкидывая карту в ответ. — Просто ты такая. Да, такая. Есть что еще? — Есть, — в задумчивости проговорила Реджина. Бубновая дама. Сверху легла пиковая. — У тебя же есть другие карты, — вышла Реджина из задумчивого оцепенения. — У тебя тоже, — ответила Эмма. — Я захотела положить эту. Карты остались на диване. Прямо между ними. — Эмма, — тише проговорила Реджина. — Ты же знаешь, что можешь нарушать мои границы? Ты можешь, — покивала она в довесок. — Я тебе разрешаю. Я всегда разрешаю. Ты же понимаешь это? — Я понимаю, — мельком облизнула Эмма губы и бросила взгляд на карты. — У тебя будет еще? — Нет. Я думала, ты положишь другую карту. А ты так не сходила, поэтому бита, — вернулась Реджина к своим картам, приподнимая брови. — Признай, Реджина. — Ну что? — Признай, что кладешь у себя карты слева направо по убыванию, — посмеивалась Эмма. — Зачем? И почему ты не ходишь? — Нарушаю твои границы прямо сейчас. Ну, признай! — не переставала Эмма улыбаться. — Я вообще-то не это конкретно имела в виду под границами, — усмехнулась Реджина, покачивая головой. — А что тогда? — Вот это, — придвинулась Реджина ближе, перегибаясь через карты, через биту и пиковый туз под пустеющей колодой. — Вот это, — ткнула она Эмму пальцем над висящим колечком, в ямочку под шеей, в мягкую нежную кожу и медленно вернулась на место. — Вот это? — потянулась к ней Эмма, повторив жест. Палец уперся в ключицу и проехался дальше, потому что Реджина двинулась навстречу. Эмма замерла на секунду, отсела на свое место, не отрывая от Реджины взгляда. — И можно не одним пальцем, — проговорила Реджина низким голосом, не без удовольствия наблюдая, как раскрывается рот Эммы. Утренние кадры вновь возникли в ее голове. — Так, на будущее, — приподняла она брови. — То есть, так тоже можно? — вернула себе обладание Эмма и протянула к Реджине ногу, касаясь носочком ее бедра. Реджина рассмеялась, обхватив ее ступню, забираясь рукой дальше под джинсы. — Да, так тоже можно. Все можно. Я же сказала, — легонько поглаживала она щиколотку Эммы, улыбаясь. Хлопнула входная дверь. Приближающийся топот, короткие шажки. Генри, с книгой подмышкой, вскочил в гостиную, подбегая к дивану со стороны Эммы, уставившись на карты. — Эма, а что вы делаете? — Играем, — поправила Эмма очки. И еще раз. — Только я не помню, кто ходит? — обратилась она к Реджине и тут же опустила взгляд. — Я тоже не помню, — бросила Реджина свою стопку на диван. — Ничего. Потом доиграем, — смешались карты. — А у тебя как дела, парень? Что ты там делал во дворе так долго? — обхватила Эмма колени, подбирая ноги ближе к себе. — Ну, там дерево, — присел Генри на освобожденное для него место. — Я тебе говорил, помнишь? Реджина разрешила, что я могу делать с ним, что хочу…