***
Миллс Р: Эмма, ты тут? Эмма_1983_1: Реджина, третий час. Конечно, я тут. А ты почему тут? Миллс Р: Я намазалась. Эмма_1983_1: Так долго мазалась? :) Миллс Р: И успокоилась. Но не могу уснуть. Эмма_1983_1: А что такое? Сделать тебе ловец снов? Мы с Генри еще один можем. Миллс Р: Просто чувствую себя виноватой за тот поход в супермаркет. Что тебе пришлось платить за то, что ты не рассчитывала покупать. Эмма_1983_1: Это такая фигня! Честно! Фигня фигней. За-бей. Миллс Р: Обещай, что скажешь в следующий раз, если такая ситуация повторится. Эмма_1983_1: А ты обещай, что больше не будешь виноватой за других. Пойдет? Миллс Р: Но ты пообещаешь первое? Иначе сделка будет неравноправной. Эмма_1983_1: Ты там опять пиджак напялила? Миллс Р: Эмма! Эмма_1983_1: Я обещаю. По рукам? Подпись и печать поставь за меня, я доверяю. Только ложись скорее. Хватит с нас и одной плохо спящей.***
Миллс Р: Выспаться за три часа? Легко! Выпейте больше кофе. Притворяйтесь, что сработало. Эмма_1983_1: :D Утренние советы от Реджины Миллс. Что еще? Миллс Р: Монстров смело оставляйте под кроватью, потому что в рабочей группе по модернизации образования таких найдется достаточно! Эмма_1983_1: Жги, Реджина! Что еще? Миллс Р: Если вам показалось, что кто-то предложил что-то стоящее, и вы, наконец, сдвинулись с места, то расслабьтесь. Вам просто показалось. Эмма_1983_1: :D Сейчас я тебе кое-что вышлю! Проект комнаты. Чтобы скучно не было. Я смотрю, ты там вся скучаешь. Эмма_1983_1: Отправляет файл Эмма_1983_1: Цвет можно поменять. Да все можно поменять! Нравится? Миллс Р: Потрясающе! Эмма_1983_1: Классный шкаф? Я сама придумала. Все твои книги вместятся. Хотя я не уверена :) Миллс Р: :) Замечательный шкаф! Мне кажется, туда даже несколько взрослых легко войдут. Эмма_1983_1: С этим лучше не экспериментировать. Сидеть в шкафу — так себе идея. Миллс Р: :D Эмма_1983_1: Но все можно переделать. Вдруг тебе захочется другое что-нибудь в этой комнате. Ты только скажи. Миллс Р: Эмма. Я не могу тебе не заплатить, нравится тебе это или нет. Эмма_1983_1: Нет, мне не нравится. Мы так не договаривались. Это же по-дружески! Миллс Р: А так не нравится мне. Условия изменились. Эмма_1983_1: Какая же ты упрямая, Реджина! Я отказываюсь от оплаты. Эмма_1983_1: И что ты мне сделаешь? Я в другом городе. Миллс Р: Вот дождемся выходных, я тебе покажу. Эмма_1983_1: О, я не против. Миллс Р: Что ты имеешь в виду? Эмма_1983_1: Будем спорить, кто упрямей. А ты что имела в виду?***
Миллс Р: Свон. Я скучаю. Миллс Р: Без твоих смешных картинок. Эмма_1983_1: И я скучаю. Эмма_1983_1: Но новой порции нет. Целый вечер проторчала в центре. Миллс Р: Так долго рисовали? Эмма_1983_1: Я иногда остаюсь после занятий. Там всегда начинается что-нибудь другое, пока я жду, чтобы работы высохли. Сегодня там была группа поддержки. Типа, делились всяким наболевшим. Миллс Р: Ты тоже? Эмма_1983_1: Нет. Я просто слушала, в сторонке сидела. Но все равно, это как-то странно. Миллс Р: Что именно? Эмма_1983_1: Люди рассказывали про свое, и в некоторых я узнавала себя прошлую. Забавно все это. И печально. Миллс Р: Эмма, все нормально? Эмма_1983_1: Я не знаю. Все нормально со мной? С теми людьми, которые туда приходят? Со всем миром сразу? Я не знаю, Реджина, я ничего не знаю. Миллс Р: Так, Эмма. Что за настрой? Что-то случилось точно. Расскажи мне, станет легче, обещаю. Эмма_1983_1: Просто вот только что мы сидели, рисовали и смеялись. Там, знаешь, акварель у кого-то потекла и пришлось спасать ситуацию. А через десять минут все такие серьезные, совсем другие. Толпа одиночек. Не таких. И у каждого своя история, своя печаль. И я слушаю и думаю: вот так было у меня десять лет назад. Или: блин, прям мои мысли вслух сказал. И все мои личные заморочки кажутся такой фигней. Мелочами. Но ведь и у меня так когда-то было. Миллс Р: Расскажи мне! Эмма_1983_1: Бабушка до сих пор шутит, что у меня будет парень. До сих пор, Реджина! Уже сколько лет. Мэрлин иногда меня подкалывает на «лесбийские» темы. С бабушкой не сравнить, но все равно неприятно. Миллс Р: Как ты себя чувствуешь? Эмма_1983_1: Из-за этой терапии, на которой я оказалась случайным посетителем? Сложно сказать. Какая-то смесь облегчения, жалости и грусти. Только все спутано. Понимаешь? Миллс Р: Понимаю. Все это понимаю. И знаешь, что помогает? Надо отвлечься. Хочешь, расскажу тебе что-нибудь? Эмма_1983_1: Расскажи мне, Реджина. Расскажи, когда Миссисипи перестанет гореть. Эмма_1983_1: Расскажешь? Миллс Р: Когда ты возьмешь меня за руку и захочешь нажать на паузу. Эмма_1983_1: И я вытащу проклятую кассету и выкину ее нахрен в окно! Но мы сидим и смотрим. Ты плачешь. Я терплю. В этой киноленте паузу не нажать и ничего в окно не выкинуть. Когда все перестанет гореть? Никогда. Но ты не отпускай моей руки.***
Миллс Р: Теперь каждый раз, когда выслушиваю доклады шерифа Бланшар-Нолана, думаю про поросенка, который у них живет, и не могу сосредоточиться. Потому что боюсь обратиться к шерифу не так, как надо. Эмма_1983_1: Реджина! :D Хватит над ним уже издеваться. Миллс Р: Над поросенком? А кто виноват? Нечего мне было про него рассказывать. Эмма_1983_1: О_О я еще и виновата? Миллс Р: А кто? Не поросенок же? Эмма_1983_1: Ты сейчас про кого конкретно? Миллс Р: Эмма! :) Эмма_1983_1: У тебя там городское совещание что ли? Скучаешь? Миллс Р: Очень скучаю. Эмма_1983_1: И я скучаю. Миллс Р: И я не про картинки. Эмма_1983_1: Знаешь, что забавно? Сегодня среда, выходные так близко, но так долго ждать. Эмма_1983_1: И у меня такое странное ощущение, что… Миллс Р: Что мы ждем уроков, когда они наконец закончатся. Эмма_1983_1: ДА! Миллс Р: Черт! Мне надо слушать сейчас внимательно. Эмма_1983_1: Не буду отвлекать тебя от уроков :) Эмма_1983_1: Покажи им там всем, кто отличница. Я прогуляю этот урок. Мне потом все расскажешь. Миллс Р: Эмма! Эмма_1983_1: И не отвлекайся на сообщения. Как сейчас. Миллс Р: Эм-ма! Эмма_1983_1: :P Отчитывался департамент сельскохозяйственной деятельности. Мэри Маргарет приглашена специальной гостьей. Реджина проверяла телефон каждые пять минут.***
Миллс Р: Хей, Свон. Как там твои дела? Ты что-то подозрительно молчалива. Эмма_1983_1: Да я тут это. Разбираюсь. Прислали материал. А я только что после встречи с Генри. Миллс Р: И как? Что там? Эмма_1983_1: Да ничего. Кормили Пирата. Генри расспрашивал у него, где тот шлялся. Ну, то есть он не так, конечно же, сказал. Он говорил так: Пират, хорошенький, расскажи, где ты был? Был там, где Эма? Видел Коко или Окки, может быть? Миллс Р: Эмма. Это все очень мило. Но я про проект. Эмма_1983_1: Даже не знаю, что и сказать. Это не просто сказки, Реджина. Это целое исследование. Просто крышу сносит, как она все переворачивает. Миллс Р: Крышу сносит? В каком смысле? Ты же говорила, что это просто сказки. Эмма_1983_1: Ну да. То есть помимо сказок есть и всякие размышления по темам. Длинное вступление на фиг знает сколько страниц. Я думала, что скучно, но вот уже час, как читаю все, оторваться не могу. Миллс Р: Так интересно? Что там? Эмма_1983_1: Блин, Реджина, ты же знаешь, что я подписалась ничего не разглашать? Миллс Р: Ну, может общими словами как-нибудь? Эмма_1983_1: Давай я лучше тебе про Пирата расскажу. Генри думает, что Пират нашел себе стаю и еще не раз убежит. Миллс Р: Он больше не поднимал тему? Ту самую. Про приют. Эмма_1983_1: Нет :( Но я разговаривала потом с мамой. Она сказала, что так он желает узнать, что любим. Что хочет признания собственной важности и значимости. Блин, Реджина. Все это очень сложно. Вроде я и так ему показываю, как он мне дорог. Что мне делать? Эмма_1983_1: Реджина? Миллс Р: Эмма. Я не знаю, как тебе сказать. Эмма_1983_1: Ты же говорила, что у тебя курс по педагогике. Поделись со мной мудростями. Миллс Р: То, что пишут в теории, и как оно на практике — разные вещи. В реальности и правда сложнее. Это долгий процесс воспитания и обучения. Эмма_1983_1: Понимаю. Я просто стараюсь делать, как мама когда-то. Эмма_1983_1: Ты думаешь о чем-то? Миллс Р: Как ты узнала? Эмма_1983_1: Ты все время о чем-то думаешь :) Я даже вижу, какой у тебя лоб сейчас. Миллс Р: Ничего ты не видишь! Эмма_1983_1: Признавайся, о чем думаешь сейчас! Миллс Р: Честно? Эмма_1983_1: Ну да! В смысле? Ты еще врать собралась? Миллс Р: Думаю, что там в той книге. С ума просто схожу! Эмма_1983_1: Я так и думала :) Ты жадная на книги! Миллс Р: Просто любопытно, чего такого там нельзя разглашать. Эмма_1983_1: Ну, я могу сказать общую идею вступления. Потому что это ведь и так всем известно, правда? Миллс Р: Правда! Скорее пиши. Эмма_1983_1: Эта дама из Амстердама задается вопросом: почему так мало голландского фольклора? Куда он делся и был ли? Искала по разным закуткам, и то, что нашла, анализирует вдоль и поперек. Миллс Р: И? Эмма_1983_1: Все. Пока что все. Миллс Р: И это все, что ты прочитала? Эмма! Эмма_1983_1: А что я? Это все, что я могу сказать. Обещаю, что первая копия книги будет у тебя! Миллс Р: Ну хоть еще что-нибудь, пожалуйста! Эмма_1983_1: Окей! Эмма_1983_1: В Голландии есть сыр и тюльпаны. Миллс Р: Класс! :) Да ты просто спец по Голландии. Эмма_1983_1: Высшей категории! Миллс Р: Слушай, да это же прям твои Бланшары! Цветочки и молочная продукция :) Эмма_1983_1: Точно! Скучаешь по ним опять, а ведь видишь их чаще меня. Миллс Р: Скажу так: с ними не соскучишься. Эмма_1983_1: Кстати, Реджина… Миллс Р: Не нравится мне это «кстати» в связке с фамилией Бланшар. Эмма_1983_1: Раз в прошлый раз мы с Генри не успели к ним заехать… Миллс Р: И это троеточие тоже не нравятся. Эмма. Не делай этого со мной. Эмма_1983_1: Нам надо. Один разочек. Миллс Р: Эм-ма Эмма_1983_1: Я очень хочу их увидеть. Они звали. Но не только меня. Мы вдвоем приглашены. Миллс Р: Вдвоем? Эмма_1983_1: Ну да :) Миллс Р: Как это? Эмма_1983_1: Ну вот так. Приглашение для Эммы и Реджины. В любое время ждут нас. Миллс Р: Я подумаю. Ничего не обещаю. Эмма_1983_1: Хорошо, подумай.***
Миллс Р: Эмма. Эмма_1983_1: Я здесь, Реджина. Миллс Р: По чему именно ты скучаешь? Ты написала сегодня, что скучала. Эмма_1983_1: Это хороший вопрос. Но неправильно задан. Миллс Р: ? Эмма_1983_1: По кому. И не «скучала», а скучаю. Миллс Р: :) И какой же ответ? Эмма_1983_1: Я скучаю по тебе. По твоему лицу и голосу. По мимике, по интонациям. А ты? Миллс Р: И я по тебе скучаю. По твоим рукам. Они говорят вместе с тобой. Миллс Р: Забавно, что у тебя такая профессия :) Эмма_1983_1: :) Миллс Р: А еще я скучаю по нашим разговорам до утра. Эмма_1983_1: Но мы же и так разговариваем. А уже давно поздно. Миллс Р: Тебя здесь не хватает. Я скучаю по твоему присутствию в моей постели. Эмма_1983_1: Ты такая романтичная! Миллс Р: Тебе бы не понравилась моя мимика сейчас. Эмма_1983_1: :D Я бы поспорила! Эмма_1983_1: Ты там не дуешься? Не дуйся. Скоро увидимся. К Бланшарам в гости сходим. В маленькую Голландию. Миллс Р: Я не дуюсь. Просто думаю: как это странно. Как это странно хотеть приблизить выходные так сильно. И в то же время не желать засыпать, чтобы наш разговор не заканчивался. Эмма_1983_1: :) Я тебя понимаю. Но тебе уже давно пора спать. Я знаю, что там у тебя все расписано по часам. А мне пора читать не детские сказки. Миллс Р: Обещай не работать до утра! И поспать хотя бы немного. Эмма_1983_1: Я обещаю. Спокойной ночи, Миллс. Миллс Р: До завтра, Свон.***
Эмма_1983_1: Миллс Р была в сети в 3:16. Так говорит твой статус в скайпе. Знаешь, что странного бывает перед началом утра? Нет ощущения конца предыдущего дня. День еще длится, понимаешь? Вчера еще со мной. Много работала. Только не волнуйся, ладно? Я как раз собиралась спать. Эмма_1983_1: У меня рука затекла. Иногда у меня затекают пальцы так, что кажется, так и останутся. Заклинившая кисть, а в ней — кисть. Или карандаш. Эмма_1983_1: Зачем я зашла сюда? Эмма_1983_1: А! Да! Я уже легла спать, и вспомнила твою постель. И кое-что поняла. Твоя подушка не пахнет кокосовым молочком для тела. Она пахнет тобой. Твоей головой, шампунем, твоей кожей. Мыслями перед сном и остатками сновидений. Эмма_1983_1: Хорошего тебе дня, Реджина. Завтрашнего. Сегодняшнего?***
Миллс Р: Свон, доброго утра! Миллс Р: Свон еще спит? Миллс Р: Нежится на своем матрасе? Хей, Неженка Ванильная! Миллс Р: Эмма, я так и знала, что ты будешь работать до утра. Миллс Р: Нет, я не злюсь. Но да — я волнуюсь. Миллс Р: Ладно: не то, чтобы я прям СИЛЬНО волнуюсь. Ты ведь вполне себе сознательная. Миллс Р: И я ведь не нарушаю чужих границ. И под чужими я имею в виду твои. Верно? Миллс Р: Жалко, что ты не можешь мне ответить. Поэтому будем считать, что нет — не нарушаю. Миллс Р: Пока ты спишь, поболтаю с тобой. Не сильно громко, чтобы не разбудить, но достаточно, чтобы ты в конце концов проснулась. Сильно надеюсь, что твой телефон хотя бы вибрирует. Миллс Р: Итак. Сегодня у меня прием жалоб и предложений. И первого в разы больше. Вот бы все научились первое превращать во второе! Было бы неплохо, не находишь? Миллс Р: А, черт. Кэтрин на очереди. Пора принимать бой. Высыпайся.***
Эмма_1983_1: Хей, Реджина! Что ты там делаешь? Работаешь до посинения? Миллс Р: Эмма! Ты встала уже? Эмма_1983_1: Я даже пообедала. Миллс Р: Пообедала? Ничего, что время ужина прошло минимум как час назад? Эмма_1983_1: Ну надо же! Скоро, значит, и поужинаю еще. На самом деле я тебе по важному поводу пишу. Миллс Р: Что? Опять про попкорн? Эмма_1983_1: Нет. По-настоящему важный повод. Ты сейчас ничем не занята? Миллс Р: Нет, я ничем таким не занята. Миллс Р: Я надеюсь, это не твой очередной прикол. Эмма_1983_1: Лови ссылку. Миллс Р: Это что такое? Эмма_1983_1: Ну так ты открой! Миллс Р: Онлайн карты? Дурак? :) Да уж, это действительно важнее попкорна. Эмма_1983_1: Ты обещала меня… как там ты сказала? Вздернуть! Миллс Р: Такого слова точно нет в моем лексиконе, Эмма. Миллс Р: Может быть, ты ослышалась? Я сказала, вздрючить. Миллс Р: Так мы будем играть? Или так справимся? Эмма_1983_1: Сча я надену свои боевые очки. Готово! Поехали. Миллс Р: Радует, что здесь исключена возможность жульничества. Эмма_1983_1: Радует? Миллс Р: Эмма, ну почему ты обо мне такого мнения? Эмма_1983_1: Мнения? Мнение же субъективно. Это не мнение — это реальный факт. Ты считаешь карты. Вот как сейчас! Миллс Р: Считать карты — это не жульничество. Ходи давай! Миллс Р: Специально меня отвлекаешь? Эмма_1983_1: Так боишься проиграть? :) Миллс Р: Еще раз! Эмма_1983_1: Ну конечно же еще раз. Надо было на желание с тобой играть :) Миллс Р: Просто козырь был не мой. Не люблю дурацкие черви. Миллс Р: Вот! Другое дело! Эмма_1983_1: И чем тебе так пики нравятся? Миллс Р: Они гармоничны. Гармоничны и изящны. Эмма_1983_1: Ну надо же. Я думала, тебе другие знаки нравятся. Миллс Р: Что ты имеешь в виду? Какие еще знаки? Эмма_1983_1: Звезда тебе не нравится? Миллс Р: ??? Миллс Р: Ты о чем? Эмма_1983_1: О знаках, Реджина. Миллс Р: В картах нет никаких звезд. Если ты вдруг не заметила. Не отвлекайся от игры. Я почти тебя сделала. Миллс Р: И все-таки, какие звезды в картах? Эмма_1983_1: Пятиконечные. В гадальных картах. Новые у Мэри Маргарет. Она тебе на них еще не гадала? Эмма_1983_1: Реджина? Миллс Р: И как же называются эти карты? Эмма_1983_1: Гадальные? Ну, гадальные. Миллс Р: И что еще на них есть? Эмма_1983_1: Звезда точно есть. Миллс Р: Прямая или перевернутая? Эмма_1983_1: Я не знаю точно. Смотря, как посмотреть. С какой стороны. Можно ведь сверху смотреть, а можно снизу. Можно и сбоку. Миллс Р: Эмма! Эмма_1983_1: НУ ЧТО? Миллс Р: Ничего. Миллс Р: Ты проиграла. Будешь еще? Эмма_1983_1: Конечно, буду. Интересно, какой там следующий козырь? Эмма_1983_1: :) Эмма_1983_1: :) Миллс Р: Так, Эмма, говори, как ты узнала? Эмма_1983_1: Ты про что конкретно? ;) Миллс Р: Эмма Свон! Ты видела меня голой? Когда? Эмма_1983_1: Ну и вопросы! Конечно же, видела. Миллс Р: Ты понимаешь, о чем я. Эмма_1983_1: Я раздела тебя. Когда ты у меня ночевала. А ты спишь на животе. Эмма_1983_1: Очень мило. Где делала? Миллс Р: Я не помню названия салона. Ты будешь ходить? Эмма_1983_1: Я не хотела раздевать тебя без спроса. Миллс Р: Это ничего, вообще-то. Эмма_1983_1: У тебя только в этом месте тату? Миллс Р: Почему мы все еще говорим на эту тему? Эмма_1983_1: Ты злишься? Да ладно тебе! Классно же :) Миллс Р: Классно? У меня звезда на ягодице. Эмма_1983_1: Ну да :D Эмма_1983_1: Слушай, Реджина. А могу я теперь говорить, что у тебя звездатая… Миллс Р: Нет! Все, Эмма, сейчас же прекрати! Я не хотела этого делать! Не подумала, а потом было поздно. Тема не для обсуждения. Эмма_1983_1: Вот про это я и говорила. Про границы. Миллс Р: Что именно ты имеешь в виду? Эмма_1983_1: Мне просто любопытно. Я не хотела тебя злить или еще что-то там. Мне просто стало любопытно. А ты сразу заводишься. Миллс Р: Я не завелась! И уж тем более я не злюсь!!! Эмма_1983_1: Да ты чуть ли не капслоком на меня пишешь, Реджина. Расслабься. Красивая у тебя звезда. Нечего переживать. Эмма_1983_1: Ты скажешь что-нибудь уже? Миллс Р: Твой ход. Миллс Р: Я подумаю о том, что ты сказала. Про границы. Еще раз? Эмма_1983_1: Окей, давай еще разочек перед сном. Эмма_1983_1: Ты уже сто раз выиграла. Может, хватит уже? Я вручаю тебе кубок вздрючивания, идет? Миллс Р: Название титула не очень внушительное. Но на сегодня я удовлетворена. Продолжим в реальности.***
Эмма_1983_1: Хей, Миллс. Миллс Р: Привет, Свон, проигравшая мне в карты несчетное количество раз. Эмма_1983_1: :) Ты на работе? Не отвлекаю тебя? Миллс Р: Двадцать минут точно есть. Что такое? Эмма_1983_1: Можешь помочь? Типа дружеского одолжения. Миллс Р: Что я могу для тебя сделать? Эмма_1983_1: Короче, я тут взялась за дело. Пару недель назад. Сроки уже подходят. Волонтерское для центра. Иллюстрации. Миллс Р: Эмма, я не очень-то рисую. Мне всегда казалось, что ты это знаешь. Эмма_1983_1: Мне нужна модель. Для брошюр. Миллс Р: Ты уверена, что я должна быть в брошюрах для вашего центра? Эмма_1983_1: Ну, не вся, если быть точнее. Только часть. Сейчас скину тебе материал. Эмма_1983_1: отправляет файл Миллс Р: Эмма! Ты файлом не ошиблась? «Пособие для девочек, которым нравятся девочки!» Эмма_1983_1: Погоди, я сейчас все объясню! Миллс Р: «Знайте лучше ваше тело!» Эмма_1983_1: Реджина, ты, может, просто меня послушаешь сначала? Миллс Р: «И любите его»! И какая моя часть тебе там нужна? Эмма_1983_1: Слушай, если я нарисую точно то, что там описано, то наша брошюра далеко не уедет. А мы хотим охватить как можно больше. Миллс Р: И что же ты предлагаешь? Эмма_1983_1: Я хочу завуалировать все эти понятия и слова. Типа, метафора в картинках. Миллс Р: И как ты собралась вуалировать вульву? Эмма_1983_1: :D Миллс Р: :) Эмма_1983_1: Я хочу нарисовать губы. Рот. В разных… эээ… вариациях. Эмма_1983_1: Реджина, ну что скажешь? Никто не будет знать, кто позировал. Кроме меня. Эмма_1983_1: Я могу и другое что-нибудь нарисовать. Цветочки там всякие. Но просто это ну совсем скучно. Миллс Р: Я просто зачиталась. Тут такие подробности. Хорошие темы. И даже про мастурбацию написано. Эмма_1983_1: Знаю. Долго готовили. Текст проверен, отработан материал. Миллс Р: О. Да. Я вижу. Да тут каждое словечко вылизано. Хорошая работа. Надеюсь, все получится. Так что мне надо делать? Эмма_1983_1: Можешь включить камеру? Я позвоню тебе. — Вот так? Ты меня видишь? Эмма? — Да! Отлично! Можешь ближе? Чтобы было видно хорошо. Что ты так улыбаешься, Реджина? — Просто непривычно разговаривать с тобой у себя на работе. Кстати, о работе. Надо торопиться. Говори, что мне делать. — Надо… Надо сжать губы. Вытяни их немного, чтобы осталась только узенькая полосочка. Да, так. А теперь приоткрой рот. Не смейся только! Реджина, не смейся. Можешь, не знаю как сказать, прикусить губу немного. Да, вот так отлично! А теперь высуни кончик языка. Самый краешек. Но только смести его вбок. — И что же это будет? — Реджина, не разговаривай, я же кадры снимаю. Сама догадайся, что это будет. А! Не двигайся. А теперь сделай, пожалуйста, так, будто проговариваешь слово «вульва», но задержись на первой букве. Реджина приподнимает брови от такой просьбы, но слушается. Бросает взгляд в сторону двери и проговаривает слово шепотом, хриплым, крошащимся шепотом. — Да, а теперь… теперь как будто говоришь слово «клитор», но чтобы язык замер прямо на букве «эль». Реджина слушается. Открывает рот, прикусывает губу, облизывает ее от края до края, медленно. Эмма не просила последнего, но молчание может значить только одно: Эмма не против. Реджина больше не смеется. Ей совсем не смешно. Эмма просит еще, и Реджина делает еще, пряча руки под столом. Чтобы не было видно, как она себя щиплет. Надо держать дыхание ровнее. Хоть оно и не останется на кадрах, но ведь сейчас Эмма видит все. Жаль, что не видно самой Эммы. — Так хорошо, Эмма? — Да… — прерывается Эмма на короткую паузу, и Реджина ничего не видит, но прекрасно представляет, как Эмма мельком облизывается. — Да, так очень хорошо. — И Реджина опять прикусывает свою губу. Предупреждающий телефонный звонок. Рабочая встреча в конференц-зале. Реджине до сих пор не смешно. Она отвечает односложно и достаточно прямо, чтобы вопросов осталось меньше. Мы закончили? Спасибо, все свободны. Реджина в своем офисе, но работать она не может. Перечитывает текст брошюры, но думает про те просьбы, что Эмма велела ей выполнить. Это невозможно! Так просто невозможно. Реджина может отщипать себе все запястья, но вряд ли это поможет. Она издевалась над ней? Это какое-то испытание, не иначе! Вызов? Предложение? Как это понимать? Щелкнула кнопка быстрого набора: секретарь на вызове. — Сидни, меня не будет в офисе, так что не назначай никаких встреч на сегодня.***
Кисть опускается в наполненный стакан и бухнет, вбирая в себя воду. Эмма всматривается в нее в задумчивости и чуть болтает в стакане, чтобы та отпустила цвет. Вода краснеет: сначала разводами, а потом расходится облаком. Красный, бежевый, розовый и прочие цвета палитры, в которой сходятся мягкость и острая, почти кричащая откровенность. Ее рот. Всюду вокруг. Наброски, копии, итоговые работы. Эмма размножила образы, добавила четкости черными штришками. Смотрит на кисточку, болтающуюся в воде, но не видит, что та уже давно чистая. Ей хочется в очередной раз просмотреть оригиналы, которые она успела снять с самой модели. Она поправляет очки, привычным движением усаживая их дальше на переносицу, пока компьютер просыпается. И только сейчас она видит сообщения, скопившиеся на экране, завалившиеся друг на друга, поторапливая одно другое. Миллс Р: Эмма, ты сегодня будешь дома? Миллс Р: У тебя есть какие-нибудь планы на вечер? Миллс Р: Я срочно еду в Бостон по делам. Миллс Р: Подумала, может, увидимся? Миллс Р: Ответь, когда сможешь. Эмма листает сообщения одно за другим, не успевая обогнать ленту. Они все сыплются, сыплются. В дверь стучат, и все, что успевает Эмма, — застегнуть пуговицы пижамы, чтобы тут же, вытирая на ходу руки, рвануть к двери.***
У Реджины растерянное лицо, мысли тоже раскиданы, как и работы по всей комнате: повсюду ее рот. Кричащий рот. Она и сама кричит. Внутри. Но молчит. Обе молчат. — Так значит… значит ты не издевалась? — доходит наконец до Реджины. — Издевалась? — хватается Эмма за дужку очков. — Ты о чем, Реджина? О чем ты? — Просто я ехала и думала… Ехала и думала, что это сигнал. Что ты меня позвала таким образом, потому что я уже достаточно натанцевалась вокруг тебя с бубном, вызывая всех духов, чтобы донести до тебя одну простую мысль: я тебя хочу. Потому что я использовала весь свой репертуар двусмысленных фраз, намеков и шуточек. Потому что я прямо тебе говорила: ляг в мою постель. Ты мне там нужна. Я тебя хочу всю. Не урывками встреч, а всю. Понимаешь? — Знаешь, не важно! — мотает она головой. — Просто. Я просто приехала, чтобы убедиться, что у тебя все получилось, — поправляет она волосы, проверяя рукой заколку. — А разве у тебя не дела здесь, в Бостоне? — возвращает ей Эмма ее глупую ложь. — Да. Дела. И… — застывает рука Реджины, собираясь в кулак. — Хочешь что-нибудь? Кофе? Я налью. Ты присаживайся. Посмотри, получилось ли у меня передать идею? Шумит чайник на последней точке. Он давно греется — минут пять или около того. Но здесь, на скрипучем стуле, это кажется вечностью. Всю эту вечность Реджина вглядывается в работы, разложенные перед ней, но не видит ничего. Все эти пять минут или около того Эмма где-то там, за ее спиной: достает пачку, выпускает из нее крепкий кофейный аромат, выискивает френч пресс и чашки на двоих. Все это время Реджина гадает: какого хрена она такая идиотка? Дружеское одолжение? Оно и правда дружеское? Чайник уже давно перестал надрываться и клокотать. Тишина, давящая, издевающаяся над Реджиной тишина. Чашечка встала справа от нее. Реджина все еще притворяется, что смотрит на работы, потому что не смеет повернуться и глянуть Эмме в глаза. Чует спиной ее присутствие совсем рядом, и от этого спина деревенеет, напрягаясь, а за этим вытягивается и все тело, словно струна. Еще немного, и лопнет с пронзительным звоном. Реджина всматривается в бумагу с краской на ней и ничего не видит, но боковым зрением замечает, как Эмма кладет очки рядом с чашечкой, и следом чувствует, как ложатся руки на ее плечи: как Эмма трогает ее, легко сжимая. С нее снимают пиджак. Расслабляются плечи, и больше спина не деревянная. Реджина слышит, как щелкает заколка на ее волосах, как сразу становится свободнее и легче. Пальцы пробираются снизу, от затылка, внутрь, в глубину. Эмма обеими руками пробирается в ее голову. Реджина закрывает глаза и в эту же секунду чувствует поцелуй. Эмма прижимается губами к ее голове, внюхиваясь в запах волос, спускается руками обратно на плечи, скользя по блузке. Реджина хватается за ее руки, сжимая, чтобы не отпускать Эмму обратно. Никуда ее не отпускать. Стой за мной. Как и всегда стояла, пряча нас обеих в своей зимней куртке. Стой. Ты мне нужна. Ты нужна мне — тянет она Эмму за руки, приближая к себе. Ты так мне нужна! Мы можем пить кофе, притворяясь, что после мне надо по делам, безусловно, выдуманным, или что я хочу обыграть тебя в карты еще раз или обсудить еще какую-нибудь книгу, пересмотреть из-за тебя тысячу мультиков, фильмов и даже расширенную режиссерскую версию. Но за всем этим кроется только одно — ты нужна мне. Эмма льнет к ней всем телом, склоняясь все ниже, обнимая Реджину руками за плечи. Никто никуда не смотрит, но видит: закрыв глаза, они вжимаются пальцами в кожу друг друга, словно привязываясь на все оставшиеся времена. Они льнут друг к другу, путая волосы, раскачиваются на месте. Эмма склоняется еще ниже, утыкаясь носом в кожу, в место, где сходится шея и плечо. В нежное место, которое хочется исцеловать-вылизать, но она трогает его только носом. Реджина выгибается назад, хватая сжимающие ее руки, отпуская выдох-стон в потолок. Скрипит стул, двигается стол. Это Реджина его двигает собственным телом и понимает, что больше не может так сидеть. Что хочет встать и целовать ее, целовать. Чайник давно остыл. Эмма успела заварить кофе, но на этом все и остановилось. Замерло движение машин где-то там, на дороге. Обнулились новостные сводки. Люди всего мира разом куда-то исчезли, бросив свои дела. Воздух загустел, улавливая, сдерживая в себе их дыхание. Реджина стоит напротив Эммы, держит ее лицо в своих ладонях. Эмма пальцами пробирается глубже в ее волосы, тревожа все тело. Она могла бы успеть поймать мурашки, побежавшие по плечам Реджины, но сейчас совсем не до этого. Губы трогают губы. Они пьют друг друга. Упиваются. Вкус твоего рта. Мягкость языка. Губы, кричаще раскрытые или сжатые до тонкой прямой линии, заполнили комнату. Всюду вокруг них: прямые признания на бумаге, разбросанные по комнате. Их окутала другая тишина: весь мир сгинул, только слышно, как прерывается поцелуй, чтобы вновь продолжиться. Не заканчивайся никогда. Реджина натыкается языком на резкие края зубов, скользит по ним. Нащупывает руками пуговицы уже потрепавшейся пижамы, которую сама когда-то выбирала. Для нее, для Эммы. Будь со мной еще. В комнате тихо, только слышно, как скрипнул стул: Эмма усаживается на него по молчаливой просьбе Реджины и тянет Реджину за собой, обхватывая за талию. Они все еще целуются, все еще упиваются. Про чайник уже давно никто ничего не помнит, ровно как и про кофе, так же, как и про работы. Реджина приехала сюда не за этим. Эмма все это прекрасно понимает. Иначе зачем бы Эмма все это выдумывала? Только для того, чтобы дать понять: я хочу тебя у себя. Хочу тебя. Хочу размножить тебя и заполнить тобой весь мир. Может, тогда все еще можно спасти. Пока ты есть в этом мире, все это не напрасно. В комнате теперь совсем не тихо: воздух рвется от выдохов, полнится ими. Перебивается жаром дыхания, тянется на стоне, прерывается на всхлипе. Пара пуговиц сверху — Реджина тянет блузку через голову, чтобы затем прилипнуть к Эмме грудью, чтобы обнимать ее дальше. Рвется воздух, рвется ткань: Эмма стягивала верх пижамы, но он зацепился на локте. Да! Пусть, рвется! Пусть, — сдирает Реджина с нее остатки, чтобы обхватить губами округлость твердого плеча. Белая кожа, веснушчатые точки. Укусить — первый порыв, но она его сдерживает. Вместо этого лижет: лижет кожу, лижет шею, щеку, пробует ее языком. И опять целует в губы. Это можно делать вечно. В их движениях только одно — стремление навстречу друг другу. Реджина держится за спинку стула, нетерпеливо ерзая по колену Эммы. А Эмма принимает ее к себе, подхватывая, двигая еще ближе. Резче на каждый раз, потому что хочется только этого, потому что на Реджине все еще брюки, а на Эмме — пижамные штаны, и из-за одежды хочется резкости. Они раскачиваются, и весь мир раскачивается вместе с ними, оживая: машины срываются, набирая разгон за секунды, еле вписываясь в повороты. Люди торопятся, вспомнив про свои брошенные дела, обгоняя друг друга, толкаясь, хватают друг друга за руки, за локти, за волосы. Весь мир сходит с ума: кипит, трещит, разрывается пополам. Лопается.***
Эмма знает этот ее хмурый взгляд. Знает. И эти складки на переносице, и эти приоткрытые губы, которые она сейчас примется кусать. Она там села внутри своей головы и скорее всего… Реджина ругает себя. Мало того, что приперлась сюда как идиотка с самого начала, так еще теперь и… — Реджина! Да все нормально. Это не страшно! — успевает Эмма спасти губы Реджины от укусов. — Я куплю тебе новый стул. Или кресло… — не договаривает Реджина, потому что Эмма начинает смеяться. — Лучше покажи мне свой палец, — мотает Эмма головой, все еще улыбаясь. — Мы точно все достали? — серьезнеет ее лицо. — Небольшие занозы — ничто по сравнению с твоими ссадинами, — тянет Реджина руку к ее плечу, но не прикасается. Верхний слой кожи содран, совсем немного, но ярко-розовые полосы уже проступают. — Немножко поцарапалась, — пожимает Эмма плечами, тут же жалея, потому что все еще жжет. — Дай сюда, — тянет она руку Реджины на себя. — Но вот если щепка останется внутри, будет нарыв. Бедный палец. Хорошо, что другой… — щурится она, выискивая застрявшие щепочки. Надевает очки, щурится все равно. Это заноза или капелька капиллярной крови? Обе склоняются, соприкасаясь лбами. Странно сидеть вот так вот, почти голыми, и рассматривать последствия неравной борьбы со стулом, который подвел их в ненужный момент. Но что поделать? Реджина почти перестала себя ругать. Только чуточку. Она сжимает собственный палец. Кровь проступает. — Что ты делаешь? — поднимает Эмма на нее взгляд. — Проверяю, — отстраненно отвечает Реджина, надавливая опять, улавливая ровную четкую пульсацию. Красным наливается капелька, вырастая в маленькую бусинку. Реджина неосознанно тянет палец ко рту, но Эмма не выпускает ее из своих рук. — А ты что делаешь? — чувствует Реджина, как крепко держит ее Эмма. Но вместо того, чтобы ответить, Эмма берет ее палец в рот. У Реджины нет слов. Она просто смотрит, замерев, чувствует, как скользит язык Эммы по ее пальцу, собирая ее кровь, чует, какой он горячий, как мокро там. Реджина двигает пальцем еще чуть глубже, проверяя мягкость языка, но он напрягается от этого движения. Что ты делаешь, Эмма? Что ты только делаешь? — разрывают Реджину вопросы. Эмма обсасывает ее палец, и от этого пульс ломается, отдавая в голову. Что ты только делаешь, Эмма? — скорее вынимает Реджина палец из ее рта, чтобы припасть к ней жадными губами. На их языках встречается медный привкус, растираясь между ними. Они несут его дальше по телам друг друга, он пропадает в сильных, густых запахах. Они тоже смешиваются: на пальцах, на бедрах. На лице Реджины: она пьет Эмму, пока погружает в нее вылизанный ею же палец.***
Чайник греется во второй раз. Но они опять не будут ничего пить. Забудут. Да и не до кофе сейчас: поесть бы чего-нибудь. Простыни сбились к центру матраса мятым островком, и они ютятся на нем, соприкасаясь коленками. Рядом с головой тикают часы. Реджина прячет руку под подушку, но они все равно тикают. — Мне надо ехать. — Не надо. — Надо, — поджимает Реджина губы. — У меня консультации завтра. — Ты ничего не ела. Я приготовлю что-нибудь. — Эмма. — Ты поешь, выспишься. — Эмма… — А завтра я тебя отвезу. Реджина молча тянется к ее лицу, выводит пальцем длинную извилистую линию от щеки до локтя, избегая ссадин на плече, уже сильно покрасневших. — Ведь уже почти выходные. Я ждала их, — продолжает Эмма, так и не получив ответа. И даже вопроса не получив. — Ждала тебя. Реджина молча ведет рукой обратно, спускается ниже до груди, поддевает пальцем колечко. Эмма перехватывает ее руку на запястье, сжимая браслет на нем. — Ты останешься? Я поставлю будильник. Честно! Я даже время поменяю, — улыбается она. — Во сколько надо встать? — Часов в пять, я думаю, чтобы успеть. Часы тикают громче. Реджина вглядывается в них, выискивая числа и стрелки, чтобы сравнять их с Эммой часовые пояса. — Двенадцать ноль семь, — диктует она. — Пятое… Нет. Уже шестое июня, — и снимает часы.***
Они обещали друг другу уснуть сразу. Потому что вставать в пять, ехать к девяти, потому что там курсовики, а потом еще целый поток готовящихся к экзаменам студентов. Но что-то никак не удается. Реджина смотрит в стенку, прислушивается к ровному дыханию за спиной. Эмма перебирает ее волосы, изредка опуская руку ниже и обводит пальцем татуировку. Реджина улыбается на этих моментах, но ничего не говорит. Новое качество тишины несет в себе спокойствие и мир. Только один вопрос не дает Реджине полного расслабления, как и неуверенность в том, что все занозы вытащены, и осматривать больше нечего. Но хочется знать наверняка. — Ты сказала, что это дружеское одолжение? — Ну да, — кладет Эмма руку обратно на ее волосы, поглаживая. — Почему именно так? — А какая разница? — останавливается поглаживание. — Хочешь, я назову это иначе. Разве от этого изменится суть? — Как ты меня… — подбирает Реджина слова, сама не понимая, что тут самое подходящее. Как ты меня ощущаешь? Кем ты меня представляешь? Что ты ко мне испытываешь? Кто я тебе? — Кем я для тебя являюсь? — выбирает она формулировку, и сама вдруг понимает, как это грубо и нелепо звучит. Эмма посмеивается. Ожидаемо. Но резко обрывается. — Реджина, — произносит Эмма легко. — Что? — Реджина Миллс. Ты — моя Реджина Миллс. Вот, кем ты для меня являешься. — Значит, ты — моя Эмма Свон, — вторит ей Реджина после короткой паузы осознания. — Так и есть, Реджина. Так и есть, — двигается Эмма ближе, обнимая Реджину, укладываясь головой на ее плече. — Ты хочешь какие-то другие слова? Какие есть в твоем лексиконе? Есть ли разница, как мы друг другу зовемся? Отношения между нами — какое есть для этого определение? И есть ли разница, в какой кровати мы спим, какую стаскиваем со второго этажа во двор, а в какой — лежим, обнявшись? Какая разница? Какая разница, завтракаем ли мы или напиваемся вином, так и не утопив в нем то, что так старательно топим? Какая разница, играем ли мы в карты или в десять пальцев? Переписываемся до утра или шлем друг другу картинки? Какая разница, чем мы занимаемся, если обе с радостью ждем одного и того же — ближайшей встречи. В сети или в реальности, через штаты или через соседние комнаты. Нет разницы никакой. Можно назвать это как угодно. — В моем лексиконе, — произносит Реджина после долгого молчания, — эти слова самые любимые. — Какие именно? — Моя Эмма Свон.