Третий лишний

      Вой сирен заглушал разговоры зевак. Две кареты скорой помощи увезли искалеченных подростков. Виктор с Юрой сидели в полицейской машине и невнятно давали первые показания, которые офицер с трудом успевал записывать.       — Болит? — Витя аккуратно притронулся к разбитому лицу Юры.       — А сам как думаешь? — укутавшись по самый нос в одеяло из клуба, Плисецкий старался скрыться от любопытных глаз. — Ты-то как?       — Думаю, лучше тебя, — мужчина улыбнулся, но вместо привычного красивого очертания губ получилась печальная гримаса. — Зря ты отказался от госпитализации. Они точно ничего не сделали?       — Нет. Не успели, — вжавшись в сидение, парень мечтал лишь об одном — уехать домой и хорошенько искупаться.       Когда три альфы потащили его в парк, Юра стал отчаянно отбиваться. Он не какая-то течная шлюха, чтобы так просто дать себя изнасиловать. Крича, царапаясь и вырываясь из последних сил, он столкнулся с тем, что по сравнению с этими ублюдками — жалкий слабак. Пока старший альфа крепко держал его за запястья, двое мелких стали активно стягивать с него всю нижнюю часть одежды: зимние ботинки, носки, джинсы и, естественно, трусы. От их прикосновений тело сотрясало крупной дрожью. Отбиваясь ногами, Юра делал только хуже — альфа мгновенно потянул его на себя. Заведенный в гоне и под кайфом сопляк, даже не сняв с себя штаны, стал пихаться в него членом. В это мгновения Юра понадеялся, что на том все и закончится. Подросток не соображал, что трахает собственные джинсы, а не омегу, но его старший братец был более внимателен. Возбудившись не меньше, чем младший, альфа отпихнул мальчишку, приказав покрепче держать руки и рот жертвы. Когда и в какой момент Юра остался полностью голым, он так и не вспомнил. Увидев огромный агрегат Майка, Плисецкий забился в истерике. Из глаз лились слезы, крик ужаса вырвался из горла, когда альфа начал пристраиваться между его ног. А потом кто-то подбежал и со всей дури заехал главному насильнику по голове. Началась драка. Поджав под себя ноги, Юра стал отползать подальше от места потасовки.       В клубе, заметив пропажу Юры, на его поиски послали двух охранников. Только благодаря им мордобой не превратился в душегубство. Приехала полиция, а за ней и скорая помощь, и лишь тогда Юра увидел, что его спасителем оказался Виктор. Никогда он еще не был так рад видеть его, как сегодня и, не сопротивляясь, позволил Вите укутать себя в одеяло и забрать из парка.       Сейчас, прислонив голову к его плечу, Юра закусил нижнюю губу, чтобы не разрыдаться вновь.       — Тебе плохо? — заметив на бледных щеках парня капельки влаги, мужчина осторожно смахнул их кончиками пальцев. — Глупое дитя.       — Спасибо, что спас.       Даже в тусклом свете полицейской машины Виктор заметил непривычно робкий и такой преданный взгляд Юры. Тело бросило в жар, ладони вспотели, а место на бедре, где когда-то была метка, странно зажгло. Шумно вдохнув носом, Виктор нахмурился. Тонкий, еле ощутимый, сладостный аромат щекотал ноздри.       — Черт, — свозь зубы рыкнул Виктор. Затаив дыхание, резко вышел из машины, оставив растерянного Юру одного. — Господин комиссар, мы можем ехать домой?       — Подпишите вот тут и тут, — протянул офицер несколько листков исписанной бумаги, — и утром к следователю. А омега пусть еще побудет, — не поднимая взгляд на Никифорова, проговорил полицейский. — Мы его в участок забираем.       — Что? Почему? — не понимал мужчина.       — Возможно, он сам спровоцировал мальчиков на секс втроем.       — Вы сейчас шутите? — Виктор побагровел от злости. — Три огромных быдло-альфы чуть не трахнули его, а вы говорите, что он сам спровоцировал «мальчиков» на секс? Вы вообще в своем уме?       — Отойдите от меня, господин э-э-э Никифо-ров, — с трудом прочитал тупой коп фамилию известного фигуриста. — Я действую по закону. А закон запрещает течным омегам шастать по улицам и распускать свои феромоны, — констатировал он. — Так что заберете своего омегу из отделения завтра. Спокойной ночи, господин Никифо-ров!       — Нет, я заберу его сейчас! — навис над ним Виктор. — И не вздумайте мне перечить.       — Ситуация 308, — прокряхтел полицейский в рацию и, лживо улыбнувшись, повернулся ко второму копу, который почему-то снимал наручники с единственного стоявшего на ногах насильника. — Забираем всех.

***

      Громко зевнув и тут же прикрыв рот ладонью, чтобы не захлебнутся слюнями, Юри прокрадывался к заманчивому холодильнику. Огромная вывеска «НЕТ ПОБЕДЫ — НЕТ КОТЛЕТЫ» резанула, как лезвие коньков по яйцам. Жизнь спортсмена — сплошная боль. Взяв давно ненавистный грейпфрут, Юри поплелся к обеденному столу. Вернувшись с тренировок и не застав Виктора дома, решил, что тот вновь следит за Юрой. На часах было без четверти четыре. Мания Виктора немного раздражала и, если честно, Юри хотелось не только просыпаться, но и засыпать в объятьях мужа.       Откусив дольку цитруса, поморщился. Сладковато-горький вкус фрукта напоминал его жизнь с Виктором. Она такая же яркая, насыщенная событиями и самыми положительными эмоциями, о которых он даже не мечтал. Но вместе с тем во всей этой сказке есть обратная сторона медали — сам Виктор. Будучи с юности его ярым поклонником, Юри, как любой фанат, обожал только аверсную сторону фигуриста: его катание, ауру, харизму. Реальная жизнь со звездой кардинально отличается от фантазий.       Он не ощущал себя нелюбимым. Нет, тут он был абсолютно уверен в чувствах мужа, ведь после свадьбы Виктор, в знак вечной любви, хирургическим путем вывел свой соулмейтный узор на бедре. Таким образом, он больше не сможет связать свою жизнь с человеком, предназначенным ему судьбой, и останется с ним, простым бетой, что не имеет ни запаха, ни метки и который никогда не подарит ему детей. Разве это не доказательство того, что его действительно любят? Но всегда есть то самое «но», что рушит даже идеальные отношения. И сейчас это «но» носит имя Юрий Плисецкий.       Внезапный ночной звонок на домашний телефон — не редкость, и Юри уже потянулся к трубке, чтобы нажать на переадресацию, как прозвучало: «Юри, это Витя. Когда услышишь сообщение, возьми мою банковскую карточку и приезжай в полицейский участок, что находится возле больницы святого Петра. Люблю тебя».

***

      — Вау! Какой красавчик! Ми-и, ты только посмотри-и, — бывалая проститутка, лет так двадцати, нагло села рядом с Виктором. — Сладенького не хочешь? — обвела она острым с пирсингом языком по контуру огромного, как для ее маленького лица, рта.       — Нет, — коротко ответил Виктор.       — Не пожале-е-е-ешь-ь-ь, — она нарочно елейно тянула речь, пытаясь соблазнить потенциального клиента. — Двадцать баксов, и это будет самый незабываемый минет в твоей жизни, крошка, — не унималась проститутка, пересев на корточки между ног фигуриста.       — Я же сказал нет, — закинув ногу на ногу, повторил Виктор.       — Думаешь это, — указала она пальчиком на сидевшего по другую сторону от Никифорова Плисецкого, — что-то может? Сразу видно — целка забитая.       — Слышь ты, шваль подзаборная, а ну села в угол клетки и не рыпайся, — тучный коп, стоявший перед камерой предварительного заключения, отогнал обнаглевшую девицу от нетипичных задержанных.       На побитого и якобы с попыткой изнасилования омегу всем глубоко плевать. Таких по пять штук за ночь привозят. Маленькие шлюшки сами ищут приключений на свою задницу, а потом орут, что их изнасиловали и все в таком роде. Но вот второй казался птицей высокого полета. Определенно знаменитость, а с подобными лучше не связываться.       — Ми-и, не будь таким ревнивым, — подмигнула она жирному полицейскому и ушла на другой конец полупустой камеры.       Мысленно вздохнув с облегчением, Виктор поправил полы Юриного одеяла. Обнаженные ступни парня все еще торчали из-под «укрытия». Как ни пытался он их спрятать — все без толку: одеяло слишком короткое. И даже его курточка, которой он обмотал бедра парня, все равно не скрывала наготу Юры.       Часом ранее, когда по непонятным для Никифорова причинам, его с Плисецким забрали в отделение полиции, он все еще не верил в тупость этих законов. Никогда прежде не сталкиваясь с властями, считал, что все живут более-менее одинаково, но действительность оказалась намного жестче. Теперь он хоть немного понимал слова Юры о несправедливости жизни и что омега это… Именно, что ЭТО? Нечто среднее и практически бесправное.       — Не замерз? — нащупав заледенелые лодыжки, Виктор потянул их на себя.       — Никифоров, ты что охренел? Отпусти, — Юра уже давно отошел от случившегося и дрожал вовсе не от страха, а скорее от холода и мало скрываемой злости.       Чертова клетка, в которой, кроме него с Никифоровым, сидела безликая проститутка и еще несколько непонятных личностей, находился и тот самый урод Майк, что пытался его изнасиловать. Его самоуверенная рожа бесила больше всего. Видно, что парень полностью уверен в своей безнаказанности.        — Майк Фельдман! На выход, — парень, лихо улыбнувшись опешившему Юре, вышел из камеры. — За вас внесли заставу двадцать тысяч. Вещи и документы получите в четвертом кабинете. Свободен, — монотонно говорил подошедший полицейский. — Виктор Никифоров! На выход. Сумма заставы сто сорок тысяч. Вещи и документы получите в четвертом кабинете. Свободен.       — А как же Плисецкий? — Никифоров обескураженно уставился на копа. — Он единственная пострадавшая сторона, и вы отпускаете этого ублюдка под каких-то двадцать тысяч, а потерпевшего оставляете в камере. Это вообще как?       — Вы знаете законы нашего штата, мистер Никифоров? Если нет, то на будущее ознакомьтесь. А теперь покиньте камеру, — безэмоционально ответил полицейский, закрывая клетку обратно.       — Шикарно, — фыркнул Юра и, отвернувшись ото всех, забился в угол. Его жизнь и правда не имеет смысла.