Если первая неделя для Юры пролетела незаметно, то вторая стала мучительно-долгой, как просмотр занудного бразильского сериала. Надоело все: телевизор, сон, интернет, хоть и мобильный, и тот по самое горло достал. За это время Джастин приходил трижды и только по делу. Принесет продукты, пошаманит на кухне и по-тихому сваливает домой. Разговор с Юрой у него не клеился. Слишком разные они были чтобы найти точку соприкосновения. Для Джастина, Виктор был идолом, которому поклоняются, для Юры — занозой в заднице, от которой на ближайшие девять месяцев он не сможет избавится. Так что любую попытку парня заговорить о знаменитом фигуристе, Юра тут же пресекал. И тогда бедному Джастину ничего другого не оставалось, как с видом самого обиженного ребенка в мире, идти восвояси.
— А-а, доста-ало-о все-е, — ныл Юра, когда остался совсем один.
С дому не выйди, батенька Витя приказали в квартире сидеть, жопку греть. Сам сволочь редкостная и звонком не побалует, хотя Юра и не ждал. Ну может совсем немножко. Ну совсем чуточку. Особенно, когда рассматривал подаренный кулон. Он так опешил от той безделушки, что слова благодарности застряли где-то в области желудка. Ведь именно там все вначале сжалось, а после, приятной истомой разлилось по хрупкому телу. Сам же омега напрочь откинул мысль звонить и упаси господи, беспокоить сие величество. Пусть не думает, что Юра без него не в состоянии прожить и дня. Да и зачем ему Виктор вообще сдался?
— Хоть бы раз пришел, — все-же прошептал Юра своему недовольному отражению в темном смартфоне.
Ему попросту не хватало общения. А это пустое существование курицы-наседки порядком осточертело. Он не умеет ладить с Виктором, но те перепалки делали его жизнь немного насыщеннее и ярче. Ну, а стоило подумать о дедушке, так на душе стало настолько тоскливо, что грудь разрывало на части. Давненько он не звонил деду Коле, да и позвони сейчас, не знал бы, что сказать. Что живет хорошо? Что университет посещает регулярно и преподаватели им довольны? Или же взять и сказать правду, что из-за голодной жизни влез в какую-то нелепую авантюру с ребенком?
От последней мысли Юру всего аж передернуло, и он сел на кровать. В горле першило, как после рвоты. Никогда он не признается, за какую-такую услугу получит (тут он был спокоен) немаленькую сумму денег. Дедушка не выдержит правды. Не таким он воспитывал единственного внука, и не может Юра так подвести его.
— Ох, дедушка, как же я запутался, — полный грусти и боли голос лишь подтолкнул его к первым слезам, что начали скапливаться в уголках глаз.
Странная это его жизнь в роли омеги: ни статуса, ни выбора, одно сплошное выживание. Обида накатила новой волной. Его судьба должна была сложится иначе и сложив губы в кривую линию, громко разрыдался. Именно так и прошел еще один день его никчемной жизни и только поутру, с красными, как у рака глазами, Юра набрал номер Никифорова и приказал явится немедленно.
«
Витя, он такой Витя», — когда-то услышал в свой адрес Виктор от бывшего тренера Якова Фельцмана. «
Ты же ни кого не слушаешь! В голове сплошные опилки!», — кричал он и отчасти был прав. Если на льду Никифоров отдавался до последней капли, то в личной жизни был еще тем распиздяем. Пофигизм, хотя точнее похуизм — было его вторым именем. «
Нет тела — нет дела!» — не слоган, а смысл бытия. Как только прошло пару дней после течки Плисецкого, и Витя понял, что все также, как и было прежде, расслабился и вернулся к привычному водовороту жизни. Он не привык сидеть дома и плевать в потолок. Одна встреча за другой. День рождение старого знакомого, поход в кино на закрытый киносеанс, пенная вечеринка и даже короткий, ну уж правда какой-то совсем пресный секс с Кацуки, под конец которого его хорошенько вырвало на неудовлетворенного любовника. В общем окунувшись в былое, он напрочь забыл о бедолаге Плисецком и его необыкновенной метке на бедре. Так что утренний звонок от Юры стал для него немного неожиданным.
Лицо опухло. Во рту кто-то сдох, и даже зубная паста с жвачкой не помогали. Под глазами в пол орбиты синяки. Никифоров не только выглядел, но и чувствовал себя хреново. Подрагивая, как лист на ветру, он точился из бока в бок, напоминая перекати-поле. От Юры, который прорыдал до самого утра, и глаза болели от любого источника света, все же не скрылось состояние Виктора.
— Может, тебя закодировать? — поморщив курносый нос с отвращением от
благоухающего фигуриста, предложил Юра.
— Не умничай, — огрызнулся альфа, хотя его лицо было якобы милым и приветливым. — Яйца кур не учат.
— Тоже мне курица, — шикнул омега и уселся за стол на кухне.
Никифоров также поплелся на кухню в поисках живильной водицы.
— Ну, зачем звал? Чем твоя душенька недовольна? — облокотившись об стол, Витя ладонью поддерживал заспанное лицо.
— Сколько, я еще тут буду торчать? Я как в тюрьме.
Юра мерял шагами кухню не в состоянии ни присесть, ни стоять солдатиком. Он нервничал и не мог прямо смотреть на предмет своей раздражительности. Его и раньше Никифоров бесил, но сегодня как-то по-иному, что в итоге, не придумав зачем хотел его видеть, выдал: — Хочу свежих ананасов и клубничное мороженное. Лучше два.
— Что? — Виктор на минуту застыл, а потом побледнев добавил, — так ты уже того?..
Доктор внимательно смотрел на УЗИ, и озадачено покачав головой, заявил: — Ой, даже не думал, что так все удачно сложится, но я вас поздравляю. Вы — беременны.
Настроение Вити моментально взлетело до небес, а вот у Юры упало ниже плинтуса. Он не разделял приподнятого состояния альфы и вообще хотел спать и тех самых ананасов, но уже консервированных и зеленого горошка.
— Мы — беременны! — влетев в дом, во весь голос заявил Виктор, Юри. — Доктор подтвердил. Юри, у нас скоро будет малыш.
Виктор крепко зажимал Юри в объятьях, целовал в губы и светился от счастья. Видно, что для него это действительно важное событие в жизни. Для него, для Юри, но не для Юры. Он стоял в стороне и исподлобья смотрел на семейную пару. Его никто не обнимает, и никто не будет обнимать. Он не услышит слов поздравления, любви, ласки. Юра всего лишь пешка в сложной игре Виктора Никифорова. Внезапно ощутив себя третьим лишним в этой идиллии, омега, закусив нижнюю губу, скрыл грустный, полный одиночества, взгляд и ушел на кухню. Он тут лишь на время и не должен сближаться с этими людьми. Слишком это тяжело и больно. Особенно сейчас. Особенно, когда все зашло так далеко.
***
Месяц пролетел незаметно. Детская, пока еще пустая, но Виктор уже весь в предвкушении. Мальчик, девочка, ему не важно. Главное малыш. Главное его. А его ребенок не может быть серой посредственностью. У него идеальные гены. Его гены.
— Юри, как считаешь розовый или голубой? — Вик рассматривал буклет с новым интерьером для детской комнаты и не решался какой лучше.
— Лучше нейтральный, возможно, бежевый. УЗИ же еще не показывает, кто там, — разумно предложил бета, которому вообще не нравилась идея с детской. — Вик, ты не думаешь, что как-то рановато?
— Для чего?
— Для всего!
— О, вот эта намного лучше, — выбрав комнату в нежно-зеленых, как трава на весне, тонах, показал он супругу. — И глазки болеть не будут.
— Я на тренировку, — накинув рюкзак через плечо, сказал Юри.
— Позови мне Юру, — полностью поглощен в свои размышления, Виктор не слушал мужа.
— Он ушел.
— Ага, хорошо… что? Как ушел? Куда ушел?
— Я ему не нянька.
Парню не нравилось, что последние недели все крутилось только возле зародыша и Плисецкого. Днем, ночью, Вик то и дело говорил о них, напрочь забывая о нем. Юри уже и не вспомнит, когда у них был секс. А ведь через неделю он уедет на соревнования в Россию, и тогда… он не хотел думать, что будет тогда, когда Виктор останется наедине с Плисецким. Этот чертов выскочка, выводил его из себя. Своей наглостью, своими хамскими манерами и грубыми быдловскими замашками. Он ненавидел его и то что он носит в себе. И только мысль, о том, что этот выродок делает Виктора счастливым, заставляла закрывать глаза на очевидные вещи. Например, то, что Виктор каждую ночь идет в спальню Юры и смотрит, не раскрыт ли он. Это бесит.
***
— Четыре ложечки, пожалуйста, — Юра стоял в парке развлечений и заказывал невероятно сладкий чай. Его то и дело тянет на сладкое, мучное и кислое. — И два пончика с глазурью.
Его не тошнило, он не набирал в весе и живот по-прежнему прилипал к хребту. Все относительно было нормальным и даже гладким. Единственное, что немного нервировало, так это гипер-опека Виктора. В первый день, когда Никифоров узнал о беременности, то и словом с ним не обмолвился, все обнимался с Юри. Но вот недавно, Вик резко изменил свое отношения к Юре и просто заваливал его горой ненужных вопросов: «
Кушать хочешь? Ничего не болит? Может, прогуляемся?» так что Юре ничего другого не оставалось, как посылать куда подальше горе-папашу и сбегать из заточения на свободу. Пока это еще возможно.
По контракту он не должен разглашать, кто отец ребенка, а Виктор в свою очередь так же скроет факт материнства. Это лишнее, и им двоим абсолютно ненужное. Сейчас середина апреля, и Юра еще может свободно ходить, гулять, посещать какие-то мероприятия, но скоро, совсем скоро, он, до рождения ребенка, будет изолирован от внешнего мира.
— Юра! — с маской на лице и в дурацкой кепке, Виктор стоял возле парня и тяжело дышал.
— Что, стареем? — взяв чай и пончики, Юра сел на лавку и с удовольствием стал уплетать сладости.
— Боже, Юра, — Виктора аж перекосило от множества килокалорий и вредных углеводов. — Что за отрава? А ну выкинь, — только он потянулся к пончику как получил по руке.
— Никифо-оф, шкотина то-ко попро-уй, — зло уставившись на надоедливого альфу, омега прижал к себе вкусняшки. — Ты что, бессмертный? — уже прожевав, выпалил Юра. — Не делай мне нервы иначе…
— Все, молчу-молчу, — признав свое поражение, Виктор сел рядом. — Ты зачем ушел без предупреждения?
— А, я должен отчитываться? — доев вкусности, Юра стал облизывать длинные пальцы от липкой шоколадной глазури.
Это невинное действие вызвало уйму странных чувств в груди и где-то ниже ремня, Виктора. Соблазн. Словно, он искушает его и пытается завлечь в невидимые сети. Светлые волосы Юры были растрепаны, и он вспомнил ту их одну-единственную ночь. Его стоны. Его запах. То ощущение наполненности, когда он входил в него до конца и раз за разом изливался во внутрь. Его сладкие неумелые поцелуи и то как он выкрикивал именно его имя.
— Должен, — и не удержавшись, Виктор взял Юру за руку и сам облизал его пальцы.
