Это моя боевая песнь

Удар. Еще один. Господи, как быстро. Вспыхнувшая резкая боль в правой ноге, но не могу позволить себе хоть на мгновение отдаться ей. Резкий уворот в сторону и содранная кожа ладоней саднит, вызывая дрожь по позвоночнику. Нуар пляшет, прыгая от темных бабочек в разные стороны, и не может подобраться ко мне не на дюйм, чтобы отвлечь внимание Бражника. А тот только страшно улыбается, с горящими глазами наблюдая за жалкими попытками Кота бороться. Со взмахом трости, с нее будто слетела наружная оболочка, оголяя острый наконечник. Живот свело, когда услужливое воображение предоставило живописную картину, что будет, если такое вдруг случайно попадет в тело. Отбросив меня в сторону сильным, оглушающим ударом, подобно ненужной кукле, он нацелился тростью, словно копьем, прямиком на Кота, не подозревавшего о нападении сзади. Тикки перестала пищать в голове, сконцентрировалась, и розоватое сияние дымкой окутало дрожащее тело, заживляя имеющиеся раны. Я только изумленно моргнула, но когда квами прошептала, что это порядком вытягивает энергию и ослабляет носителя талисмана, только уверенно кивнула, сжимая в пальцах леску. Тем временем Моль откинул руку назад, готовясь пустить смертельное оружие в гущу скопления мотыльков, а я на мгновение зажмурилась, шевеля губами. — И все несказанные слова, что бьются в моей голове, — леска натянулась, готовая лететь вперед, мышцы с готовностью напружинились, — Я прокричу сегодня как можно громче, теперь ты слышишь мой голос? Со свистом хлеставшего щеки ветра нить метнулась вперед, в несколько оборотов закручиваясь вокруг отполированной деревянной поверхности, и не дожидаясь, пока секундное удивление мужчины пройдет, я резко дернула йо-йо к себе, вырывая из цепких пальцев острое оружие. — Это моя боевая песнь, заглушающая песнь жизни, — Алья мягко улыбнулась, а я почти физически ощутила исходящую от нее доброту и любовь. Трость мягко приземлилась в раскрытую ладонь, возмущенно завибрировав, злодей что-то зло прокричал, а я только перекатилась в сторону, едва успев увернуться от вонзившегося в землю чего-то большого, которое, впрочем, тут же распалось на миллионы темных осколков. Мотыльки принимают форму! Дерево в руке жглось, не признавая во мне своего хозяина, но я упрямо сжала его крепче обеими руками, игнорируя нарастающий жар и сильным движением сломала пополам об колено, под аккомпанемент крика метнувшегося ко мне Бражника. Горделивое тепло разлилось в груди: значит, он не сможет восстановить ее! Тикки внутри вновь подала голос, напоминая, что пришло время для использования Талисмана Удачи, чем я и поспешила воспользоваться. В ладони из облака сияющего света приземлился клубок ниток, на который я немедленно с недоумением уставилась. Не успев оглянуться в поисках подсказок, по моей голове ударили чем-то тяжелым, отчего из ослабших рук выпало и йо-йо и злополучный клубок. В следующую секунду горло сдавили ледяные пальцы, перекрывая доступ к кислороду. Под взрывом короткой радости я не заметила, как мужчина внезапно оказался настолько близко. Он поднял меня в воздух, отчего шея только сильнее натянулась. Попытавшись ударить его ногами в грудь, меня ждало поражение, его костюм был слишком гладкий. Злорадный блеск промелькнул в темных глазах злодея, и он с садистским удовольствием встряхнул меня, пока мои бесполезные, подрагивающие пальцы тщетно пытались царапать его искаженное яростью лицо. Голова закружилась, в глазах стремительно потемнело, но сердце отчаянно не верило, что я могу умереть так глупо. На остатках зрения заметила бегущий черный силуэт и слабая надежда всколыхнулась в груди, вытесняя страх. — К-кот… — получилось задушено, хрипло. Услышал ли он? Попыталась еще раз лягнуться, ощущая ступней торс злодея, но он только дернулся в сторону, сдавливая руки. Глаза предательски закрывались, легкие горели, требуя желанного воздуха, а дорогу к моему спасению Нуару преградили проклятые мотыльки, мысленно посланные Бражником. За несколько мгновений перед внутренним взором пронеслись все, кого я любила. Как я могу умереть сейчас, не зная, что произошло с ними? Семья нуждается во мне, где бы она не была. Алья… Бабушка. Я так много не успела сделать! Потрескавшиеся губы разлепились, пытаясь выдавить хоть что-то. — Доказывающая, что я в п-порядке — почти выплевываю ему в лицо неуловимым шепотом, а на тонких губах Моля растянулась победная издевательская улыбка. Внезапно внутри, точно в солнечном сплетение, почувствовалось стремительно нараставшее тепло, которое, казалось, просачивается даже сквозь костюм. Окружение вспыхнуло ярким светом, ослепляя потухшие глаза, и угасающему сознанию пришла глупая мысль: «А может, и правда?». Хватка вдруг ослабла, кислород хлынул внутрь, сворачиваясь клубком в легких и дыхание жизни ворвалось в тело, — Мои силы возвращаются… прямо сейчас. Больно свалившись на землю, я огромным усилием воли раскрыла заплывшие глаза, судорожно моргая, и попыталась собраться, не до конца понимая, что только что случилось. Всплеск энергии от Тикки? Вряд ли, иначе я бы чувствовала себя хуже, а не так быстро приходила в себя. Казалось, в глаза злодею что-то попало, он смешно запрыгал на месте, быстро потирая веки и громко ругался. Мотыльки, наседавшие на Кота, растерянно замерли, запорхав на одном месте, утратив четкую связь с хозяином. Это мой шанс. Вскочив на еще некрепкие ноги, я прыгнула вперед, хватая брошенное в суматохе йо-йо и заученно раскрутила его, выкидывая вперед, тем самым оплетая Бражника в несколько крепких слоев. Он покачнулся, неловко завалившись вбок и рухнул на колени, продолжая трясти головой. Нахмурившись, но не расслабляя хватку, подошла ближе, когда запыхавшийся Нуар, словно тень, появился рядом. Обернувшись, сердце тревожно стукнулось о ребра: его лицо было поцарапано и кровоточило, губа адски разбита, из носа тянутся вниз полоски алой, тягучей жидкости. Но предвидя мое волнение, он лишь отрицательно дернул рукой, что мол, все в порядке. Только с ненавистью уставился на связанного мужчину, сжав кулаки. Я перевела взгляд вперед, обратно на пораженного противника. Тот уже прекратив странные телодвижения и теперь с неприкрытой злостью смотрел на нас, словно загнанный зверь, ожидая удара. Природная жалость всколыхнулась в грудине, но заставив себя вспомнить, что этот человек сделал с моими родными и другими, мирными жителями, что творил он все эти годы и каким путем стремился заполучить камни чудес, отвращение тугой волной ударило в голову. Нуар рядом дрожал от ярости, но не смел сделать что-либо без моих слов. Хочу ли я убить Бражника? Не знаю. Правда и чистосердечно. Мы герои, а герои не убивают даже ради блага других. Хочу ли я, чтобы он получил наказание? Несомненно. Что мне сделать? — Я буду сильна и сыграю боевую песнь, — в легкой растерянности пробормотала, сжимая во влажных ладонях натянутую леску. Нуару надоело ждать: слишком сильно мозолил глаза ненавистный человек, и боковым зрением я увидела черную вспышку его разрушающей силы. Время остановилось, все вокруг замерло, а я будто очутилась на развилке: дать напарнику безмолвно убить нашего врага или вступиться за справедливость? Как же тяжела ноша героини. На внутренней стороне век вспыхнула светящаяся Алья с чуть укоризненным взглядом. Толкнула меня в плечо, молча упрекая, и вдруг улыбнулась, показывая, что я уже знаю решение в глубине своего сердца. Лишь кивнув, я очнулась и сильным рывком сбила удивленного Кота с ног, заставляя зараженный Катаклизм войти в валявшуюся рядом сломанную трость. — Что ты делаешь? — его голос звенен от едва сдерживаемого гнева. — Его мало убить, Леди, его нужно уничтожить! — Нет! — слишком поспешно выкрикнула, отступая назад и вызвала недоуменный взгляд напарника, — Нуар, мы герои, разве ты забыл? Да, он заслуживает наказания, тюрьмы, но не смерти! Покачивающийся из стороны в сторону хвост Кота выдавал его напряжение и несогласие, но я, держа в одной руке конец лески, подошла к нему ближе, дрожа с ног до головы и приподнявшись на носочки, невесомо коснулась губами его горячего лба, после чего нежно убрала растрепавшиеся волосы с кожи. Он закрыл глаза, глубоко вобрав воздух, а когда снова открыл их, то того пугающего зеленого огня там уже не было. Облегчение волной затопило сердце: сражаться с верным другом, защищая злодея, казалось немыслимым и неправильным. — Хорошо… Я понимаю, если ты так решила, так и будет, — он покачнулся, слабо растягивая уголки губ и отошел назад, с некоторой досадой смотря на пискнувшее в первый раз кольцо. Развернувшись к замершему и прислушивавшемуся к нашему разговору Бражнику, я быстрыми шагами подошла ближе, останавливаясь около мужчины почти вплотную. Нуар тоже подошел, оставаясь позади, но я была уверенна больше, чем на сто процентов, что он переживает за меня сильнее, чем за судьбу Моля. Подцепив подбородок обездвиженного врага, я вскинула его, удерживая на одном месте, и заметив блеснувший талисман мотылька, раскинувший свои крылья, одним движением сорвала его с места вместе с обрывком ткани. Злодей хрипло зарычал, но трансформация уже спала, оставив на месте связанного, в беспамятстве лежащего, незнакомого мужчину. Нагнувшись к откатившемуся клубку пятнистых ниток, я негнущимися пальцами подняла его, в нерешительности взвешивая на ладони. Получится ли? Тикки молчала, утомленная тяжелой битвой, но отчего-то надежда еще теплилась внутри, метаясь согревающим лучиком по ребрам. — И мне все равно, если больше никто в меня не верит, — один взгляд на затянутое тучами небо, словно пытаюсь всмотреться вдаль, куда-то гораздо выше, чем наш мир, — Ведь внутри меня ещё живёт борьба… Собравшись с разбегающимися мыслями, быстрый вдох, и подкинутый клубок летит ввысь, к самим звездам, а мой голос дрожит в мольбе, вызывая к кому-то высшему. — Чудесное Исцеление! Секунду совершенно ничего не происходит. С тяжелеющим сердцем я смотрю на взлетевший предмет и уже потерянно ожидаю, когда он начнет падать обратно, притянутый гравитацией, как вдруг случается невероятное: его словно разрывает изнутри мощный взрыв сияющего, чистого, такого идеально-греющего света, и во все стороны разрушенного Парижа протягиваются горящие лучи, каких я никогда не видела прежде. Изумленный восклик напарника слышится рядом, и я наощупь нахожу его руку, крепко переплетая пальцы, не в силах оторвать взгляд от потрясающей картины. Звон идет прямиком с небес, закручиваясь в огромный вихрь, и тучи исчезают в нем, открывая дымящийся город солнцу. Потрясенный вздох вырывается изо рта, а лучи, вздрогнув в небе, начинают сиять еще ярче, будто подпитываясь энергией солнечного тепла. Становится настолько ярко, что глаза слезятся, но в тоже самое время тело будто теряет вес, плавно поднимается в воздух, напитывается пробирающим до самого нутра волшебным светом. — Потрясающе… — едва шепчет Нуар, а я только улыбаюсь, чувствуя соленую влагу в глазах и прислоняюсь макушкой к его груди. На глазах огромные куски разрушенных зданий взлетают, восстанавливаясь, становятся на место, трещины исчезают в снопах беззвучных взрывов, малейшие осколки стекол сходятся вместе, возвращаясь на законные места и Париж обретает прежнее великолепие. Внезапно земля под ногами начинает подрагивать, и где-то за пару кварталов от нас из нее вырывается вверх столб крутящегося пламени, но не полыхающего, а мягко-мягко горящего. Он врывается в столпотворение переливающихся лучей, закручиваясь с ними вместе и горит все сильнее, заглядывая в каждый уголок города, а я слышу рядом, не в силах сдерживать счастливые слезы, неуверенные голоса проснувшихся от смертного сна парижан. Люди встают с земли, ошеломленно задирая головы вверх и будто не до конца веря, разглядывают происходящее чудо, после чего совершенно искренне улыбаются, улыбаются все, как один, поддаваясь неописуемому, трепещущему чувству внутри. Прижимаюсь к Нуару сильнее, крепко обнимаю и плачу, сжимая в руке теплое йо-йо. Успокаивающая ладонь гладит меня по спине и сейчас я больше всего на свете признательна ему за этот жест поддержки. Лучи продолжают носится над городом, вселяя в сердца потерянных людей надежду, и я точно знаю, что мои родные живы и изумлены, точно как и я. Внеземная, невесомая, осязаемая кончиками пальцев музыка льется сверху, погружая мысли в священный покой, и пролетает легким ветром, ласково ероша волосы на затылке. Я поднимаю глаза к лазурному небу, почти готовая упорхнуть вслед за ним птицей, но только прикасаюсь губами к ладони, вскидывая ее вверх и благодарная за все это до невероятности. Кот нежно приобнимает меня одной рукой за плечо, пока весь Париж, замерев, смотрит на фантастическое событие. Люди плачут и обнимают своих родственников, любимых, которых они думали, потеряли навсегда. В пару метрах от нас бежавший парень подхватывает смеющуюся девушку и кружит ту, после чего прижимает к себе и что-то горячо шепчет на ухо. У обоих из глаз текут слезы счастья. — Внутри меня ещё живёт борьба,  — сильнее переплетаю наши пальцы, после чего вдруг разворачиваюсь и, не успев усомниться в правильности решения, мягко целую напарника, прикрывая светящиеся глаза. Ради свистящего ветра в запутанных волосах. Ради ночной луны в далеких небесах, сияния бесконечных миллионов звезд. Ради спасения людей и веры во что-то большое. Ради этой самой улыбки, играющей на губах Нуара, ради объятий и смеха. Ради потрясающих душу рассветов и закатов. Ради поражений и вселяющих надежду побед. Ради этого я живу.