Terra in una gabbia d'oro / Заточенная в Золотой Клетке

- Нет! – прошептала Белла, отстраняясь от женщины, и смотря прямо ей в глаза. – Вы ошибаетесь! Я не ваша дочь! - Эммет! – крикнул Эдвард, и охранник быстро возник перед боссом. – Увези отсюда Беллу! - приказал Эдвард, ободряюще смотря на девушку, и разворачивая женщину лицом к себе. Таня не веря смотрела на разворачивающуюся перед ней сцену, искренне не понимая, почему её дочь так странно себя ведет. Хотя в душе она находила этому ответ. Белла отдалилась от неё, отдалилась и уже никогда не приблизится настолько, насколько бы она хотела. Но ведь она, Таня, будет стараться, правда? - Нет, Эдвард, пожалуйста! – взмолилась Таня, кидаясь к Каллену, и хватая его за руку, видя как Белла, Дилан и Эммет садятся в машину. – Не увози мою дочь! Не разлучай меня с ней! - Таня! – Эдвард перехватил руки женщины, оттолкнув её, и проследив взглядом за Беллой, – Таня, твоей дочери здесь нет и не было! - Как это? Ты что, отрекся от Изабеллы? – непонимающе воскликнула женщина, и её глаза заволокло слезами. Сердце Эдварда сжалось и рассыпалось на мелкие кусочки. Она приняла Беллу за их дочь, и она в какой-то степени права, потому что эта девушка – череда мелких и крупных совпадений, связанных с их девочкой, с их Белль. - Таня, я не от кого не отрекался! – попытался вразумить женщину Эдвард. – Изабелла умерла, и очень давно! – он почувствовал, как дыхание сдавило, и сердце его рухнуло в груди неподъемным грузом. - Как это умерла? - Таня оглянулась вслед уезжающей на огромной скорости машине Каллена, увозящей Беллу с её глаз. – А это кто? - Это моя невеста, – сдавленно произнес Эдвард. - Белла? – произнесла женщина, вспоминая, как Каллен называл её этим именем пару минут назад. – Ты женишься на девушке с именем Изабелла, как у нашей дочери? - Таня! – умоляюще позвал Эдвард, заранее зная, что ошалевшая от горя женщина не станет его слушать. Как она вообще нашла его, нашла Беллу? Столько лет от неё не было вестей, а теперь, после смерти единственной и родной дочери, она объявилась. Где она была? - Изабелла мертва? – воскликнула Таня, надеясь, что ослышалась. – Как это мертва? Когда? - Семь лет назад… - чувствуя себя хуже некуда, и снова ощущая боль, сковывающую его, прошептал Эдвард. - Ты не уберег её… - шепнула Таня, и слезы потекли по её щекам. Эдвард ощущал её материнскую боль, пусть и притупленную разлукой. Но ведь она опомнилась, опомнилась и вернулась, а тут… - Я знаю Таня, и это ужасно! – впутывая руки в волосы, и с силой дергая за них, будто бы этот жест мог избавить его от страданий, произнес Эдвард. - Я отправила нашу дочь к тебе, потому что знала, что ты сможешь уберечь её, но ты не смог! – истерически взвизгнула Денали, отходя от Эдварда все дальше. - Таня! – Эдвард поднял на женщину полные боли глаза. – Таня, мне так же больно, как и тебе! Я очень любил её, любил нашу Изабеллу! - Ты пытаешься забыться с этой дрянью! – заорала Таня, вспоминая про девушку, которая только что покинула это место, и которую она приняла за свою дочь. Да как Эдвард мог? Как может? Что за кощунство и неуважение к дочери? Он говорит, что любил её, а на деле? - Сбавь обороты, Таня, даже принимая во внимание твое горе, я не позволю тебе так говорить о Белле! – пресным от горя и уверенности голосом сообщил Эдвард. - Ты ещё смеешь высказывать мне такое? Эдвард, ты ужасен! Ты ужасен и ты душегуб! Зря я приехала, зря я отдала нашу дочь тебе! Если бы я сама воспитала её, было бы больше толку! – заорала в ответ Таня, и, подойдя к Эдварду вплотную, посмотрела в его изумрудные глаза. Она была примерно его роста. Была довольно симпатичной брюнеткой с голубыми в глазами, в которую он влюбился, скоро уж как двадцать лет назад. И пусть время шло, и она менялась, она по-прежнему Таня Денали, его секретарша, залетевшая и испугавшаяся ответственности за маленькое чудо, которое он не смог сберечь, и за которое будет казнить себя до конца дней. - Я ненавижу тебя, Эдвард! Ты убил нашу дочь! – выкрикнула она ему это в лицо, и нахмурившись от подступавших рыданий, со всей силы отвесила Эдварду пощечину, выливая в неё далеко не всю боль, трепавшую её душу. Она думала, что нашла свое сокровище, свою Изабеллу, от которой по халатной молодости так быстро отказалась…Это она чудовище, а не Эдвард! Это её нужно убить прямо здесь, убить за то, что не уберегла свою дочь, и как ей теперь жить с такой болью? С этим вечным грузом на плечах? Эдвард воспринял пощечину Тани как данность, понимая, что она просто выплескивает свои страдания, и пусть на нем, ему все равно. Сейчас ему на все плевать. У него перед глазами снова возникла Изабелла, стоящая перед ним в тот последний день, в то утро, и прося не уходить. По её крохотным щечкам катились слезы, когда она крикнула, что ненавидит его работу. Она была такой замечательной, такой необходимой ему, такой доброй и красивой, есть ли Бог на свете, раз он забрал это чудо себе? Забрал себе его девочку? Его дочь? Его истязала боль, и страдание за то, что он тогда не послушал Белль, и ушел. Он должен был сгореть, а не она! Он должен был погибнуть такой смертью, а не она! На ней не было ни капли греха! Если бы он знал, что так будет, он бы отправил её куда угодно, и даже принял смерть от огня, только бы спасти свою маленькую девочку Белль… Он воистину не мог и никогда не сможет никого любить так как Изабеллу – он так думал, пока не встретил Беллу. И этот страх сковывающий его был оправдан. Упустить этот ангельский подарок во второй раз, потерять смысл жизни снова – да кто же он будет после этого? Он не сможет жить, он сам себя убьет, если понадобится, только бы не видеть этого! - Где здесь кладбище? Где она похоронена? – воскликнула Таня, вклиниваясь в его мысли. - Кладбище там, – Эдвард указал на темнеющий полог леса, но остановил Таню, собирающуюся идти туда. - Но она не похоронена, мы рассеяли останки её праха на Синем Лугу, – вспоминая тот день, пронизанный болью потери, надломлено проговорил Эдвард. - Почему прах? Почему было не похоронить её? - Она сгорела в пожаре! – рявкнул в ответ Эдвард, мучаясь подступающими рыданиями. Та боль, с которой он боролся, заново разгоралась в нем. - Сгорела?... – Таня залилась новыми слезами, оглядываясь вокруг себя. – Синий луг, говоришь? Где это? - Поехали, я покажу! – предложил Эдвард, чувствуя, как слезы катятся и по его щекам. И где же теперь его Белла, чтобы быть рядом, чтобы поддержать и утешить? Как же ему сейчас необходимо просто прикоснуться к ней, его боль хотя бы на секунду утихла, и перестала так неистово давить на сердце тяжеленной гирей. Таня всхлипнула и, согласившись, села на переднее сиденье машины Каллена. Эдвард сел за руль, выруливая, и быстро направляясь к тому заветному месту, и держась за руль, обрушивая свои рыдания на него. - Как ты мог? – шептала Таня. – Почему ты не сберег её? - Я пытался! – взвыл Эдвард, не в силах более терпеть эту страшную истязающую боль. – Я пытался и не смог! Мне нужно было сгореть в аду, а не ей! – он с яростью ударил по рулю, и тот вздрогнул, но машина скорости не сбавила. - Ты, к сожалению, жив, а вот она мертва! – навзрыд рыдала Таня. – Ты не сберег её… - Я не смог! – заорал Каллен, снова чувствуя, как рыдания разрывают его сердце и горло. – Я не смог! Я должен был сгореть! - Сгоришь, поверь мне! – вскрикнула Таня, выглядывая в окно, за которым мелькал ночной пейзаж. – Я организовала все это, чтобы побыть с дочерью, чтобы увидеть её! А ты, ты лишил меня всего этого! – философски прошептала Таня, и её передернуло от ужаса. – Ты убил моего ребенка! – от этой догадки и пришедшей мысли ей стало так больно и страшно, что она снова взглянув на Эдварда, во второй раз отвесила ему пощечину, забывая где она, и что он за рулем машины. Автомобиль запетлял, и Эдвард не понимая, что случилось, резко вырулил вправо, забывая про встречную полосу.Увидев свет фар другой машины, и её мощный сигнальный гудок, он едва успел снова вывернуть руль, дабы не быть похороненным под обломками собственной машины. Вылетев на обочину, машина замерла, а Эдвард крепко держась за руль, невидящими глазами взглянул на Таню. Она тоже смотрела на него, прерывисто дыша, и сжимая сумку от ужаса. Она едва не погибла, и Эдвард тоже. И по её вине… - Ты что творишь? – заорал Каллен, набирая в грудь воздуха. – Разбиться решила? - Я не так хотела… - зарыдала Таня во второй раз. – Это была ошибка! – потом она вспомнила о своем горе, и горе Эдварда, и этот «высший пилотаж», проделанным им отошел на второй план. – Вези меня на луг быстрее! Я хочу к своей девочке, а не умирать здесь по дороге! - Господи… - прошептал Эдвард, дрожащей рукой заводя мотор, и смотря на пустующую дорогу во тьме ночной. – Господи, помоги мне выжить, помоги мне добраться до Беллы живым! – очень тихо проговорил он, и понадеявшись на милость господню, выехали с обочины, снова разгоняясь, и едя к Синему Лугу. Таня рыдала, сжимая сумку, и смотря вперед. Теперь она не решалась распускать руки, потому что хотела добраться до того места, где был развеян прах её дочери…господи, зачем она уехала тогда? - Я не так хотела! – воскликнула она. – Я не хотела оставлять Изабеллу! Но я должна была… - Что ты должна была? – проговорил Эдвард, остервенело петляя между деревьев, и выезжая на дорогу к лугу. - Я уехала, потому что у меня не было денег, чтобы прокормить ребенка! Я бросила её на твое попечение, я фактически отреклась от неё, не была для неё матерью, и эта моя кара, потому что моя девочка даже не знает о моем существовании! – вскрикнула Таня, снова утопая в слезах. - Я искал тебя! – пресным голосом доложил Эдвард, и слезы снова потекли по его щекам, опадая, словно осенние листья на рулевое колесо, на его руки. - Искал меня? – не веря, переспросила Таня, поднимая на Каллена голову. - Искал… - прошептал Эдвард, замечая, что уже подъехал к лугу, и поэтому отключая мотор. – Но не нашел, ты растворилась. - Я вынуждена была уйти… - шепнула Таня, выходя на свежий воздух, и чувствуя, как ветер обдувает её мокрое лицо. Наконец она увидела, что место, в которое её привез Эдвард очень красивое, даже ночью. Она подошла к огромному стволу дуба, и погладила его шершавую кору. - Здесь красиво, – надломлено проговорила Таня, и Эдвард кивнул, чувствуя, как спазм заглушает его речь от воспоминаний. Он ощущал, что комок рыданий, застывший у него в горле, мешает дышать, мешает жить, мешает мыслить трезво. Он был здесь с Белль до пожара, она носилась по этим зарослям пшеницы, которые сейчас колосятся невдалеке, и играла с цветами, которые растут у дуба… - Она тут была? – спросила Таня, оглядываясь вокруг. Эдвард снова кивнул, берясь за горло, шею, будто бы надеясь исчерпать всю боль, засевшую в нем, и уснувшую на некоторое время благодаря его Белле. Совсем недавно он был счастлив со своей маленькой девочкой. Он ел сахарную вату и катался на горках, ему не было больно, потому что он не ощущал этой боли. Но, похоже, теперь приближается довольно сильная истерика, ведь этот ком страданий в горле не отпускает его, и Эдвард уже начал чувствовать недостаток кислорода. Он схватился за ворот рубашки, оттягивая его, и будто считая, что так будет легче пережить все это. Таня вообще ничего не видела, оглядываясь вокруг, и пребывая в собственном горе. В то время как Эдвард не на шутку взволновался, чувствуя, как слабеют его конечности от недостатка воздуха. Его две последние попытки вздохнуть были остановлены им самим, и теперь на третью, ему, наконец, удалось вдохнуть немного воздуха. Поэтому грузно рухнув на колени, он схватился за горло, быстро и глубоко дыша, пытаясь восстановить запасы кислорода. - Это только начало твоих мук! – усмехнулась Денали, проходя мимо Эдварда, и смотря на него. – Ты будешь умирать медленно и в мучениях! Твое небесное наказание уже близко, Эдвард! За то что ты убил нашего ребенка! - Я не убивал её! – заорал Эдвард, все ещё пытаясь вдохнуть достаточное количества воздуха, и обращаясь то ли к Тане, то ли к самому себе. – Я не убивал свою дочь! – а верил ли он сам в то что говорил? - Все вы так говорите, вы убийцы! – закричала ему в ответ Таня, опускаясь на землю, и срывая один из цветков, окружающих поляну. – Ты уничтожил её так же, как я только что это растение! - Таня… - все ещё не находя в себе сил подняться с земли, прохрипел Эдвард, чувствуя как новый ком страданий образуется в его горле. Кажется ему срочно нужно успокоительно, а то он умрет от удушья. Истерика подкатывала к нему новыми волнами, а он все не мог опомниться от неё, и сберечь себя хотя бы для Беллы, для своей маленькой девочки Беллы Свон. - Если я умру, тебе не будет сейчас легче! – воскликнул он, снова оттягивая ворот собственной рубашки, и пытаясь вдохнуть побольше воздуха. - Да уж, твой труп мне сейчас не нужен! – вытирая слезы, хмыкнула женщина, и оглянулась вокруг, вдыхая воздух полной грудью, и думая о своем, о собственных мыслях. - Она любила это место… - теряя остатки кислорода, сообщил Эдвард, прежде чем новый каскад рыданий задушил его. Как же сейчас ему нужна Белла! Он на грани потери пульса, а её здесь нет. Эта боль гораздо хуже той, что бы с ним все время. Белла была словно обезболивающим для него, а теперь испытывая все в полной мире, он понимает тех, кого до смерти доводит шоковая, безумная боль. С ним сейчас происходило тоже самое. - Я уезжаю на вокзал, поеду в провинцию! – чувствуя, как боль душит её, приглушенно прохрипела женщина. – Отвези меня прямо сейчас! Я не могу находиться здесь! – она вспомнила, как родила Изабеллу, как ей впервые показали её маленькую крошку, как она отвезла её к Каллену, как пыталась вырастить, не имея ничего, и сейчас, сейчас она не могла больше этого терпеть, потому что терпеть такое невозможно. Эдвард попытался встать, но снова упал обратно, и безысходно посмотрел вокруг, чувствуя, как кончается воздух, и как сдавливает его легкие. Он лег на землю, желая, чтобы эта пытка прекратилась. Если Всевышний хочет что бы он умер, пускай убьет его! Но он больше не вынесет это, ему нужна Белла, ему нужна его маленькая девочка Белла Свон. - Я не могу Таня… - прохрипел он, и смотря на звезды, вспомнил снова про Изабеллу, а потом про Беллу, и обращаясь к обоим и к Богу, тихо произнес: - Пожалуйста! – было абсолютно ясно, что он просил всех их спасти его, выдернуть из этого страшного состояния смерти. Таня оперлась о машину, утопая в собственных слезах, и не воспринимая всерьез слова Эдварда. Он говорит это, чтобы ей было хуже, ему не может быть плохо, он не может страдать, никто не может страдать, так как она. Страдать материнской любовью... В тот же момент Эдвард почувствовал, как очередной спазм отпустил его, и с готовностью ухватился за спасительный воздух, набирая его полные легкие и задыхаясь от этого же. Он зашелся кашлем, хватаясь руками за голую землю, и утопая в забвении… Но улыбка появилась на его лице, едва это случилось. Они помогли ему. Его Белла и его Изабелла, его прекрасные девочки помогли ему! Они не позволили его убить! Он жив… - Я люблю вас! – шепнул Эдвард, улавливая минутку между лихорадочными вздохами. – Я очень сильно вас люблю, Белль и Белла! Он снова набрал в грудь воздух, и быстро встал, желая до очередного спазма добраться до дома, пусть этот прошел, но ведь истерика подразумевает в себе несколько подобных вещей. Садясь в машину, он снова обвел это чудесное место взглядом, и вспомнив про то, как хоронил здесь Изабеллу, снова ощутил першение в горле. Тане кажется было и вовсе все равно, что происходит, она была так глубоко в боли, что, откинувшись на сиденье, она зарыдала, не замечая ничего вокруг. Эдвард сомневался, что в состоянии сейчас вести машину, но понадеявшись на милость Всевышнего и своего ангела-хранителя, Изабеллу, вырулил с поляны, молясь, чтобы он добрался до дома более менее в нормальном состоянии. Ведь его ждет Белла! Его маленькая Белла Свон!