Terra in una gabbia d'oro / Заточенная в Золотой Клетке

Солнце заходило над городом, освещая все вокруг своими лучами. Город остался далеко позади за спинами Эдварда и Беллы, сидящих на берегу того самого пресного озера, в которое едва не упала с обрыва девушка утром. Каллен долго не решался начать разговор с Беллой, оправдываясь сам перед собой тем, что хочет дать ей насладиться этим замечательным днем. Но психологи ясно выразили путь помощи его девочке, и пусть это сложно и больно для них обоих, он должен ступить первый шаг, говоря с ней об этом. Кажется за этот день случилось много чего хорошего после того утреннего, неприятного происшествия, но готова ли Белла к подобному откровению с ним? Готов ли он раскрыть перед ней все карты? Как же все сложно, и как все это необходимо. Необходимо им обоим, и если он хочет счастья себе и своей любимой, он обязан пойти на это, и он пойдет. Только бы у него хватило смелости… - Помнишь, ты предложила мне сделку? – тихо начал Эдвард, поворачиваясь к Белле, внимательно смотрящей на закат мечтательными глазами. Услышав его голос, уголки её губ дрогнули в улыбке, но когда до сознания дошел смысл слов, она невольно нахмурилась: - Какой сделке? – удивленно произнесла она, пытаясь припомнить исчезнувший из памяти эпизод - В тот день когда я вернулся из Африки, ты пообещала что расскажешь мне о все своей жизни, если я расскажу все о своей! – напомнил Эдвард, рассеяно перебирая траву пальцами – Я готов…согласиться…а ты? Белла растеряно и слегка испугано взглянула на него, смотря шоколадными глазами прямо в его изумрудные омуты. В её глазах была мольба, было отчаянье, одному Богу известно сколько выдержки понадобилось Эдварду, что бы не забрать свои слова обратно в этот момент. - Хорошо… - тихо произнесла Белла, понимая что пришел тот самый момент- пусть которого она и боялась – когда между ними не должно остаться секретов. Никаких. Только доверие и любовь. В его любви она не сомневалась, она сомневалась лишь в себе и своей выдержке, в свое самоконтроле и болевом пороге. Она не выдержит, если вспомнит все ЭТО снова. В её сознании так же проскользнула мысль, что и Эдварду будет слишком тяжело. Стоит ли все это таких жертв, трат, и нервов? – ответ ясен как день: стоит! И она справится. Справится, потому что рядом с ней лучший человек на свете, её Лев, её хранитель, её Эдвард. Она поможет справиться с этой болью и ему, когда он расскажет все о себе, постарается помочь… - Я согласна, но ты первый! – все так же тихо, но уже увереннее, и поднимая взгляд на Каллена, произнесла девушка. Эдвард прикрыл глаза, шумно сглотнув, и медленно кивая. Он представлял всю ту боль, что произойдет с ним, когда он заново встревожит все воспоминания, словно бы ребенок разогнал стаю голубей - эти мысли подобно птицам разлетятся по его телу, душе и сознанию. Он способен вынести это? Хватит у него выдержки, хватит ли терпения? Как же он уповал на то, что бы все чем он обладает, чего желает – было достаточно…только бы все это не разрушило его снова, не погрузило в депрессию! Он нужен Белле, особенно сейчас, когда она сама не сможет выбраться из той проклятой ямы боли, куда её стащил Свон. - Я с тобой, я здесь! – Белла несмело улыбнулась, пододвигая свою руку к руке Эдварда, и несильно сжимая её в своей – в знак поддержки и взаимопомощи. Этот её жест придал мужчине сил, и он начал то, что доныне никто и никогда не слышал. Историю о том, что пришлось ему испытать до встречи со своей маленькой девочкой, до встречи с Беллой: - Я родился в Нью-Йорке, в семье Карлайла и Эсми Калленов. Карлайл являлся двенадцатым коленом родословной нашей династии, и может быть именно потому, что я родился под знаком «Чертой дюжины» и осквернило мою судьбу! – Эдвард слабо усмехнулся, переводя взгляд на заходящее солнце, и продолжая рассказ – Эсми была очень красивой. Я помню, какие у неё были роскошные бронзовые кудри, и теплая, материнская улыбка. В нашей семье непринято было распространяться о своих переживаниях и впечатлениях. Мой мир, Белла, очень сильно отличался от мира большинства детей США, иногда мне кажется, что детства у меня вообще не было. Какие-то намеки на детские игры и происшествия происходили с Элис, но ей это спускали с рук. Я был единственным наследником, единственным сыном Карлайла. Я не очень хорошо помню его лицо, потому, что видел очень и очень редко. Помню только то, что у него были зеленые глаза… - задумчиво произнес Эдвард. Объясняя, он периодически сжимал и разжимал пальцы свободной от ладони Беллы руки, так и не решаясь посмотреть на девушку. Он боялся струсить и замолчать. Нет уж, пусть лучше разглядывает пейзаж. Белла заслужила возможность узнать правду… - Как это, не было детства? – удивленно произнесла девушка, размышляя над рассказом мужчины - Белла, у наследников миллиардера не может быть изъянов, недостатков. Эти дети идеальны, и иногда кажется, что они вовсе не дети, а роботы. Я рос в золоте, рос в бархате и шелках. На мой день рождения не приглашали моих сверстников! Там были знакомые Карлайла с различных, всемирно известных компаний по добыче жемчуга, нефти, алмазов и ценных металлов. Книги, которые я читал, были написаны не для детей, а для взрослых, состоявшихся людей. Я носил то, что мне подавали, говорил так, как меня учили, и не смел ни словом ни жестом выразить неблагодарность даже собственному отцу! Эсми была для меня отдушиной, матерью, я мог говорить с ней часами, если предоставлялась возможность. Как жена Карлайла она должна была посещать все мероприятия, которые посещал он. Со мной оставались няни, гувернантки…им не было счета, потому что они менялись словно перчатки. За малейшую провинность они с позором изгонялись из поместья. Сначала мне льстило такое пристальное внимание ко мне, как меня оберегали, как за мной следили, и с каким трепетом смотрели. Эсми долго была бесплодна, прежде чем родился я.…С меня буквально сдували пылинки, и это повлияло на формирование моего характера - я был жутко самовлюблен и эгоистичен. Вот тогда и возник этот эгоизм… - Эдвард горестно усмехнулся, решаясь поднять взгляд на девушку. Она тепло и сочувственно улыбнулась ему, не переставая думать о той истории, что он ей рассказывал. - Ты не эгоист, ты заботишься обо мне, Эдвард! – произнесла она, покрепче сжимая его руку в своей - До тебя этого удостаивались немногие… - грустно произнес Каллен, поднимая руку, и проводя ей по щеке девушки. Белла затрепетала от его прикосновения. Он несмело ухмыльнулся, и опустив руку, снова перевел взгляд на садящееся солнце, продолжая рассказывать историю своей жизни: - В общем со временем я усвоил все те правила, которыми меня «пичкали» все вокруг. Я владел этикетом, я знал, когда и что нужно говорить, знал, когда и что нужно есть, надевать, читать…Меня учили как жить в этом мире, полным зла и жестокости. Я сам часть этого мира, порождения тьмы. Каждый день мой был наполнен мраком одиночества. У меня не было никого кроме Эсми, кому я мог довериться. Я не любил ни отца, ни тех многочисленных родственников и гувернанток, что были со мной. Я любил лишь Эсми, она была для меня центром мироздания, и я считал её отдушиной… ...Когда Карлайл узнал, что она беременна вновь, спустя десять лет с моего рождения, он обрадовался, хоть и не показал это. Он был рад лишь тому, что продлится их род, наш род, род Калленов. Эсми была необычайно живой, здоровой и радостной, чувствуя под сердцем ещё одну жизнь. Она проводила со мной больше времени, часто смеялась, читала мне интересные книги. Для меня стало настоящим ударом, когда однажды Карлайл вошел в мою комнату, и сказал, что она умерла. Умерла при родах… - Эдвард запнулся, когда в его голове всплыла картинка того разговора с отцом: «Он как обычно сидел в своей комнате, его обители. Он ждал новостей от Эсми, которая уезжая в роддом, пообещала привезти ему друга, сестренку или братика. Она обещала вернуться, и у мальчика даже в мыслях не было, какую жестокую шутку сыграет с ним судьба. Карлайл входил к нему так редко, что Эдвард был несказанно удивлен, увидев его на пороге. Мужчина со строгим, холодным лицом и остекленевшим взглядом посмотрел на сына, и прошествовал к его кровати, сел рядом. - Отец! – кивком головы мальчик поприветствовал Карлайла. Так его учили. Мужчина нахмурился, и он вздрогнул, пытаясь понять, что сделал не так. - Эдвард, ты должен понять, что не все в мире идеально, и так как ты хочешь. Мир жесток, и тебе придется смириться с этим – острым, колючим и холодным голосом произнес его отец, смотря на мальчика пустым взглядом, не выражающим ничего. В нем не было боли, гнева на судьбу, или ненависти к себе. Он был пустым, словно стеклянный шарик. - Смириться с чем? – испугано произнес Эдвард, отстраняясь от отца к противоположному краю кровати - Твоя мать умерла, Эдвард. Ты должен смириться с этим! – произнеся эти слова, Карлайл снова бросил взгляд на сына, и поспешно встав, наверное, опасаясь его реакции, и не зная что делать, быстрым шагом вышел из комнаты. Эдвард ошарашено смотрел ему вслед, не веря в происходящее. Он кинулся за ним, бежал по коридорам, хватая за руки, и со слезами просил сказать ему правду. Карлайл пытался отцепиться от назойливого отпрыска, на глазах у прислуги ведущего себя неподобающе. Подняв сына с пола, он за руку затащил его в темный угол, и возвышаясь над ним, четко, ясно и холодно проговорил: - Ты – наследник династии Калленов, - Ты наше продолжение, наша кровь, ты мой сын. Ты Эдвард Каллен, и ты не можешь вести себя подобным образом. Ты должен, во что бы то ни стало оберегать имя и честь семьи. У тебя нет других целей и нужд. Ты Каллен, и этим все сказано! - Мама жива! – исступленно рыдая, прохрипел мальчик, прижимаясь к стене - Ты врешь! - Твоя мать умерла, Эсми Каллен больше нет. Она родила тебе сестру, и скончалась! – стальным голосом, не терпящим возражений, произнес он. И стряхнув с себя руку отпрыска, вышел из угла, направляясь по коридору к выходу из дома. Он должен был забрать ребенка и тело жены в особняк. Сам же Эдвард стоял, прислонившись к стене, и тихо рыдая. Он не верил, не мог поверить в слова Карлайла. Никого не поверил…» - Мне жаль… - сочувственно произнесла Белла, и Эдвард, вынырнув из мучительных воспоминаний, посмотрел на неё. В его глазах действительно было сочувствие... - Самое страшное не это, Белла – злобным шепотом произнес Эдвард, отчаянно пытаясь справиться с собой – Самое страшное то, что в его взгляде и голосе не было ни капли сочувствия, ни капли горечи! Ему было все равно! Он был словно манекен, он бы не живой, был просто видением, иллюзией…В тот день он не сказал мне ничего, что должен был услышать десятилетний ребенок от своего родителя. Он не попытался разобраться с моей болью, не пытался меня утешить…Я был словно предмет интерьера, он думал, что я тоже не умею чувствовать, он боялся людей, которые откликались на чувства,…Я стал таким же, Белла! Мне не интересно было ничье мнение, ничьи мысли и переживания кроме твоих, Элис и Изабеллы. Я и остался таким, но по отношению к тебе. Я не знаю, смогу ли я сдержаться в следующий раз, смогу ли быть достойным тебя, любить тебя так же, как и сегодня,…я не знаю… - он прерывисто дыша высказывал все наболевшее, зная что никому более не может рассказать об этом, кроме своей маленькой девочки, своего ангела. Только бы она поняла его, только бы не испугалась! - Тише, тише! – Белла бережно взяла его лицо в ладони, смотря в блестящие от подступающих слез глаза Эдварда – Ты не такой, ты замечательный! Ты думаешь, что такой же, как Карлайл, но ты ошибаешься. Ты другой. Ты всегда был другим. Тебя заставили измениться, так же как заставляли меня! Я люблю тебя, и буду любить, что бы ни случилось, каким бы ты ни был, каким бы не стал! – она, слегка улыбаясь, произносила эти слова, не теряя с ним зрительного контакта, и надеясь забрать хоть частичку его боли себе. - Это ты замечательная, Белла, ты – все что у меня есть, я не переживу если потеряю тебя! – вздохнув, и смаргивая слезы, прошептал Эдвард, - Ты единственная моя ценность! - А ты – моя! – Белла ласково улыбнулась ему, лаская пальцами скулы – Если тебе сложно продолжать сейчас, мы можем закончить… - Нет, все нормально! – беря её руки в свои, и смотря на свою девочку, проговорил Эдвард, и глубоко вздохнув, вобрал в себя все силы, дабы продолжить историю, раз уж обещал: - Я невзлюбил Элис лютой ненавистью, когда увидел. Я считал, что она убила мою мать, и ненавидел её. Я запирался от неё в комнате, сбегал от неё, когда она, подрастая, стала пытаться поиграть со мной! …Отец же ещё больше углубился в дела, полностью сбросив нас на нянек. Они смотрели за нами, лениво разгуливая по дому. Каждая из них мечтала оказаться в постели Карлайла, стать его женой, раз уж появился такой шанс. Они мечтали о шикарной жизни, и им невероятно повезло, что их мечты не осуществились. Никто и никогда не должен самоотверженно вступать на этот путь, путь из золота. Он ведет в бездну, из которой мало что может спасти… Я же разглядывая Элис, стал замечать то, что она становиться похожей на мою мать. У неё были такие же серые, как и у неё глаза, такая же теплая улыбка и такой же добрый характер. Я замечал, что ей не нравится вся та жизнь, в которой она оказалась. Она оставалась добродушной, не капризничала, хотя и не хотела общаться с некоторыми гувернантками. А однажды ночью я пробрался к ней в спальню, и посмотрел на это спящее создание. Она была так безумно похожа на Эсми, что я невольно привязался к ней за одну секунду. Полюбил той же любовью, что и мать. За те три года, что прошли с её смерти, я не знал чем себя занять. Я усиленно изучал языки, математику, науку, ища забвения. После же того, как я разглядел в Элис Эсми, она стала центром мироздания для меня. Я обожал её, я стал её наставником и учителем, я стал её лучшим другом. Она доверяла мне, слушала мои истории, и рассказывала о своих горестях и секретах. Мы были невероятно дружны. – Эдвард улыбнулся, вспоминая свою сестренку, свою Эл, и клянясь себе в том, что добьется её прощения. Джаспер поможет ему, если уже не помог! Он ведь говорил что у них все нормально, все налаживается? Нужно бы позвонить ему сегодня,…но все позже, сейчас он занят более важным делом: - Так и прошли годы. Мы вместе учились, гуляли, играли…Она становилась все больше похожа на Эсми, а я на Карлайла. Мне было страшно от изменений, происходящих во мне. Я мог сорваться на сестру, на гувернантку, я был злобен и жесток, словно бы он. Иногда мне было плевать на все, и даже на Элис. Я не могу простить себе тех дней, когда срывался на неё…на тебя… - Эдвард глубоко вдохнул, что бы продолжить – Вообщем, годы шли, и я взрослел. Когда мне исполнилось семнадцать, Карлайл ввел меня в дела. Он отдал мне одно из своих предприятий, научив всем законам бизнеса, и я стал им управлять. У меня был целый штат работников, и несколько секретарш. Одной из них была Таня. Ей тогда было девятнадцать. Мы с ней проводили время в моем кабинете, занимаясь любовью прямо на договорах. Мне тогда казалось, что любви не бывает. Что есть только страсть и влечение. Любовь – как само чувство – была у меня только к Элис, и мертвой Эсми. Больше ни к кому… Таня исчезла из моей жизни очень быстро и внезапно. Я был в ярости, повсюду искал её, но так и не смог найти. Уже забыв о своей секретарше, я окунулся в дела с новым рвением, и достиг успехов. Карлайл отдал мне ещё три предприятия, и купил дом в пригороде. Он гордился мной, но эта была не гордость за сына. Это была гордость за возвышение репутации семьи, наследника. Он не был отцом, он был словно бы чужим, потому что Элис видела его даже реже чем я. Впрочем, нам хватало компании друг друга. …когда Карлайла не стало, Элис даже не плакала. Я же, вспоминая момент о том, как он сообщил мне о смерти Эсми, даже в тайне злорадствовал, считая это отмщением ему. Дни потянулись в прежней неторопливостью, но все же превращались в недели, а недели становились месяцами. Я продал старый дом отца, и переехал в свой особняк, подаренный им же. По завещанию Карлайла вся корпорация перешла мне, и я проводил дни и ночи, разбирая документацию. Многомиллиардные фирмы требовали постоянного надзора и внимания, и я пытался разобраться во всем этом, барахтаясь сначала словно бы ребенок. Но потом все получилось, и те, кто сначала пытался сместить меня с места руководителя, горько пожалели о своих поступках… - Ты убил их? – дрожа, спросила Белла, поднимая на него взгляд. - Некоторых… - тихо прошептал Эдвард, ненавидя себя за то, что заставлял Беллу выслушивать это. Медленно, но верно он приближался к той части, о которой ему больнее всего думать. Но, так или иначе, он должен рассказать обо всем Белле, если хочет услышать правду о ней. - Продолжай… - тихо промолвила Белла, переводя взгляд на их сплетенные пальцы - Мы с Элис обосновались в новом особняке, и спустя полтора года после уезда Тани, я нашел под дверью колыбель с ребенком. Рядом с девочкой была записка – «Это твоя дочь. Изабелла», – это событие потрясло меня до глубины души. Сначала я решил, что это бредовая шутка, но оказалось совсем наоборот. Я наобум принялся разыскивать Таню, но и во второй раз мои попытки найти её бездарно пропали. Конечно, девочка осталась у меня, и что бы окончательно убедиться в нашем родстве, мы провели генетическую экспертизу… …Надо сказать мою дочь все приняли вполне естественно и нормально. Элис она сразу же понравилась, и они стали подругами буквально с рождения Изабеллы. Я не верил в то, что происходит. Я не умел общаться с детьми, и не собирался заводить собственных в девятнадцать лет. Мне было хорошо и с Элис, а ребенок…меня пугало это слово, потому, что я помнил свое детство! Благо, Элис смогла найти слова, и убедила меня в реальности. Убедила в том, что я смогу стать хорошим отцом. И я пытался, всеми силами пытался. Я играл с ней, я проводил с ней все свободное время, пытаясь сделать для неё самое лучшее детство и жизнь, какую мог. На день рождение приходили её друзья, и не местная элита, она получала в подарок кукол, а не эксклюзивные сборники сочинений Хэмингуэйя. Я не показывал ей того лоска, в котором она жила, как это делали со мной. Да, у неё было все самое лучшее, но никогда не возникало чувство потерянности, и утопленичества в золотой среде, золотой клетке… - Белла вздрогнула когда он произнес последнее слово, но Эдвард был так занят собственными эмоциями и переживаниями, что не заметив этого, снова вдохнул и продолжил - Я оберегал её от всего на свете, любил её больше жизни, даже больше чем Элис. Я не смог уберечь её сам от себя…от своей работы…от своей чертовой семейной корпорации! - Что случилось в тот день? – спросила Белла, теперь сжимая обе его ладони в своей. Эдвард перевел на неё полубезумный взгляд, заново переживая все моменты и события из прошлого, связанные с Белль. - У меня была важная конференция, и я уехал из дома, оставив Элис и её парня, Джейкоба, с которым она познакомилась в колледже, и собиралась пожениться, с Изабеллой. Ничего не предвещало беды,…Я не придал значения звонку Элис, когда она сообщила мне о проблемах с проводкой, якобы она видела искры. Я просто ответил ей, что бы она вызвала мастера! Я ПОЛОЖИЛ ТРУБКУ! – взревел Эдвард, и слезы заструились по его щекам. Белла со всей нежность и жалостью смотрела на него, не зная чем утешить и успокоить этого человека. Человека, без которого не мыслит своей жизни. Он пошел на эту пытку ради неё, эти воспоминания терзают его снова и снова, когда он вспоминает о них, и говорит. Говорит ей, прямо сейчас! - Когда я вернулся со встречи поздно ночью, увидел пожарных у дома. Они тушили горящий особняк. Элис стояла рядом, рыдая и дрожа. Я ринулся к ним, пытаясь ворваться в дом, истошно звал Белль, но она не отзывалась. Внезапно все мы услышали крик со второго этажа, и я перевел взгляд туда. Джейкоб держа на руках мою дочь, собирался спрыгнуть, и пожарная бригада торопливо растягивали эластичный батут на траве. Секунда, две, и казалось, они оба спасены.…Но взрыв прогремел неожиданно и громко. Дом взорвался, погребая их навечно под обломками. Огонь заживо спалил их, спалил мою дочь! Она НЕ ДОЛЖНА была умирать! Я должен был быть с ней, умереть с ней, а не остаться в живых…Элис чудом удалось выбраться через окно своей спальни, и Джейкоб тоже бы мог спастись, но он бросился к Белль. Они пытались спасти её, в то время как меня не было рядом, в то время как я заключал эти чертовы договора! МЕНЯ НЕ БЫЛО РЯДОМ, КОГДА ОНА УМЕРЛА! – Эдвард громко и отчаянно произнес эти слова, отпуская руки Беллы, и сжимая свои ладони в кулаки, со всей силы ударял ими об землю. Тот ком, спазм рыданий, который преследовал его в тот раз с Таней, сильно давил на горло, не давая дышать. Эдвард, содрогаясь от рыданий, и не видя ничего из-за слез, схватился за ворот рубашки, снова пытаясь вернуть поступление кислорода в легкие. Но он его не получалось, он задыхался, и в то же время вспоминания не отпускали его. Они причиняли такую боль, что он не в силах был справиться. Белла увидела мучения Каллена, увидела что ему плохо, и нашла выход, надеясь что все делает правильно. - Я здесь, я с тобой! – мягко и медленно повторяла она, укладывая Эдварда на землю, и смотря только ему в глаза. Её пальцы запорхали по пуговицам его рубашки, расстегивая их. Она растянула куски ткани друг от друга, оголяя торс и шею мужчины, и подставляя их ночному, теплому ветерку. Сама она прилегла рядом, все ещё смотря в глаза Эдварда, и не переставая гладить его по щекам, по волосам, по лицу, осушая слезы. Он смотрел на неё, и не мог вымолвить не слова. Он видел, как она состарадательна, как она пытается помочь ему, как храбриться. Он пытался взять себя в руки, но не мог. От недостатка кислорода у него начинало темнеть в глазах… - Эдвард, все хорошо! – слегка испугано, но с той же ласковой улыбкой, произнесла девушка, видя что её увещевания не помогают – Я понимаю как тебе больно, и очень сочувствую. Я люблю тебя, очень сильно люблю! Я тебя не брошу, и никогда от тебя не отвернусь! Ты смысл моей жизни! – говоря это, она разглаживала кожу на его лице, утирала слезы, ещё обильнее катившиеся по щекам, и тепло улыбалась. Эдвард приложил все силы, находящиеся в нем после рассказа, и смог наконец-то поборов спазм, вдохнуть воздуха. От слишком резкого и глубоко вздоха он закашлялся, хватаясь за горло. Он резко поднялся с земли, все ещё пытаясь вдохнуть побольше кислорода. Белла поднялась вслед за ним, обнимая за плечи, и успокаивающе поглаживая по спине. Когда взгляд более менее стал осмысленным, Эдвард перевел его на Беллу, все ещё тяжело дыша, и вымученно ей улыбнулся. Его улыбка получилась вялой и едва заметной, но для Беллы она была различима. - Спасибо… - хрипло прошептал он, чувствуя, что на большее у него не хватит сил и воздуха. Он впервые чувствовал себя слабым, и совсем беззащитным. Если бы Белла хотела, она могла бы уничтожить его сейчас. Но она никогда не сделает этого, она не сможет. Она любит его, и знает о взаимности. Она его свет, его любовь, его Белла! - Я понимаю тебя, понимаю как тебе больно! Я не хочу, что бы ты страдал, если бы я могла как-то помочь тебе… - произнесла она, продолжая разглаживать его плечи - Ты уже помогаешь мне… - с придыханием и хрипло сообщил Эдвард, поворачиваясь к ней, и обнимая - Своим присутствием, своей заботой! - Я тебя люблю! – повторила Белла, и крепко обняла Эдварда, лаская его шею и плечи. – Я больше всех на свете тебя люблю! Эдвард крепко прижал к себе свое сокровище, исцеляющее его, молясь лишь об одном – что бы судьба и жестокая Вселенная не отобрала Беллу у него. – он переживет любую потерю, но только не эту. Только не эту!