Прыжок в пустоту

Три дня спустя.       — Эм, Иккинг? Можно тебя на пару слов? — Забияка ловит Хэддока на выходе из дома и буквально оттаскивает его в сторону, крепко держа за рукав рубахи.       — К чему такие предосторожности? — удивляется юноша, глядя на девушку, которая оглядывается и нервно убирает за ухо выбившийся светлый волосок. — Слушай, прости, я очень спешу, так что можем мы либо поговорить по-быстрому, либо отложить беседу хотя бы до обеда?       — Где я могу достать парусину и дерево на шесты?       — Эм, что? — Иккинг даже делает шаг в ее сторону, непонимающе изогнув брови. — Зачем тебе парусина и… шесты?       — Хочу смастерить планер взамен того, который разбился. Мне нужны лишь инструменты и материалы. Где их можно достать?       — Но…       — Иккинг, шесты-планеры — основной атрибут воздушных кочевников, — Забияка хмурится, точно опасаясь, что Хэддок не доверяет ей или подозревает, будто воздушная кочевница затеяла нечто недоброе. — Любой уважающий себя маг воздуха имеет его при себе, это традиция.       — Да тише ты, тише, я тебя ни в чем не подозреваю! — Иккинг примирительно улыбается, поднимая руки в защитном жесте. — С инструментами проблем нет, я могу одолжить тебе свои или попросить у Рыба, а вот с парусиной… — Юноша цокает. — Вот тут загвоздка… Да и вообще... Ты уверена, что сможешь изготовить его сама, без чертежей?       — Ну... Конечно могу! — девушка закусывает нижнюю губу и закатывает глаза к небу. Впрочем, ее запал в некоторой степени наигран. — Я же кочевница, в конце концов!       — Просто я мог бы предложить свою помощь, — невольно вырывается у Иккинга фраза, на которую Забияка изгибает дугой брови. Ему что6 мало своих дел, кроме как возиться с ней? — Я мало знаю о вашей культуре, а тут такая возможность познакомиться с ней... Но не так нет. А с материалом я покумекаю, — быстро останавливает он сам себя и ободряюще хлопает ее по плечу.       — Спасибо, — девушка расслабленно улыбается и внезапно удерживает его за руку тонкими пальцами. — И… эм… Чем мне отплатить тебе за помощь?       — Да ничем, — Хэддок даже фыркает. — Ты сейчас, насколько я знаю, не в том положении, чтобы отплатить чем-то, так что считай это дружеским подарком… — он лукаво подмигивает, — дадут Духи, потом в жизни сочтемся. Кстати… — уже уходя, юноша снова оборачивается, — если будет нужна помощь с работой по дереву, очень советую не брезговать помощью Сморкалы. Он в этом смыслит и может помочь.       — Спасибо, обойдусь своими силами, — кочевница снова сводит к переносице брови, стремясь игнорировать мысль, что Хэддок как-то странно усмехается при этих словах. Сводничает что ли, или до него дошел слушок об их странной беседе в лесу?.. Ну уж нет, не пристало воздушному магу дать докасаться до своего инструмента чужим лапам, особенно этим.       — Ты его недооцениваешь, поверь, — на прощание отзывается Иккинг, уже в голос смеясь и уходя прочь. — Уж я-то знаю, о чем говорю.       «Да не сомневаюсь…»

***

      Вооруженная ножом рука с нажимом скользит по длинной, еще пока кривой палке, которой в будущем суждено стать и летательным аппаратом, и оружием. Забияка ровно дышит через нос, то и дело облизывая пересыхающие губы. Работа идет медленно, руки иногда не слушаются, а еще она судорожно пытается припомнить, как вообще делаются эти штуки.       Посох мага воздуха — действительно его вечный атрибут. Он же шест-планер, кому как нравится. В Храме, сколько девушка помнила себя, было довольно много монахов, хорошо разбиравшихся в тонкостях его изготовления. У них была настолько набита рука, что им не требовались даже чертежи. Теоретически, система механизмов была не сложной: два раскрывающихся птичьим хвостом крыла с небольшими металлическими креплениями, и все. Она знала основы, работала с чертежами в Храме и сама изготовила свой старый планер, но сейчас… Забияка догадывалась, что процесс создания механизма без посторонней помощи явно затянется, ибо она помнит лишь приблизительный вид. Может, зря было отказываться от помощи Иккинга хотя бы ради экономии времени?..       — Эй, чем занята? Ого… — Забияка вздрагивает, когда за ее спиной появляется громогласный некто и нарушает благодатную тишину. Увы, этого «некто» она знает даже слишком хорошо. Все обаяние местного леса летит лемуру под хвост, и девушка пытается не обращать внимание на цепкий мужской взгляд, блуждающий по ее рукам.       — Исчезни, — буркает она, хмуря брови, однако Сморкала напрочь игнорирует ее приказ, плюхаясь рядом и наклоняя голову.       — Не знал, что ты умеешь столярничать. Что это будет?       — Не твоего ума дело, и вообще, — кажется, в ней начинает говорить оскорбленное самолюбие кочевницы, — чтоб ты знал, все маги воздуха плотники, столяры и художники. Хоть и в разной степени.       — Ну-ну, не кипятись, — Сморкала примирительно пожимает плечами, и упорно пялящейся на кусок обтачиваемого дерева Забияке не видно, что глаза его блестят отнюдь не насмешливо, а скорее дружелюбно. — Хочешь, помогу?       — Вот уж обойдусь без такой милости, — прикусывает губу кочевница, бросая на него косой взор. — Изготовление планера — дело сугубо мага воздуха, и нечего дилетантам до него касаться.       — Это я-то дилетант? — Сморкала внезапно разражается искренним хохотом, от которого девушка чуть заметно морщится. Не то чтобы смех у него неприятный, просто больно он режет по ушам в лесной тишине. — Дорогуша, ты только что оскорбила одного из первых столяров Бёрка.       — Еще раз назовешь меня «дорогушей» и получишь палкой по лбу.       — А не боишься, что отвечу? — Забияка невольно останавливается, поднимая на него голубые глаза.       Маг земли выжидающе усмехается, и его прищур не дает понять, шутит он или говорит всерьез.       — Серьезно? Ты ударишь девушку? — не то чтобы она была высокого о нем мнения до этого, но…       — Помнится, в одну из наших первых встреч ты едва мне не наподдала, так что имею полное право. Да и знаешь, — он делает многозначительную паузу, — ты, по-моему, точно не из тех, кого можно просто взять и отдубасить как следует.       Ей бы надо обидеться, однако что-то в голосе или в манере Сморкалы держаться на этот раз останавливает ее, и девушка изучает его внимательным взглядом.       — Не похоже на очередной подкат, или я не угадала?       — Много чести, — фыркает маг земли, однако его издевка вызывает ровно противоположную реакцию со стороны Забияки. Она как-то расслабляется и тихо вздыхает. — А что? Уже прониклась моим обаянием?       — Вот еще, — она возвращается к многострадальной палке. Духи, нельзя было ронять достоинство, испортив хорошую древесину внезапно оказавшимися кривыми руками!       — Если ты делаешь себе палку, то у нас в деревне их завались. Не стоило рубить еще одно дерево.       — Это не палка, — бурчит Заб, с большим нажимом обтачивая дерево, так что рукоять ножа начинает врезаться в руку.       — С виду — палка палкой, или ты ходишь только со своим?       — Ты можешь заткнуться, а? — она бросает на него раздраженный взгляд, и юноша усмехается.       — Эге-е, а у кого-то нервишки шалят. Ну, брось! У нас серьезно полно шестов, которые никому даром не нужны: не обеднеем от одной потери.       — Ты специально надо мной издеваешься?       — Я хочу понять, как устроена твоя голова. Не каждый день маги воздуха к нам сваливаются, знаешь ли. Интересно…       — Зато мне без разницы, чего ты хочешь, так что…       — Удрать собралась? — Сморкала внезапно переходит на серьезный тон, и девушка от неожиданности чуть не режет себя по пальцу. Она вскидывает голову и в изумленном молчании таращится на него. Что? — Ох, дать деру, смыться, улететь. У вас что, таких выражений нет?       — Какое тебе дело? — вздрагивает Заб, запоздало пытаясь защищаться. — Нет! Не знаю… То есть пока нет.       — Значит, собралась, — как бы для себя отмечает маг земли и фыркает. — Слушай, ну я же не слабоумный. И язык у меня есть, а люди кругом разговорчивые. Только, заметь, потворяю это не в первый раз, ты зря все это затеяла, честно. Будь я на твоем месте, сидел бы тут тихо, обживался, да и не парился бежать обратно.       — Вот насчет ума я сомневаюсь, — огрызается Заб, понимая, что разговор снова переходит в прежнее русло. Они однажды уже завели эту тему. — Я, кажется, один раз все сказала. Дважды повторять не собираюсь.       — Да ведь они тебя убьют! Или поймают, — юноша в сердцах хлопает себя по колену. — Думаешь, если кто-то из ваших и выжил, он остался в руинах? Да любой нормальный человек понесется оттуда куда подальше, затаится! А уж если этим огненным идиотам хватило сил напасть на целый храм, то поверь, они будут отлавливать вас по всем ближайшим землям, если приспичит. И не поленятся оставить охрану на острове на первые недели, чтобы отыскать вернувшихся. Ну, еще хочешь сгинуть или все-таки задержишься в этом мире?       — С какой вообще радости тебя так волнует, выживу я или нет? — холодно, однако с тайным любопытством тихо отзывается кочевница, невольно отмечая, какой сознательностью дышат некоторые речи Сморкалы. Пожалуй, она бы даже не отказала ему в уме, ибо и сама приходила к подобным выводам, но тяга домой была сильнее — это долг. Тем более что тут она все равно чужачка… И Анро…       — Ну, знаешь, как-то не чужд человеческому состраданию. А еще… — Сморкала внезапно обрывает свою речь, видимо, решив не озвучивать остальные доводы. — Ладно, этого тоже достаточно.       Маг воздуха невольно перестает ершиться и прячет колючки. Бесхитростное, колкое, но, кажется, искреннее призание неожиданно приятно греет душу. Чтобы не выдать постыдного замешательства, она снова отворачивается к своей наполовину очищенной от коры палке. Между ними повисает тяжелое молчание, и Забияка решает, что надо заполнить его хоть чем-то. Желательно так, чтобы приставучий маг земли унялся уже няньчиться с ней, хотя в данный момент его общество уже не так ее раздражало. Немного мешало, но пока он не сыпал ей на голову чушь, то был вполне сносен.       — Спасибо. Я сама могу о себе позаботиться.       Сморкала снова неопределенно хмыкает и пристально смотрит на ее лицо. Она очень симпатичная, даже когда злится. А еще ее действительно жаль: да, Сморкала признается себе в этом, потому что только булыжнику может быть не жаль того, у кого на глазах убили всю семью. Он сам много думал о том, что случилось и почему к их берегам прибило воздушную кочевницу. Зачем народу огня понадобилось нападать на монахов? По слухам, мирных тружеников, которые живут на своих островах и решительно никого не трогают. Они даже не воюют никогда! И таких тихонь просто взяли и истребили? Впрочем, доподлинно известно это было только о Северном Храме. Может, другие отстояли свои стены или вообще оказались вне удара. Но у Сморкалы почему-то копошилось невнятное чувство, что на них надвигается нечто, доселе невиданное, гнетущее. И чувство это, кажется, в деревне разделяли многие старшие мужчины, включая вождя.       — Ладно, пойду я, — он, с деланным безразличием потягиваясь, встает с земли и машет ей на прощание рукой. — Надо еще Клюва проездить, а то он совсем застоялся. Бывай. — И, уже почти уйдя, снова поворачивается: — И смотри, руки не порежь! Дерево молодое, мокроватое и заноз будет куча!       Забияка провожает его чуть удивленным взглядом, почему-то сразу вспоминая, что точно так же они попрощались и в прошлый раз. Это у него фирменный уход такой?       А к вечеру она, смирив гордость, все же идет к Иккингу и, непривычно запинаясь, просит о дружеской помощи со злосчастным планером. Юноша хмрится с минуту, однако потом с готовностью кивает, протягивая ей лист — в нем просыпается азарт механика: «Рисуй».