Кофе с нотами крепкого виски

Владимир проснулся словно от толчка. Реальность сразу накрыла мозг. Неожиданная смерть отца! Он оглянулся, в темноте по-прежнему работали мониторы, освещая тусклым светом комнату. За ними никого не было. Откинул плед и сел. Провел руками по лицу, сгоняя остатки сна. На кухне горел свет и слышались приглушенные голоса. За столом сидели трое, увлеченно поглощали пельмени. — Приятного аппетита, — произнес Экс. — А, проснулся? — ответил Святослав. — Присоединяйся. — Нет, не хочу. Юрий Антонович? — Да, приехал передать тебе архив отца, да так и застрял. К похоронам все готово. Думал, на минутку, — отложил вилку. — Я Сергею не говорил, но знаю, где находится шейх Сахим. Все его передвижения и планы. Удалось отследить, что самолет, на котором Ахмед вынужденно покинул Швейцарию, направился в Эмираты. — Почему сначала вы позволили отцу совершить эти глупости, а сейчас нам помогаете? Где логика? — Не кипятись, Вован, сбавь обороты. Нам-то теперь какая разница, зачем? Информация есть, и мы ее используем, — перебил Альпинист. — Я отвечу, — посмотрел на сына друга Антонов, который сложил на груди руки в воинственной позе. Взял бутылку и разлил по рюмкам коньяк. Взял свою и опрокинул, никого не дожидаясь. — Садись, чего застыл как истукан? Мне голову задирать ни к чему. Шею свернуть можно. Вымахал вон как… Экс присел напротив и сквозь прищуренные глаза посмотрел на зама отца. — Я много раз говорил Сергею, чтобы открылся тебе, но упрямый черт был. А на тебя собак спускал за то, что так с ним обращался. Да что там, оба хороши. Упрямые! Ты характером в батю пошел, — констатируя факт. — Про ваши гейские танцы тоже не получилось втолковать. Думаю, — продолжил через пару секунд, — своей жопой распоряжаться каждый может, как ему взбредет в голову. Но Сергей и слушать не хотел. Так вот, к чему я все это говорю? Работать спустя рукава не привык и рою, пока возможно. Тем более информация сама шла в руки. И кто знает, где она могла бы пригодиться. Если ты не нуждаешься, то не смею навязываться. — Юрий Антонович, не горячитесь! Нам любая информация будет полезна! — Свят положил руку на колено Владимиру в успокаивающем жесте, сжал. — Не слушайте его! Понятное дело, он на взводе. Да и все на него навалилось в последнее время. Много всего, поверьте мне! — Ну что ж, дела, ребятки, обстоят так, — кивнул Антонов и начал выкладывать сведения, которыми располагал. *** Где-то на Востоке семь дней спустя после похищения. Связанный  пленник дернулся от неожиданности. Хотелось вскочить со стула, но сцепленные сзади наручниками руки и привязанные к ножкам стула ноги не давали такой возможности. — Лейла? — выдохнул Ахмед. — Ты?! — Да, я! — раздался рядом голос любимой сестры. — Сестра, объясни, что все это значит? Зачем? — с болью в голосе произнес Ахмед. Реальность оказалось куда страшнее. Такого поворота событий он никак не ожидал. — Что вы там себе возомнили, что я оставлю позор семьи безнаказанным? Кровью! Только кровью можно смыть всю грязь, в которую вы нас втоптали, — с гневом сказала девушка. — Кровью? Лейла, сними повязку, я тебе все объясню, — попросил, слушая шуршание шелковых тканей. Он чувствовал, как она прохаживается перед ним. — Зачем? Мне и так все понятно! Ах, Амира я тоже не пощажу! Придет срок. Понимаешь? — Щеку Ахмеда обдало дыхание сестры и окутал запах ее духов. — Его возлюбленный уж больно ретив и не дает шанса приблизиться к нему. А ты?! Как ты можешь жить такой жизнью?! — продолжала свою обвинительную речь Лейла. — Какой жизнью, Лейла?! Жить в гармонии с собой это, по-твоему, преступление?! Мы никому не принесли вреда. Ответь, пожалуйста, где мои дети?! Лейла, где дети?! — Даже не смей говорить в этом доме об этих выродках! Это не дети! Так дети не рождаются. Вы свили свои гнездышки, плодитесь там как кролики. Никому не принесли вреда?! Ошибаешься! Вся наша жизнь пошла под откос! А мы?! О нас вы подумали?! — Сестра, позволь все объяснить! Сними повязку! Скажи, что с детьми все в порядке! Вы обеспечены. Чего вам еще надо?! Сними, прошу, и мы обо всем поговорим и решим. Нет нерешаемых проблем! Это только кажется, что все сложно. Лейла, давай посмотрим друг другу в глаза. Я твой брат и люблю тебя! — Любишь?! Если бы вы заботились о нас должным образом, то не допустили бы такого! Ни одна семья не приближается к нам! Нам никогда не выйти замуж! Все шарахаются, словно мы поражены неизлечимым недугом. Так и есть! Наш род прогнил насквозь! Женщины, у которых в семье такое! Мы заживо похоронены в своих дворцах! Только через смерть возможно обрести счастье. Да! Смерть смоет позор! — перешла на крик. — Лейла, сестра! — Ахмед надеялся, что сможет ее образумить и, не переставая, звал. Вдалеке послышались глухие рыдания. Он был один или ему казалось? Ушли ли те мужчины? Шок от того, что виновницей его теперешнего состояния оказалась сестра, не проходил. Он не ожидал, что удар прилетит с той стороны, откуда меньше всего ожидаешь. Но правда оказалась намного ближе и тем самым чудовищнее. Его милые и отзывчивые сестры! Занятые собой братья попросту о них забыли. Да! Они обеспечивали их всем необходимым, но тепла и душевных бесед не было как прежде. Женщины не приняли их взглядов, и братья просто решили отодвинуть проблемы подальше и наслаждались каждый своей жизнью, не заметив, что назревает в семье. Действительно, они не нуждались в одобрении кого-либо. И вот теперь дремлющий вулкан выплеснул всю свою мощь. Послышался шелест шелковых тканей. «Она вернулась?» — Ахмед прислушался. — Снимите повязку! Все же хочу взглянуть в его глаза. — Может, все же не стоит? — ответил ей незнакомый голос. — Я уверена! Да! К нему подошли и грубо стянули черный материал. Ахмед медленно открыл глаза и встретился с прищуренным взглядом сестры. Безжалостным! В нем не было ни капли сострадания, только ненависть плескалась в голубом омуте. С брезгливостью, которая портила прекрасные черты, девушка смотрела на брата, и он понял, что договориться с ней не получится. Решение для нее принято и возврата нет. — Давай останемся наедине и поговорим, — сохраняя спокойствие, произнес Ахмед. — Не совершай того, о чем будешь жалеть всю оставшуюся жизнь, — попытался он переломить ситуацию. Я умираю от любви к нему, во всем он безупречен, Отдавшийся звучанью музыки вдали. Не отведу я взор от его молодого тела, И красота его заняла меня всего. И стан его — что ствол младого древа, А лик его подобен лишь Луне, И щеки нежные зовут к себе призывно. Я умираю от любви к тебе, но сбереги то в тайне, Те узы, что связали нас, навеки неразрывны. Чего же стоило тебя так сотворить, о ангел? Так что ж? Все, чего я хочу — тебе воспеть хвалу. Ахмед закончил цитировать древние строки. — Это стихи Абу Нувас. Один из самых ярких геев арабской литературы, приближенный знаменитого халифа Харун аль-Рашида. В обычной жизни, в творчестве и литературе с такими отношениями смирялись, их принимали и порой даже воспевали. — Официально это всегда резко осуждалось государством и религией! Вспомнил стихи Нувас, но не он ли писал «но сбереги то в тайне»? Втайне и предавались бы своим утехам, а не выставляли на всеобщее обозрение, — девушка сузила глаза. — А Коран! По этому поводу у Аллаха нет других заповедей! «Вы поистине творите мерзость, в которой никто не опередил вас из миров!» (сура «Анкабут», аят 28). «Если вы увидите тех, кто совершает грех народа Лута*, то убейте и активного, и пассивного!» Виновны и родственники, которые допускают ваш грех! Все, с кем живете под одной крышей, — упрямо сжала губы. — В хадисе сказано: «Четверо постоянно находятся под гневом Всевышнего: мужчины, походящие на женщин, и женщины, походящие на мужчин, занимающиеся скотоложством и гомосексуализмом», — продолжала зачитывать истины. — В хадисе сказано: «Когда мужчины сходятся в грехе, Арш** содрогается от страха перед гневом Аллаха и тут ангелы начинают читать суру «Ихлас»***, боясь, что небеса упадут на землю от Его гнева, и гнев Аллаха успокаивается». Ибн Аббас сказал: «Тот, кто занимается мужеложством в могиле, превращается в свинью». Тут не о чем договариваться. Да очистит Аллах землю от этого греха! Аминь, — провела руками по лицу. — Вижу, что ты все уже решила. Я приму смерть и роптать на свою судьбу не буду. Только скажи, что с детьми! Позволь с ними попрощаться, — тихо проговорил Ахмед, понимая, что все уговоры бесполезны. — С ними все в порядке, но для нашей семьи их не существует! Никогда не было ни твоих детей, ни Амира! — со сталью в голосе ответила Лейла. — Почему ты говоришь за всех, а где Зухра и Амина? — Они меня поймут, когда я все им расскажу. — Поймут?! Значит, они ничего не знают? — Это не важно! Все самое сложное я взяла на себя, как старшая из сестер. Раз ты понял, что все неотвратимо, то ты должен подписать документы на шейха Сахима аль Аббаса. — Сахима аль Аббаса? — он дернул от неожиданности головой. — С какой стати?! Какие документы, о чем ты? — Я выхожу за него замуж. Документы на твою компанию! — Ты с ума сошла? Ему же за шестьдесят. — Думаешь, не знаю, что ему шестьдесят пять лет? Это единственный шанс познать тайну семейного очага. Даст Аллах, я рожу крепкого младенца. У него нет сына, а я молода и здорова. Твоя жизнь смоет пятно позора, — усмехнулась. — Твоя компания будет моим приданым! — Не много ли ты захотела? Мою жизнь, да и еще компанию? Это смешно! — Ахмеда пробило на смех. Он хохотал от души сквозь боль от ушибленных ребер. Теперь он понял, что за всем этим стояло! О, какие высокие причины были озвучены! Щеку обожгла пощечина. — Прекрати! Прекрати смеяться! — вопила Лейла, стараясь перекричать его безудержный смех. На него посыпались удары мужчин, которые все это время находились рядом с сестрой. Стальные кулаки проходились по больным ребрам и животу. Он замолчал и закусил губы, чтобы не кричать. Кричать мужчине не пристало. Были слышны только глухие стоны, которые он старался подавить изо всех сил. Наконец удары прекратились. Ахмед приподнял голову и взглянул на сестру. — Лейла, а как же Зухра с Аминой и мои дети? — Ахмед серьезно посмотрел на нее. — Забудь о них! Твои дети не должны были появиться на свет. Закроем эту тему! А сестры пусть сами решают свои проблемы. — Девушка упрямо поджала губы. — Ты же понимаешь, что, пока я не увижу малышей, не подпишу ни одной страницы. — Подпишешь! Подпишешь как миленький. — Нет, не подпишу, заставить ты меня не сможешь. — Скоро приедет Сахим, и ты все сделаешь, а завтра на заре будет публичная казнь. Но сначала ты пройдешь через живой коридор и получишь пятьдесят ударов палкой. Только прилюдно мы сможем смыть ваш грех с нашей семьи. — Но зачем ты хочешь выйти за старого человека? Если вам так хотелось устроить свою жизнь, мы с Амиром всегда помогли бы вам. Достойно выдали бы замуж за прогрессивных молодых людей. Опомнись, сестренка! — За таких же нечестивцев! Ни одна порядочная семья к нам не приближается! Все бегут от нас! Ты понимаешь?! А иноверцев мне и подавно не надо! Шейх Сахим абу Аббас очень порядочен и религиозен. Не чета вам с Амиром! Я приняла решение! — И что же, Сахим не берет тебя без моей компании? Хочу огорчить. Даже если я и подпишу документы, то полного контроля над пакетом акций не будет. — Почему это? — От неожиданного заявления ее взгляд стал растерянным. Махнула сподручным шейха, чтобы оставили их одних. — Говори! — Моей личной компании как таковой не существует. Потому что все акции распределены поровну. То, что оставил нам отец, это пять равных долей. Мы распоряжаемся семейным делом. Итого получается, я владею двадцатью процентами. Если прибавить твои двадцать, получается сорок, и это не дает вам полного контроля. Вряд ли Амир добровольно откажется от своей доли. После моего исчезновения тебе не подобраться к Амиру. Свят с него глаз не спустит. И сомневаюсь, что он не выяснит, кто за всем этим стоит. Что до акций Зухры и Амины, вряд ли они отдадут вам свое содержание. Это их наследство и приданое, и поверь, оно немаленькое. Значит, это вы с шейхом не давали мне вести дела? Вот значит, на что ты тратила средства! А я все думал, почему у тебя такие траты. Я рассказал, как обстоят дела. Думаю, Сахиму такая перспектива не понравится. Для всех у нас поделены акции между братьями. Мы ведем семейные дела. Амир — это медицина, то, в чем он понимает. Остальное — я. Лейла, не думал, что ты настолько глупа. Я разочарован. Думается мне, твое замужество откладывается. — Ты лжешь! Почему мы об этом не знали? — Ну, вы особо и не интересовались. Если бы задали нам вопросы или захотели вести дела, тогда другой разговор. — Ненавижу! О Аллах, как я тебя ненавижу! — Злоба кипела в ней и жаждала выплеснуться наружу. — Тебя забьют камнями! — Охрана! — Послышался топот ног. — В подвал! В подвал его! Ахмеда быстро освободили от стула и, не церемонясь, потащили обратно. Бросили на пол камеры, с грохотом решетка закрылась. Он медленно двинулся к своей уже родной подстилке. Лег на нее с облегчением. На разбитых губах играла улыбка. Перед глазами стоял образ младшей сестренки. Лейла в то время, когда она была еще чистой словно слеза. И еще не осквернило прекрасные черты чудовище, которое поселилось в ее душе. Чарующий голос и смех Лейлы лились переливом ручья. А сейчас ее слова сочились ядом змеи. Алчность и нажива одолели ее под прикрытием желания смыть позор семьи. «Не надо было оставлять их одних. Наша вина в том тоже есть!» — Ахмед закрыл глаза и провалился в тяжелый и спасительный омут беспамятства. Примечание: Пророк Лут* (мир ему) — один из Пророков Аллаха, которые имели дело с жестокосердным и чёрствым народом. Помимо того, что они отклонились от правильного пути в своих убеждениях, они еще отклонились от обычной морали и нравственности. Но моральный упадок народа Лута не был обычным, до этого он не имел примеров в истории человечества. Они совокуплялись с мужчинами и собирались для этого в своих мерзких заведениях (Содом и Гоморра). Арш в исламе** — наивысшее место, которое объемлет все сущее и находится над ним. В этом смысле это слово созвучно с понятием престола (трона), на котором восседает государь, который обладает властью. Сура Аль Ихлас*** — (Искренность) Бисми-Лляhи-ррахмани-ррахим! Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного.