***
Звёздное небо сменило жаркое солнце и голубое небо. Мягкие предрассветные тени замерли в преддверии жаркого дня. Юноша, перевернувшись с бока на спину, тихо замычал, отлежав плечо, и приоткрыл глаза. Над ним, просвечивая робко сквозь пышную крону дерева, виднелось чисто-голубое небо без облаков. День будет знойным. Кёнсу, как и любой деревенский трудящийся, привык просыпаться очень рано, чтобы успеть распалить пекарскую печь, перед этим вытащив из неё золу, которой мать потом сдобрит землю на маленьком огороде за домом. Сбросив с себя лист, которым его укрыли уже второй раз, Су сел и огляделся. Тлеющие в костре угли ещё грели и он протянул к ним ладони, всё ещё сонно зевая и прикрывая глаза. Чонин так сильно устал, что заснул прямо на берегу, совсем забывая, что ведь его может увидеть Кёнсу. И что ему делать в таком случае? Солнечные лучи играли с волнами, что прохладой омывали хвост и руки Кима. Собственно, от этого-то он и проснулся. Приподнявшись, он с ужасом осознал, в каком он виде. Кёнсу где-то недалеко. Но сил превратиться в человека совсем не было. Хотелось ещё немного поспать. Жуткий холод окутал парня, хоть он и лежал на солнце. Похоже, он сильно заболел, так как очень долго пробыл вчера в форме человека. Почти сутки, или меньше. Но это было слишком долго для Кая. Вода лечила, поэтому Чонин нашёл самый быстрый способ восстановления: поплавать немного. Спустя десять минут Ким расслабленно вынырнул на сушу. Ничего же страшного не произойдёт? Всё же будет хорошо? Не торопясь вставать с насиженного места, парень лениво потянулся, третий раз за последние десять минут, и уставился на гладь воды. Спокойная, тихая, практически неподвижная. О, как хрупок мир. Всплеск практически у самого берега заставил вытянуться, напряженно вглядываясь. Кажется, Кай. Кёнсу встал с земли и сделал пару шагов к берегу. Потёр глаза. И замер, смотря на поблескивающую от света первых лучей чешую. — Ты… русалка… Это правда был ты… Я не сошёл с ума?***
После того, как Чонин оказался на берегу, он просто упал на песок. Ничего особо не произошло, голова больше не болела, чешуя была уже не такая сухая, вот только жар по-прежнему остался. А сон клонило ужасно, нужно было срочно что-нибудь придумать, пока его, как он думал, не обнаружил Кёнсу. Ведь, если мальчик увидит его… Будут ужасные последствия. А будет ещё хуже, если обо всём этом прознает отец. Немного отклонившись, Кай полежал ещё несколько минут, и затем принял облик человека. Да, так гораздо лучше. Ноги уже не так болели, поэтому парень поднялся, надевая повязку на бёдра, и стал старательно убирать следы на песке. Закончив с уборкой, Кай оценил то, насколько болят его ноги и жжёт кожа, а позже просто решил вернуться. Ведь там Кёнсу, там парень, который точно не должен узнать о маленьком секрете Чонина. Небо было таким чистым, совсем безоблачным, а солнце — ярким и слепящим, жарким. Уже на подходе к месту их с Су ночлега, Каю вдруг стало очень неприятно. Внутри всё так защекотало, такие странные чувства…, а почему? Да потому, что он не может так явно врать этому мальчику. Такому нежному и невинному, что же это, чёрт возьми? Кёнсу ещё спит, поэтому Ким быстренько забрался под одеяло-лист. Но ожоги на коже давали о себе знать, что нет, не надо так делать. Он тихонько зашипел от боли, вытягивая ноги за пределы одеяла. Чонин закрыл глаза и провалился в сон, как только он лёг, ведь ночь его изрядно вымотала. Ему ничего не снилось, и потом, когда парень проснётся, то очень расстроит его, потому что он любил сны. Яркие и волшебные, не то, что его жизнь…***
Кай всё не приходил, оставаясь где-то там, у берега. До успел более менее усмирить сердце и привести в норму своё дыхание. Возможно, стоит задать русалу некоторые вопросы? Как долго получится делать вид, что Кёнсу ничего не знает? А выбираться с острова нужно скорее. Почувствовав рядом шевеление Су затаил дыхание, напряженно замерев и пытаясь понять, что происходит за его спиной. Если вчера у Кая были ноги, в этом младший уверен, а сейчас он видел хвост, то получается, что он умеет превращаться в человека и находиться на суше? Пролежав в одной позе почти полчаса, парень решился. Тот безумный интерес, та неведомая сила, что всегда влекла его в бескрайний океан, она толкнула юношу повернуться лицом к загадочному существу. Кёнсу боялся увидеть что-то страшное, чудовище из детских кошмаров, из старых сказок, которыми пугали детей портовые сторожилы, но рядом был лишь дремлющий Кай, тот, которого До видел вчера. Сев на месте, парень украдкой глянул ниже, чтобы удостовериться, что у парня вместо хвоста — ноги. Ноги… На коже Кёнсу заметил странные пятна, которые издали напоминали родимые, но стоило парню чуть наклониться к своим ногам, словно бы отряхивая те от песка, как стало ясно, что на смуглой коже следы ожогов. Это не хорошо. Это плохо. Су оглянулся, проверяя, не проснулся ли Кай, а после осторожно коснулся здорового участка его кожи пальцами. Пузыри ещё не надулись и не лопнули, но нельзя оставлять их так. Но чтобы понять, что делать, надо понять, почему они появились. Почувствовав слабое прикосновение к своей коже на поврежденных ногах, Кай зашипел от боли, нахмурившись и стиснув зубы. Возможно, обычные раны зажили бы быстрее, но это ведь ожоги от того, что Чонин долго был человеком. И вот каков результат. Парень убрал руку, стоило Каю зашипеть. Всё хуже, чем казалось на первый взгляд. Кёнсу очень осторожно снял с парня лист и ужаснулся количеству ожогов на его теле. — Ему срочно нужно обработать волдыри… Но я плохо знаю местные растения, — не решаясь что-то делать, пока Кай спит, младший решил разбудить его. Подсел выше, и осторожно потряс за плечо. — Кай… Проснись, пожалуйста… Сквозь сон Чонин смог услышать и почувствовать, как кто-то старается разбудить его. Но получилось это не с первого раза, ведь он так устал. Через пару минут после того, как парень услышал голос Кёнсу, он всё же открыл глаза, сначала даже не думая, кто мог его будить. За это время он вспомнил, что До — человек, что нельзя ему говорить, иначе с ним случится беда. Ведь неизвестно, как может отреагировать отец. —Мм… Что? — всё тело болело и чесалось, приносило сильный дискомфорт. Чонин немного перевернулся с бока на спину, облегченно вдыхая. Так легче. — Проснись! Кай, твои ноги все в ожогах! — Кёнсу буквально навис сверху, смотря на старшего серьёзно-взволнованно. — Откуда они? Нужно что-то срочно делать! Я не знаю местных трав и цветов и не могу ничего сделать для залечивания, — До чуть отсел, чтобы видеть одновременно больше тела старшего. К его удивлению, следы ожогов были лишь на ногах, но выше пояса тело оставалось чистым и здоровым. — Как ты мог их получить, Кай? — Да с ними всё будет нормально через два-три дня… или неделю… да неважно. Я просто с утра ходил к воде и уснул на песке. Вот и появились ожоги… — аккуратно сев на своем месте и поморщившись от боли, он бегло оглядел ожоги и махнул на них рукой, стараясь как можно быстрее придумать отмазку. Су выслушивает терпеливо, в чужие глаза вглядываясь проницательно, а после того, как старший смолкает, сам ещё держит тишину, словно решая что-то для себя. — Ты ведь врёшь. Усни ты на пляже, ожоги были бы везде, но они только на ногах, — юноша ещё немного отодвинулся, сложил руки на коленях и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. — Я знаю, что ты… не человек. Я видел. Поэтому… Скажи, почему на твоей коже ожоги? Из-за воздуха? Глаза Кая стали очень больших размеров, когда он услышал догадки Су, и его губы задрожали: — Кён… Кёнсу, о чём ты вообще? Тебе, наверное, солнце напекло. Ожоги… просто на ногах у меня кожа чувствительная. Я не человек? Да что за глупости? А кто тогда? Морское чудовище? — улыбнулся Чонин, пытаясь скрыть страх в глазах от всего происходящего сейчас. — Нет. Я поверил, что перегрелся в первый раз, когда увидел русалку на камне у воды. Но сегодня я уверен, что видел то, что видел, — Кёнсу стоит на своем, брови хмуря и в чужие напуганные глаза глядя. Кай врёт, пытается увильнуть, но До уже знает, что старший — не из его мира. — Я не… Будь ты морским чудовищем, ты бы не спасал меня… Это ведь ты помог мне выбраться из воды? Нет-нет… он не должен был узнать об этом! Этого нельзя допустить! Если… что если узнают в морском царстве? Мальчика могут убить! Потому что нельзя распространяться о существовании таких, как Кай. Но отца ведь не переубедить в том, что Су хороший, что он не расскажет…, но как же ещё скрыть этот факт от парня? — Ты действительно веришь в существование… русалок? Это же всё сказки, Кёнсу! Это всё легенды, которые рассказывают на ночь. Неужели ты думаешь, что я — один из них? — Сказки… Они не бывают беспочвенными. За ними всегда что-то стоит. Я не сумасшедший. — Су встал с места, посмотрел на Кая сверху вниз, а после оглянулся на сияющую в солнечных лучах гладь воды. — Что ж, если ничего не существует — русалок и прочих существ — я могу спокойно войти в воду. Ничего не случится. И вчера я просто бредил. Не дожидаясь ответа, Кёнсу направился к воде, на ходу снимая рубашку, оставляя её на пляже, снимая там же обувь и штаны, видя на лодыжках синяки. Он уверен, что там, в глубине что-то есть. И если Кай хочет убедить его в обратном, пусть верит в отсутствие в воде чего-то странного и опасного, потому что Су уже по колено в прозрачной воде и продолжает заходить всё глубже. — Кёнсу, что ты творишь?! — вскрикнул Чонин, когда парень пошёл к воде. Он быстро поднялся, но боль снова дала и себе знать и ноги подкосились. Тем временем Кён был в воде по колено, далее по бедра. — Не сходи с ума, До Кёнсу! Там ничего нет… слышал меня? Сказал же, я не русал! Почему ты мне не веришь? — уже кричал он. Но тот уже не слышал и заходил всё дальше в воду. И тут Чонин вспомнил, как тогда что-то затягивало Кёнсу под воду. Его охватил страх. Что, если это повторится? Игнорируя крики старшего, убеждающие остановиться и вернуться назад, на сушу, Кёнсу зашёл по пояс, оглянулся на секунду, чтобы понять, что делает обманщик Кай, а после сделал ещё несколько шагов и нырнул с головой. В прозрачной воде было видно всё — каждый камушек, каждую песчинку и ракушку. Наплевав на отца, на закон, на всё, что запрещало хоть малейший контакт с людьми, Кай побежал следом за Су, который зашёл уже слишком далеко, прыгнул в воду, мгновенно превращаясь в русала под водной гладью, направляясь к Кёнсу. Когда Су вынырнул, то на берегу не увидел никого, а на воде в десятке метров от себя — всплеск. Набрав воздуха в лёгкие, он снова нырнул и уставился вперёд, на плывущего к нему русала. Вот же врун. А убеждал, что их не существует. Чувствуя нехватку воздуха, До вынырнул и жадно вдохнул, стряхивая с лица излишки воды. Что бы там ни надумал Кёнсу, но сейчас в воде было опасно. Кай не мог вот так просто оставить его там. Он ведь так и не выяснил, что тогда тянуло его в глубины под водой, и это пугало ещё сильнее. Для чего русалу хвост? Для того, чтобы быстро плавать. Что, собственно, и сделал Чонин. Он преодолел десятки метров за доли секунды, буквально затягивая До в свои объятия, прижимая его в себе, а после отстраняя от себя слишком резко. И плевать, что они в воде. Чонин всё же русал. Он держит их обоих. — Ты вообще с головой дружишь? Зачем полез в воду? Я говорил тебе… тогда зачем? Чего ты этим добился? Узнал, кто я? Что теперь? Можешь называть меня морским чудовищем, но… не делай так больше… — тяжело дыша, почти криком, говорил парень. А что он мог ещё? Верно. Ничего. Кёнсу, признаться, испугался, но лишь в первые секунды, когда его стиснули в объятиях. Кай злится, ругается на него, не понимая, зачем До пошёл на все это. Юноша ждёт, пока старший скажет всё, а потом немного неуверенно, но опускает ладони на чужие плечи, смотрит в глаза долго. — Ты не чудовище… Ты — Чудо, — парень ногами в воде двигает, чтобы держаться на поверхности и несколько раз голой кожей чувствует нечто необычное для него. И посмотреть вниз, а уж тем более нырнуть, чтобы разглядеть хвост, ему неловко. — Прости… Но это был единственный выход, чтобы доказать самому себе, что я не спятил… И помочь тебе избавиться от ожогов. Они ведь из-за воздуха и солнца, да? Тебе нужно больше времени находиться в воде? Чонин зажмурился очень сильно и тяжело вздохнул, чтобы выдохнуть уже через несколько секунд и снова взглянув на Кёнсу. — Су-я, ты не понимаешь… нельзя в воду сейчас! Я всё ещё не знаю, что за тварь тянула тебя в тот раз под воду. К тому же, нам нельзя раскрывать свою личность, никто не должен знать о на. Да, эти ожоги от того, что я был долгое время на воздухе, но я могу быть на суше. Так будет лучше для нас, Кёнсу, пойми это, ладно? Положив руку мальчишки себе на плечо и заставив его охватить шею Кая руками, он обнял Кёнсу за талию и они не очень быстро поплыли к берегу, потому что До всё ещё не привык к такому Чонину, ведь так? — Как я могу понимать, когда мне не говорят? Когда убеждают, что ничего не существует? Чтобы понять что-то в этом мире, нужно обладать знаниями… — Кёнсу осторожно обхватил чужую шею руками, как того негласно требовал русал. Кай не спешит, делает все осторожно — До понимает, что причина этому кроется в нежелании старшего пугать человека. И эта забота подтверждает то, что Кай — не чудовище. Они подплыли к берегу и Кай отпустил Кёнсу, а сам выбрался на сушу, откидываясь на песок всё в том же обличии русала, и закрывая глаза. Ну, а что, Кёнсу же теперь знает. Выбравшись на берег, Кёнсу оглянулся на русала. Тот тоже покинул воду, сохраняя свой настоящий облик. Так близко он видел его хвост впервые. На солнце тот сиял и переливался. Восхищённый, но не забывшийся Су присел поблизости на песок, скользя взглядом по стройному, крепкому телу. Кай предстал в новом свете. — Можно… дотронуться? Тебе не будет больно или неприятно? Чонин легонько улыбнулся и кивнул на вопрос парня. — Конечно, можно, Су. Мне не будет больно, может, даже приятно… его никто до тебя не трогал, поэтому не знаю точно, что это за ощущения, — задумчиво произнес Кай, в это время слегка пошевелив плавником, то опуская его, то поднимая. Вроде не такие уж странные движения для самого русала. Но потом он резко перестал, думая, что мог напугать такими действиями До. Однако тот на удивление реагировал очень даже спокойно. Не упал в обморок, не закричал и не заплакал. Он не стал истерить, хотя в такой ситуации это было бы логично. «Милашка…» — подумал Ким и улыбнулся сам себе. Младший подсел поближе, получив разрешение, и протянул руку. Дотрагиваться не торопился, наблюдая, как шевелятся плавники. Каю, конечно, говорить это не стоит, но дома он часто ходил на рынок за свежей рыбой, поэтому видеть и даже трогать то, что шевелило жабрами, ему приходилось. Отвращения это не вызывало. А вот то, как на солнце блестит мокрый хвост тёмно-синего цвета — это завораживает. Наконец решившись, До провел кончиками пальцев по хвосту русала и с удивлением отметил, что тот приятный, гладкий. — Ого, — не удержав впечатлённого выдоха, тот погладил снова, уже уверенней, всей ладонью касаясь хвоста, приоткрывая рот от удивления и улыбаясь восторженно. — В самом деле… чудо… Кай еле сдерживал смех, ведь было просто до жути щекотно! Так сильно, что хотелось просто расхохотаться. Мальчишка так нежно трогал хвост Чонина, что за этим можно было наблюдать снова и снова. Но под конец он всё же сдался и засмеялся очень громко, но так… по-настоящему. Так живо и красиво… И заговорил, лишь когда почти полностью успокоился. — Да ладно тебе, ничего особенного. Хвост как хвост. Только не могу дольше полудня быть на суше. Больно становится, вот как в этот раз. Говорят, если русал долго пробудет на суше, ну там два дня, тот… то он может умереть или просто засохнуть, как рыбка на мелководье. Эх… бедные рыбки, — вздохнул он и снова улыбнулся парню. — Ну, что же мы будем теперь делать? Ты знаешь, кто я… я странный, да? Как зверёк в клетке? Услышав чужой заливистый смех, парень поднял взгляд и убрал руку от хвоста, чувствуя некоторое смущение, словно сделал что-то неправильно. Но старший выглядел таким веселым и расслабленным, что удержаться от ответного смешка До не смог. Наконец, когда оба успокоились, настало время обсудить серьёзную вещь. Младший выслушал русала и задумчиво нахмурился: — Значит… Если ты будешь вовремя погружаться в воду, всё будет хорошо? — на последний вопрос тот ответил активным отрицательным мотанием головы. — Нет… Ты — удивительный. И я никому не расскажу о тебе. Тем более, пока я на острове… — Угу, главное — это большое количество воды. Знаешь, ты вчера спрашивал, где мой дом. Ну, теперь то скрывать смысла нет? Мой дом далеко в глубинах океана. Я бы показал тебе его, правда показал, но… жаль, что это невозможно, — тихо произнёс Кай, опуская голову и скрывая взгляд. Чонину и правда было жаль. Всё, что было на острове… парень бы хотел, чтобы Кёнсу выбрался отсюда. Он точно хочет обратно. Это ведь не его дом. А там у него семья, знакомые, друзья… Здесь же только Кай. Чонину прямо сейчас на все сто процентов хватает одного лишь До. Но считает ли Кёнсу так же? — Расскажи мне… о своём мире, — Кёнсу лёг на тёплый песок рядом с русалом, перевернувшись на живот и подперев голову руками. — Тебя в самом деле так зовут? Или ты соврал? Я слышал, что русалки поют красиво и влюбляют в себя моряков. Все выдумки или есть какая-то правда? — Это сирены поют, и они, я скажу тебе, совсем не красивые. Они так ужасно поют, но почему-то на вас это действует как мясо для пираний. Серьёзно, я слышал пару раз, и это просто ужас, — сморщился Кай. — Моё настоящее имя Чонин, фамилия Ким. Всё, как и сказал тебе. Когда я убежал однажды из дворца, то познакомился с хорошими ребятами. Они прозвали меня Кай. А Нини… меня так мама звала в детстве. Так меня никто кроме неё не звал, но тебе я разрешаю, — улыбнулся русал, откидываясь снова на песочек. — Но есть русалки, которые и правда красиво поют. Они не влюбляют в себя магической силой. Это просто красивые голоса. Но они редко у кого хорошо развиты. Я вот пою иногда, но очень редко. Папа не разрешает. Говорит… это не дело мужчин, — обиженно проговорил он. Кёнсу слушал с вниманием и интересом, запоминая, что к сиренам лучше не соваться. — Нини… Это мило. Но почему ты разрешаешь мне быть вторым, кто зовёт тебя так? Это ведь очень личное? — До взъерошил свои мокрые волосы и оглянулся на хвост Кая обеспокоенно. Не лучше ли ему погрузить его в воду? — Петь может каждый. Музыка не знает полов — она для всех. Споёшь? — Ну… просто ты первый, кто принял меня таким, какой я есть, — задумался Ким. — Ты мне нравишься, и ты очень хороший. Вот почему, — закончил он. — Только не смейся. Я говорил, что люблю петь, но не то, что умею… — подумав минутку, Чонин всё же решился спеть. Кай принял сидячее положение, и прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться, а затем начал петь. Я возьму свою старую гитару, И сделаю вид, будто сочинил песню. Я признаюсь тебе в том, в чём не мог. Расскажу вещи, которые упрямо держал в себе, Послушай, я спою для тебя. Кай пел с такими эмоциями, которые было бы очень сложно передать, если бы он не чувствовал эту песню. Я так тебя люблю, но не говорю этого. Мне неловко это сказать. Гордость не позволяет мне. Сегодня я собрал всю свою храбрость, чтобы сказать тебе. Послушай бездумно, я спою для тебя. Как ты плачешь, как ты смеёшься, Как много это может значить для меня? То, что я хочу сказать, слова, которые скрыты во мне, Я признаюсь тебе во всём, просто слушай. Я спою для тебя, спою для тебя. Послушай меня только раз и улыбнись мне. Это немного глупо, но ты — это всё, что у меня есть, А я иногда не могу быть таким же, как все. Но, честно, я хочу, чтобы ты меня обнял, И я мог просто побыть так с тобой. Как ты плачешь, как ты смеёшься, Как много это может значить для меня? Когда я отвернулся, я о многом пожалел, И я извинюсь за всё, просто слушай. Я спою для тебя, спою для тебя Просто сделай вид, что ничего не произошло. Каждый день я благодарен тому, что у меня есть ты. Ты дар, посланный мне Богом. Потом мне снова может стать неловко, Но сегодня я хочу рассказать тебе, так что слушай. Как ты плачешь, как ты смеёшься, Как много это может значить для меня? То, что я хочу сказать, слова, которые я не выпускаю, Я признаюсь тебе во всём, просто слушай. Я спою для тебя, спою для тебя. Просто слушай, я спою для тебя. Как только Чонин закончил, он медленно открыл глаза, боясь даже взглянуть в сторону До. Его взгляд был обращен к волнам, что омывали берег.