Crossroads AU

О чём ты думаешь, находясь рядом с дьяволом? Что происходит, когда ты здесь, оседлал его колени, обвил руками шею, так близко, что можешь рассмотреть всполохи зелёного и золотого в его глазах? Как только Юри спрашивает себя об этом, время замедляется, позволяя ему подумать. Несмотря на все усилия, он не может сбежать от воспоминаний всех тех мужчин, которых он целовал в своей жизни: Харуто, который украл нервный чмок в губы, когда им было по двенадцать; Майкла на первом курсе колледжа и невероятно неловкий секс следом; любое количество мужчин дальнейшие несколько лет, движимых пьяными поисками удовольствия и случайными связями; гораздо меньшее количество людей, которые остались, когда исчезла первоначальная волна эндорфинов, некоторые надолго, а некоторые — не очень. Сквозь ресницы Юри может видеть лица дьявола, и по мере того, как из памяти всплывают воспоминания, Юри может поклясться, что чужие черты меняются, обретая тени каждого из тех других людей, как если бы их грубо спроецировали на холст в форме черепа. Юри отвлекается, наблюдая за быстрым круговоротом бывших любовников и случайных связей через кожу Виктора. Он видит Брэда, первого человека, которого он привёл домой, чтобы познакомить с родителями; он видит Йена, сексуального отважного игрока в лакросс, чьи наручники всё ещё собирают пыль в нижнем ящике прикроватного столика Юри. Он смотрит прямо в глаза призраку Эндрю, помощнику юриста, с которым расстался семь месяцев назад по причинам, сводящихся к расстроенному пожиманию плеча и тошнотворному чувству саморазрушения. Почему? Голос Эндрю звучит эхом в голове. Почему ты это делаешь? Почему этого недостаточно? У Юри не было ответа тогда, у него нет ответа и сейчас, но чувство то же. — Юри, — шепчет дьявол, меньше голосом и больше резонансом, их губы на расстоянии атомов. (О чём ты думаешь?) Ум Юри хаотично перебирает сценарии объяснения, и отрицания, и осуждения, каждая гипотетическая ситуация более отвратительно яркая, чем прошлая, и когда достигает предела, его разум гаснет, а всё, о чём он может думать, — это пустая тень удовольствия, которую терпел все эти годы, притворяясь, что этого достаточно, и задумываясь, чувствовали ли все себя такими же пустыми, как он, и просто врали о подавляющей силе желания. (Этого недостаточно. Прости, Эндрю. Я не знаю, что ещё сказать тебе…) Его голова наклонилась вперёд. Поцелуи с дьяволом электризуют на почти буквальном уровне. Удовольствие потряхивает через каждый нерв, потрескивает на коже, переливается через позвоночник в дрожь, которая одновременно горячая и холодная. Это выталкивает воздух из лёгких Юри, и он разрывает поцелуй, чтобы сделать дрожащий вдох, который только вновь толкает его вперёд, когда волны желания разбиваются о него, пульсируя в такт движениям бёдер. Виктор опять целует, одной рукой расчёсывая волосы Юри, а другой копаясь в плоти поясницы Юри, оставляя маленькие вмятины в форме полумесяцев через ткань рубашки. У Юри нет идей что делать дальше. Он внезапно не может вспомнить, как если бы никогда никого не целовал раньше; его тело хранит физические воспоминания, но его разум чист от деталей, поглощённый огнём больше, сейчас, пожалуйста. Он мог даже стонать слова вслух где-то, его голос отдавался эхом откуда-то издалека. Это бессмысленно. Ему всё равно. Ничего не планировать, ничего не сравнивать, ни о чём не беспокоиться. — Всё, что ты хочешь, — повторяет демон между тяжёлыми вздохами. Юри хватает Виктора за галстук и склоняется ближе, прижимаясь лбами. — Всё, что у тебя есть, — отвечает он, требует, умоляет. Дьявол отвечает гортанным стоном, и Юри чувствует, как желание может сжечь его изнутри, и притягивает Виктора для поцелуя, потому что это всё, что он может сделать, чтобы уберечь себя от полного разрушения. Всю свою жизнь, этого никогда не было достаточно. Это никогда не было так близко.