Покровитель.

— Я повторяюсь еще раз! Никуда ты не пойдешь! Пауль смотрит на то, как глаза Рихарда сверкают черным, заманивая мраком в свои глубины. Мужчина взлохмачивает волосы, откидывает челку назад и дышит так часто, словно пробежал марафон. — Почему я не могу пойти? Я уже не маленький! — не сдерживает крика Ландерс, желая испепелить взглядом своего Покровителя, который возомнил о себе слишком много, — То время, когда ты должен был следить за каждым моим шагом, прошло! Ты стал хуже чертовой няньки! Круспе медленно отворачивается от окошка, в котором разглядывал ночные улицы города и сверкающие витрины баров, желающих захватить в свои лапы каждого гуляку. Неоновые вывески, бегущие строки и сверкающие красотки, крутящиеся на огненных шестах: маркетинг творил настоящие чудеса. Каждый проходящий разевал рот и любовался аппетитными формами неоновой женщины, пока не сдавался и не заходил внутрь, чтобы потратить там всю свою получку. Неважно, что скажет жена. Неважно куда должны были пойти деньги, ведь в конечном итоге они оседали в кассах баров или находили свое место в трусиках стриптизерши, баловавшей местных мужчин движениями своего тела. — В таких местах не безопасно, ты сам прекрасно знаешь, что может произойти. Я говорю не о сигаретах, я говорю о выпивке и неприятной компании, — Цвен шумно вдыхает воздух носом, не желая сорваться на своего возлюбленного, — Мне не хочется, чтобы ты попал в неприятную ситуацию. И да, если ты не знал, я должен оберегать тебя до конца жизни. — Заебал! Рихард удивленно распахивает глаза и чуть склоняет голову на бок, внимательно изучая разгневанного Хайко. Блондин нервно двигал челюстью, смотрел исподлобья и сжимал кулаки до беления костяшек. Демон слышал как заходится в диком размахе сердечный ритм, заставляя кровь бежать быстрее. Глаза Круспе непроизвольно чернеют, когда он замечает пульсирующую венку на лбу Пауля. — И чем позволь узнать? — брюнет ухмыляется, но на самом деле слова приносят ему непосильную для соулмейта боль, — Тем, что пытаюсь защитить тебя от всего того уличного дерьма? Ландерс непроизвольно вздрагивает, когда Круспе резко наклоняется к свету, демонстрируя свои глаза и побледневшую кожу. Это значило только одно. Рихард разозлился. Но именно сейчас, когда нужно было затормозить и потушить очаг раздора, Хайко лишь подкидывает дров в огонь. — Ты со своей чрезмерной заботой меня заебал! А что потом? Я не смогу выйти за хлебом на улицу? Замуруешь меня тут, как херову Рапунцель? Ты слишком много думаешь о своих правах! Я не твоя вещь и не твоя игрушка! И я уже давно не мальчик пяти лет! Дай мне немного воздуха! Дай! Больше ни сказав ни слова, молодой человек хватает свою куртку с вешалки в прихожей и вылетает на улицу, хлопнув дверью так, что стекло начинает дребезжать. Рихард замирает, смотря на то место, где только что стоял Пауль. Его руки начинают дрожать. Кожа становится похожей на мел, а проявившиеся вены темными рубцами разукрашивают белое полотно. Его сущность желала проявить себя. Желала сделать то, для чего была создана Творцом. Демон внутри жаждал крови. Жаждал близости с Ландерсом, ведь только он мог утихомирить чудовище, обуздать его животные аппетиты и заставить урчать, как послушного котенка. Круспе нужен был мальчишка. Иначе, рано или поздно, случится непоправимое. Покровитель подходит к ванне, чувствуя ужасную боль в правом плече. Расстегнув рубашку и отогнув правый край, он смотрит на почерневший участок кожи, от которого тянулись тонкие нити вен. Кожу обжигало, сеть росла и медленно приближалась к горлу. Круспе стонет от боли, покачивается в сторону, но хватается ладонями за раковину. Он распахивает глаза и видит все в красных тонах. Каждая вещь в окружении потеряла свои цвета. Лишь только кровяные контрасты и металлический привкус в глотке. Цвен сглатывает слюну и крепко жмурится. Комната насыщается красками. — Похоже, сегодня кто-то умрет, — хрипит брюнет, чувствуя, как черные нити разрастаются до щеки, а затем громко смеется, ломая ладонями раковину на две половины. *** Пауль сбавляет скорость только тогда, когда оказывается около ярких дверей, над которыми сверкала холодными синими оттенками вывеска: «У Эммы». Блондин ежится от прохладного осеннего ветра, жалея, что схватил слишком тонкую куртку, но все же решается зайти туда, чтобы не промерзнуть окончательно. Шумная музыка, доносящаяся из каждого уголка, ослепляющие вспышки шара и мелькающие лазеры зеленого и красного цвета. Блондин стягивает куртку и перекидывает через плечо, не желая оставлять ее кому — либо. Он ловко маневрирует между танцующими и добирается до барной стойки, где находит одно свободное место. Хайко шмыгает покрасневшим носом и пытается осмотреться, но везде темно, а единственным источником света являются проблескивающие линии лазеров и свет, исходящий от бара с дорогим пойлом. Ландерс удивленно смотрит на то, как двигаются собравшиеся: они все словно в едином трансе, куда их ввел настоящий волшебник. Их движения замедлены, как-то неловки, но между тем расслаблены. Каждый из них пришел сюда по своему желанию. Кто — то глушит боль после неудачного разрыва со второй половинкой, а кто — то просто просаживает свою стипендию. Слишком взрослых особо нет, несколько человек не больше. Старшее поколение любит зрелище, поэтому обитает в баре на противоположной улице, где танцуют девушки, а некоторые из них и вовсе предлагают интимные услуги. — Эй, налить чего — нибудь? — спрашивает невысокий бармен, ловкими движениями рук натирая очередную стопку. — Я. ., — Пауль почесывает затылок, понимая, что оставил кошелек дома, пока бежал от Круспе на всех парах, — Я, пожалуй... — Я заплачу. Две Кровавые Мэри. Ландерс оборачивается и натыкается взглядом на высокого шатена, протягивающего купюру бармену. — Не стоило, — хмыкает Хайко, но решает не вымещать злость на незнакомце. Да, наверное, стоило поорать на Рихарда побольше, прежде, чем куда-то идти. — Да брось ты, я не раз оставлял кошелек дома, а выпить хочется. Я Густав, — парень садится на освободившееся место и протягивает Паулю руку. Блондин несколько мгновений косится на раскрытую ладонь, но все же решается и пожимает ее. — Пауль. — Новенький? Раньше тебя не видел, — ухмыляется Густав и садится поудобнее, изредка поглядывая на толпу. Если бы любой со стороны посмотрел на то, что там происходило, то невольно бы вспомнил Содом и Гоморру. Опьяневшие, ничего не соображающие, заходились в ритмичных танцах, словно от бита зависела их жизнь, а многие зажимались в темных углах, совершенно не стесняясь обнажиться перед остальными и поддаться любовным утехам. Черти что. — Можно и так сказать, — пожимает плечами Хайко и отворачивается от увиденного, — Раньше не был тут. Диджей, особо не отличавшийся от толпы своим поведением, меняет пластинку, заставляя толпу заводиться в новом ритме. — Мама не отпускала? — Густав улыбается во все тридцать два и склоняет голову набок. — Именно, — Пауль кивает головой и берет свою Мэри, которую бармен так любезно подвинул прямо к нему. Он морщится от ярких вспышек света и трет глаза. — Давай за знакомство и материнский контроль! — поднимает свою рюмку шатен, но вдруг дергает Ландерса за плечо и кивает куда-то. Парень отворачивается, желая увидеть нечто, но натыкается взглядом на танцующего полицейского, об которого обтирались студентки. — За знакомство, — Хайко поворачивается и берет свою рюмку, чтобы чокнутся с новым знакомым. То, как звенит стекло от прикосновения не слышно из-за громкой музыки, поэтому блондин отправляет содержимое рюмки в рот. Густав смотрит на него как-то странно, будто ожидает чего — то, но в конечном итоге, Пауль сводит все на небольшое опьянение и паранойю, передавшуюся от Рихарда. Блять. Круспе. Ландерс вздыхает, устремляя взгляд в пол и задумываясь о своем Покровителе. Чувства терзают его: с одной стороны Цвен абсолютно не прав, не разрешая и шагу ступить, а с другой - Он волнуется и переживает за него. Нет, все же стоит вернуться и попросить прощения. — Ты куда? — Густав ловит его на улице, хватает за руку и прижимает к стене в небольшом переулке, — Я зря тратил таблетку? Нет, детка, сегодня ты так просто не уйдешь! Шатен дергает Ландерса за шиворот куртки, больно ударяет об стену и изо всех сил старается расстегнуть ремень на джинсах парня. Пауль громко кричит, извивается всем телом, стараясь ударить насильника, но тот лишь крепче сжимает его запястья и замахивается ладонью для удара, но… Сильная рука перехватывает ее. Пауль распахивает испуганные глаза и смотрит на Рихарда за своей спиной. — А тебе чего, урод? Хочешь найти себе мальчика на ночь, ныряй в клуб и ищи таблетку! Я свою на этого дохляка потратил! Хоть задница нормальная, — Густав облизывается, но вся его ухмылка стирается одним точным ударом. Ландерс хватает воздух ртом, когда Круспе подходит ближе к нему. — Он не сделал тебе больно, малыш? — спрашивает Цвен, ласково касаясь кончиками пальцев покрасневшей щеки и смотря своими потемневшими глазами прямо в душу. — Ри… Рихард, не, не, не надо, пу-пусть идет, не на-надо, — заикается Хайко, кладя свою ладонь поверх руки Покровителя и стараясь вразумить его. Бесполезно. Пауль с ужасом смотрит на черные росчерки, опутавшие щеку и висок брюнета. Густав сзади копошится, перекатывается на живот и кое — как встает на колени, после чего старается убежать, но легкий взмах кисти вынуждает его рухнуть обратно. — Обещаю, — Круспе склоняется к уху юноши, проводит носом по разгоряченной коже и чуть прихватывает мочку губами, — Он умрет быстро. Подожди меня внутри. — Кто умрет? Да ты чокнутый! Спасите! Спасите! — начинает верещать Густав, барахтаясь на асфальте. Круспе распахивает глаза и рычит прямо на ухо Паулю, после чего щелкает пальцами. Хайко смотрит на то, как шатен широко разевает рот и обхватывает пальцами свой собственный язык. Он медленно тянет его, мычит от ужасной боли и бьет другой рукой по кисти, желая остановить чудовищную пытку, но пальцы не слушаются. Через мгновенье в раскрытой ладони красуется его окровавленный язык. — Подожди меня внутри, — снова шепчет Круспе и отстраняется от Ландерса, заботливо поправляет воротник куртки и подмигивает ему, подталкивая в сторону бара. Пауль кивает, громко стуча зубами от страха, а затем поспешно открывает двери и исчезает внутри. Рихард выпрямляет спину, расправляет плечи и поворачивается к несостоявшемуся насильнику, который лишил невинности многих таким мерзким путем. — Таблетка, — демон широко улыбается, медленно шагая к стонущему от боли Густаву, а потом присаживается на корточки и достает из внутреннего кармана пальто маленькую белую таблетку, — Ах, да, ЛСД. Говорят штука забавная, но мне больше по душе кокаин. Особенно хорош в обезболивающих целях, но, — Цвен поднимается, кидает таблетку возле головы шатена и наступает на нее ботинком, — Сегодня нам это не понадобится, верно? «Никакой анестезии!». Мой девиз. Круспе хватает мычащего и брыкающегося парня за воротник куртки и тащит по земле вглубь темного переулка, громко насвистывая старую немецкую колыбельную и довольно закатывая глаза от привкуса страха в воздухе, смешанного со свежей мочой. — Некрасивая смерть, — смеется Покровитель, смотря на промокшие в области паха джинсы Густава, — Ну, последнее слово? Насильник ревет, выставляет руки вперед, предлагая свои деньги и драгоценности, что-то мычит и пытается вжаться в стену. — У тебя очень плохая дикция, знаешь ли, — улыбается Рихард, наступая ботинком на колено шатена с такой силой, что то с хрустом ломается, заставляя онемевшего кричать, — Будем исправлять! *** Пауль сидит в самом углу, на небольшом диванчике, с которого местами уже стерлась кожа. Он нервно сжимает пальцами куртку и думает о том, что было бы не приди он сюда. Нужно было слушать Рихарда! Как всегда он оказался прав! Ландерс вздыхает и качает головой, понимая, что живым парень не уйдет. Покровитель этого просто не допустит. Блондин всматривается в толпу, теперь понимая, что именно движет каждым из них — чертовы таблетки. Он поднимается с дивана и отходит к стене, желая привести себя в порядок, но вздрагивает, когда чувствует, прижимающееся к нему со спины, тело и дыхание, обжигающее ухо. Но прикосновения не чужие. Родные. Его. — От тебя пахнет смертью, — тихо шепчет Пауль, понимая, что Рихард услышит его сквозь громкую музыку, и откидывает голову назад, позволяя горячим губам прихватить молочную кожу на шее. — Никто и никогда не посмеет коснуться тебя, — шепчет Цвен, лаская пальцами ключицы Хайко. Он медленно очерчивает поджарое тело, скользит ладонью по плоскому животу и запускает руку под ткань джинсов, вырывая из уст юноши громкий стон. — Я твой, — Ландерс закатывает глаза и хватает воздух ртом, выгибаясь в пояснице и толкаясь в руку Круспе, — Твой. — Мой, — подтверждает Рихард, прикусывая кожу на шее Пауля и ставя свою метку, — И пусть кто-то посмеет заявить о своих правах на тебя. Когда Покровитель толкает Хайко к стене и прижимается всем телом, становится совершенно плевать. Плевать на вечернюю ссору. Плевать на слова. Плевать на несостоявшееся изнасилование. Плевать на окровавленную одежду под ладонями. Плевать на разорванный труп прямо через стенку. Плевать на все. Когда у тебя есть тот, кого ты любишь. Когда у тебя есть тот, кто любит тебя.