***
Ангел от души рассмеялся — ну надо же! Рэй увидел его точно таким же, как Ади: известным, красивым секс-символом с удивительно эротичным телом, мягким, бархатистым голосом, чьи сладостные стоны и пронизывающий, тёплый взгляд свели с ума не одного подростка в своё время. Кстати, Рэй был одним из них — причём он почти помешался тогда от этой страсти. И у него так же, как и у Ади, были журналы с Элли — даже несколько, и все они лежали, где угодно: под кроватью, под подушкой, в тумбочке — только бы удобно было доставать и смотреть-смотреть-смотреть, не переставая. Все страницы были затисканы, Рэй кричал и плакал, когда видел своего кумира — просто умирал от чувств, а его средний брат Эмир злился и обиженно ворчал, наблюдая этот безумный экстаз. Он вообще не понимал, что может быть хорошего в омегах, пусть и в красивых, поэтому каждый вечер дулся, отворачиваясь к стене (их с Рэем кровати стояли тогда в одной комнате, разделяемые лишь общим одёжным шкафом), и закрывался одеялом с головой, только бы всего этого не видеть и не слышать. Но на самом деле он жутко ревновал. Потому что единственным секс-символом для него, который, действительно, можно было любить и лелеять всем сердцем, был сам Рэй. Ещё с детства Эмир тискался к нему, и чем старше они становились, тем сильнее он привязывался к брату, который всего-то был на год младше. Эмир постоянно к нему ласкался — целовался с ним, обнимался, гладил его во всех местах, и Рэй в итоге к этому привык и уже не обращал внимания. Хотя иногда злился и отталкивал братишку, но тот сразу начинал так жалобно реветь, что приходилось идти навстречу и снова позволять ему себя трогать. Каждое утро Рэй просыпался в своей постели, а под боком его неизменно сопел брат, который ночью перебирался к нему, мотивируя свой поступок тем, что ему просто страшно спать одному. Хотя он и правда боялся темноты, но не настолько, как показывал — это, скорее, был хороший театральный эффект, чтобы в очередной раз сломить доброе сердце брата. Рэй терпел его присутствие, его ласки, его детские поцелуи, но чем ближе шло дело к взрослению, тем нежности становились горячей и настойчивее, и Эмир уже сам просил брата потискать его, а если тот отказывался — снова лились горькие слёзы. И Рэй вновь сдавался. В итоге у них завязался настоящий детский роман — пусть и целомудренный, и наивно милый, но всё же роман, и вот теперь, когда Рэй повзрослел и втрескался в этого синеглазого проходимца с гибким, как у проклятого змея, телом и вопил теперь по ночам от оргазмов, когда тот ему снился, Эмир так же громко рыдал в подушку, как Рэй — орал, причём настолько безутешно, что дело доходило до судорог. Ведь Эмир был такой же чувствительный и ранимый, как брат, да они вообще были очень похожи — как внутренне, так и внешне, только у Эмира внешность была ещё более утонченной, чем у Рэя, а глаза — серые, но в таких же огромных ресницах, если не длиннее. И ещё Эмир ничуть не пекся о своей мужественности — напротив: был мягким, ласковым, лелеял свое изящное тело, чтоб не дай бог на нём не выпятила лишняя мышца, и в конце концов стал совсем походить на омегу. Рэй даже злился на него и пытался перевоспитать, но толку от этого не было никакого — Эмир только плакал, изображал полную беспомощность перед какими бы то ни было физическими нагрузками, едва не терял сознание, и брат опять сдавался и оставлял его в покое. А потом случилось ужасное. Рэй, взбудораженный и перевозбужденный, постоянно вращающийся в компании таких же молодых альф, как он сам, и столь же ярых фанатов ангела Элли, совсем слетел с катушек. Особенно после просмотров порно-роликов, один из которых, кстати, когда-то нанёс душевную травму Ади. Но в компании таких же оголтелых и голодных альфа-волчат, как сам Рэй, где страсти били ключом, а от всеобщего возбуждения дрожали стены, эти ролики шли на ура! И их глотали с диким и жадным остервенением. Но когда молодые самцы, уже вдоволь насытившись красивыми картинками, перетрогав и перетискав друг друга, набесились в собственной стае, им стало этого мало, и у них появилась неудержимая потребность познать омег. А у Рэя так просто до бешенства доходило, и вот тогда-то он и похитил своего одноклассника и пытался изнасиловать его прямо на чердаке школы. И тогда же получил свою первую эмоциональную травму, да такую тяжкую, что после того, как его жестоко унизили и опозорили перед всем классом, ему даже лечение в психиатрической лечебнице не помогло. Вернее, отчасти помогло, конечно, ибо позволило не тронуться рассудком окончательно, но его ещё такая хрупкая, юношеская сексуальность была грубейшим образом раздавлена. Он даже эрекцию потерял, и вернулся из госпиталя практически живым трупом.***
Эмир чуть с ума не сошёл, когда увидел это, и надо отдать ему должное — он-то и отогрел Рэя. Каждую ночь брат пробирался к нему в постель, ласкал и гладил его, пока тот не переставал плакать и не засыпал, а потом не выпускал из объятий до самого утра, и так длилось довольно долго — несколько месяцев. Пока Рэй, наконец, не начал приходить в себя и хоть как-то реагировать на прикосновения. Теперь он всё позволял брату, потому что ему было всё равно, но Эмир делал это уже не ради забавы, а лечил и выхаживал альфу — причём долго, терпеливо и неустанно. И только спустя около полугода у Рэя, наконец, возникла первая реакция на нежности, и то слабая. Но Эмир не сдавался и ничуть не гнушался его бессилия, искренне веря в то, что всё это временно и пройдёт, и всё-таки отласкал брата, однажды доведя его до полного чувственного экстаза, и возбудил так, что Рэй, наконец, испытал с ним свой первый после такого долгого перерыва оргазм. А позже и взял Эмира, став его первым альфой. Причём Эмир прекрасно понимал, что ему просто повезло — если, конечно, можно так выразиться в данной ситуации — и горячо любимый брат оказался-таки в его руках и стал его любовником, но всё это было временно и, по большому счету, вообще не должно было произойти. Эмир знал это и не хотел портить Рэя, не смотря на всю свою искреннюю любовь и тягу к нему. И хотя брат теперь вздрагивал и нервно дрожал от одного только упоминания об омегах, Эмир всё-таки и здесь подлатал его психику. К тому же это доставляло немалое удовольствие и ему самому: он просто стал таскать у папули его красивое ночное белье, одевался в него, красился, прическа у него всегда была уни-секс, и в итоге из худенького альфы получался очень даже соблазнительный омежка. В конце концов Рэй оттаял и на его образе перестал бояться противоположного пола. А позже сам же Эмир и познакомил его с первым омегой — старше Рэя и очень опытным, дав тому все необходимые наставления, и отправил брата на первое свидание. И оно прошло успешно. А потом было ещё одно и ещё — в итоге Рэй ожил, оправился от стресса и полностью влился в сексуальную жизнь уже своих сверстников, практически позабыв обо всех недавних несчастьях. Конечно, к брату интерес у него сразу пропал, а может и всегда был чисто дружеским, но если сам Рэй перенёс это абсолютно спокойно, то Эмир очень страдал. И всё равно иногда ночью перелезил к нему в кровать и уже со слезами вымаливал хоть немного ласки. Конечно, Рэй уступал и давал ему всё, что он хотел, но уже чисто из чувства благодарности, и, возможно, рано или поздно эта страсть сошла бы на нет, и Эмир нашёл бы себе постоянного друга среди других альф, но тут в дело вмешался случай: однажды братьев застал за нежностями отец. И вот это уже было страшно. Родитель взбесился так, что дьявол по сравнению с ним показался бы милой овечкой. Его и так всегда злило, что в последнее время средний сын стал больше походить на какого-то смазливого вертихвоста с панели, чем на альфу, но если до той роковой ночи, когда отец застал сыновей в постели, он ещё хоть как-то терпел и лишь недовольно ворчал по этому поводу, да и дома-то бывал не часто — всё шлялся по своим любовникам, но когда он застал Эмира пристающим к Рэю, да ещё в омежьей одежде и накрашенного, он взбеленился так, что едва не убил его. А может так и случилось бы, если бы Рэй не вступился за брата и не схватился с родителем, не жалея себя. Драка тогда была страшная. Рэй с отцом бились насмерть, как два разъяренных самца. Эмир от ужаса спрятался под кровать, зажмурившись и заткнув уши, папочка даже подступиться не мог, какой уж там разнять, но к счастью в этот момент с вечеринки вернулся Жан — он-то и смог прервать эту безумную бойню, хоть и сам немало пострадал, но это уже были мелочи. Только старший сын и сумел остановить озверевшего до одури отца, и тот ушёл из дома, проклянув всю свою семью разом, а когда за ним захлопнулась дверь, Рэй, наконец, свалился без чувств, поняв, что Эмиру больше не угрожает опасность.***
Он был так изранен, что пришлось вызвать скорую, но Рэй не поехал в больницу, боясь оставить брата одного, и в итоге в госпиталь увезли папочку, потому что тот заработал сердечный приступ, пережив весь этот кошмар, а у него и так было слабое сердце. Эмир, проведя под кроватью около двух часов и боясь даже нос оттуда высунуть, пока длилась вся эта суматоха, конечно, простыл и получил воспаление легких. Рэй, естественно, тоже слёг, и в итоге бедный Жан остался один с двумя полубесчувственными братьями на руках да ещё с папочкой, у которого по дороге в больницу всё-таки случился инфаркт — даже несмотря на своевременную помощь врачей. Одним словом, это был ад. Но Жан справился, а через три дня ему позвонил отец и сказал, что возвращается в дом, но при условии, если духу «этого ублюдка» не будет в квартире. Он имел ввиду среднего сына, конечно, а на Рэя даже не злился, драка его ничуть не смутила, напротив — он был только рад, что в семье вырос хоть один достойный альфа. «А Эмир пусть убирается к чёрту», — так сказал отец, иначе он задушит его собственными руками. И, видит бог, он именно так и сделал бы, поэтому пришлось принимать срочные меры.***
Эмир в это время лежал в кровати, с огромной температурой и мало что соображал. Жан колол ему уколы и еле снимал жар, и то ненадолго. К счастью, Рэй к тому моменту уже начал хотя бы вставать, а узнав об угрозах отца, понял, что теперь ничего не сможет поделать. Вторую драку ему будет не вынести, да и вряд ли он вообще сможет оказать хоть какое-то сопротивление, потому что и так еле стоял на ногах. Поэтому он просто позвонил своему лучшему другу — альфе богатырского телосложения с забавным именем Дин, и попросил его приютить Эмира хоть на какое-то время. И хоть Дин был здоровый, как гора, и сильный, как исполин, но тем не менее он был добрейшей души парнем и абсолютно непредвзятым философом. Поэтому ему можно было рассказывать всё — что Рэй и сделал: он выложил всю правду, как есть — от начала до конца и ничего не скрывая, и всё равно получил разрешение и привёл больного брата к другу хотя бы на период выздоровления. И Дин приютил его, а потом сам же и выходил, да ещё и привязался к нему так, что они до сих пор живут вместе и даже заявили о помолвке. Дину было наплевать, что Эмир — альфа. Брат Рэя был настолько похож на омегу, что и не отличить. И всё же он был повыше, покрепче и повыносливей, а это позволяло Дину не бояться, что он случайно сломает любовника в постели в какой-нибудь особенно страстный момент. Дин, наконец, нашёл себе подходящего по габаритам партнёра, да ещё и полюбил его всем сердцем за утонченность и нежность, и теперь эту пару было ничем не разнять. Дин до сих пор благодарил Рэя за этот, как он говорил, «чудесный подарок» и обожал любимого всей душой — абсолютно взаимно, и сейчас, когда Дин уже крепко встал на ноги и начал получать хороший, стабильный доход со своего дела, они с Эмиром стали подумывать об усыновлении малышей. Вот так всё закончилось. И Рэй рассказал всю эту историю ангелу, пока они вдвоём лежали на травке около райского водопада, и ещё много чего рассказал, потому что Элли всё слушал и слушал, и даже расспрашивал сам, только бы Рэй говорил и не думал ни о чём другом до прихода Ади. Ангел очень ждал, когда омега появится у кровати бесчувственного друга (в реальности) — а это могло случиться только утром, и тогда можно будет окончательно вывести Рэя из комы и спасти его жизнь. Но пока омеги не было, ангел развлекал альфу, как мог, отвлекал его и радовался вместе с ним, только бы он говорил и не задумывался о том, где находится, и, не дай бог, вновь не устремился бы к сиянию и тихому пению, исходящему из-за дальнего горизонта.