***
— Ты не любишь меня… — приговаривал он, злобно и жалобно всхлипывая. — А хозяин любит… Он называет меня принцем. А его слуга меня ласкает. Каждый раз. И мне так хорошо. Его ласки болезненные, но приятные. Я всегда так кончаю, и мне хорошо! Он говорит, что я красивый, что лучше меня нет никого! А ты… обзываешь меня, бьешь, ненавидишь… — и он заплакал горестнее, особенно от того, что сперма, похожая на деготь, никак не хотела смываться, и трупные пятна на теле так и остались. — Небо святое… — он попробовал их оттереть. — Откуда они? Я не хочу быть таким… — А это твой тайный любовничек оставляет такие следы, — Люсьен упер руки в бока, глядя на парня с берега. — Хочешь вернутся к нему? Снова стать неотразимым скелетом? О, ты тогда был просто великолепен! Прекрасен до тошноты! — Хватит!!! — гамма снова завсхлипывал. — Я не верю тебе. И ангел наврал! Я не был скелетом. Хозяин не мог так со мной поступить… — Ну конечно же нет… — Люси вошел к нему в воду, сотворил из воздуха зеркало и поставил его перед лицом несчастного. — На вот, смотри. Следы еще явно видны, и здесь тебя никто не обманет. Вот кем ты был… — парень сразу шарахнулся. Люси был прав, он выглядел просто ужасно, и даже святая вода не смыла все изменения. Лицо его подурнело, стало сероватым, с провалами, часть губы истлела и из-под нее видны были полусгнившие зубы, один глаз тоже был изуродован и по щеке из него вытекала вонючая струйка слезы. Гамма совсем расстроился, выхватил зеркало, глянул на свет луны, потрогал себя и убедился, что отражение соответствует облику. — Не может этого быть, — он поскорей отвернулся. — Не смотри на меня. Это не я… — Ну конечно не ты, — Люсьен пожал плечами и снова вышел на берег. — Кстати, Рэй тоже видел тебя таким. Неудивительно, что его от тебя воротило. — Ну прекрати!!! — бедняга совсем разревелся. — Я не хочу больше слушать тебя! Это, конечно, было больное место, и Люси безжалостно ткнул в него, хоть и в целях спасения, но гамма сразу выбросил зеркало в воду, закрыл лицо руками и так горько заплакал, что начал икать. — Я не хочу таким быть… — приговаривал он. — Но если… если там меня любят… то я согласен. Пусть я буду и страшным, но там меня хвалят, ласкают. А тут… в жизни… только тычки, только ненависть, все меня отвергают. Все презирают! Что им не так?! Я ведь красивый! Но и мою красоту лишь используют. А я ведь не кукла! Я тоже хочу любви! Эти слова были сказаны с таким глубоким отчаянием, что у Люси вновь сжалось сердце. — Господи… — он сочувственно вздохнул и снова вошел в воду. — Ладно, давай помогу… Люсьен взял гамму за руку, зачерпнул райской воды и провел ладонью ему по предплечью — страшные синяки на нем сразу исчезли. — Ну вот, — Люси взглянул на него. — Видишь? Все и прошло… — парень утих и быстро покивал головой, как ребенок, которого только что успокоили, и дал другую руку. Люси обреченно вздохнул, омыл и ее, а потом стал поливать все тело гаммы святой водой и аккуратно поглаживать его кожу. Под его руками она моментально восстановилась, трупные пятна исчезали. Люсьен удовлетворенно кивнул. — Вот и чудесно… — он омыл лицо гаммы, и оно снова приобрело чистоту и ангельскую привлекательность. — Кстати, как твое имя? — О, я не помню… — парень доверчиво отдавался его рукам, наслаждаясь касаниями. — Давно уж забыл. Даже не знаю, как это вышло, но… А вообще подожди… — он на мгновение задумался. — Вот сейчас проскочило… Флори! Вот мое имя. Меня зовут Флорентин. Надо же, вспомнил… — Ох, как красиво… — Люси искренне ему улыбнулся и гамма тут же расцвел. — Да?.. Тебе правда, нравится? — Очень… — Люсьен закончил с его торсом и опустил руки ниже. — Тебя не смутит, если я и там вымою?.. — и он погладил его живот, пах, чернота моментально исчезла, а гамма сразу заерзал и заахал. — Ах, как же приятно, — возбужденно заговорил он. — Твои руки совсем другие… Мягкие, нежные, я такого еще не испытывал. А можно еще? — Можно, — Люсьен усмехнулся, прекрасно зная действие своих ласк, и продолжил его обмывать, но теперь уже с большей нежностью, а парень тем временем осторожно взял его за плечи и с блаженством закрыл глаза. — Не знаю, кто твой хозяин, — продолжил Люси, — и кто там тебя ласкает, но… — тут он замер. — Постой… А как такое может происходить? Кто тебя трогает, подожди?***
— Один человек, — как ни в чем не бывало ответил гамма. — Бета. Он влюбился в меня, когда я был уже мертв, и украл мое тело. После последней жизни, совсем недавно. Сначала, правда, я лежал в морозильнике, и он приходил просто чтоб рисовать меня. Иногда гладил по голове — это было очень приятно, даже на том свете. Я чувствовал его тепло, и мне становилось легче. А потом… — гамма с опаской взглянул на Люси. — Потом появился Рэй. На перепутье к райским долинам. И я тебе точно скажу, что тогда был очень красивым, потому что понравился ему. Он обнял меня, и мне стало совсем хорошо… Я даже не знал, что такое бывает… Он очень добрый… Люси сразу закусил губу и отвернулся, чтобы скрыть набежавшие слезы. Гамма заметил это. — Ты все еще любишь его… — сказал он. — Понимаю… — и вдруг тяжко вздохнул. — И еще понимаю, что и здесь мне надеяться не на что. Ты никогда не будешь моим. Я ведь не стану таким, как Рэй. Таким же добрым, хорошим, милым… — гамма обнял Люсьена. — И все-таки… когда я встретился с ним, со мной что-то произошло. Я стал другим, как будто выросли крылья. Плохо помню, что это было, но потом все пропало… А все потому, что… — он взглянул на Люсьена. — Потому что ты слишком усердно молился за него… — Но он должен был жить… Рэй еще слишком молод, чтоб умирать… — Да, это так, — гамма кивнул. — И все же… я снова остался один… Другие ангелы забрали у меня Рэя… — но тут он встрепенулся. — Постой… Что я сказал? Другие ангелы? А почему я так сказал? Ах! — он вдруг вскрикнул от боли, и из-за спины его послышался шелест. Гамма шарахнулся вперед, сцепившись в плечи Люсьена и оглянулся назад. — Что это?.. — а из-за его плеча на него глядело небольшое, истерзанное крылышко. Еще очень слабое, облезлое, как будто его вымазали грязным маслом, но все же крыло. А потом и из-за другого плеча выпало такое же чудо. — Господи, это что?.. — гамма глазам своим не поверил. — Это же… крылья. Но… разве я ангел? Люси даже растрогался, глядя на это — сцена была такой милой. Флори как будто преобразился, сразу стал мягче, нежнее, и теперь находиться с ним рядом было очень приятно. И пусть крылышки его были еще совершенно поломанные, но они уже были. — Видимо так, — Люси погладил его. — А ты что, не знал? — Нет… — гамма так удивился. — Но как же?.. — он взглянул на Люсьена, потом потрогал свое истерзанное крыло. — Они такие больные, но мне с ними лучше намного. Как было тогда, рядом с Рэем… Когда он утешил меня своей добротой… Люси опять улыбнулся. — И ты по-прежнему хочешь вернуться ко злу? Снова стать страшным и жутким. Почему не откажешься от контракта? Неужели не хочешь очиститься? Гамма отрицательно покачал головой. — Я не могу… Что-то тянет меня туда. Я не должен бросать хозяина… — Господи… — Люси всплеснул руками. — Ну что же тебя там держит? Я не пойму… — Любовь, что ж еще, — гамма ему улыбнулся. — И дело даже не в ласках. Меня тянет к хозяину, потому что я чувствую там тепло. Настоящее. Такого нигде больше не было. Только у Рэя. Но его отняли у меня. Что ж, пусть. Этот зеленоглазый колдун слишком красив. Он и правда красив как ангел. Вернее, как дьявол. Ведь колдуны все родом от дьяволов. Но мой хозяин тоже любит меня. И в нем есть то, что было у Рэя, такое же доброе, мягкое. Он делает все для меня. Все мои капризы исполняет. Вот например, тот бета, который влюбился в меня, мне очень нравился. Но меня должны были захоронить, потому что тело начало гнить. Бета печалился, а я пожаловался хозяину. Я уже принял тогда его покровительство, и поэтому через меня он забрал и душу моего поклонника. У беты были очень мягкие руки. Добрые, заботливые. Правда, после того, как хозяин вторгся в его сознание, он стал другим. Стал, как одержимый, и выкрал меня. Повез хоронить с другими, чьи тела тоже никто не забрал, но меня не закопал. Увез к себе в дом. Но запах, ты же сам понимаешь. В подвале было недостаточно холодно. Бета так мучился, не хотел расставаться со мной, но люди могли найти меня, обвинить его в сумасшествии. Тогда хозяин помог ему найти место, где его и меня никто не найдет. Сейчас он там. И мое тело тоже. Два года мы уже вместе. Но теперь… — гамма как-то странно поморщился. — Впервые мне неприятно, что он меня трогал. Не знаю даже, почему. Кажется, это… все же неправильно, да?.. — Ну конечно! — Люси ухватился за это сомнение. — Ведь он оскверняет тебя! Это нехорошо. Тело должно быть предано земле. Или огню, или камню. Но никто не должен беспокоить его — это закон. — Я знаю, — гамма кивнул. — Но мне было так хорошо. Хозяин воздействовал на этого бету, и он доставлял мне радость. Иначе бы я сошел с ума. Я ведь тоже хочу любви. А он был моим утешением… — Но это же извращенное утешение! — Люсьен схватился за голову. — И так неправильно! — Ну и что, — гамма вздохнул. — У меня все равно нет ничего другого…***
Он замолчал, расчесывая свои прекрасные, длинные локоны золотым гребешком, который всегда был заколот у него в волосах. А Люси, немного подумав, уловил что-то до боли знакомое в этой истории. И вдруг его осенило. Ведь он же подслушал весь разговор Ади с инспектором, когда пробрался по пространственным параллелям в зону полицейского управления, чтобы своими глазами увидеть, как ангел вернет к жизни Рэя. А когда убедился, что любимый живет и дышит, Люси, побыв немного возле него и добавив ему жизненных сил, отправился вслед за Ади, чтоб повлиять на омегу, если тот вдруг начнет сомневаться с увиденном сне и не предпримет никаких действий к воплощению общего плана. Но умница-Ади ничуть не смутился подобного шага и прямо направился к следователю. Разговор прошел просто чудесно, если бы не один момент — исчезновение анатомиста. Вот тут Люси и вздрогнул — ведь все сошлось, как один. — Послушай, — обратился он к гамме. — А в последнюю твою жизнь у тебя была большая семья? — Да, — Флори кивнул, выловил из воды кувшинку и хотел вставить ее себе в волосы, но передумал и вплел в прическу Люсьена. — Очень большая, — сказал он по ходу. — Мой папа рожал, как кот, и вечно был пьяный или под кайфом. Сам понимаешь, что дети были больными. Но первенцам повезло. Альфы-близняшки, самые старшие братья — они молодцы, многого в жизни достигли и даже помогали семье. А меня вообще хотели забрать и сделать своим манекенщиком. У них же дом моды. Но отец не пустил, говорил, что я нужен ему, что он любит меня, а сам продавал, чтоб добывать наркоту. Но я был умалишенным в том воплощении, мало что понимал. Да и умер в психушке… Люси смотрел на него и кивал — все точно сошлось. — Так значит ты был тем самым гаммой, которого привезли в полицейский морг из психиатрической, и никто его не забрал? — Видимо, да… — Флори отвлекся на ночную бабочку. — А кому я был нужен? Хотя отец, возможно, расстроился, когда я пропал, но не настолько, чтоб забирать мой труп. Зачем ему это? Я был полезен живым. А братья были в отъезде. Они бы меня не бросили, но… не повезло. — Но они и не бросили! — Люсьен подошел к нему ближе. — Они искали тебя. Вернее, твое пропавшее тело. И хотели его схоронить. И до сих пор тебя ищут. Так давай же сделаем так, чтоб это случилось. Ангел тебе поможет… — Нет! — гамма сразу напрягся. — Там, где лежит мое тело, живет мой хозяин. Ангелу нет туда хода, иначе хозяин погибнет. Ангел убьет его. Поэтому я не скажу ни за что. Лучше умру. И это серьезно. Люси расстроенно отвернулся. Ну не пытать же его в самом деле! Хотя можно было, конечно, обладай омега подобной жестокостью, но это было явно не в его стиле. И тем не менее эту важнейшую информацию нужно было выяснить срочно. Ангел и Ади едут сейчас в ту ужасную глушь, чтобы выяснить хотя бы что-то об этом бете, но будут ли шансы? А что если нет? Люси вышел на берег, немного подумал, потом снял свой палантин и кинул его на берег. — Не хочешь поплавать? — он занырнул под воду и вынырнул уже около гаммы, совсем обнаженный. — Или ты не умеешь? — Умею, — гамма взглянул на него и с удовольствием ощутил нежный запах мяты, окутавший все вокруг. — Очень даже умею, — он осторожно обнял Люси за талию и мягко привлек к себе. — А ты уверен, что хочешь плавать? Мне кажется, ты хочешь другого… Надо же, какой проницательный. Хотя впрочем, чему удивляться? Люси едва подумал о сексе, как тут же завелся. Два года он не позволял себе расслабляться, но сейчас решил попробовать это средство, чтоб выудить из гаммы нужные сведения. Вот пусть только доверится, а во время секса этого добиться проще всего, и Люси мигом выпотрошит из его подсознания всю необходимую информацию. Это несложно. И он смущенно кивнул. — Да, ты прав… — омега даже мило порозовел, он умел это делать специально. — Я хочу секса. Ты не утешишь меня? — Ну если позволишь… — гамма прижал его крепче. — И если не будешь драться… — Не буду, — тихо ответил Люсьен. — Меня тянет к тебе, — и он совершено не врал. Тем более приятное сейчас очень удачно смешалось с полезным, ведь разрядки хотелось до боли, но ради спасения друга это теперь делать было не стыдно. — Я очень хочу. А ты? — О, еще как, — Флори так заманчиво выдохнул эти слова, что Люси затрепетал. И хоть поддаваться страстям в его планы совсем не входило, но он не смог удержаться. Мята вспыхнула так, что Люси обмяк. Гамма его подхватил и вдруг придавил к себе совсем не мальчишеским жестом, явно дав ощутить твердость своего желания. И сделано это было настолько уверенно, что Люси начал стонать, крепко обхватив его бедра ногами. Ощутив рядом такую мощную страсть, он стал извиваться и хотел поглотить ее тут же, но гамма не дал. Он начал дразнить его, целуя и нежно лаская, а окончательно свел с ума, усилив сандал и мускус, и Люси едва не кончил только от этих запахов. Он напрочь пропал, всего за пару минут. — Вот так-то… — тихо шепнул ему соблазнитель. — Теперь и ты в моей власти. Я же предупреждал… — О… да, это так… — Люсьен умирал от желания и уже был согласен на все. — Идем вон туда… — он указал ему на дальний закуток под деревьями. — Там бьет теплый ключ и вода пузырится. Тебе будет вдвойне приятней… — Какой ты заботливый… — гамма поцеловал его в губы и неспешно понес к дивной лощинке. — И, кажется, очень страстный. Прямо как адский огонь… — М-м-м… — Люси и правда полностью потерял волю. Он был бы рад насладиться любовью прямо сейчас — на месте, но гамма ему не давал, а медленно нес в закуток, а там, уложив на мягкий песочек в приятно-бурлящую воду, еще и начал ласкать, да так умело, что Люси уже через минуту забился в экстазе. — Ах, ну пожалуйста, умоляю! — он выгибался от его рук, снедаемый голодом страсти. — Я ведь сойду с ума! Тогда гамма заулыбался, подмял его под себя и, еще немного помучив, мягко вошел в него, но подарив ему лишь пару мгновений сладкого наслаждения, встал на колени, быстро перехватил любовника и стал сам контролировать акт. И делал все так мучительно неторопливо, что Люси едва не рехнулся, но гамма держал его крепко, и тот был бессилен что-либо предпринять. Приходилось терпеть и кричать, вцепляясь пальцами в дно. — Ааа-ааах!!! — бедный Люсьен бился и даже пытался царапаться. — Ну прекрати же!!! Я хочу побыстрее!!! — но гамма и слушать не стал, а лишь улыбался, продолжив свое истязание, и вырваться было никак. В итоге он медленно и мучительно довел любовника до разрядки, причем такой глубокой и продолжительной, что Люси едва не лишился чувств. Но так и не получил свободу. Гамма сразу налег на него и стал агрессивней. Стало немного больно, но это быстро прошло, ибо жаркие стоны партнера свели эту боль на нет — Люси опять возбудился и уже с наслаждением тонул в аромате сандала, плавился в крепких руках, в горячей магме любви, и снова стонал, и вновь закричал, и крик этот смешался со звуками леса, с шумом воды, с тихим светом луны.***
Он и не ожидал, что все это будет настолько прекрасно, причем, прекрасно до ужаса — так можно было сказать. Люси как будто бы в миг запредельно влюбился, умирал от неистовых чувств, от диких противоречий, и это ужасно пугало. А ангел еще выправил крылья — они, кстати, стали больше, белее и чище — и снова встав на колени, приподнял любовника, усадив его на себя, и мягко объял его ими. И стало совсем тяжело, да так, что Люси рыдал в полный голос и в то же время безумно, болезненно наслаждался. Он упивался любовью и диким страхом, болью и яростной нежностью, лаской, которая делала телу приятно и в то же время терзала, бесконечной тоской и совершенно безмерным счастьем. Он никогда еще подобного не испытывал, а сердце рвалось от чувств, душа не вмещала подобное. Слишком силен был накал, и психика не справлялась. — Ах, отпусти же меня!!! — Люси плакал от страха, чувства душили его, но ангел держал его крепко. — Я ведь не вынесу! Ну умоляю!!! — но гамма не отпускал, а только ласкал его, прижимая к себе, целовал, придерживал его крыльями, уверенно направлял его страсть, и Люси будто поработили. Он не мог оторваться от этого райского ада и вынужден был погибать от оргазма к оргазму, от беспрестанных взрывов души, от огненной страсти в сердце, он думал, умрет второй раз. — Ах, сжалься, прошу!!! — но ангел снова терзал его страстью, и приходилось только молиться о том, чтоб остаться в живых. И так продолжалось бы вечность, если бы гамма вдруг не задышал еще чаще и сам не начал кричать. Как не пытался он себя удержать, но предел в итоге настал, и плоть его все же рванула дикой, безмерной любовью. Люси едва не сгорел. — Спасите меня!!! — только и выкрикнул он, задохнувшись последним оргазмом, и тут же лишился чувств, а может и умер, но души их с гаммой слились, как Люсьен и хотел, и он увидел видение: вот он Флори — живой, молодой и несчастный, совсем юный мальчик, безумный, до боли красивый. Вот он с отцом, и тот оскверняет его, потом продает за наркотики каким-то сомнительным личностям, и те тоже безжалостно портят его красоту! А вот он шьет себе платье и вроде как собирается замуж, но жених отталкивает его, над ним насмехаются, он горько плачет. А вот он в психушке — в горячке, в безмерном горе, он умирает. А вот рядом с Рэем, при входе в рай — чистый и светлый, как облако, с прекрасными крыльями. Рэй обнимает его, им хорошо вместе, они хотят уходить, но вдруг является другой ангел и забирает альфу. Гамма в отчаянии, бьется в закрытую дверь, но он уже мертв, ему возврата не будет, он в полном отчаянии, но здесь к нему подбирается страшное существо. Оно прикидывается добрым духом, обволакивает его, поет фальшивые песни. А вот его корень — сердце, откуда оно изливается. Так кто же это? Люси присматривается. Страшный, облезлый труп без головы. Голову он держит в руке, прижимая ее к истлевшему боку, но гамма даже не замечает весь этот ужас. Он верит в успокоение, верит ему, верит, что дух его любит, а существо гладит его по волосам и правда с особенной нежностью. Будто вовсе не врет. А вот и его рука, и что же на ней? Люси смотрит внимательнее. Перстень династии! Господи! Да это же сам король Эндрю Нежнейший!