Intimacy

Будить Мин Юнги опасно. Его друзья знают об этом. Его семья знает об этом. Наверное, все живые существа из обитающих во Вселенной знают, что не стоит будить Мин Юнги. Не стоит, если у вас ещё нет последнего желания. Так что, Юнги очевидно, что кто-то со своим уже определился. Кто-то вырывает его из невероятного уюта кровати тарабаня в дверь. Он проверяет часы, скатываясь с простыни, даже не утруждаясь напяливанием футболки. 2:33 утра. Два. Тридцать. Три. Ебаного утра. Будет лучше, если там пожар. Ну, или Юнги просто, блять, убьет кого-нибудь. Будущий труп стучит ещё раз, и Юнги едва не срывает дверь с петель, распахивая. Он бросает взгляд на человека, особо не видя, бормоча: — Я надеюсь, причина довольно, блять, серьезна, чтобы… — угроза замирает на языке, когда он наконец-то рассматривает перед собой человека, осмелившегося разбудить его. Эта ухмылка. Эта злая, сексуальная ухмылка, от которой колени Юнги подкашиваются. Ким. Ебаный. Тэхён. От него несёт алкоголем; он опирается на косяк двери Юнги рассматривая его своим нечитаемым, уставшим взглядом. Ярость Юнги рассеивается, сменяясь чем-то близким к раздражению. Возбуждение тянет низ живота, когда он узнаёт тот самый огонёк в глазах, но пока что игнорирует это. Юнги скрещивает руки на груди, корча совсем неубедительную гримасу, бросая: — Что тебе нужно, Тэ? Ты видел ебаное время? Тэхён снова хмыкает. Юнги сглатывает, чувствуя, как осыпается фасад безразличия. Не стоит будить Мин Юнги, если у вас ещё нет последнего желания… или если вас зовут не Ким Ебаный Тэхён. — Я скучал по моему любимому мелкому мудаку, — голос Тэхёна глубокий и тёплый, речь немного нечёткая из-за выпитого алкоголя. — Это может значить две вещи, — на автомате говорит Юнги. Тэхён выпрямляется и легко шагает в дом старшего, прикрывая за собой дверь. — Я имел в виду обе, — бормочет он, втягивая в жаркий поцелуй, отдающий соджу и корицей. Юнги позволяет парню поднять себя, тут же обвивая ногами талию Тэхёна, тихий вздох так и замирает в горле. Ладони Тэхёна большие, руки сильные, полные губы настойчиво прижимаются к губам Юнги. Тэхён склоняется, и вот Юнги уже на спине на кровати, парень нависает над ним. Мин даже не заметил, как его пронесли через всю квартиру. Юнги моргает и хмурится, вглядываясь в темноте. — Ты не можешь приходить сюда каждый раз, когда у тебя встаёт или не спится, Тэ, — голос должен был выйти строгим, твёрдым. Вместо этого, он звучит капризно. Тэхён льнёт к нему, широкая футболка болтается, на лице больше ни тени той злобной усмешки, что украшала красивые губы, когда тот пришёл. — Хочешь, чтобы я ушёл, хён? — говорит он тихо, голос низкий и глубокий. Юнги чувствует как жар пробегается по спине, оседая внизу живота. Он тянет бледные руки вверх и обнимает младшего за шею, неосознанно поглаживая мягкую кожу пальцами. — Нет, — шепчет он. Взгляд глубоких карих глаз Тэхёна смягчается, сияет в лунном свете чем-то похожим на любовь. Юнги глупо желает, чтобы это была любовь. Он притягивает губы Тэхёна к своим. Они соединяются идеально, и что-то приливает к груди Юнги, что-то, что ощущается как отчаянье и тепло, невероятное тепло. Слова отпечатаны на его губах, готовые сорваться, важные, чтобы наконец-то сказать. Но… Юнги вспоминает последний раз, когда по пьяни сказал три этих крохотных слова Тэхёну. Он не видел его больше месяца. Юнги ни за что не позволит чему-то подобному снова случиться. Язык Тэхёна проходится по его нижней губе, и Юнги открывается ему, чувствуя себя абсолютно беспомощным. Юнги, на самом деле, очень слабый. Одного его взгляда достаточно, чтобы люди разбегались в разные стороны. Одного ругательства — чтобы люди шли на попятную. Он всё равно не выносит слишком большого количества взаимодействия с людьми; это выматывает. Но он не может противостоять Тэхёну. Он бросает тому взгляд, потому что слишком уж медленно Тэхён снимает футболку, выставляя напоказ загорелую кожу и мягкие линии мышц. Тэхён, по большей степени, выглядит не впечатлённым, растягивая губы в своей привычной ебаной усмешке и зарывается в шею Юнги, оставляет засосы и укусы. — Блять, Тэ, — и Тэхён только улыбается, переходя к другой стороне его шеи. Юнги чувствует, как тэхёновы огромные руки поглаживают его обнажённую бледную кожу, которая теперь пылает от одного присутствия парня. Длинные пальцы спускаются к бедрам Юнги, скрытым свободными пижамным низом. Юнги задерживает дыхание и поднимает на младшего взгляд, который, кажется, только и ждал, когда на него посмотрят, выражение лица обманчиво невинно. Блять. Юнги знает, что попал, когда Тэхён смотрит на него, как ебаный щенок. И он прав. Тэхён толкается пахом в его, вызывая трение по твердеющей длине, и Юнги чувствует, как лицо охватывает жар, говоря: — Черт, Тэ, перестань меня дразнить, блять, — голос отчаянный и ломающийся. Тэхён не собирается следовать инструкциям. Он толкается в пах Юнги снова. Юнги тихо проклинает тех, кто создал просторные брюки. Он готов сорвать их с себя сам, когда чужие тонкие пальцы забираются под резинку штанов с бельем, стягивая всё разом вниз одним поспешным движением. Ощущение стянутой ткани заставляет Юнги дрожать, на что Тэхён посмеивается низко и едва слышно прямо Юнги на ухо, и Юнги чувствует, как член пульсирует. Какого, блять, хуя Тэхён всё ещё не касается его? — Тэ… пожалуйста… — едва не умоляет Юнги. Тэхён определённо не ведётся на такое. Он снова льнёт к губам Юнги. Юнги просовывает руки между ними и умудряется расстегнуть пуговичку на джинсах Тэхёна, прежде чем младший заводит его запястья над головой, вжимая ладонью. — Терпи, детка, — шепчет он. Юнги тает, подчиняясь, хнычет, позволяя губам Тэхёна спуститься по шее к груди, засосать один из чувствительных сосков, заставляя Юнги поджать пальчики ног. — Не двигай руки, — тихо говорит Тэхён. Жар спускается по коже Юнги, следуя за губами Тэхёна. Его губы спускаются ниже, к рёбрам, животу, тонкой полоске темных волос под пупком. Юнги жмурится, едва чувствует тэхёново тёплое дыхание вдоль длины. И снова он открывает глаза, чтобы посмотреть на парня. И снова кажется, что только этого Тэхён и ждал, хотел, чтобы на него смотрели; он смотрит Юнги прямо в глаза, опускаясь на сочащийся смазкой член. Юнги забрасывает голову назад, выстанывая что-то среднее между невнятными ругательствами и именем своего партнера. Это чувство, это тёплое, отчаянное, щемяще сердце чувство охватывает Юнги снова, когда Тэхён поднимается, а после снова опускается, заглатывая член Юнги, втягивая щёки, в жар своего рта. Юнги смотрит вниз, чувствуя, как ток проходит по каждому из его нервных окончаний, когда Тэхён подключает язык, ведя вверх, пытаясь охватить. Он красивый. Юнги чувствует, как слёзы собираются в уголках глаз. Тэхён чертовски красивый. Давление внизу живота усиливается; Юнги близко. Он задыхается и хочет коснуться Тэхёна, но парень запретил ему; Юнги хнычет в знак протеста. И только он чувствует, что вот-вот кончит — Тэхён поднимается к губам Юнги, усмехаясь нежно своей дурацкой квадратной улыбочкой очевидному отчаянию Юнги. — Сними, — бормочет Юнги. Тэхён со снисходительностью во взгляде заинтересованно приподнимает бровь. — Джинсы, сними их, — уточняет Юнги, чувствуя себя полнейшим идиотом. Нежная улыбочка Тэхёна становится шире, превращаясь в очередную хищную ухмылку. — На колени, задницей вверх, — командует он следом. Юнги встаёт, как положено, с минимальными жалобами; ему нравится смотреть на Тэхёна, но сегодня, видимо, не одна из таких ночей. Тэхён не трезв, нет. Но и недостаточно пьян, по правде говоря. Юнги оплакал этот факт, к моменту, когда услышал шорох ремня Тэхёна, услышал, как его брюки опустились на пол, почувствовал его язык на своём входе. Юнги закрывает глаза и стонет в подушку. Всё нормально, говорит себе Юнги, чувствуя, как в него проникает смазанный лубрикантом палец. Тэхён и не должен, честно говоря. Он не обязан говорить Юнги, что он на самом деле к нему чувствует. Он не обязан любить Юнги. Длинный палец Тэхёна касается его простаты смущающе легко; он успел узнать тело Юнги слишком хорошо. Он хнычет в руках Тэхёна, бёдра дрожат, с нетронутого члена капает на простыни. Ещё один палец. Юнги задыхается из-за небольшого жжения растягиваемых мышц, слышит и сам, насколько тяжело дышит, благодаря свою счастливую звезду за то, что живёт один. В противном случае, было бы чрезвычайно стыдно. Тэхён начинает толкаться пальцами, едва чувствует, что растяжка не принесёт ничего, кроме удовольствия. Юнги хнычет, едва Тэхён опускает вторую руку на заднюю сторону бедра, ногти осторожно царапают нежную, горячую кожу. Юнги сжимает простынь в кулаках, когда третий палец входит, сгибается внутри него, замирает, позволяя парню привыкнуть к ощущению. И длинные пальцы начинают двигаться в нём снова. Тэхён снова царапает внутреннюю сторону его бедра. Он слышит, что дыхание парня становится тяжелее. На его простату слишком часто давят, и Юнги чувствует, как коже постепенно становится горячее, оргазм приближается. Внезапно, Тэхён убирает пальцы и тихо шепчет: — На спину, — зная, что Юнги подчинится. Юнги едва не всхлипывает — он был так близко; зачем Тэхёну издеваться над ним вот так? Он слышит, как рвётся упаковка презерватива и закрывается ящик прикроватного столика; там он держит всё необходимое. Тэхён трахает Юнги достаточно долго, чтобы знать это. Юнги разводит ноги шире, намекая как угодно, но не умоляя, чтобы поторопился, прильнул к нему, проскользнул в него. Лицо Тэхёна совсем уже покраснело; он не был настолько равнодушен к Юнги, каким пытался казаться. Он придвигается и медленно входит. Юнги отбрасывает голову назад, на подушки, ругаясь, когда, понемногу Тэхён опускается на него, окружая его своим теплом. Тэхён глухо стонет. Юнги чувствует, как звук доходит до его члена, заставляя всё тело гореть. Для Юнги нет ничего сексуальнее стонущего Тэхёна. Ничего. — Ты такой красивый, детка, — шепчет Тэхён. — Ты выглядишь чертовски привлекательно, — Юнги удивлён. Обычно, Тэхёну нужно быть в несколько раз пьянее, чтобы разбрасываться такими комплиментами. Взгляд карих глаз снова смягчается чем-то, что Юнги отказывается определять любовью снова — это то, что оставило его одного в прошлый раз, когда он принял ложь Тэхёна за любовь. Он касается губ Юнги своими, заглушая стоны, когда начинает толкаться в хёна. Пальцы Юнги цепляются за плечи Тэхёна, когда тот сдвигается с его губ на шею, зацеловывая найденную там пульсирующую венку. Юнги не ожидал, что младший захочет быть с ним лицом к лицу. Он не ожидал интима. Если Тэхён и ненавидел что-то — это был интим. Интимность. Голову Юнги затягивает дымкой, заполняет белым шумом, когда он чувствует, как тело в который раз загорается от желания и необходимости кончить. Он впивается ногтями в бёдра Тэхёна грубо, жёстко, и Тэхён шипит, так же грубо кусая в шею. Юнги вскрикивает, крепче сжимая любовника в руках, выдыхая его имя между стонами. Движения Тэхёна становятся резче и быстрее. Он низко стонет имя Юнги и Юнги кажется, что его поражает молнией каждый раз. Он кончает густыми, белесыми полосами, забрызгивая и свой и тэхёнов живот. Тэхён всё ещё толкается в него, оргазм всё ближе. Он опускается на губы Юнги своими, тяжело дыша, обхватывает его челюсть своей большой, тёплой рукой. Юнги дрожит, сцеловывая оргазм Тэхёна с его губ. Младший отстраняется и зарывается лицом в изгиб его шеи, выжидая, когда сердце успокоится. Сожаление накатывает на Юнги волной, прочно перекрывая послеоргазменную негу. Пальцы впутаны в мягкие каштановые волосы Кима Ебаного Тэхёна, и он просто знает, что и это скоро закончится. Сегодняшняя не одна из таких ночей. Тэхён встанет. Он уйдёт, напоследок ухмыльнувшись, поцеловав и/или шлёпнув его по заднице, может, даже, со «спасибо, хён» на губах. Он выйдет из квартиры, даже не думая, что только что занялся любовью — не трахнул, занялся грёбаной любовью, — с безнадёжно влюбленным в него человеком. С человеком, который, и он знал об этом, не дождётся взаимности. В итоге, Тэхён приподнимается на локтях и смотрит на Юнги. Юнги сглатывает, тут же натягивая маску безразличия. Тэхён растягивает губы в ангельской улыбке, которая заставляет Юнги растаять глубоко в душе. Лицом он этого, конечно, никак не выдаёт, только выпускает младшего из объятий, пытаясь не вздрогнуть, когда Тэхён выходит из него и встаёт с кровати. Прошагав в ванную Юнги и смыв с себя сперму, он возвращается к нему, передавая чистое, влажное полотенце. Юнги осторожно садится и вытирается, пока Тэхён одевается в течение минуты. Ни один из них не заговаривает, но, кажется, молчание совершенно не беспокоит младшего. Юнги натягивает пижамные штаны снова и осторожно опускается на кровать. Тэхён достаёт из кармана телефон, отвечая на сообщения, и на что-то закатывает глаза. — Эй, хён, ты закончил тот трек? Джин-хён мне уже весь мозг проел о нём, и я заебался выслушивать его нытье, — он даже не смотрит на Юнги, говоря с ним, и Юнги чувствует, что значит ещё меньше, чем он думал до этого. Хотя врождённое упорство не даёт эмоциям отразиться на лице. — Ну… да. Я закончил его несколько часов назад, поэтому и разозлился, что ты разбудил меня. Мудак, — последнее слово выходит слишком резким, чем того требует ситуация, но отлично подходит под кучу других, так что Юнги это мало беспокоит. Тэхёна, кажется, тоже. Он улыбается ему, прежде чем сунуть телефон в задний карман и склониться над Мином. Юнги в очередной раз проклинает собственную бледность, потому что краснеет легко и выдаёт с потрохами. В глазах Тэхёна снова то странное что-то, что Юнги отказывается распознавать, тот самый всплеск эмоций. Юнги жестко возвращает себя на землю, вспоминая, что младший пил. — Ты такой красивый, — выдыхает Тэхён и целует слишком слащаво, прежде чем подняться и уйти. — Скинь мне трек завтра, и я покажу Джину-хёну, ладно? — кричит, уже на выходе. У Юнги даже нет возможности ответить, когда входная дверь со щелчком закрывается. Юнги закрывает глаза, потирая лицо ладонями. Он тянется к тумбе, подхватывает с неё пачку сигарет. Он нечасто курит, только когда очень на нервах или пьет. И в последние дни он, кажется, присел на оба варианта. Заниматься сексом с Тэхёном всегда было ошибкой. Это всегда ошибка. Потому что Тэхён любит трахать Юнги, как будто он любовь всей его жизни. А потом поднимается и уходит, как будто Юнги не более, чем развлечение на ночь. Только, если не не может уснуть — так даже хуже. Он делает долгую затяжку, зажимая переносицу пальцами. — Пошёл ты, Тэ, — говорит он в пустоту. Какого черта он вообще полюбил самого конченого мудака на свете? Почему он не влюбился в кого-нибудь, кто мог бы элементарно, блять, считаться с ним? Мелкий ублюдок заставляет Юнги без возражений подчиняться и знает это. Юнги затягивается снова и выдыхает. Он не должен был открывать эту чертову дверь. Он должен был просто перевернуться на другой бок и позволить Тэхёну страдать дальше. Он не был бы таким раздражённым сейчас. Не был бы таким беспокойным. Не чувствовал бы себя таким использованным. Не был бы таким одиноким. *** — Куки, ты обещал! — ноет Чимин. Чонгук изо всех сил пытается сдержаться и не удушить старшего. — Хён, подвинься, если я проиграю из-за твоей загораживающей мне телик задницы, я не буду помогать тебе заниматься, — ворчит Чонгук, двигаясь, чтобы увидеть экран за оранжевыми волосами Чимина и его выпуклой задницей, сильно давя на кнопки, чем успешно убивая противника. — Чонгуки, ты обещал, что пойдёшь, так что поднимай свою. Нам выходить через несколько минут, а ты ещё не оделся, — раздражённо дует губы Чимин. Чонгук отбрасывает джойстик. — Хён, начнём с того, что я даже не хотел никуда идти, — спокойно напоминает он Чимину. — Нет, но ты пообещал. И Овервотч никуда не уйдёт. А мы да. Так что поднимай свою задницу, — повторяет Чимин, закатывая глаза. Чонгук стонет и скулит, но встаёт и натягивает первое, в чём не будет похож на картофелину, меняя спортивки на узкие джинсы, а худи на чёрный свитер. — Там будет алкоголь? — кричит он, выглядывая из ванной с зубной щёткой во рту. — Возможно, — отзывается в ответ Чимин, играя скромника. Чонгук слышит ухмылку в голосе старшего и закатывает глаза, улыбаясь, прополаскивая рот. — Отлично, прекрасно просто. Пойдём, — говорит Чонгук, уходя ко входной двери, чтобы натянуть ботинки. — «Прекрасно просто» тебе идёт, Куки, — во взгляде Чимина читается благодарность. Чонгук решает не отвечать и выходит в подъезд, оставляя закрыть дверь Чимину. По дороге в небольшой клуб они переговариваются обо всём и ни о чём конкретном. Чонгук не особо комфортно чувствует себя в больших скоплениях народа, он не особо хорошо ладит с людьми, точка. Чонгук согласился пойти просто потому что знал, что старший будет донимать его, пока не устанет от отказов — это происходит каждые выходные. У Чонгука нет настроения ссориться на этой неделе. Он ненавидит, когда Чимин дуется. У Чонгука нет друзей с самого начала учёбы в колледже. Он не прикладывал никаких усилий, чтобы это изменить, предпочитая сфокусироваться на парах и танцах. Да и возвращаясь с работы энергии социализироваться не было никакой. В отличие от Чимина. Чимин — единственный человек, близкий к понятию друг, и его более, чем достаточно, по скромному мнению Чонгука. Он немного ниже его, но недостающие сантиметры тот восполняет кипящей в нём чистой энергией. Он танцует словно монстр. У него очень много друзей. У него было много любовников. У него полно любви, чтобы раздаривать всем вокруг, и Чонгук благодарен, что может греться в лучах неугасаемого солнышка-Чимина. Ему попросту не нужен никто ещё. Такого друга как Чимин достаточно на всю жизнь. Они достигают места назначения не промёрзнув до костей, но порог заведения Чонгук всё же пересекает со сжатыми кулаками в карманах. Чимин, очевидно, знаком с охранником, потому что документами подтверждать возраст Чонгуку не пришлось. И не важно, что выглядит старше, да и роста выше среднего. Внутри темно. Музыка больше чувствуется на каком-то физическом уровне по басам, и Чонгук такого не ожидал. Чимин хватает его за запястье и ведёт глубже в зал. Они выходят на довольно открытую площадку. По периметру танцевальной зоны выставлены столики. Люди трутся друг о друга, извиваются под давящую на виски музыку, басы выведены достаточно, чтобы чувствовать, как пробирает до костей. В самом конце этой площадки сцена, рядом с которой разобрать людей можно разве что по силуэтам. Диджейский пульт смещён влево, а сам диджей прыгает вместе с толпой. Очевидно, что Чимин хочет поскорее выбраться на танцпол. Чонгук замечает бар немного дальше слева и тащит друга к нему. Здесь слишком много людей; нет и шанса, что он выдержит до конца вылазки трезвым. Ему нужно что-то, что ослабит узел тревоги в глубине души. Что-то, что выжжет его. Чимин остаётся рядом, позволяя себе быть ведомым, и сканирует танцпол на предмет знакомых лиц. — Что закажешь, парень? — спрашивает бармен, выдав несколько заказов. Чонгук только открывает рот сказать, но Чимин тут же громко вскрикивает «Хён!» прямо в ухо, и тянет его в совершенно другую часть бара. Темноволосый парень повыше Чимина оборачивается и на его губах тут же появляется яркая улыбка. Чонгук улыбается, видя знакомое лицо, приветствуя. — Хосок-хён, я не знал, что ты тоже придёшь. Ты как здесь оказался? — спрашивает Чимин, дружелюбно устраиваясь под боком Хосока слишком близко, для кого-то совершенно трезвого. — Я здесь в качестве моральной поддержки, — сухо отвечает Хосок с очередной улыбкой. Чимина это, кажется, озадачивает, но совать нос он не решается. — У тебя есть стол? Нужно заказать чего-нибудь выпить, — предлагает он взамен. И это находит отклик и в Чонгуке. В Хосоке, кажется, тоже. Он ведёт их к круглому столику в углу, откуда хоть и видно танцпол, но атмосфера кажется более уединённой и тихой. Чимин проскальзывает и усаживается поближе к хёну, с чем Чонгук не спорит. Официантка подходит принять заказы, так что Хосок заказывает шоты и коктейль, Чимин берёт тот же (Секс на пляже), а Чонгук Отвёртку. — Оу, — привлекает Хосок внимание девушки до того, как она успевает уйти. — И двойной виски, хорошо? Мой друг сейчас ещё подойдёт. Официантка не выглядит особо убеждённой наличием ещё одного друга, но всё равно кивает. — Твоему другу, хён? — осторожно интересуется Чимин. Чонгук видит, как, нервничая, тот поджимает пухлые губы. Как и не упускает из внимания взгляд, который Хосок бросает на эти самые губы. — Ага, говорил же, что для моральной поддержки. У него сейчас немного дерьмовый период, так что я здесь в качестве собутыльника. Чтобы выпить и побыть другом, — объясняет Хосок. Чимин понимающе хмыкает и прочёсывает рыжие волосы маленькими пальчиками, что, безусловно, признак его нервозности. — О, и по поводу занятия завтра, — начинает Хосок, и они напару погружаются в обсуждение танца, к которому, Чонгук знает, ему тоже следовало бы прислушаться, но прямо сейчас ему всё равно. Он просто хочет уже свой заказ и сделать ещё один. Он не пил уже какое-то время, а сейчас, кажется, довольно подходящая возможность. Официантка подходит одновременно с тем, как парень с мятными волосами ныряет к столику и усаживается по другую руку от Хосока. С ним в кабинке повисает едва ощутимый запах сигаретного дыма и аромат одеколона. Он тут же очаровывает Чонгука. Парень, кажется, одного с Чимином роста — на это он не особо успел обратить внимание, но от его чёрных глаз мало что могло скрыться. И несмотря на то, какой он потрясающе красивый, что-то в нём пугает просто до чёртиков. Он низкий и худой, на вид мягкий и тёплый, но выглядит при этом как кто-то, кто язык за зубами держать не будет. Чонгуку он сразу нравится. — Извините, меня выбесила афиша с выступающим сегодня. Вспомнишь говно, как говорится, — говорит он, поглядывая назад на сцену. Голос парня глубокий, он лениво тянет слова, и Чонгуку нравится. Он понимает, что нагло пялится с самого момента его появления здесь, так что тут же переводит всё внимание заказу, делая большой глоток. — Какова была вероятность, и мы всё равно… — соглашается Хосок, что-то от грусти слышится в его голосе. — Можем уйти, если хочешь? Парень с зелёными волосами на момент задумывается над предложением, но всё же качает головой. — Не сейчас. Я скажу, если что, — достаёт из кармана кожаной куртки сигарету и поджигает. — Кто это, собственно? — спрашивает приглушённо из-за сигареты, переводя взгляд с Чимина на Чонгука и обратно. — О. Это мои друзья с танцевального отделения, хён, — тут же отчитывается Хосок. Так, кажется, среди них он самый старший. Чонгук моргает, делая ещё один глоток. — Это Чимин, он милый, — говорит Хосок, указывая на Пака, тот, в свою очередь, улыбается, немного краснея. — А это Чонгук, самый упрямый малый на свете, — приходит его очередь, человека, которому срочно нужно обновить бокал. — Упрямый малый? Насколько, он старшеклассник или? — Юнги на него не смотрит, обращая вопросы Хосоку. — Нет, я на первом курсе, — раздражённо отвечает Чонгук. Ему не нравится, когда о нём говорят в его же присутствии. Парень обращает пронзительный взгляд ему, немного прищуриваясь. — Первокурсник, говоришь? Кажется, ты всё равно всё ещё ребёнок. — Дети не пьют, — противостоит выпаду Чонгук. — Тут ты прав. Но за вами приглядывать нужно, — возражает он, со слишком выразительной насмешкой указывая на бокал в руках Чонгука. Чонгук раздражённо склоняет голову на бок. Он слышит вызов в чужих словах. — Ну, тогда почему бы тебе не показать, как это делается, дедуля? — решительно отзывается Чонгук, приподнимая бровь. Старший смотрит на него слишком напряжённо, и Чонгук успевает запереживать, что действительно выбесил парня. Но на красивом лице тут же появляется лукавая улыбка. — С удовольствием, мелкий, — говорит он, и голос кажется немного глубже, чем несколько секунд назад. Как раз в этот момент музыка сменяется, и Чимин начинает ёрзать на стуле. Он шепчет что-то Хосоку на ухо, ангельское личико тут же немного краснеет, взгляд с надеждой. Хосок легко улыбается, и Чимин отвечает, улыбаясь в миллиарды раз ярче. У Чонгука нет понятия, что он пропустил, но Чимин тут же начинает выбираться через него из-за столика, потягивается и, заприметив нетронутый шот Чонгука, тут же осушает. Хосок ведёт себя немного вежливее, прося Чонгука подвинуться, чтобы встать. Чонгук соглашается, едва Хосок посылает зеленоволосому мужчине вопросительный, умоляющий взгляд, на что тот, видимо, нехотя даёт согласие, и Хосок тут же утаскивает Чимина от столика. Чонгук опускается на место, когда парень снова привлекает внимание официантки. — Итак, выкладывай, мелкий, — спрашивает парень в немного неловкой тишине. Чонгук рассматривает дно бокала, изо всех сил игнорируя то, что только что был нагло брошен с незнакомцем в сомнительном месте (Чимин за это поплатится, это дело чести), и чуть не переворачивает стакан, когда с ним заговаривают. — А? — он чувствует себя глупым. Официантка возвращается со слишком большим количеством шотов, учитывая, что за столом их всего двое. Парень стягивает черную кожанку и вытаскивает сигарету, опуская пачку на стол. — О себе. Кто ты? — прикуривает сигарету, опуская серебристую зажигалку рядом со своей рукой. — Я предпочёл бы знать, если собираюсь пить с серийным убийцей, — голос безразличный, не выражающий ничего, и Чонгук не может понять, шутит ли он. — Ну… — медленно тянет он, рассматривая большие, бледные ладони парня, когда тот двигает ему шот. Чонгук обхватывает его пальцами, губы едва ощутимо тянет после первой выпивки. — Не знаю кто я… но точно не серийный убийца, — выходит немного смущённо. Лицо немного жжёт, когда парень осматривает его, словно сканируя насквозь. — Ты так и не сказал, как тебя зовут, — говорит Чонгук в тишину. — Я тоже не против был бы знать, с кем пью. Ответом становится насмешливая ухмылка, и парень приподнимает шот, салютуя ему. Они выпивают по одному. Горло Чонгука жжёт приятнейшим из способов, и он чувствует, как против воли жмурится. — Юнги, — небрежно бросает он. Чонгук поднимает взгляд, чувствуя, как кожа становится теплее. В голову слишком поздно закрадывается разумная мысль, что лучше бы было вместо свитера надеть простую футболку. — Мин Юнги. — Ты серийный убийца? — спрашивает Чонгук, приподнимая уголок губ в улыбке. Юнги отзеркаливает. — Не твоё дело, — и затягивается, после чего стряхивает пепел в пепельницу. — И чем ты занимаешься, когда не убиваешь людей? Как-то же ты платишь по счетам, — у Чонгука ни малейшего понятия, откуда взялось столько уверенности; он будет винить во всём алкоголь. — Знаешь, эта профессия может быть довольно прибыльной, — отвечает Юнги, и его ухмылка слишком незаметно трансформируется в мягкую улыбку. — Но я занимаюсь музыкой в дневное время. Как ты сказал. Нужно же платить по счетам, — очередная затяжка. Очередной кусочек пепла в пепельницу. Очередной кивок официантке. — Занимаешься музыкой? Типа… ты поёшь? — теперь Чонгуку действительно интересно. — Нет, я оставил это… — Юнги затих. На лице слишком много разных эмоций, которые он тут же берёт под контроль. Смена происходит так быстро, что, не смотри он так внимательно, обязательно упустил бы перемены на красивом лице. — Нет, — говорит он мягко. — Я не пою. Я читаю рэп и продюсирую, — двигает он последний шот Чонгуку и они молча пьют. — Читаешь рэп? — критически осматривает он прекрасного парня. Юнги ёрзает под испытующим взглядом, когда Чонгук возвращается к изучению. В этот раз он решает внимательно рассмотреть человека перед собой. Кожа бледная, взгляд тёмных глаз напряжённый, гипнотизирующий, аккуратный нос усыпан едва заметными веснушками, а щёки немного покраснели от алкоголя или духоты. Может, и того и того. Может, ничего из этого. На длинной шее несколько бессмысленных кулонов. На руках, меньше чонгуковых, но определённо больше чиминовых кольца, на больших и средних пальцах. Он одет во всё чёрное, что только больше оттеняет естественную бледность кожи и тьму его глаз. К моменту, когда Чонгук вернулся взглядом в глаза напротив, выражение лица Юнги стало только ещё более раздражённым и оборонительным. — Могу представить, — говорит Чонгук, когда официантка опускает ещё по шоту перед ними. Юнги заметно отпускает. Чонгук наблюдает, как его плечи расслабляются, а ладони опускаются на стол раскрытыми, хотя мгновение назад были крепко сжаты в кулаки. Не думая, он выдыхает: — Ты… ну, типа, красивый… Ты знал? Юнги пялится на него пустым взглядом. Сигарета сгорела до фильтра, и парень тушит её о пепельницу, прежде чем, не задумываясь, вытащить следующую. Он прокручивает её в пальцах, и его щеки едва заметно краснеют. Не глядя, он двигает Чонгуку очередной шот — пиздец, что они хоть пьют? Чонгук уже не осознаёт, — и когда поднимает взгляд, в нём собрана, кажется, вся безрассудность, свойственная ночи. Чонгук вздрагивает. — Хочешь посмотреть? — голос Юнги стал несравнимо глубже, ниже, и он придвигается ближе, вынимая из кармана телефон. Чонгук тут же чувствует всю близость старшего, его миниатюрного тела там, где тот касается его невинных мест — руки, колена, ноги… Юнги следом вытаскивает наушники и запускает приложение ютуба. Он передаёт Чонгуку один, скролит свои видео и останавливается на том, которое, очевидно, и хочет показать. В наушнике толпа орёт слишком громко, и он льнёт к телефону, чтобы рассмотреть выступление старшего. Тогда он был блондином. Чонгуку кажется, что с тем цветом волос он выглядит так же прекрасно, как и с зелёным. Юнги говорит несколько слов в микрофон, после чего тяжелый бас заполняет зал через мощные колонки, и толпа тут же отзывается вскриками, прыгая синхронно вместе с Юнги, что на сцене. Юнги плюется словами в микрофон тяжело, опьяняюще, притягивающе, рассказывая историю, что вплетается в сердце Чонгука. Его слог поэтичный. Его музыка агрессивная, и прекрасная, и разбивающая сердце, и вызывающая привыкание. На лице выражение полнейшего блаженства. Голос рэпера ломается, когда он проговаривает особо болящую строку, падает на колени, побеждённый. Чонгук чувствует тяжелый комок в горле, и он с трудом сглатывает, чувствуя боль человека с экрана. Тот Юнги поднимается и продолжает читать зло, мстительно, заканчивая историю, песню с очаровывающим рычанием. Видео заканчивается тяжело дышащим Юнги, запрокинувшим назад голову, в попытках успокоиться. Юнги вытаскивает у Чона наушник и отодвигается, поджигает сигарету, которой игрался всё это время и тянется за очередным шотом. Он ничего не говорит, не смотрит на Чонгука. Он смотрит, как Хосок танцует с Чимином, так, как было бы незаконно вне этих стен — они едва не трахаются прямо на танцполе. Чонгук смотрит тоже, собираясь, пытаясь придать лицу более подходящие эмоции. — Ты… — начинает он мгновение спустя, в этот раз самолично подзывая официантку. — Ты и правда очень любишь музыку, — говорит он, бросая старшему осторожный взгляд. Глаза Юнги смягчаются мягкой улыбкой. — Я ею живу, — просто отвечает он. — Спасибо, что показал, хён, — говорит Чонгук, в голосе слышно, вероятно, излишнюю искренность. Взгляд Юнги становится в разы мягче, что, казалось, уже даже не было возможным. — Без проблем, мелкий, — грубая манера совершенно противоречит выражению лица. Они пьют ещё по шоту — Чонгук, скорее всего, на нём и остановится, в нём уже достаточно алкоголя, — и Юнги заглядывает в его глаза своими напряженными, изучающими. — Итак, я показал тебе, кто я. Ты кто? — вопрос подразумевает что-то больше имени и национальности, направления обучения или любимых песен. Чонгук опускает взгляд в пустую рюмку. — Не знаю, хён, — бормочет он, в мгновение пристыженный, чувствует себя совсем крохотным. — Не имею ни малейшего понятия, — говорит он, трезвея от осознания. Юнги, кажется, хочет коснуться его, но Чонгук тут же подрывается, не в силах посмотреть хёну в глаза. — Я… пойду подышу, — он едва не убегает к выходу, чтобы не видеть, как на лице Юнги проявляется разочарование. Только он доходит до двери, понимает, что Чимин всё ещё танцует с Хосоком. Стиснув зубы, Чонгук возвращается в толпу, когда музыка снова сменяется. Он находит Чимина с Хосоком, сплетёнными так, как невозможно чисто анатомически и едва ли приемлемо в публичных местах — может, это их тема, кто Чонгук, чтобы судить? — когда слышит, как подбадривающе начинает шуметь толпа. Кто-то выходит на сцену. Чонгук слышит вступление на пианино и оборачивается к сцене, люди в зале уже сходят с ума от происходящего. Парень у микрофона, никакого пианино поблизости, так что звук, видимо, из колонок. Свет прожектора падает на парня, и Чонгук замирает. Тот облизывает свои полные, красивые губы и открывает рот, начиная петь. Глубокий, завораживающий голос передается через микрофон, и толпа вокруг начинает качаться в такт. Чонгук не может не подумать о музыке Юнги. Он бросает взгляд назад, туда, где он пил со старшим, но за столиком пусто, а Юнги не видно нигде поблизости. Музыка Юнги практически так же заставляла его застыть, его страсть, его история, его голос, сам факт того, что точно так же, на сцене он оголял свою душу перед целым миром. Дыхание Чонгука перехватывает второй раз за вечер. Голос парня такой же. Он отбирает дар речи, заставляет хотеть, совершенно сбивает с толку. *** Тэхён почти закончил с выступлениями на сегодня, когда заметил мальчишку. Паренька. Он не двигался вместе с аудиторией. Он просто стоял, словно вкопанный, слегка справа от центра. Он смотрел на Тэхёна взглядом, который сложно было разобрать, так что он даже не пытался. Он закрыл глаза, идеально попадая в высокую ноту, и толпа зашумела в одобрении. Он не пытается найти взглядом паренька, заканчивая выступление. Вытягивая последнюю ноту, Тэхён наконец-то чувствует, насколько устал он за день, тяжело дыша в стойку, когда сам микрофон сжат в тонких пальцах. Крики в зале могли бы лишить его слуха однажды. Тэхёна сменяет диджей, включая свою музыку, и люди на танцполе снова становятся клубком сплетённых тел. За сценой Джин говорит с владельцем клуба, переходя на шепот, едва замечает, приближающегося Тэхёна, что выглядит совершенно выжатым. — Мне нужно выпить, хён, — хнычет Тэхён, опускаясь на стул. Владелец клуба окидывает его взглядом. Мужчина низкий, коренастый, с волосатыми руками и ладонями размером с тэхёновы, только, разве что, более полными. — Ты очень хорошо справился, парень. Они тебя обожают, — на что Тэхён отвечает мужчине очаровательной улыбкой. Тот говорит о чём-то с Джином ещё немного, и уходит, деловито сунув руки в карманы. — Ты был хорош, Тэ, — говорит Джин, черты лица мягкие. — Я тобой горжусь, — Тэхён легко улыбается менеджеру, но не может не поёжиться от дискомфорта, который приносит это слово. «Горжусь» — не то, что он привык слышать. Тэхён игнорирует, чтобы вместо этого поныть и выпросить выпивку. — Как-нибудь сам, ладно? Мне пора, Джуни ждёт меня к позднему ужину, — говорит Джин, не впечатлённый разыгранным представлением. Тэхён кривится. — Когда ты перестанешь кидать меня ради своего бойфренда, хён? — бормочет он, звуча уязвлённо. — Как только ты станешь таким же прекрасным и сможешь отбить меня у него — чего никогда не случится, — безэмоционально отвечает Джин, выводя Тэхёна из-за кулис и через толпу. Кто-то поздравляет, кто-то хлопает по спине, ещё больше оценивающих, восхищённых взглядов, дающих понять, что выбор партнёров на ночь у него довольно обширный. Он видит размытые очертания чего-то оранжевого и загоревшей кожи, и кто-то впечатывается в него, заставляя отшатнуться, Тэхён рвано выдыхает, чувствуя, как вцепились в него чужие пальцы. — Тэтэ, ты выступил так хорошооооооооо, — радостно пищит рыжий, душа в объятиях. Тэхён смеётся. — Чимини, я задохнусь, если ты меня не отпустишь. И это даже не первый раз, когда ты видишь меня на сцене, — беззлобно жалуется он. — Но ты так прекрасно выступил, — жалобно стонет лучший друг, наконец отпуская. В глазах слёзы, а на щеках румянец, который не оставляет сомнений — Чимин пил. Что объясняет и чрезмерную эмоциональность. Чимин в принципе энергичный и поначалу кажется, что его слишком много. Алкоголь в крови делает всё в разы хуже. — Пойдём, я куплю тебе чего-нибудь, отказы не принимаются, — командует тот, крепко хватаясь за тэхёново запястье. — Я и не собирался отказываться, — отвечает Тэхён. Джин идёт за ним шаг в шаг, всё внимание как обычно телефону. По довольному лицу понятно, что стоит «Джуни» слово сказать — тот помчится домой раньше запланированного. Хён приводит его к бару, к паре других незнакомых парней. Чимин представляет одного Хосоком, выпускником в его отделении университета, того, что пониже, а второго Чонгуком, своим соседом по комнате. Тэхён узнаёт его, это паренёк, что пялился на него, не двигаясь вместе с толпой под его выступление. Сейчас он смотрит на него тем же нечитаемым взглядом, и, открыв рот, тут же закрывает, видимо, чтобы лучше обдумать, что сказать. Тэхён изучает ребёнка. Высокий, худощавый, кожа отливает теплым золотистым. Волосы темно коричневые, а огромные глаза на несколько оттенков темнее. Рот маленький с полной нижней губой. Он прекрасен. Тэхёну любопытно, мальчишка пялился на него так, потому что хотел, чтобы он забрал его домой, и только хочет спросить, когда тот заговаривает. — Хён, я уже не могу пить. Я домой, — голос немного неуверенный, парень ставит ударение на последний слог так, что последняя фраза звучит вопросительно. Озадаченный, Тэхён удивлённо приподнимает бровь. Что с этим ребёнком не так? Он всё так же пялится на него взглядом, который невозможно понять, и это раздражает. — Нууу, Куки, давай, ещё по одной! — хнычет Чимин, обиженно дуя губы, скрывая прекрасные черты. Ни один человек с душой не скажет нет такому лицу. Как можно? — Если я выпью ещё один, я буду в говнище, хён, — хмурится тот. — Я и так перепил с Юнги-хёном. Имя тут же привлекает внимание Тэхёна. Откуда этот ребёнок знает Юнги? Только он хочет спросить, Чонгук отодвигает повисшего на нём Чимина, кланяется второму парню, спотыкаясь всего ничего. Видимо, Тэхён ошибается. Видимо, кто-то всё же может отказать надутым чиминовым губам. Ну, или у ребёнка нет души. Или он привык к заскокам Чимина. Тэхён провожает его взглядом. — Как вы познакомились? — спрашивает он не глядя на Чимина. — Он наткнулся на меня в танцевальном зале летом, и я заставил его составить мне компанию, — говорит Чимин, передавая Тэхёну шот, и, наконец, пересекается с ним взглядом. — Он очень милый. У него доброе сердце и неплохой характер. Только не любит больших скоплений людей. Тэхён сверху вниз смотрит на Чимина, судя по взгляду, напряженно над чем-то размышляя. — Ты должен приглашать меня к себе чаще, Чимини, — говорит он задумчиво. Чимин непонимающе моргает, на смену чему тут же приходит ухмылка. — Пригласить тебя, потому что ты скучаешь по нашим посиделкам и до сих пор не выбрался посмотреть мою новую квартиру, и поздравить, потому что ты херовый друг? — Тэхён виновато смотрит в ответ. — Или я должен пригласить тебя, потому что ты хочешь трахнуть моего соседа? Тэхён кривится и отводит взгляд. — Оба варианта могут быть верными. Я многозадачный, — ворчит он. Ухмылка Чимина становится шире, превращаясь в понимающую улыбку, но парень молчит, только касается его рюмки своей и опустошает содержимое в один глоток. Он подходит ближе к тому, что старше — Хосоку, по крайней мере Тэхён думает, что его именно так и зовут, — и привлекает внимание бармена снова. Ещё один круг. Джин бормочет что-то несвязное на ухо, наверняка как-то оправдываясь. Выражение лица такое же влюблённое и слишком отвратительное в этом, и Тэхён знает, что он сбегает позажиматься с бойфрендом. Иу. Тэхён осматривает толпу вокруг, что собралась вокруг их трио, и замечает девушку, что пялится на него слишком откровенно. Он пробежал по ней взглядом с головы до ног, оценивая, рассматривая без капли смущения. Довольно красивая. Для компании на ночь более, чем достаточно. Тэхён лениво усмехается и подмигивает в ответ на сосредоточенный взгляд. Щёки девушки алеют, она едва заметно пошатывается от алкоголя, словно вот-вот упадёт. О, да. Определённо то, что нужно сегодня. Тэхён просыпается в холодном поту, едва не закричав, чудом не потревожив девушку, спящую рядом. Почему-то кроме раздражения он больше ничего к ней не чувствует — как хоть зовут? Вряд ли он поинтересовался — сразу притянул ко рту, едва они вышли из клуба. Она переворачивается, но не просыпается — что Тэхёну только на руку. Говорить о кошмарах всё равно нет никакого желания. Тяжело вздохнув, он устало потирает лицо и осторожно поднимается с кровати и осматривается в поисках одежды. Находиться здесь не хочется абсолютно. Сердце бешено колотится в груди, когда Тэхён натягивает футболку. Он вздыхает снова, потому что ненавидит это всё. Выходит из квартиры, едва не хлопая дверью от возрастающего внутри гнева. Тэхён примерно понимает, где находится, это недалеко от Юнги, так что место назначения очевидно. Неважно, сколько бы он ни пил, со сколькими бы партнерами ни спал, насколько было успешным выступление, он всё ещё не может отделаться от кошмаров. Он не был в Дэгу уже почти шесть лет, но всё ещё никак не стряхнёт ужас прошлого. Он всё ещё не может спать. Он всё ещё не может жить спокойно. Ни с кем, кроме Юнги. Он не понимает, почему. В то же время отказывается копнуть глубже в чувства, боясь, что всё закончится. Ему нужно выпить. Может, у Юнги что-то есть. Он входит в жилой комплекс, после в лифт, проходит в конец коридора до нужной квартиры. Юнги ненавидит, когда его будят. Тэхён уверен, что будь это кто-угодно кроме него, рискнувший был бы убит в ту же секунду. Но на часах только два утра, и, обычно, Юнги бодрствует намного дольше, работая над чем-нибудь. Тэхён стучит, но ответа никакого. — Хёёёёён, — ноет он. Юнги ненавидит, когда он ноет. — Юнги-хён, вставай, ты мне нужен, — звуча жалко. Он чувствует себя жалко. Он жалкий. Он уже хочет постучать снова, когда дверь неожиданно распахивают. Из квартиры несёт сигаретами, и свет студии горит. Тэхён прав. Юнги работает. Мужчина смотрит на него с раздражением. — Какого хера, Тэ? — зло бросает он. Тэхён усмехается, с грохотом проваливаясь в попытках выглядеть извиняющеся. — Я скучал по тебе, — низко бормочет он, и сам пытается понять пьян ли. — Бред, — тут же отзывается Юнги. — Поторопись, если входишь. Я занят. — Кто-то без настроения, — замечает Тэхён. Взгляда Юнги достаточно, чтобы заткнуться. Он стягивает обувь и тут же уходит на кухню, чтобы порыться в холодильнике и найти то, что так нужно — алкоголь. — Тэ, что ты здесь делаешь? И давай без своего сопливого говна. Что ты на самом деле здесь делаешь? — спрашивает Юнги, усаживаясь за столик на кухне, внезапно выглядя невероятно уставшим. Тэхён открывает зелёную бутылку и делает глоток, кривясь от горечи. — Не могу спать, — тихо отвечает он, не глядя на Юнги, и тишина повисает в воздухе. Юнги знает о кошмарах, знает, что у младшего проблемы со сном. Тэхён поднимает взгляд мгновение спустя, делая очередной глоток. Лицо Юнги нечитаемо, он просто смотрит в ответ. Сужает глаза, поднимаясь. — Мне ещё нужно поработать. Пока не закончу. Ты можешь пойти спать. Это надолго, — и уходит в студию. Тэхён окидывает взглядом маленькую, тёмную квартиру, останавливаясь на кровати, расположенной у дальней стены. Юнги предпочёл переоборудовать спальню в студию, а спал в укромном уголке в гостиной, всё ещё обставленной довольно типично. Казалось, выйдет заставленно, перегруженно, но отчего-то место всё ещё оставалось уютным. Но какой бы чистой и приглашающей ни выглядела постель, в ней не было ничего привлекательного. В ней не было тепла, как и в той, в которой он проснулся несколько десятков минут назад. Тэхён проследовал за Юнги в студию, умостился на единственном свободном стуле, помимо хозяйского, тут же получая вопросительный взгляд. — Я же сказал, хён. Я не могу спать. Нет смысла даже пытаться, — он не знает, как выглядит со стороны, но Юнги спорить не пытается. Тэхён рассматривает мужчину со спины, как тот переводит взгляд тёмных глаз с одного монитора на другой, создавая очередной шедевр. Тэхён отпивает из бутылки, удивляясь, что такого в Мин Юнги, что он отгоняет его кошмары. Почему здесь, с ним он может спать? Тэхён думает, что было бы, не посоветуй Джин сотрудничество с Юнги. Джинов бойфренд и Мин Юнги дружат, кажется, достаточно долго, чтобы тот знал его как рэпера, а не продюсера. Они выступали вместе. Джин тогда убеждал Тэхёна, который только приходил в чувства после выходных, наполненных сексом и алкоголем (и был невероятно раздражён недостатком еды в его организме), что Мин Юнги, вероятно, лучший. Когда Джин взял его на знакомство с Юнги, тот был блондином, только сошёл со сцены. Тэхён был очарован, он и не думал, что кто-то насколько красивый может читать так резко, может говорить столько грубых слов, обращая их поэзией. Он рассказал историю, которая была близка Тэхёну. И когда Юнги открыл рот, незаинтересованно, отвечая с ленцой, Тэхён сделал своей главной целью доказать тому, что он не какой-то второсортный мальчик, жаждущий славы. Ему тоже есть что рассказать. Он тоже хочет. Правда, тогда Юнги вряд ли остался убеждённым. Но теперь Тэхёну интересно, поменялось ли что-то с тех пор. Он собрал приличную аудиторию слушателей, не без помощи Юнги, конечно. Не стесняясь в выражениях он высказывал своё мнение, всегда чётко обозначая, стоит ли что-то быть созданным. Всегда говоря прямо песня вышла хорошей или мусором. Это случилось после изнурительной и напряженной работы, когда Тэхён, наконец, взорвался, когда их отношения перешли черту исключительно рабочих отношений. — Да кто ты, сука, такой, чтобы говорить, достаточно ли хороша песня или нет? Ты даже не знаешь, кто я, блять, на самом деле! — зло прорычал он, размахивая перед лицом Юнги смятым листом с лирикой. — Мне не нужно знать тебя, чтобы сказать, хорошо что-то или плохо, пацан. Я уже сказал, что у этого есть потенциал, но текст ещё сырой. Ты не можешь орать на меня за то, что недостаточно хорошо пишешь, — голос ровный, монотонный, простая констатация фактов. И это выбесило Тэхёна ещё больше. После недели притягиваний и отталкиваний, лёгкого флирта и фраз с подтекстом, он вдруг, оказывается, недостаточно хорош? — Пошёл ты нахуй, Мин Юнги. Я больше, чем достаточно хорош. Попробуй только сказать так ещё раз, — Тэхён даже не представлял, что что-то подобное могло задеть его настолько сильно, но. — Я не говорил, что ты недостаточно хорош. Я говорил о песне, пока нет, — уточнил тогда Юнги, раздражаясь. — Ага, ну, эта песня — я. Каждая из моих песен. Блять, ты такой злой, — Тэхён даже не мог ругаться. Ему просто хотелось уйти, поплакать где-нибудь подальше от злых, ничего не выражающих чёрных глаз Юнги. Он развернулся как раз за этим, уже у входной двери, уже обуваясь. Юнги вздохнул. — Ладно, хорошо, значит. Злись. Расстраивайся. Но я знаю, что такое вкладывать всю душу в песню и всё ещё не получать идеальных результатов. Хочешь рассказать свою ебаную историю, пацан? Значит сделай это правильно. В музыке нахуй не нужны чмошники, старающиеся вполноги. Либо ты делаешь это правильно, либо не делаешь совсем. Точка. Хочешь выпустить песню такой, какая она сейчас? Хорошо. Но убери оттуда моё имя, потому что я не хочу прикладывать руку к говну, о котором ты обязательно пожалеешь, — Тэхён повернулся к нему лицом, глаза на мокром месте. Это максимум слов, который он когда-либо слышал от Юнги за один раз за всё время их сотрудничества. — Я знаю, ты можешь лучше. Так сделай. Не хочешь критики? Не работай в музыкальной сфере. Потому что здесь люди обсосут твою музыку, твою историю, всего тебя, и обосрут за это, блять. Вот поэтому всегда нужно стараться до максимума, на который ты способен. Иначе, нахуя ты тогда на сцене нужен? Тэхён разулся снова и выбросил лист с лирикой на пол. Он подошёл к Юнги и коснулся его губ. Юнги замер в его руках, прежде чем расслабиться и ответить на поцелуй. Это был первый раз, когда они с Юнги занялись сексом. Первая ночь за многие годы, когда Тэхён спал без кошмаров. Тэхён смотрит на Юнги сейчас, сконцентрированного над созданием чего-то, о чём не пожалеет. Живот снова скручивает странным желанием сказать что-то, но невозможно понять и собрать в слова, что именно. Его бутылка опустела, и картинка вокруг слегка размывается к краям, снова хочется сделать то, о чём думалось раньше. Он поднимается, пошатываясь подходит к Юнги и забирается под стол. Юнги недовольно ворчит, но не отодвигается. Он уже привык, что Тэхён может вычудить что-то ебанутое. Он думает, что, наверное, Тэхён уснёт под столом… снова. Но тот не собирается. Он безуспешно тянет шорты Юнги вниз, заставая того врасплох. — Что ты делаешь, Тэ? — Сними, — всё, что говорит Тэхён, неотрывно уставившись куда-то, где живот соединяется с бедром. — Тэ, я работаю, — раздражённо говорит Юнги. — Ну так работай. Но сними шорты, — настаивает Тэхён, с большей силой тяня материал на себя. Юнги знает, когда бороться бесполезно, так что делает, что требуется, только чтобы заткнуть младшего и натягивает обратно огромные наушники, отстраняясь от любых звуков и фраз. Тэхён рассматривает бледную кожу перед собой, к сожалению, совершенно чистую, даже без чьих-либо следов. Он начинает с основания бедра Юнги, оставляя влажные поцелуи приоткрытым ртом, задевая зубами так, что у Юнги нет возможности проигнорировать, как бы ни старался. И он прав; член Юнги дёргается. Тэхён усмехается, пробегаясь пальцами по внутренней стороне бедра, там, где не касается губами. Старший вздыхает и пытается поудобнее устроиться на стуле, пытается сосредоточиться. Тэхён переводит внимание на второе бедро, оставив на первом три засоса. Он продолжает целовать, покусывать, поглаживать внутреннюю часть, чувствуя, как у Юнги понемногу встаёт и тот подсознательно разводит ноги, предлагая Тэхёну отсосать. Тэхён заканчивает, оставаясь довольным собой. Ему нравится, что оставить следы на Юнги не составляет никакого труда. Ничего не стоит пометить его. Ничего не стоит заклеймить его. Тэхён опускается с невинным, даже скромным чмоком на головку, собирая солёную смазку губами. Облизывается, прежде чем взять Юнги в рот как положено. Юнги кликает мышкой нервно, шипя: — Блять. Он зарывает свободную руку в волосы Тэхёна, когда младший опускается ниже, вбирая его всего. Он сглатывает вокруг члена, получая в ответ низкий стон. — Тэ, ты… я не могу сосредоточиться из-за тебя, — говорит Юнги, голос грубый и глубокий. Тэхён втягивает щёки, заглатывая до конца в ответ, за что его тут же тянут за волосы. Это возбуждает и Тэхён улыбается. Юнги пытается продолжить работу над треком, но Тэхён отказывается входить в положение, работая ртом, языком и руками как раз так, как, он знал, старшему нравится. Юнги сдаётся, откидываясь на стуле, выстанывая имя Тэхёна. Он аккуратно толкается в его рот лишь раз, и Тэхён останавливается, думая, что Юнги хочет трахнуть его рот. Он расслабляет челюсть, головка Юнги касается задней стенки его горла. — Блять, отсоси мне, Тэ, какого хуя, — требует Юнги, и Тэхён подчиняется, плотно обсасывая член от головки до основания. Он проводит языком вверх, как по конфете, и лижет головку под кожицей, глядя глаза в глаза, и Юнги ругается, хватаясь за волосы сильнее. Он близко, Тэхён может безошибочно сказать. Старший всегда проходит через стоны и ругательства к хныканью, его бедра начинают дрожать едва ощутимо, но всё же. Пальцы поджимаются. И, наконец, он кончает Тэхёну в горло. Тэхён глотает всё и отстраняется, лижет головку, а после облизывается. Юнги смотрит сверху-вниз как-то восхищенно. Что-то разрастается в груди Тэхёна, что-то милое, нежное, разрывающее изнутри. Он игнорирует; наверняка алкоголь. — Теперь мы можем пойти в кровать? — спрашивает Тэхён тихо, улыбаясь красивой мягкой улыбкой. — Ладно, мелкий. Подай шорты, — хрипло отзывается Юнги. Тэхён выбирается из-под стола, по очереди целуя каждое из бёдер Юнги, и отдаёт тому шорты. Потягивается и подхватывает пустую бутылку соджу, чтобы выбросить. Тэхён раздевается до нижнего белья и забирается в постель, приглашающе придерживая для Юнги одеяло. Без света из студии в квартире совершенно темно. Уже поздно и Тэхён, наконец-то, вымотался. Юнги поворачивается на бок, позволяя Тэхёну себя обнять, спрятать лицо в его шее. Его дыхание ровное и тихое. — Почему ты продолжаешь делать это со мной, Тэ? — шепчет в темноту Юнги. — Что? — отвечает Тэхён так же тихо. Юнги поворачивается в его руках, неожиданно оказываясь лицом к лицу. — Ты знаешь, о чём я. Тэхёну неловко. — Хён, я не хочу говорить об этом сейчас. Я просто хочу спать, я устал, — Юнги смотрит напряженно, его тёмные глаза, казалось, вот-вот поглотят его. Младший ёжится. — Хён, пожалуйста, — говорит он, закрывая глаза. Он ненавидит, когда Юнги такой. Ему не хочется идти к себе домой, но он уйдёт, если понадобится. Просто не поспит ещё одну ночь. Юнги тяжело вздыхает и отворачивается. По нему не видно, что он хоть сколько-то рад присутствию Тэхёна, но и прямо уйти не говорит, так что Тэхён остаётся, крепко прижимая к себе Юнги, пряча лицо в его тепле. В тишине сон всё же берёт верх. Он не видит влажные глаза Юнги, и слезу, всего одну, что скатывается по его щеке на подушку.