Intimacy

Чонгуку люди надоели. В кофейне, в которой он работает, всегда полно народу и это раздражает. Чонгуку нужно подготовиться к тесту, написать два эссе, закончить групповой проект. Ему некогда думать о том, налил ли он латте клиента в правильную чашку. В принципе, работа ему нравится. Ему нравится помогать людям. Нравится видеть счастливые лица. Сегодня, наверное, просто день не заладился. Он слишком уставший, напряжённый, обеспокоенный, чтобы думать, плоскую или выпуклую крышку выдать в заказ. Чонгук передаёт кофе последнему клиенту с вежливой улыбкой и: «Спасибо, приходите снова» и его смена, наконец-то, заканчивается. Сменщик тут как тут. — Выглядишь заёбанным. Чонгук натянуто улыбается. — Ты даже не представляешь, хён, — на что Хёнвон отвечает очаровательной улыбкой, и тут же сбегает, едва к прилавку спешит клиент. Свободный от работы, он направляется к танцевальным залам на кампусе. Зная Чимина, в квартире будет полно людей, которых Чонгук не знает и знакомиться желанием не горит абсолютно. Его бы принудительно заставили социализироваться, притворяться миленьким перед людьми, чьи имена он и не попытается запомнить, сбежит в свою комнату, как только разрешат. Жить с экстравертом, оказывается, неудобно. Он идёт к зданию, в надежде потанцевать ближайшие несколько часов и просто расслабиться, прежде чем появится необходимость взаимодействия с кем-либо. Спускается в подвал корпуса, где танцевальные залы и располагаются. Чонгук сканирует взглядом листы, прикреплённые к дверям, выискивая свободную комнату. Найдя одну, он, наконец, вписывает имя, когда замечает, как кто-то выходит из-за угла. Чонгук окидывает человека беглым взглядом, после чего смотрит намеренно, проверяя, не показалась ли бледная кожа и знакомые темные глаза. — Хён, — удивленно говорит он. Мужчина поднимает взгляд, выглядя таким же сбитым с толку. — Эй, пацан, — бросает в ответ. Чонгук с удивительной точностью вспоминает, как назвал Юнги «прекрасным» на прошлой неделе, его никто не заставлял, и он тут же хочет влепить себе подзатыльник. — Что… что ты здесь делаешь? Ты же не занимаешься здесь, да? — спрашивает он не глядя на старшего. — Нет, — качает головой Юнги. — Я искал Хосока. Он просил послушать мои последние записи, и я был как раз недалеко, так что решил закинуть ему лично. Хотя, он не здесь, судя по всему, — Мин жмёт плечами и выуживает из кармана рваных джинс флешку. Он окидывает Чонгука оценивающим взглядом, заставляя младшего раскраснеться. — А ты, пацан? Ты что здесь забыл? Чонгук потирает шею, отвлекаясь от накрывшего смущения. У него нет ни малейшего понятия, почему он вдруг покраснел — не то чтобы они только познакомились. Но Юнги сейчас так же прекрасен в свободных рваных брюках и огромной худи, как и той ночью в баре в узких джинсах и кожанке. Чонгуку, внезапно, неловко. — Пришёл потанцевать, — бормочет Чонгук, небрежно отмахиваясь. Вот так хорошо. Небрежно — это правильно. — О, точно. Хоби же говорил, что ты танцор, — Юнги льнёт к противоположной стене, поглядывая на него с ленивой улыбочкой. — Хоби? — эхом отзывается озадаченный Чонгук. — О, для тебя он Хосок. Это старое прозвище, — объясняет Юнги. Чонгук кивает, принимая ответ. — Ладно, можешь идти заниматься, пойду найду чего-нибудь поесть, — улыбка старшего смягчается. Чонгука отчего-то накрывает отчаяньем; он не хочет, чтобы хён уходил. — Можно… можно мне послушать то, что ты принёс Хосок-хёну? — выпаливает он не задумываясь. Юнги замирает, оглядываясь на Чонгука, выражение лица нечитаемое. — Если хочешь. Чонгук открывает дверь зала, и Юнги проходит за ним. Он наблюдает, как Чонгук раздевается до шорт и майки, разминается и, наконец, достаёт ноутбук. Чонгук с ожиданием поглядывает на старшего и тот без слов протягивает ему флешку. Чонгук просматривает папку с музыкой — содержимого более, чем достаточно для того, чем он собирался заняться. Он открывает первый трек и отходит к зеркалу. Как только мелодия начинает литься из динамиков, Чонгук забывает о присутствии Юнги. Он забывает о странной надобности впечатлить старшего — он никогда в жизни не хотел впечатлить кого-то; так почему Юнги должен отличаться? Забывает, что существовал кто-либо, кроме него и начинает двигаться. Чонгук всегда любил танцевать, так сильно, что даже на время переехал в Америку, чтобы добиться своего. Он учил новые стили и движения, влюбляясь в каждую секунду, проведённую в той стране. Так что, по возвращении в Корею Чонгук мог танцевать так, как ему хотелось. Хотя, до поступления в колледж он так и не определился с одним стилем. В этих небольших комнатках для практики, обвешанных паутиной по углам и оборудованных старыми колонками, он чувствует себя собой. В стенах этих комнат он чувствует, словно оголяет душу, и совершенно не стесняется этого. Последний трек в папке подходит к концу, меланхоличный, как раз во вкусе Чонгука. Майка мокрая от пота, лицо горит, волосы растрепаны. Чонгук со стуком оседает на пол, пытаясь перевести дыхание. Он закрывает глаза, растягиваясь на ламинате пола, когда из угла комнаты начинает разноситься эхо хлопков. Он подскакивает, тут же оборачиваясь к источнику звука. Юнги. Чонгук совершенно забыл о старшем парне — как долго он танцевал вообще? — Ты очень хорош, Чонгук, — говорит он, тёмные глаза светятся восхищением и чем-то похожим на гордость. Чонгук не может проговорить ни слова, только тяжело сглатывает. — Значит, вот, кто ты, — Юнги поднимается и подходит ближе, замирая в шаге от Чонгука. Он опускается на пол рядом и очаровательно улыбается, впервые так, что видно ровные зубы и дёсны. — Приятно познакомиться. Лицо Чонгука краснеет. — Я правда забыл, что ты здесь, хён. Юнги, смеётся, видимо, находя признание забавным. — Я понял это спустя два трека. Ты тоже любишь музыку. Чонгук кивает. — Я ею живу, — просто отвечает он, случайно повторяя слова старшего. Они сидят в тишине какое-то время. Чонгук стягивает майку и по возможности стирает с торса пот. Оглянувшись на старшего, Чонгук чувствует, как живот сводит в предвкушении с одного выражения лица Юнги, того, как он лениво осматривает его всего. Чонгук вдруг резко начинает осознавать, как близко они находятся друг к другу в тишине зала, взгляд на нём. Чонгук краснеет. — Я собирался… поесть, перед тем, как ты решил представиться, — говорит Юнги, и голос звучит глубже. — Ты… может, присоединишься? — Юнги не смотрит ему в глаза, спрашивая, щёки заметно покрылись румянцем. Скорее всего из-за температуры в комнате. Предложение повисает в воздухе, пока Юнги не поднимает взгляд и Чонгук улыбается. — Ты угощаешь, — кивает он, натягивая футболку и тут же прячет майку и джинсы в рюкзак. В итоге они решают остановиться на барбекю. Пока Юнги жарит мясо, Чонгук осушает стакан воды и тут же тянется за пивом, которое взял ему старший. — Хён? — Юнги приподнимает бровь показывая, что слушает, не отрывая взгляда от плиты. — Как ты познакомился с Хосоком-хёном? На это Юнги всё же отвлекается. Лёгкая улыбка смягчает черты лица, и он выкладывает мясо и овощи Чону на тарелку. — Я встретил его, как только переехал в Сеул, — начинает он тихо. — Я не особо много понимал, но знал, что хочу заниматься музыкой. Я знал, что Сеул был лучшим из вариантов для меня, поэтому я и перебрался сюда почти без ничего. Заметил худощавого ребёнка, что, знаешь, танцевал за деньги, — Юнги переворачивает мясо, которое тут же начинает шипеть; он поднимает внимательный взгляд на Чонгука, чтобы поймать любую реакцию. Чонгук делает ещё глоток. — Мы быстро подружились. Я крутился рядом немного, а потом рискнул попробовать что-то своё, забирался на любые сцены, куда мог. И так, благодаря моей постоянной работе и его шарму, я и собрал нужное для своей студии оборудование, — продолжает Юнги, накладывая и себе мяса и овощей, тянется к пиву, чтобы занять время, пока еда хоть немного остынет. — Значит, он твой лучший друг? — спрашивает Чонгук, запивая. — Ну… — увиливает от ответа Юнги. — Может быть. Я не уверен. Хосок, скорее, как член семьи, — задумчиво говорит он, жуя. — Чимин твой лучший друг? Чонгук непонимающе моргает. — Он мне ближе всех, но… — тихо отвечает он. — Не думаю, что у меня в принципе есть лучший друг, — говорит он и засовывает побольше еды в рот, чтобы не продолжать. Юнги не давит, переводя тему к направлениям в университете и родным городам, подобным базовым дерьмовым темам, которые они проигнорировали при первой встрече. — О, я же тоже хотел извиниться, — говорит Юнги, когда они оба наедаются. Чонгук отвечает озадаченным взглядом. — Тогда, на прошлых выходных, я не хотел тебя испугать, — уточняет он. Чонгук чувствует, как щёки заливаются краской, и он осушает, наконец, своё пиво, чувствуя неловкость. — Это не из-за тебя, хён, — тихо отвечает он. Юнги удивлённо приподнимает бровь. — Объясни. — Это… правда не из-за тебя. Просто… все вроде как ждут, что у людей моего возраста план жизни уже расписан, понимаешь? Все, кого я знаю, уже разобрались, что они из себя представляют. И я просто… я нет. Я знаю, какой я. Но я не знаю, кем я хочу быть, где я хочу быть… — Чон затихает, сжимая ладони в кулаки. — И столкнувшись с тем, что ты делаешь, кто ты… мне нечего предоставить взамен, хён. Юнги не отвечает достаточно долго, чтобы Чонгуку пришлось поднять взгляд, проверить, не ушёл или не уснул ли он, или вроде того. Выражение лица старшего невероятно мягкое и нежное. — Тебе не нужно знать всё это прямо сейчас, Чонгук, — убеждает Мин его. — Не нужно ни с кем себя сравнивать. Кроме того, я всё ещё не понял до конца, кто я такой, — Чонгук хмурится. — Я просто… я. Чонгук немного раздумывает над словами, за чем следует искренняя улыбка. — Ну, я, тогда, тоже я. Юнги проводит младшего до его квартиры даже не обсуждая этого, показывая, только, чтобы Чонгук указывал дорогу. Когда они подходят уже ко двери, Чонгук настаивает на номере телефона. — Просто… на всякий случай, — глупо отговаривается он. На самом деле, он не может представить и ситуацию, в которой ему понадобился бы номер старшего, но ему всё равно. Юнги, впрочем, этим вопросом тоже вряд ли задаётся. Введя Чонгуку свой номер, он спиной вперёд шагает к лифтам с улыбкой и «увидимся как-нибудь, пацан». Чон дожидается, когда дверь за старшим закроется, и тоже заходит домой. После душа, Чонгук валяется в кровати, размышляя о прошедшем вечере. Считается ли их ужин с Юнги, чисто технически, свиданием? Хочет ли он считать это свиданием? Он думает о музыке, под которую танцевал, музыку Юнги. Насколько она тронула его, как его тело словно само двигалось под искусство Юнги. Он думает о голосе старшего, мягком, глубоком, в котором есть что-то, чего он не может понять до конца. Проницательность? Возможно. Эмоция? Скорее всего. Какая-то загадка, что явно не по силам Чонгуку. Он удивляется старшему. Юнги добрый, терпеливый. Он притворяется жёстким — или, по крайней мере, притворялся в те их встречи, — но он вообще таким не кажется. Может, немного слишком прямолинейным, но точно не отстранённым и холодным. Чонгук чувствует лёгкую тошноту… или нет, его не тошнит, он… взволнован? О таком говорят «бабочки в животе»? Чонгук закатывает глаза и тяжело вздыхает, твёрдо решая, что нет. Это не бабочки. Влюбиться в Мин Юнги в его планы не входило. Так не должно случиться. Он влюбился в Мин Юнги. Так вышло. Он не хотел. Но в последние несколько недель он говорит с Юнги всё больше и больше. Всё началось с невинного сообщения следующей ночью после совместного ужина за барбекю, в котором он спрашивал, не видел ли старший Хосока. Чонгук определённо не провёл около шести часов думая, что написать Юнги, если он всё же соберется, или какой причиной оправдать необходимость написать. Может, всё же стоило удалить номер Мина и вернуться в Пусан. Он определённо не выел себя изнутри после того, как нажал «отправить». Совершенно точно не было такого. Не просчитывал оставшиеся деньги, пытаясь понять, хватит ли ему на билет в Токио в один конец. Не думал, какое имя лучше выбрать, потому что Чон Чонгука придётся забыть по очевидным причинам. Это не он едва не выронил телефон в кофейничек, когда старший ответил. Не Чонгук вёл себя истерично. Это же всего-навсего сообщение; он не позволил эмоциям так просто взять над собой верх. С того раза они с Мином говорят всё чаще и чаще. Не проходит и трёх недель, и теперь Чонгук просыпается как раз к пожеланию доброго утра, которое всегда заставляет улыбнуться. Четыре недели спустя Юнги зовёт его на настоящее свидание. Никто из них не обращает внимание на фильм — к сегодняшнему дню Чонгук даже не может вспомнить, что они вообще смотрели. После кино они поужинали в местечке с японской едой — Чон даже не знает, откуда Мин в курсе его предпочтений в еде, может, Чимина допрашивал за его спиной. А может просто удачное совпадение. Затем они не спеша гуляли по городу, направляясь в сторону квартиры Чонгука, просто наслаждаясь компанией друг друга. Чонгук случайно задел его руку своей, и Юнги ухватился за эту возможность, молча беря его в свою. Чонгук не помнит, о чём они вообще говорили тогда; он помнит только как длинные, бледные пальцы переплелись с его собственными, чувствуя себя от это так, словно шагает по облакам. Когда они подошли к двери, всё, чего Чонгук хотел, было взять лицо Мина в свои ладони и коснуться губами красивых розовых губ. Вместо этого, он покраснел от шеи до кончиков ушей, когда Юнги быстро чмокнул их переплетённые пальцы и помахал на прощание. Иногда Юнги приходит посмотреть, как он занимается в танцевальном зале, как тогда, в самый первый день. И каждый раз Чонгук забывает о его присутствии. Он всегда испуганно дёргается, когда, разлёгшись на полу и пялясь в потолок, замечает старшего, замершего над собой. Иногда Юнги опускается рядом, ждёт, когда он восстановит дыхание. Иногда позволяет Чонгуку уложить голову на своё бедро. Это Чонгуку нравится больше всего, потому что Юнги очень нежно прочёсывает пальцами его влажные волосы, пока сам он наслаждается его запахом. Ему нравится туалетная вода Мина. Казалось, в последние дни Юнги не курит так же много, особенно рядом с ним. Чонгук никогда не высказывался против привычки старшего, но чувствовать только его запах, а не никотин, когда они проводят время вместе, замечательно. После тренировки, Юнги, как обычно, проводит его домой. Правда, в этот раз Чонгук решает зайти немного дальше простого наблюдения за уходящим Мином. Его руки дрожат. Юнги, чистая душа, наверное, думает, что он замёрз и успокаивающе поглаживает его руку, пока они поднимаются в лифте. Живот Чонгука сводит от страха. Когда они подходят к его двери, Юнги, как и всегда, приподнимает их переплетенные пальцы и касается губами тыльной стороны ладони Чонгука. Как только он разворачивается уходить, Чон крепче сжимает его руку, не отпуская. Озадаченный, Юнги поворачивается к нему лицом. — Увидимся завтра, Куки. Ты же идёшь с нами, помнишь? Чёрт, почему Юнги не телепат? Чонгук кладёт руку старшему на плечо в качестве опоры, боясь, что в любую минуту может отключиться от волнения. Он облизывает губы и льнёт ближе к Юнги, нежно целуя. Мин замирает, не отвечая, и Чонгук дёргается назад, пытаясь отстраниться, но старший обивает его талию рукой, прижимая ближе, сжимает ладонь крепче в своей. Юнги подаётся к нему ближе, наконец, отвечая на поцелуй. Чонгук чувствует, как Юнги оттягивает его нижнюю губу зубами и прижимает максимально близко, едва он вздрагивает в ответ. Когда он, наконец, отстраняется, чтобы сделать вдох, голова кружится из-за аромата туалетной воды Юнги. Когда Юнги поднимает взгляд — от эмоций в нём в низу живота что-то тянет. Чонгук сглатывает. Юнги притягивает его для ещё одного поцелуя, невинного и в разы более нежного. Едва он отстраняется, на губах Мина появляется широкая улыбка, которую так сильно полюбил Чонгук, которую он всё чаще может видеть. — Увидимся завтра, Куки, — говорит он, звуча ещё ниже. Чонгук сглатывает и наконец-то отпускает старшего, позволяя уйти. Он заходит домой, и сердце, по ощущениям, выпрыгивает куда-то в сторону Плутона, и очень очевидная улыбка распускается на губах. — Кому-то дали! — восклицает очень громкий голос. Чонгук вздрагивает и поворачивается с недовольным взглядом на Кима Тэхёна. С того самого выступления в клубе, он едва ли не прописался в их с Чимином съемной квартире. Он всегда находится где-то рядом, ест их еду, присоединяется к любой спонтанной вечеринке, устроенной Чимином. Иногда, помогает Чонгуку с учёбой. Иногда, пьёт с ним. Красивый голос доносящийся по утрам из душа стал чем-то привычным. Чонгуку очень полюбился старший. Как и его улыбка. — Ты обо мне? — говорит Чимин, выходя из ванной в одних пижамных штанах, убирая лишнюю влагу с волос полотенцем. Он перекрасился несколько недель назад, и розовый смотрится на нём просто прекрасно. — Не уверен, хён. Я о тебе? — ухмыляется Чонгук, наступая носком на пятку ботинка, разуваясь. — Да! — восклицает Чимин. В последнее время они с Хосоком проводят всё больше времени вместе. Картина, где полураздетый Хосок спорит из-за чего-то с Тэхёном, ест их снэки, шлёпает Чимина по заднице, играя с Тэхёном в Овервотч, стала довольно привычной. К тому же, Чонгуку пальцев одной руки не хватит передать, сколько раз он был высекснен из собственной квартиры — Чимин очень громкий — и ему приходилось искать, где бы скоротать вечер. Обычно он оставался с Юнги, но и в квартире Тэхёна, в таких условиях, тоже побывал. — Чимини, мы все знаем, что вы с Хосок-хёном трахаетесь. Тебе не нужно постоянно об этом напоминать, — отвечает Тэхён, закатывая глаза. — Я знаю, но ничего не могу с этим поделать — он — лучшее, что со мной случалось, — признаётся Чимин. Чонгук морщит нос. — Это не то, что я хотел бы знать о Хосок-хёне. — Что, даже лучше меня? — требовательно проговаривает Тэхён, судя по виду, глубоко оскорблённый. Чонгук напрягается, несмотря на то, что вопрос направлен не ему. Может, они с Тэхёном немного… дали волю рукам в одну из ночей, когда Чимин превратил их квартиру в персональное логово для секса. Может, он из первых рук знает, какой из себя любовник Тэхён. Может, он проверил это не раз, и, может, несколько из них он был абсолютно трезв. Кто знает? Он точно не собирается трепаться об этом. Он даже не говорил Юнги, но… тогда они и не были вместе официально. У них первый поцелуй случился прямо вот только что. — Хмм… — задумчиво тянет Чимин. — Ну… да. Тэхён хмыкает, но выглядит задетым. — Бред, пирожочек, какого чёрта, — возмущается он в ответ. — Правда, лучше! — уверенно восклицает Чимин, и тут же примиряюще продолжает: — Но! Только потому, что я влюблён в него. Ты всё ещё в моём топе. Тэхён дует губы. — Ладно. Я прощаю, но только потому что ты без ума от него. И, эм, иу. — Я посмотрю, куда денется твоё «иу», когда ты влюбишься, — не расстроившись, Чимин уходит на кухню, видимо, найти что-нибудь пожевать. — Ты голоден, Куки? Я делаю рамён. Чонгук отнекивается, говоря, что уже поел, и уходит в душ, под разборки Тэхёна с Чимином. (— Ты даже не спросил, хочу ли я есть, как грубо. — У тебя сейчас рот набит печеньем, ты серьёзно, Тэтэ?) 20:38 Юнги-хён: Я не ожидал. 20:38 Юнги-хён: Но я рад, что ты сделал это, потому что если бы не ты, это сделал бы я. Чонгук проверяет телефон сразу после душа, полотенце свисает поверх влажных волос. Тут же, он отвечает. 21:03 Я: Я так нервничал TT TT 21:06 Юнги-хён: Я тоже 21:10 Юнги хён <3: Хотя, я не отказался бы повторить :) По пятницам у Чонгука всего одна пара вечером, разгружая время для тренировок и совершенствования хореографий в группе или одному, позволяя поспать подольше, освобождая время для учёбы и доделывания заданий, которые он не мог сделать в течение недели. Он просыпается, чувствуя, как чужие каштановые волосы щекотят нос. До того, как мозг начинает работать, он надеется, что это Юнги, но тут же вспоминает, что Юнги только перекрасился в зелёный, который, правда, сейчас бледнее, чем тот, с которым Чонгук его встретил в первый раз. А значит, что за чёрт, кто… — Куки… как ты думаешь, я сексуальный? — глубокий грубый голос тут же озадачивает Чонгука. — А? — он, наконец, фокусирует взгляд, встречаясь с огромными карими глазами Тэхёна. Стонет. — Хён, какого хера? Ещё даже десяти нет. — Куки, — хнычет Тэхён; от него несёт кофе и корицей. — Отвечай. — Что за вопрос? — Как ты думаешь, я сексуальный? — лицо Тэхёна непривычно серьёзное. Чонгук чувствует, как щёки начинают гореть, и он надеется, что хотя бы не покраснел. — Хён… какого чёрта… — говорит он, звуча слабо, даже для себя. — Отвечай, Куки. Голос Тэхёна глубокий и, кажется, прошивает насквозь каждую часть его тела. — Эм… ну… — Тэхён внимательно следит за выражением его лица, словно от ответа Чонгука зависит его жизнь. — Конечно, да, — Чонгук, на самом деле, не планировал быть настолько откровенным. Но врать не было абсолютно никакого смысла. Он подумал, что Тэхён сексуален ещё в их первую их встречу, когда увидел его на сцене, поющего. — Тогда почему ты больше не приходишь ко мне? — спрашивает Тэхён, его выражение лица становится ещё серьёзнее. Чонгук понимает, какой вопрос лежит между строк. Почему ты больше не занимаешься со мной сексом? — Хёёён, — стонет Чонгук, расстроенный, прикрывая глаза руками. — Какого чёрта ты будишь меня подобным? Господи, разве это так важно? На лице Тэхёна читается озадаченность. — Разве это так важно? — подобно эхо отзывается он. Чонгук не уверен, кому именно из них адресован этот вопрос. — Я не могу сказать, Куки, это просто важно, — наконец, решает Тэхён, качая головой в нетерпении. — Хён, не то чтобы мы встречались. Не то чтобы ты не мог найти кого-нибудь на ночь. Не то чтобы ты уже не нашёл, — фыркает Чонгук, чувствуя себя раздражённым от чего-то ещё, кроме факта, что его разбудили. Он знает, в чём причина. Он просто отказывается копаться в себе. — Я, блять, на сто процентов знаю, что за последние несколько недель ты спал не только со мной, — сердито бросает он. Тэхён ухмыляется. — О, так я твой единственный партнёр? — говорит он, бросая вызов. — Да, ты, уебок! — едва не кричит Чон. — Боже. За что я вообще должен выслушивать всё это, хён? — злится он не на шутку. Тэхён приподнимает бровь, фыркая. — Ты придурок. — Ты тоже! — отзывается Чонгук. — Ты разбудил меня, хотя нет даже десяти, чтобы спросить, почему мы не трахаемся больше? Потому что мне нравится сама мысль о том, что можно спать с кем-то, кто не свалит сразу после этого. Может, мне нравится сама мысль о том, чтобы не участвовать в каких-то взъебанных отношениях с таким же партнёром, ладно? — Чонгук не хотел сказать ничего из этого, но Тэхён должен был подумать дважды, прежде чем доёбываться с подобным рано утром. Тэхёна подобное, очевидно, выбешивает не на шутку. — Я нихера тебе не должен, Чонгук. Я просто хотел понять, почему ты начал вести себя со мной, как недотрога. Это ты всё усложняешь и придаёшь слишком много значения. — Мой ответ, очевидно, ничего не значит, хён. Так что, если тебе всё равно, так какого хера ты вообще здесь делаешь? — Чонгук взмахивает руками, выдавая, насколько на самом деле зол. Тэхён, судя по всему, хочет что-то ответить, но Чонгуку хватит. — Убирайся. Я хочу спать, а ты продолжаешь меня заёбывать. Пошёл к чёрту. Взгляд, которым его одаряет Тэхён, тяжело перевести в слова, когда он молча поднимается и уходит. Он громко хлопает дверью в комнату Чонгука, отчего младший вздрагивает. Что за пиздец. Чонгук стонет и переворачивается лицом в подушки. Проверяет уведомления, надеясь, что монотонность действий в конце концов усыпит его. 9:17 Юнги-хён <3: Доброе утро, Куки :) 9:18 Юнги-хён <3: Не хочешь позавтракать? 9:18 Юнги-хён <3: Или пообедать. Скорее всего пообедать. Пойду досыпать. Чонгук широко улыбается экрану, дурацкие бабочки в животе снова оживляются. 9:42 Я: Я приду. Приготовь мне что-нибудь вкусненькое. ～(^з^)-♡ Он выбирается из постели и быстро натягивает то, в чём будет достаточно привлекательным. Чистя зубы, Чонгук думает о Тэхёне. Красивом, взбалмошном, сексуальном, выбешивающем Тэхёне. Он даже не подозревал, что аллергия на интимность старшего будет так его раздражать. Он и не собирался ни к кому привязываться. Ни к Юнги, ни, тем более, к Тэхёну. Но, по крайней мере, хотя бы один из них относится к нему, как к человеку, а не обременённой чувствами секс-игрушке. Он умывается и пытается уложить волосы, в конце сдаваясь, решая, что ничего приглядного с ними он сегодня не сделает. Чонгук натягивает бини и поправляет торчащие пряди, чтобы хотя бы они выглядели сносно. Немного бальзама для губ, и он готов. В гостиной Тэхён играет в Овервотч, непривычно тихий. Он не одаривает его и взглядом, ровно как и Чонгук. Если Тэхён хочет побыть мудаком, по крайней мере, он делает это молча. С каждым шагом в направлении Юнги ему становится всё легче. *** Какого, блять, чёрта. Тэхён практически жил у Чимина, с тех пор, как познакомился с Чонгуком, и теперь он заставляет его чувствовать себя мудаком из-за этого. Не то чтобы Чонгук не был гостеприимным, или был грубым. Он относится к Тэхёну так же, как и до их ссоры. Тогда, слова Чонгука задели его, и он не может выбросить их из головы по сей день, не понимая, почему. Тэхён начинает избегать его после этого. Он остаётся в своей квартире в дни, когда не увозит домой какую-нибудь фанаточку, напросившуюся на секс в баре или в клубе после выступления. Он не спит толком две недели. Он не видел Юнги столько же, по крайней мере, не по работе. Старший, очевидно, не возражает его отсутствию, и это задевает где-то глубоко внутри, но Тэхён отказывается думать об этом. Он просто игнорирует это так же, как и всё остальное. Теперь он ходит к Джину, когда нужно где-нибудь побыть. Он хочет посочинять, но не хочет находиться на людях или у себя. Он вводит пароль двери старшего и входит. Оглядываясь вокруг, Тэхён начинает проклинать всё на свете. Джин переплетён со своим парнем очень по-дружески. Руки повсюду. Тэхён зависает, думая, чем заслужил быть травмированным подобным. — Тэхён, какого хуя, — тяжело дыша рычит Джин. — Я к тебе в офис, продолжайте. Не знаю, восстановлюсь ли я хоть когда-нибудь после этого. Приятно встретиться, Намджун-хён. Уф, — на этом Тэхён быстренько смывается в кабинет старшего и плотно прикрывает за собой дверь. Он натягивает на уши наушники и на случай, если парочка в гостиной последует его совету и решит продолжить, делает музыку погромче. Тэхён закрывает глаза и укладывает голову на уложенные на столе руки. Может, он сможет поспать хотя бы парочку часов. За последние три дня он едва ли отдыхал больше восьми часов и перед глазами уже всё плывёт от усталости. Он абсолютно выдохся. Огромных усилий ему стоит собраться и достать блокнот. Тэхён боится уснуть. Он позволяет себе раствориться в музыке, созданной Юнги. Песня очень сексуальная. Ему любопытно, о чём думал старший, сочиняя нечто подобное. Он достаёт из рюкзака карандаш и делает наброски на пустой странице. Не думая, он рисует разбивающегося под ним Юнги, когда низкий голос переходит в стоны под тэхёновыми руками, словно он нуждается в нём больше всего на свете; его губах. Юнги всегда прекрасен. Но особенно прекрасен он с раскрасневшимися щеками, припухшими губами и с выражением лица полным поклонения и смирения. Выебанный. Он всегда смотрит на Тэхёна так. С чувствами, заставляющими Тэхёна чувствовать дискомфорт, но подобными тем, с которыми он сам, порой, смотрит на Юнги, опьяняющими, охватывающими с головой. Чонгук тоже прекрасен. Правда, совершенно иначе. Если Юнги — это лунный свет, прозрачный алкоголь и розы, то Чонгук — рассвет, кофе и утренняя роса. Под ним, Чонгук похож на запретный плод. Он словно определение слова грех. Он может заставить Тэхёна кончить одним только взглядом. Но звуки, которые он издаёт, похожи на прекраснейшую из симфоний. Он одурманивающий. Тэхён обожает, когда он стонет. Он цепляется за Тэхёна, словно конец света вот-вот настанет. Порой, Чонгук смотрит на него так же, как и Юнги. И от этого внизу живота что-то сжимается. Трек, включаясь снова, вырывает Тэхёна из мыслей. Внизу, на странице, две пары глаз. Юнги и Чонгук. Он сглатывает. Два совершенно разных человека, два прекрасных, опьяняющих парня. И теперь они оба, кажется, ненавидят его до смерти. В груди что-то неприятно сжимается. Тэхён начинает писать. — Знаешь, в правилах хорошего тона звонить, прежде чем вламываться к кому-нибудь домой, — Джин входит в комнату с чашкой кофе в руках. Тэхён вытаскивает наушники и поднимает на старшего взгляд. Волосы Джина спутаны, шея пестрит засосами, а в глазах читается чистое удовольствие. Значит, они с Намджуном всё же продолжили, пока Тэхён работал. — Извини, хён, — бормочет он, чувствуя себя непривычно виноватым. Джин присаживается на соседний стул и хмурится, обеспокоенный. — Всё в порядке? Ты не заболел? Что случилось? Тэхён стряхивает ладонь старшего, который пытался прощупать лоб на предмет жара. — Ничего, всё нормально. А что? — Просто… обычно, ты не извиняешься за что-то подобное, — расстроенно отвечает Джин. — Господи, неужели все считают меня конченым мудаком? — подхватывается с места он. Его вспышке гнева нет никакого обоснования — это он понимает — но сдержаться не может. Джин окидывает его удивлённым взглядом. — Тэ. Присядь. Рассказывай, что происходит. — Ничего. Мне нужно выпить, — бормочет он, захлопывая блокнот, и опускает взгляд. — Перестань, Тэ. Это прямо противоположно тому, что тебе на самом деле сейчас нужно, — Джин нежно касается его руки, когда младший закидывает рюкзак на плечо. Тэхён чувствует, как в уголках глаз щипает, и поднимает взгляд на потолок, ожидая, когда несуществующий ком в горле растворится. Почему ему вообще есть дело, если они всё равно его ненавидят? Не то чтобы он их любит. Не то чтобы он вообще знает, как это. Он не умеет любить. Не смотря на ебаную тонну написанных песен о любви, он понятия не имеет, что это такое. Или, скорее, он знает, что у этого чувства нет ничего общего с сопливыми текстами, что он напевает в микрофон. Любовь ранит, вот что он зло напоминает себе. Вот, что он знает. Его отчим провёл семнадцать лет, вбивая эту истину в каждый сантиметр его тела. Тэхён всхлипывает. Блять. Джин притягивает младшего к себе, абсолютно сбитый с толку происходящим. Тэхён не плачет. За все те годы, что они знакомы, он ни разу не видел его в слезах. Тэхён не плакал. Никогда. Тэхён зарывается лицом в тёплые, широкие плечи Джина, и всхлипывает. Он не знает, почему плачет. Он не может описать это словами. Он и сам не может понять. Он просто знает, что ему хуёво и что он не может утопить это состояние в бутылке. С момента ссоры с Куки он пытался утопить это в бесчисленном количестве бутылок, всё прокручивая всё, что он тогда сказал. Убирайся. Ты меня заебал. Пошёл к чёрту. Какого хера это задевает его так сильно? Не то чтобы он слышал нечто подобное впервые. Тэхён так много раз слышал эти слова и их вариации из уст любовников-предателей, лживых друзей, людей, которые просто устали от него, включая его ебанутого отчима. И ему никогда не было дела до этих слов, потому что он плевать хотел на людей, которые их произносили. Так что, почему? Почему ему так паршиво, когда так же поступает Чонгук? Не то чтобы ему есть до него дело, по крайней мере, если верить Чонгуку. Чонгук думает, Тэхён видит его только в качестве очередного взъёбанного жизнью партнёра по сексу. Успокоиться заняло немного дольше, чем он рассчитывал. Ему неловко, и больше всего хотелось поскорее свалить, но Джин, со своим безграничным терпением и обожанием младшего, отказался отпускать его куда-либо. Он ведёт его в гостиную, где на диване развалился его парень, читая что-то на английском. Усаживает его рядом с собой и льнёт к Намджуну. — Рассказывай, что происходит, Тэхён, — говорит, наконец, Джин, своим излюбленным тоном. Тем, что обязывал Тэхёна вывалить ему даже больше нужного. Он ненавидит, когда Джин пользуется этим, потому что тот знает наверняка, Тэхён не сможет увильнуть. — Я просто проебавшийся неудачник, хён. Вот и всё. Чонгукки ненавидит меня, и Юнги-хён, скорее всего, тоже, и всё потому что я ебаный неудачник. Я не знаю, как вести себя по-человечески, как они и хотят, чтобы я себя вёл, я не знаю. Я просто хотел трахаться… почему всё пиздецки сложно, хён? — выпаливает он особо не задумываясь. Джин молча делает глоток кофе. — Да блять, я не знаю, чего они хотят от меня! — не выдерживает он несколько мгновений спустя, пропуская ладонь через волосы. — Уф… может, мне просто стоит оставить их обоих в покое. Я так устал от этого говна. — Разве это не то, что ты уже делаешь? Я знаю, что Юнги-хён не видел тебя во всяких… нерабочих активностях уже недели две, — Тэхён прислушивается к глубокому и одновременно мягкому голосу Намджуна. Он отмечает в книге место, на котором остановился, и откладывает её на стол. — Ну… да… — ёрзает он под участливым взглядом старшего. Если Джин смотрит так, словно добьётся правды терпеливо, не без доли задабривания и уговоров, то Намджун словно уже и сам всё знает, словно это он достал её из самых потаённых участков души. Это раздражает. — Значит, это я и продолжу. — Когда ты спал в последний раз, Тэ? — мягко спрашивает Джин, снова привлекая внимание младшего. Тэхён задумывается. И, вероятно, делает это намного дольше допустимого, и старшие обмениваются обеспокоенными взглядами, и оба одинаково морщатся в итоге. — Не знаю. Так чтобы нормально я давно не спал, — тихо отвечает он. И словно в подтверждение словам усталость бессонных ночей наваливается с новой силой, и он откидывается назад на спинку дивана. — Почему бы тебе не достать те таблетки снова, Тэхён? Разве они не избавляли тебя от кошмаров? — спрашивает Намджун, обеспокоенность читается на его лице. Он упускает момент, когда эмоции Джина меняются с переживания за него страхом. — Джин-хён больше не разрешает принимать их с тех пор, как я попытался уйти вместе с кошмарами, — напрямую говорит Тэхён. Он слишком устал, чтобы выдумывать сложные метафоры для описания произошедшего. Намджун удивлённо приподнимает брови, и, наконец, в его глазах такая привычная уже жалость и ужас. Тэхён закрывает глаза. Он вспоминает те же эмоции на лице Джина, когда он пришёл в себя тогда в больнице. — Ким Тэхён, чем ты, блять, думал?! — закричал на него старший. — Я просто хотел поспать, — в голосе слышно всю усталость и раздражение Тэхёна. — Чёрт возьми, ты мог не проснуться, Тэ! — теперь уже плачет Джин, не скрывая всхлипов, до боли сжимая ладонь. — Так и должно было быть, — тихо признаёт он. Джин падает на колени, всё так же всхлипывая. — Тэ, я думал, ты умер. Мне было так страшно. Пожалуйста, Тэ, пожалуйста, даже не думай делать так снова. Пожалуйста, говори со мной. Кричи на меня, ломай вещи, ударь меня, делай что хочешь. Но, пожалуйста, не делай так никогда больше. Я прошу тебя, — Джин, по сути, и правда умоляет. Он стоит перед ним на коленях. — Ладно, хён. Можно я теперь посплю? После того, Тэхён слишком долго приходил в себя. Джин запрещал ему принимать снотворные. Каждый раз, когда эта тема была поднята, страх на лице старшего заставлял Тэхёна замять тему. Кажется, этого Намджун не знал. Тэхён был признателен Джину за сохранность его секрета. — Значит, — говорит Намджун, поражённый заявлением, — что тогда помогает тебе спать? — осторожно спрашивает он. — Юнги-хён и Чонгукки, — без колебания отвечает Тэхён. Одной из ночей он осознал, что его не беспокоят кошмары, когда Чонгук рядом. Тогда они оба были пьяны и искали приключений, и Тэхён едва ли не втрахивал его в кровать. После этой ночи царапины, оставленные младшим, проходили две недели. После того, как они вытерлись, Чонгук не выглядел, словно собирается уходить, так что Тэхён обнял его так же, как обнимал Юнги, зарываясь лицом в тёплую чонову шею. Он проснулся следующим утром, чувствуя себя отдохнувшим. Чонгука уже не было (пары), но на маленьком кухонном столе его ждал остывающий кофе и лёгкий завтрак. В тот конкретный момент, Тэхён на сто процентов был уверен, что Чонгук самый настоящий ангел, посланный ему небесами. Он не спал так хорошо с тех пор, как был с Юнги — с тех пор прошла, как минимум, неделя. Потягивая кофе, Тэхёну стало любопытно, было ли это простым совпадением. На следующий день он снова позвал Чонгука к себе. Чонгук остался. Тэхён крепко цеплялся за эту возможность. И на следующее утро он снова проснулся без тревог, отдохнувший и выспавшийся, с чайничком кофе и фруктами, что ждали его. Значит, не совпадение. Чонгук и правда ангел. — Почему ты не рассказал им, что чувствуешь? — Джин мягко возвращает его из своих мыслей. Ком снова становится в горле, мешая сглотнуть. — Я не могу, — шепчет он, опустив взгляд на свои огромные ладони, сжатые в кулаки. — Я просто… не могу. — Не можешь или не хочешь? — спрашивает Намджун, склонив голову набок. — Не знаю. Ни то ни другое. Я просто. Мне нечего им говорить, — очевидно отгораживается от них отговоркой Тэхён. Огонёк надежды в глазах Джина гаснет и он мгновенно грустнеет. — Лжец, — тихо подытоживает он. Тэхён удивляется, когда Чонгук набирает его. — Чонгукки? Всё в порядке? — первая мысль — что-то случилось с Чимином — это, пожалуй, единственный повод, по которому Чонгук мог с ним поговорить. — Да, хён. Всё хорошо. Просто… ты не против, если я переночую у тебя? — он звучит одновременно смущённо и раздражённо. Должно быть, Чимин с Хосоком заняли квартиру, а другой друг Чонгука не перезвонил. Такое развитие событий вполне логично вписывается в их отношения. Сердце Тэхёна делает ту странную штуку, и он решительно отталкивает все мысли касательно этого. — Конечно, Куки. У него есть полчаса, максимум. Его квартира, как и он сам, в полнейшем беспорядке. — Блять. Тэхён хватается за первое пришедшее в голову — выбрасывает все пустые бутылки из-под алкоголя и коробочки еды-на-вынос. Скидывает всю попавшуюся одежду в корзину для белья, не уверенный, что грязное, а что просто валялось не на своём месте. Ему всё равно. Он включает душ и убегает вынести мусор, пока вода прогревается. Остаётся пятнадцать минут. Вернувшись, он влетает в душ, ударяясь голенью, матерясь, но не останавливаясь ни на секунду. К моменту, когда Чонгук стучит в дверь, Тэхён уже не выглядит, словно был в разбитом состоянии две недели подряд. Он выглядит довольно отстранённым — и это то, чего он добивался. Чонгук, как всегда, идеальный. В его руках сумка. — Я принёс чипсы и пиво, — и улыбается своей той самой улыбкой, той прекрасной, милой улыбкой, что пробуждает желание зацеловать его всего, как в первый раз. Сердце Тэхёна снова делает ту странную штуку. Это начинает раздражать. Чонгук устраивается на тэхёновом диване, и выкладывает на стол тетради и ноутбук. Он пишет эссе или что-то вроде того. Тэхён выпивает принесённую бутылку пива. Несколько часов спустя он переключился с пива на выпивку покрепче из холодильника, бесцельно переключаясь с одной программы на нэтфликс на другую. Он не понимает, почему так нервничает. Не то чтобы он никогда не видел Чонгука за учёбой. Не то чтобы он не видел, как выглядывает кончик языка Чонгука, когда тот сосредотачивается на чём-то, или как он склоняет голову, когда озадачен или решил вопрос, которому долго не мог найти ответа. Не то чтобы он никогда не замечал, насколько младший красив, когда улыбается. Не то чтобы он не замечал, как слишком отросшие пряди падают ему на глаза. Так какого чёрта присутствие Чонгука так сильно на него влияет? Он не только хочет толкнуть младшего на кровать и заставить кричать его имя. Есть что-то ещё. Что-то большее. Странное чувство напоминает о себе снова, то, что обычно донимало его вокруг Юнги. Чувство, что ему нужно сказать что-то, но он всё никак не может понять, что. — Хён, ты пялишься, — едва заметно улыбается Чонгук, поднимая на него взгляд. Тэхён делает глоток соджу прямо из бутылки, а затем предлагает её младшему. Чонгук морщит нос, и сердце Тэхёна заходится чаще. Потянувшись, младший закрывает ноутбук и забирает у Тэхёна бутылку, делает несколько глотков, прежде чем вернуть обратно. — Спасибо, хён. Таким темпом, я скоро отчислюсь. Если мне придётся запомнить ещё одну дату, ещё одну формулу или имя ещё одного мертвого парня, у меня начнётся истерика. Тэхён смеётся. — Я ненавидел саму мысль о колледже, так что не могу сказать, что понимаю, но тебе лучше остаться и выпуститься или… не знаю, что я тебе сделаю, но в этом будет мало приятного, — угроза Тэхёна звучит жалко, но Чонгук всё равно смеётся. — Ладно. Но только ради тебя я вернусь в этот ад завтра. А сегодня давай займёмся чем-нибудь другим, — младший прячет свои тетради, папки и ноутбук, и тянется к пульту. — Но почему ты так на меня пялился? Хочешь что-то сказать? — он задаёт вопрос придуманный на ходу, просто озвучивает мысль, пролистывая шоу на нэтфликсе, пытаясь найти что-нибудь посмотреть, даже не думая, что попадёт в точку. — Куки… — нервно сглатывает Тэхён. Он не знает, что хотел сказать, точнее, не мог понять, как облечь мысли в слова. В голове, кажется, так много всего, но в то же время совсем пусто. Чонгук бросает ему взгляд, открывая новую бутылку. Склоняет голову, не дождавшись ответа. — Ты не просто взъебанный жизнью мальчик на ночь, — голос Тэхёна тихий и неуверенный, а лицо, кажется, горит огнём. Живот сводит от волнения, и он отводит взгляд, избегая глаз Чонгука, вместо этого рассматривая зелёную бутылку, словно она скрывает все секреты мироздания. — Хён… — мягко отвечает Чонгук, отставляя нетронутое пиво на стол. Тэхён всё ещё не поднимает взгляд. Он чувствует, что, если поднимет — обязательно сделает что-то из ряда вон выходящее — типа выпрыгнет в окно или вроде того. Тэхён ощущает, как Чонгук поднимается с дивана, видит, как младший подходит к нему и забирает зелёную бутылку из рук. Чонгук внезапно забирается на его бедра, зарывается лицом в его шею. Оставляет лёгкий поцелуй, с которым тепло пробегается по тэхёновой спине. — Я думал, ты возненавидел меня, — голос всё ещё выдаёт долю сомнения и нерешительности. Чонгук выпрямляется, отстраняясь, лицо удивлённое. — Конечно нет. Почему ты так подумал? — Потому что… — я взъёбанный жизнью. Я мудак. Потому что ты сказал мне убираться. — Просто подумал. Тэхён такой трус. Он вычитывает себя мысленно за отсутствие яиц, но. Внезапно, Чонгук целует его, неуверенно и в то же время нежно, и Тэхён не может, и все мысли, не касающиеся губ младшего, мгновенно исчезают, когда они двигаются и касаются друг друга, словно были созданы только для этого. Тепло проходится по телу волной, и он льнёт к Чонгуку, словно тонет, а Чон его личная спасательная лодка. Он пробегается языком по нижней губе Чонгука, и младший вздрагивает, открываясь ему. Тэхён сжимает его крепче в своих руках, вылизывая рот, на что Чонгук стонет в нетерпении, заставляя осознать, насколько Тэхён изголодался по младшему. Он поднимается, ведя Чона за собой в спальню, разрывая поцелуй только для того, чтобы открыть дверь. Вваливаясь в комнату, Тэхён первым делом притягивает Чонгука обратно к себе, касаясь губ губами, заставляя задыхаться. Они падают на кровать, Тэхён сверху, ноги Чонгука раздвинуты, он ждёт. Тэхён через два слоя джинс чувствует, чего тот ждёт. Он опускается поцелуями по шее младшего, который стонет под ним, впутывая пальцы в чужие волосы. Чувство в низу живота снова берёт верх. Тэхён всё ещё не может произнести их вслух, ему интересно, почему. Он вроде как даже смог описать их словами, имеющими почти столько же смысла. Он стягивает с Чонгука футболку и рассматривает ёрзающего под собой парня с его глазами, полными похоти и желания, припухшими губами, покрасневшим лицом. Он целует ниже, проходясь по загорелому телу, груди, рёбрам, прессу. Я скучал по тебе. Не бросай меня. Он вкладывает эти слова в каждое касание губами, в каждый сантиметр не скрытой одеждой кожи. Чонгук извивается в его руках, хныкает в нетерпении. Тэхён снимает с младшего брюки, освобождая член от давления. Его рот наполняется слюной. — Тэхён, пожалуйста, — задыхается Чонгук, опуская взгляд ниже, где Тэхён зацеловывает его бёдра. — Пожалуйста, что, детка? — выдыхает он, пробегаясь языком по длине, вызывая сбившееся дыхание и «блять, Тэ». Ким ухмыляется. — Пожалуйста, что? — дразня, повторяет он. — Можно я, — задыхается Чонгук, когда Тэхён лижет его член снова. — Можно я попробую? Тебя. Я хочу… блять… Тэ, пожалуйста, — он сбивается с очередным стоном, когда Тэхён кусает его бедро. — На колени, Куки, — командует Тэхён, тут же начиная раздеваться. Он никогда не видел, чтобы Чонгук двигался быстрее. Младший поднимает взгляд. — Соси, — бросает он. Чонгук обхватывает его губами, и Тэхёна ведёт от ощущений, когда младший двигается на его члене. Тэхён низко стонет, хватая Чонгука за волосы, и младший возвращает стон, заставляя колени Тэхёна подкоситься. Он вздыхает, опуская руку на затылок Чонгука, начиная толкаться в рот сам, медленно, но с каждым разом входя всё глубже. Челюсть младшего влажная из-за слюны или смазки, он втягивает щёки, позволяя Тэхёну трахать его рот. Он поднимает взгляд, слёзы блестят в уголках глаз, в которых ничего, кроме восхищения. — Ты чертовски красивый, — стонет он, кусая нижнюю губу. — Чёрт, такой красивый вот так. Чонгук стонет что-то вроде спасибо, наверное, и Тэхён ругается, чувствуя вибрацию чужой глотки на своём члене. Он, скорее всего, кончит, продолжи они вот так, тем более, если Чонгук будет смотреть так же. — На кровать, на живот, — рычит он, отодвигая Чонгука от себя, с пошлым хлюпом покидая его рот. Чонгук в мгновение ока забирается на кровать, широко разводя ноги, производя впечатление выгнутой спиной. Тэхён поглаживает его задницу, ища в тумбе смазку, и капает немного прямо на дырочку. Он размазывает по входу, поглаживая мышцы большим пальцем, пока Чонгук не стонет: — Тэ, пожалуйста, — и зачастую он много умоляет, когда Тэхён трахает его. Старший ухмыляется. — Будь терпеливее, детка, — отвечает он, не торопясь растягивая колечко мышц. Он добавляет ещё смазки на пальцы и медленно, очень медленно толкается в него одним пальцем. Чон стонет в подушку, выгибаясь назад. Чонгук тянется к члену, и Тэхён звонко шлёпает его по заднице, сильно, после поглаживая покрасневшую кожу, отвлекая от жжения. — Никаких прикосновений, — командует он. Чонгук послушно убирает руки, выдыхая со звуком, что идёт словно прямо к члену Тэхёна, рваным стоном и «ох, чёрт». Тэхён вводит ещё один палец. Ему нужно быть внутри Чонгука сейчас, но терпения в нём откуда-то больше, чем он думал возможно; он даёт младшему возможность привыкнуть к растяжке, чтобы тот не чувствовал ничего, кроме удовольствия. Чонгук хнычет, ругается, стонет его имя. Это — прекраснее самой лучшей симфонии, и его член отзывается ощутимой пульсацией каждый раз. Когда Чонгук, наконец, достаточно растянут и отчаянно умоляет, Тэхён вынимает пальцы из любовника, и разрывает упаковку презерватива зубами. Наконец, наконец он входит в тепло Чонгука, который сжимается вокруг его. Он откидывает голову назад с «чёрт, Куки». Чонгук теряется от чувств, выдавая, кажется все знакомые ругательства. Тэхён не торопится, двигаясь медленно и глубоко, задевая ту точку, что заставляет Чонгука плакать от переизбытка эмоций, от которой он откидывается назад. — Больше, пожалуйста, блять, быстрее, Тэ, — быстро выдыхает он между глотками воздуха. Тэхён с удовольствием подчиняется. Он снова хватает Чонгука за волосы, заставляя податься назад на себя, насадиться самому, и сжимает бедро второй ладонью, царапая ногтями. Чонгук всхлипывает, кажется, больше не в состоянии формулировать мысли словами. Он дрожит и, не в состоянии поддерживать вес собственного тела, падает на постель. Тэхён переворачивает его на спину, тут же входя снова, ускоряя темп. Он знает, Чонгук близко. Младший притягивает его к себе для поцелуя. Они сталкиваются зубами, Тэхён касается его губ, глотая чужой стон. Чонгук впивается ногтями в его плечи. — Тэ, блять, о Боже, — Чонгук направляет одну из кимовых рук к своему горлу, безмолвно прося надавить. Тэхён ухмыляется, совсем легко сжимая, тут же вопросительно приподнимая бровь — больше или достаточно? — Сильнее, Тэ, пожалуйста, — едва не рыдает Чонгук. Тэхён сжимает его шею немного сильнее и меняет угол, попадая прямо по простате. Чонгук кончает с именем Тэхёна на губах, пачкая живот и грудь. Тэхён убирает руку, давая парню дышать; он и сам близко. Чонгук дрожит под ним. — Так хорошо, — бормочет Тэхён. — В тебе так хорошо. Он прижимается к его губам своими. Младший обнимает его, притягивая к себе впритык, когда старший кусает Чонгука в шею. Его любовник шепчет: — Кончи для меня, детка, — перед глазами туман, когда он, наконец, кончает в Чонгука. Он обмякает, пряча лицо в изгибе его шеи, позволяя себе немного прийти в себя, а сердцу хоть немного восстановить ритм. Когда дыхание более-менее приходит в норму, Тэхён поднимается на локтях, рассматривая Чонгука. Младший смотрит на него так же, как Юнги смотрел. Сердце Тэхёна снова начинает биться быстрее. Он ощущает то самое чувство, тянущее внизу живота, и что-то в нём словно кричит, призывая к действиям, но он не может разобрать ни слова. Тэхён выходит, тут же поднимаясь и скрываясь в ванной, чтобы выбросить презерватив и захватить пару влажных полотенец. Он чертовки озадачен. Как только он укладывается на Чонгука, готовясь ко сну, младший переплетает их пальцы на своём животе, и довольно выдыхает. Тэхён, наконец, разобрался, что именно его беспокоило. То, как Чонгук смотрит на него… интимно. Интимно. Тэхён не знает, что это такое. Он не знает, как это переживать. Он задаётся вопросом, это ли то, что значит держать Чонгука в своих объятиях вот так, это ли то, что значило быть с Юнги. Было ли это интимно? Поэтому ли они хотят от него большего? Он не может понять. Тэхён притягивает Чонгука ближе, размышляя о другом. Может, именно это он искал в алкоголе и любовниках? Интимности? Может, поэтому он мог спать только с этими двумя. Интимность. Но… интимность предполагает что-то. Интимность предполагает… любовь. И это пугает его до чёртиков. *** Юнги заебался выносить себе мозг сам. Кому-нибудь другому уже пора было заняться этим. И этого он ждал, когда, без предупреждения, заявился домой к Хосоку с Намджуном. Не смотря на ожидания, Хосок приглашает его в свои объятия. — Ты куда, блять, пропал, ты, отшельник? — Юнги разувается, одаривая Хосока усталой улыбкой. — Эй, Джуни, Шуга-хён пришёл! — кричит он в сторону коридора. — Пива? — на предложение Мин даже не успевает ответить, когда Хосок уходит в сторону кухни. — Всё, что есть неси, — многозначительно отзывается Юнги. Хосок хмыкает, доставая из холодильника шесть упакованных банок, и осторожно опускает на кофейный столик перед Юнги. — Кто-то в настроении, — замечает он, тут же немного приходя в себя. — Тебя что-то беспокоит, хён? — за чем следует стук чего-то и громкое «чёрт!» вместе со стоном боли. Глаза Хосока светятся от смеха, и Юнги хмыкает. Намджун, как всегда, пиздецки неуклюж. За этим, Намджун, наконец, появляется в гостиной смущённо улыбаясь Юнги. — Эй, хён. Ким опускается в кресло слева от него, Хосок на небольшом диванчике устроился справа. Судя по обстановке, работы писателя и танцора неплохо их обеспечивают, если, конечно, по этому можно судить. Они наверняка могли бы содержать квартиры в одиночку, если бы хотели, но Юнги сомневается, что они хоть раз ловили себя на желании разъехаться. Хотя, он прекрасно понимает, учитывая, что оба находятся в серьёзных отношениях, это рано или поздно случится. — Шугу-хёна что-то беспокоит, но он как всегда не хочет говорить об этом, — объясняет Намджуну Хосок, который тут же поднимает на старшего любопытный взгляд. — Думаю, он будет собираться с мыслями, пока не напьется хорошенько, чтобы быть откровенным. — Заткнись. Придурок, — ворчит Юнги, хватая одну из бутылок со стола. — Я всё слышу, знаешь. — А мы тебя нет. В этом и проблема, — продолжает Хосок. Юнги в тишине осушает половину бутылки, раздражение уходит так же быстро, как и появилось. Немного спустя, он говорит: — Не знаю, с чего начать, — друзьям, двум людям, которых он знает в Сеуле дольше всех, тем, кому он доверяет больше всех, которые смотрят на него, молча, ожидая, без слов подбадривая собраться с мыслями. — Возможно ли любить двоих одновременно? — тихо спрашивает он, не глядя ни одному из них в глаза. В этом и есть основная проблема. Он встречается с Чонгуком уже около месяца. Они целовались, иногда размеренно, иногда горячо. У них пока не было секса, пока не было. Юнги никуда не торопится, просто наслаждаясь совместным времяпровождением. Он обожает его смех, его улыбку, то, как его огромные руки лежат в руках Юнги. Он обожает смотреть, как Чонгук передаёт настроение мелодии своими движениями. В этом есть что-то опьяняющее, что-то… интимное. Смотреть, как Чонгук танцует под музыку, над которой он сидел ночь, создавая, чтобы продать, отдать Тэхёну или какой-нибудь компании или артистам, которые постоянно покупали его песни, позволяя платить по счетам. За считанные недели Чонгук пробрался в его сердце, комфортно обустраиваясь там. По сути, он только пришёл проведя Чонгука после их позднего ужина, на который Юнги забрал его с тренировки. Младший зажал его между собой и стеной в собственном подъезде, целуя с настолько неприкрытым желанием, что Юнги стало крайне некомфортно в штанах. Они не могли быть ещё ближе, достаточно близко друг к другу из-за одежды. Он всё ещё чувствовал губы Чонгука на своих, мог чувствовать его руки на своих щеках, в его волосах, на его заднице, сжимающиеся, заставляя старшего стонать, он всё ещё видит, сколько похоти и благоговения было в чужих глазах. Юнги сглатывает. Это новое, прекрасное, потрясающее, что есть у них с Чонгуком, тем не менее, не перекрывает того непонятного, что есть у них с Кимом Ебаным Тэхёном. Он не заваливался к нему посреди ночи уже три недели, что, практически, максимум, который когда-либо был. До вчерашней, когда младший впервые заявился к нему довольно рано, в десять вечера. Он был весь в своих мыслях, и, на удивление, трезвый. Он поцеловал Юнги с такой нежностью, что ему стало страшно, поглаживая щёки большими пальцами. Ему было интересно, тот болен, уезжает, или, может, ещё что. Он трахнул Юнги так же, как всегда, словно Юнги — любовь всей его жизни. И прошлой ночью он крепко прижимал его к себе. Когда Тэхён думал, что он уже уснул, прошептал себе: «Что же ты делаешь, Ким Тэхён?», рассматривая луну в приоткрытые шторы. После, он, как обычно, спрятал лицо в шее Юнги, только в этот раз, Юнги уверен, младший плакал. Тэхён дрожал, прижимаясь к нему крепче, Юнги чувствовал, как слёзы щекотали его шею. Этим утром Тэхён, как обычно, ушёл. Но теперь Юнги не может не задаваться тем, что с ним происходит. Что вообще происходит? — Конечно, хён, — говорит Намджун, возвращая его их своих мыслей. — Господи, я думал, ты заболел или что-то вроде, — хмыкает он, улыбаясь своей теплой улыбкой с ямочками, и делает глоток пива. — Стой… почему ты такой спокойный? Это, разве, не измена, или вроде того? — сужает глаза Юнги, пытаясь разобраться. — Ну… они знают друг о друге? — вполне логично спрашивает Хосок. — Нет, — отзывается Юнги, немного пристыжённый. — Ты что, встречаешься с ними двумя одновременно? — голос Намджуна звучит резко, словно он понял суть проблемы. — Ну… нет. С Тэ я просто… я не знаю… мы трахаемся. Не знаю, что с ним не так. А Куки… мы только начали ходить на свидания, едва перешли границу друзей. Так что, теперь всё в новинку. Мы не в отношениях, или вроде того. И я практически уверен, что он тоже спит с кем-то ещё. Если по засосам на шее можно судить, конечно, — объясняет Юнги, сжимая бутылку сильнее. — Вам, ребята, кажется, нужно поговорить об этом, хён, — тихо вставляет Хосок. — Ну, если, конечно, тебя не устраивает всё как есть, — добавляет Намджун. — Не знаю, — жмёт плечами Юнги. — Я не против оставить всё, как есть, но я немного чувствую себя виноватым перед Куки. Он не знает о Тэ… и я не хочу, чтобы он узнал об этом от кого-то постороннего, вроде Тэ. Он может быть тем ещё мудаком, если захочет — что довольно часто. — Что вообще между вами с Тэхёном? — спрашивает Намджун как бы невзначай; он знает больше, чем показывает, но прямо сейчас Юнги не в настроении выуживать из него информацию. — У меня, блять, ни малейшего понятия. Мне кажется, я для пацана что-то вроде подушки в человеческий рост, — раздражённо говорит Юнги. — Мне кажется, ты больше этого. Мне кажется, вам нужно поговорить, — нейтрально говорит Намджун. Юнги сужает глаза в подозрении. — Ладно, выкладывай, Джун. Что ты не договариваешь? С каких пор ты хоть что-нибудь о нём знаешь? Намджун, предсказуемо, виновато опускает взгляд. — Я не могу сказать, — Юнги открывает рот, чтобы возразить, но Намджун перебивает. — Юнги-хён, я очень хочу рассказать, но я не могу. Здесь не всё так просто, даже очень сложно, понимаешь? Я не могу говорить о нём без его разрешения, тем более такое. — Почему ты говоришь, я больше этого? Что он сказал тебе — не копаясь в его шкафу и не роняя скелеты оттуда? — Юнги стоит на своём. — Он ничего мне не говорил. Но… мне кажется, он в тебя влюблён, — мягко говорит Намджун. — Я не могу больше ничего сказать, но я правда думаю, пацан в тебя по уши влюблён и никак не может понять, как признаться. Юнги кажется, младший только что выбил из него весь воздух. Он чувствует, как слабеет собственная хватка на бутылке, думает, что ей ничего не стоит выскользнуть на пол, так что он быстро собирается и делает жадный глоток. — Ты… думаешь, он в меня влюблён, — тихо повторяет Юнги. Он думает обо всём, что озадачивало его раньше, о непонятных эмоциях, которые всегда появлялись в глаза Тэхёна, когда они трахались, о том, что он плакал прошлой ночью, о странном выражении лица младшего, когда он открыл дверь. Он не может подобрать слов, в которых был бы смысл. Правда, слово любовь, в принципе, вполне могло бы сойти за объяснение. Но… он знает Тэхёна. — Мне кажется, ты ошибаешься, Джун, — мягко говорит Юнги. — Почему ты так говоришь? — Да ну. Это Тэхён. У пацана ёбаная аллергия на чувства, — как будто что-то очевидное выдаёт Юнги. — Да нет же, — противится Хосок, выглядя удивлённым. — Ты знаешь, что это не так. Ты видел эмоции, с которыми он поёт. Ты видел, что он пишет, истории, которые он рассказывает одним голосом. Кто-то с аллергией на чувства никогда бы не смог сделать что-то подобное. — Он просто отлично врёт, — хмыкает Юнги, забирая со стола вторую бутылку. — Или кто-то просто в глубокой стадии отрицания, — приподнимает бровь Хосок. Юнги открывает пиво с безнадёжной улыбкой. — Я не могу позволить себе думать, что он любит меня, — шепчет он. — Я не могу позволить. Не снова. — Снова? — одновременно переспрашивают Хосок и Намджун. Юнги и забыл, что никогда не говорил им о той ночи… о ночи, когда он признался Тэхёну в любви. Он сглатывает. — Да, снова. Я сказал ему, что люблю его, и он не появлялся у меня месяц. Он даже не приходил по поводу музыки, ничего. Просто исчез, — Юнги замолчал, чувствуя себя обнажённым. Он помнит ту ночь. Тэхён занялся с ним лучшим сексом, что у них когда-либо был. И снова посмотрел на Юнги тем обожающим взглядом карих глаз, его словно переполняло чувствами. Он поцеловал Юнги, медленно и глубоко. А потом Юнги ляпнул три своих долбанных слова. Тэхён тут же замер, наспех вытерся, практически бросил в Юнги влажное полотенце и едва ли не выбежал из квартиры. Он не видел его и ничего о нём не слышал больше месяца, когда, однажды, к нему посреди ночи не заявился очень пьяный, очень властный и очень честный Ким Тэхён. — Никогда больше не говори мне этого. Ладно, хён? Просто отсоси мне, — и Юнги, как и всегда слабый перед ним, подчинился. Он больше никогда не признавался ему. Он просто отсосал и позволил младшему использовать себя — снова. Он позволил себе вернуться к роли безотказного любовника, потому что всё ещё был безнадёжно влюблён, потому что Мин Юнги слаб, когда дело касается Кима Ебаного Тэхёна. — Блять, хён… — Хосок выдыхает, видимо, из-за слишком очевидных эмоций старшего от нахлынувшего воспоминания. — Ты… тебя это очень задело, да? — Конечно, — фыркает Юнги. — Это было херово. — Ты напугал его, — задумчиво говорит Намджун. — Знаю, — отвечает Юнги, вдруг чувствуя себя чертовски вымотавшимся. — Я прекрасно знаю, как сильно испугал этого грёбаного труса, — в словах слишком много яда, но ему, внезапно, плевать. — Ты многого не знаешь, хён. Ненавижу, что не могу рассказать тебе всё. Но ты многого не знаешь. — Это Тэхён виноват, — со смешком отзывается он. — Это его вина, что я в неведении. Не моя. — Вам и правда нужно поговорить, хён, — говорит Хосок, выглядя на удивление протрезвевшим. Юнги делает последний глоток и опускает пустую бутылку на стол. — Поговори с Тэхёном, а потом с Чонгуком. Но не тяни. Они оба крутятся вокруг Чимини постоянно, и нет никакой гарантии, что Тэхён не ляпнет чего лишнего, если они начнут выпивать вместе. 20:37 Куки: Хён, спаси TT TT 20:38 Куки: Меня опять изгоняют из квартиры ТТ ТТ 20:43 Я: Изгоняют ???? 20:45 Куки: Чимин-хён г р о м к и й. 20:46 Куки: Можно к тебе? 20:46 Куки: Пожалуйста-пожалуйста >.< 20:50 Я: Конечно 20:52 Куки: В пути ～(^з^)-♡ Чонгук выглядит прекрасно. Он всегда выглядит прекрасно, но сегодня особенно, наверное, потому что его очень не хватало. Разговор с Намджуном и Хосоком истощил его эмоционально. Юнги ничего не делал, кроме работы над музыкой с того самого дня, заточив себя самого в студию на девяносто шесть часов, плюс-минус, с перерывами на туалет. Он несколько раз забывал поесть — практически постоянно — но не особо много курил. Фразы крутились в голове, складываясь в тексты; ему казалось, совсем скоро можно будет выпустить новый микстейп. Слишком уж много всего происходило, слишком много нужно было отразить. Юнги втягивает младшего в дом и тут же обнимает, вдыхая запах, который очень Чонгук. Он напоминает ему о рассвете и цитрусах. Младший прижимает его ближе, крепче, и опускается лбом на плечо. Чонгук словно глоток свежего воздуха для него сейчас. Если Тэхён надоедливый и всепоглощающий, то Куки спокойный и умиротворяющий, словно возвращение домой. Юнги прекрасно может представить, как влюбляется в него. Но он пока что не хочет анализировать свои чувства. Он не хочет торопиться и проебаться снова. — Ты скучал по мне? — в голосе Чонгука, помимо изумления и довольства, так же прекрасно слышно сомнение и нерешительность. Юнги не отвечает, не может ответить, только кивая. Чонгук немного отстраняется. — Хорошо. Потому что я тоже скучал, — он моментально краснеет и избегает взгляда, слишком смущённый и стеснительный. Он касается лица Юнги, поглаживая подушечками пальцев, а после льнёт поцеловать его, медленно и глубоко. Юнги прижимает Чонгука так близко, как может — между ними абсолютно нет места, но, кажется, этого всё равно недостаточно. Чонгук, храни его Господь, принёс поесть. Юнги не ел целый день, и только сейчас понимает, насколько, на самом деле, проголодался. Когда Чонгук ищет что-то посмотреть на нэтфликсе, Юнги смотрит на него. У него ещё не было возможности поговорить с Тэхёном, тот не приходил, ни ради музыки, ни ради секса. Юнги был слишком сосредоточен на сочинении, чтобы с ним связаться. Отчего-то, в свете последнего разговора с Хосоком и Намджуном, Юнги чувствует, что ему нужно скинуть груз с души. — Куки, — начинает он, опуская тарелку на стол. Младший оглядывается, улыбаясь. — Юнги-хён, — отвечает он, копируя серьёзный тон старшего. — Нам нужно поговорить, — сдерживается он, не позволяя (очаровательному) дурачеству отвлечь. Улыбка Чонгука слабеет и на лице без труда можно прочесть беспокойство. Из этих трёх слов редко выходило что-то хорошее. Чонгук ставит и свою тарелку, убирает пульт, уделяя ему всё внимание. — Ты бросаешь меня? — спрашивает он, прежде, чем Юнги начинает свою речь. Юнги бледнеет. — Ну, нет. Но нет никакой гарантии, что после этого ты не захочешь меня бросить, — медленно отвечает он. Живот сводит от тревоги. — Куки… есть кое-что, что тебе нужно знать. До того, как мы начали это… чтобы между нами ни было, я был… с другим человеком, — лицо Чонгука мрачнеет и… что это… вина? — Мы не были вместе, или вроде того, мы просто спали вместе. Но… я влюблён в него, Чонгук. Юнги готовится к крикам, злости, слезам, тишине и уходу. Ничего из этого не происходит. Чонгук просто смотрит на него, выражение лица совершенно не читаемо. Отсутствие ответа нервирует больше всего, что могло бы быть. — Я всё ещё сплю с ним, — продолжает он, надеясь вызвать хоть какую-то реакцию. — Я не думал, что это важно, мы с тобой, технически, не были… вместе. Но теперь мы… вместе, и я просто… я подумал, что тебе лучше знать. Чонгук опускает взгляд, эмоции невозможно разобрать. — Я… тоже должен тебе что-то рассказать, — на что Юнги удивлённо приподнимает брови. Этого он не предвидел. — Прежде чем мы… стали теми, кем бы мы ни были сейчас… я был с кое-кем, тоже. Я не знаю, люблю ли его… но… — Чонгук поднимает взгляд, в его глазах мольба. — Я очень забочусь о нём. Но я и о тебе забочусь, тоже. И я не знаю, как разобраться с этим всем, хён. Я не переставал спать с ним тоже; в смысле, мы спали какое-то время, и теперь мы начали снова. Но, как ты говоришь, мы не были вместе, и я не думал, что делаю что-то неправильное, а теперь, когда мы вместе, я просто… Младший глубоко вздыхает. — Кажется, тебе тоже не помешает бутылочка пива, — грубовато говорит Юнги. Он не знает, как разобраться с этим. Чонгук благодарно кивает, и Юнги уходит на кухню захватить им выпить. Он открывает одну из бутылок, передаёт Чонгуку, и открывает и себе, тут же делая небольшой глоток. Он откидывается спиной на диван рядом с Чонгуком, который держится за бутылку, словно в ней ключи ко всей их запутанной ситуации. — И что мы будем делать? — разрывает он тяжёлую тишину. — Ты… ты мне очень нравишься, Чонгук, — признание звучит тихо, но Чонгук, кажется, сейчас разревётся. — Ты мне тоже очень нравишься, Юнги-хён, — нечётко отзывается тот. — Просто… Он тоже мне очень нравится. — Я говорил с Хоби и Джуни об этом, — начинает он, наблюдая, как взволнованный младший нервно стучит по бутылке. Он всё ещё не сделал ни глотка, крепко сжимая и не поднимая взгляда со своих колен. — Они сказали, любить более, чем одного, вполне возможно. Чонгук оборачивается на старшего, в выражении лица надежда. — Это значит, ты можешь всё ещё хотеть меня… даже если любишь кого-то другого? Мысль о том, что он может не хотеть Чонгука никогда даже не появлялась. Как он может не хотеть его? В пацане словно собрано всё то, что не мог дать ему Тэхён. Тэхён — загадка, он заинтригован, отравлен ею. Чонгук открытый, честный, освежающий. Тэхён — глубокая ночь. Чонгук — ласковое утро. Они прекрасно дополняют друг друга. Он не может не хотеть Чонгука, так же, как не может не хотеть Тэхёна. Он говорит ему, как сильно. — Конечно, я всё ещё хочу тебя, Чонгук. Ты даже не представляешь, насколько сильно, — его голос глубокий и откровенный. Он тянется, нежно касаясь колена Чонгука, и Чонгук кладёт свою ладонь поверх его. — Даже… даже, если я всё ещё забочусь о ком-то ещё? — тихо спрашивает он. Юнги интересно, как долго его это беспокоило. Как долго он метался в этой сложной ситуации, желая быть с двумя людьми, и ни один из них не знал об этом? — Хён, мне казалось, я изменил тебе в последний раз, когда мы… спали вместе, он и я. Я чувствовал, словно я худший… я не знаю, бойфренд, наверное. Партнёр. Человек. Я чувствовал себя говном, Юнги-хён. Но… мне казалось, что я изменяю ему с тобой, когда… — лицо Чонгука моментально краснеет. — Когда ты поцеловал меня, и я просто… я хотел. Я чувствовал, словно предаю и его тоже, — Чонгук, наконец-то делает глоток, и поднимает взгляд, словно не может что-то решить. Юнги переворачивает ладонь, сплетая пальцы с чонгуковыми. — Чонгукки, мне кажется, тебе стоит с ним поговорить. Так же, как мы сейчас. Чонгук склоняет голову совершенно по-забавному, Юнги очень сильно хочется его поцеловать. — Хён… ты говорил со своим другим партнёром о… о тебе и обо мне? Он знает о нас? Юнги склоняет голову. — Нет, — коротко отвечает он. — Он и я… всё сложно. У него есть другой… другие партнёры тоже, так что очевидно, ему не будет дела до чего-то подобного. — Это не очень честно по отношению к нему, хён, — тихо отзывается Чонгук, крепче сжимая его ладонь в своей. — Так же, как я рад, что ты сказал мне, как я рад, что мы можем быть откровенны — и я правда рад, хён, ты даже не представляешь насколько. Так же, как я рад этому, я думаю, он тоже будет рад. Может, он тоже сможет быть честнее с твоими чувствами, если ты дашь ему такой шанс, — Чонгук звучит подозрительно по-намджуньи, и беспокоит этим до чёртиков. Он, что, знает? Он знает о Тэхёне? Чонгук смотрит на него открыто и обожающе. — Ты мне очень, очень нравишься, Юнги-хён. И я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Если у тебя будем я и твой другой партнёр, ты будешь счастлив? — спрашивает он, снова очень мило склоняя голову набок. — Да. — И… я нравлюсь тебе достаточно сильно, чтобы ты не возражал, если у меня тоже будет кто-то ещё, чтобы я тоже был счастлив? — Чонгук не уверен в ответе, поэтому снова опускает взгляд на бутылку в руке. — Да, — без колебания отвечает Юнги. — Я искал это в интернете… мне было любопытно, — говорит Чонгук, лицо совершенно пунцовое теперь. — Я думаю, это то, что называют полиаморией. Когда в отношениях больше двух партнёров, и каждый из них всё знает. — Полиамория, — эхом отзывается Юнги, делая очередной глоток. Чонгук делает то же. — Мне нравится, — решает он. — Я не слишком собственник, и не слишком ревнивый. Так что, если ты будешь находить для меня время — я не против делиться тобой. — Хён, — настойчиво привлекает внимание Чонгук. — Ты слишком важный для меня, чтобы так просто бросить тебя, — Юнги принимает слова и улыбается младшему. — Можно… можно я тебя поцелую? — тихо спрашивает Чонгук, убирая бутылку на стол. Юнги не отвечает, только притягивает младшего ближе. Чонгук стонет и тянет Юнги, усаживая к себе на колени. Чонгук целует требовательно, словно заново пробует губы Юнги. Чонгук переворачивает их так, чтобы быть сверху, и целует глубоко, горячо, и так нежно. Юнги немного отстраняется. В глазах младшего столько обожания и похоти, и… чего-то, что Юнги не так быстро может распознать. Привязанности. Обожания. Он смотрит на Юнги так, словно тот что-то для него значит, и старший чувствует, как дышать отчего-то становится тяжелее. — Куки, — тихо привлекает он внимание, голос едва ли громче шёпота. — Ты будешь моим парнем? Глаза Чонгука распахиваются ещё шире, и затем он улыбается ему своей прекрасной улыбкой, из-за которой глаз не видно, а немного крупноватые передние зубы наоборот выставлены напоказ (это, кстати, любимая деталь Юнги в улыбке младшего). Он выглядит как ребёнок, слишком счастливый, кажется, из-за всего на свете. Юнги сглатывает. Чонгук идеален. Младший нежно прочёсывает волосы Юнги пальцами, поглаживая его, крепко держась за руку. — Да, — отвечает Чонгук очень низко. Он целует старшего снова, прежде чем подняться с Юнги и потянуться. — Эм… я сейчас, — говорит Чонгук, уходя куда-то в сторону ванной. Юнги тихо фыркает и поправляет джинсы — этот ребёнок его когда-нибудь доведёт. Он забирает со стола тарелку, вспоминая, что, вообще-то, голодный, и суёт в рот лапшу. В дверь стучат. Он должен был предугадать это. Он был слишком счастлив итогом разговора с Чонгуком, чтобы подумать о чём-то ещё. Как только он слышит, как младший включает в ванной воду, Юнги открывает. Ким. Ебаный. Тэхён. — Хён… нам нужно поговорить, — Тэхён переходит сразу к делу, проходя в квартиру. Юнги замирает на месте. — Бойфренд, — слышит он певучее, Чонгук зовёт его из гостиной, очевидно, вернувшись. Тэхён удивлённо приподнимает брови, взгляд ищет источник звука. — Мне нравится, как это звучит, — договаривает он, голос сходит на нет, когда, очевидно, замечает в дверях Тэхёна. — Чонгукки? — Тэхён звучит, да и выглядит напряжённо. Юнги хмурится. — Хён… что ты здесь делаешь? — Чонгук выглядит озадаченным настолько, насколько Юнги себя чувствует. — Откуда ты знаешь Юнги-хёна? Тэхён переводит взгляд с Чонгука на Юнги, эмоции на лице мечутся между неверием, озадаченностью и злостью, прежде чем остановиться на последнем. — И долго вы трахаетесь за моей спиной? — выплевывает он, кажется, совершенно в ярости. — У тебя нет никакого права вести себя так! — восклицает Чонгук, одновременно с тем, как Юнги говорит: — Что с тобой не так, блять? Тэхён снова переводит взгляд с одного на другого. Злость, которая никуда не уходила, вдруг сменяется болью. Юнги словно холодной водой окатывают. Он никогда не видел боли на лице Тэхёна. Он даже не думал, что Тэхён способен на подобные чувства. — Пошли вы нахуй. Пошёл ты нахуй, Чон Чонгук. Пошёл ты нахуй, Мин Юнги. Пошли вы оба нахуй, — Тэхён уходит, громко хлопая дверью, так сильно, что окна в гостиной звенят. Чонгук и Юнги оба вздрагивают. Озадаченный, Юнги оборачивается к такому же Чонгуку. — Откуда ты его знаешь? — медленно спрашивает Чонгук. Он, кажется, и вовсе не дышит. — Один из моих клиентов. Он… и ещё я о нём говорил, когда сказал, что люблю кого-то ещё, — Юнги потирает переносицу, поражённый. Ему очень нужна сигарета. — Но… как… я о нём говорил, когда… — Чонгук озадачен до той же степени. — Хён… мы что, трахаемся с одним и тем же человеком? Юнги поднимает руки, сдаваясь. Достаточно. Этого более, чем достаточно. Он уходит в студию, где, он знает, лежат сигареты, и тут же зажигает одну, пряча остальную пачку в карман. Прошло так много времени, с тех пор, как он курил перед Чонгуком. Ему всё равно; его слишком всё заебало. Он возвращается в гостиную, где Чонгук замер посреди комнаты, обходит его, уходя на кухню. Юнги вытаскивает из холодильника ещё бутылку пива, а возвращается, тут же удобно устраиваясь на диване. — Ладно, Куки, — тихо говорит он, привлекая внимание. — А теперь расскажи мне всё.