Грешник

POV Автор – Вы каетесь? – произносит Ниимура, находясь в небольшой комнатке для исповеди. В другой, через решетку, была одна влиятельная госпожа, которая исправно приходила на исповедь каждую среду, как по расписанию. – Да, да, отец Тоору. Каюсь. – Тогда Бог простил вас. Главное это искреннее покаяние. Помните об этом. – Конечно, отец, – почти плача произносит она и удаляется ,благодаря меня. POV Тоору       День подходил к концу, и я уже хотел, было, покинуть кабинку, как услышал, что кто-то заходит в соседнюю. – Я слушаю вас. Но кроме рваного дыхания, я больше ничего не слышу и решаюсь помочь. – Все, что вы скажите, останется только между нами. – Мне нужна ваша помощь, священник, ибо я грешен.       Голос. Знакомый голос раздается справа от меня, по ту сторону решетки, но я принимаю решение заткнуть свои странные предположения и смотрю в дверь перед собой. – Все мы грешны, вы не один такой. Расскажите мне. – А я очень грешен. Я захотел вкусить запретный плод. – Не бойтесь, рассказывайте. – Я на протяжении долгого времени думаю об одном человеке и не могу выбросить его из головы. – Романтические чувства это не грех. – Боюсь, с романтикой это не имеет ничего общего. Это безумное желание, которое мне все сложнее усмирять. – Значит, похоть ваш грех? – Один из. Их куда больше. Я чувствую ненависть к тем, кто касается его. Зависть к тем, кто рядом с ним. Желание, когда вижу его строгий и глубокий взгляд. И дрожь во всем теле, когда слышу его тихий, приятный... – Его? – переспрашиваю я. – Именно, – хрипло шепчут губы цвета спелой вишни.       Он уперся лбом в решетку, глядя на меня в упор. На этот раз он был без шляпы. Сейчас я остро ощущал его дыхание на своей щеке, и почему-то не стремился сбежать с этой планеты.       Я, наверное, был похож на запуганного красной тряпкой быка, у которого она теперь висела прямо перед глазами, и он не знал что с ней делать. POV Автор       Ниимура прикрыл глаза, чтобы не смотреть на него и хоть немного выровнять дыхание. – Уходите... – прошептал он, – Прошу. – Чего вы боитесь? Чего? – хрипло шептал исповедующийся сквозь решетку, практически на ухо священнику, опаляя и сжигая все внутри него. – Я нахожусь на службе, вы мне мешаете... – отстранился от решетки Ниимура и посмотрел ему в глаза, –Нам нельзя видеться. – Это запрещено кем-то или вы не хотите? –все еще хрипел незнакомец, затравленно глядя на Тоору и ожидая ответа. – Я... не хочу, – окончательно выдохнув, произнес священник, после чего незнакомец скривил губы в подобии улыбки и буквально прошипел: –Слабак... И такой же лицемер, как и все они.       И наступила тишина, которую нарушил только голос открывшего дверцу Мацуда-сана. – Я видел, как он вышел от тебя. Ты в порядке? – он обеспокоенно посмотрел на Ниимуру, который был сейчас очень бледным. – Да ,все хорошо. Я просто болен, а он ничего плохого не сделал, просто пришел исповедоваться. – Ну конечно, я прекрасно вижу его намерения. Ты лучше иди домой, полечись. А то вид у тебя, и правда, больной.       Ниимура всячески протестовал, но в итоге согласился. Тогда Мацуда-сан добавил: – Не пойми неправильно, я сводничеством не занимаюсь. Просто хотел познакомить тебя с действительно хорошей девушкой. Но решать тебе.       Возможно кому-то другому я бы и возразил, отмахнувшись, но этот человек очень много сделал для меня. Да и почему бы и нет – возможно, это то, чего мне действительно не хватает. Отношений? Обета безбрачия я не давал.       Вот и наступило Рождество, которого все так ждали. Мацуда-сан пригласил меня на вечернюю праздничную службу с последующим застольем, на которое была приглашена эта девушка –как выяснилось, дочь главного повара. – С голоду не умрешь с ней, – добродушно шепнул мне пожилой священник, легонько тыкая в бок.       Мы стояли у небольшого иконостаса, и нам навстречу шла девушка, лет 27. Выглядела она жизнерадостной. Что касается внешности, то о таких говорят «привлекательная», и этого, казалось, достаточно – никаких вычурных шляп и ярких губ. Все традиционно и правильно: длинные каштановые волосы ниже плеч,белая блузка и чёрная приталенная юбка-карандаш,которая подчеркивала хрупкость девушки.       В трапезной у нас была возможность поговорить. Она оказалась весьма разносторонней – умной, но достаточно мудрой, чтобы этим не хвастаться и не демонстрировать это во всей красе. Тихая, скромная и славная. Пожалуй, еще одна ее точная характеристика –славная.       Наверное, так и выглядят идеальные кандидатки в жены. Рядом с ней я старался расслабиться и даже шутить. Она смеялась – конечно, смеялась, как иначе, это ведь тоже входит в правильное поведение для девушки. Так постепенно мы ушли из трапезной, подальше от суеты, прогуливаясь по храму. – А как получилось, что вы до сих пор один, Ниимура-сан? – она то и дело отводила взгляд, показывая свое смущение от моего присутствия и одновременно симпатию. – Да я сам не знаю, просто так бывает. Лучше расскажи о себе. Слышал, ты пела в главном хоре? – я активно изображал заинтересованность в рассказе девушки, пока ее не прервал внезапный хлопок двери. – Я без приглашения, простите, – громко возвестил незнакомец, направляясь к нам. – Я, кажется, просил вас...       Только я хотел что-то сказать, как из трапезной вышел Мацуда-сан и, увидев мужчину в шляпе, жестко произнес: – Что ты опять здесь забыл, Мацумото? – Вы его знаете..? – опешил Тоору, отходя на шаг от своей спутницы, которая, совершенно не понимала, что происходит, и переводила взгляд с одного на другого. – Потом об этом поговорим, Тоору. Главное, чтобы он ушел отсюда, – старый священник встал рядом со мной, но все еще смотрел на незнакомца, прожигая в нем дыру. – Меня не пугает взгляд священника. Не смеши. – Потом? Я на дурака похож? Кто это такой? – Тоору указал на мужчину, который сейчас стоял и закусывал красные губы, ожидая ответ Мацуда-сана. – Ну что же ты, папа. Скажи ему, кто я такой. – Папа? – округлил глаза Тоору, глядя на этих двух людей, одного из которых он думал, что знал хорошо. – Что ты вообще здесь забыл? Мне казалось, мы уже говорили с тобой об этом. Твой приход сюда... – сейчас Мацуда-сан был зол, как никогда, смеряя осуждающим взглядом своего сына. – Охх... Не переживай, надолго я не задержусь. Только заберу кое-что свое, – цокнул языком мужчина, направляясь к оцепеневшему Ниимуре. – Здесь нет ничего твоего, – свел брови пожилой священник, а Мацумото лишь усмехнулся, схватил за руку Тоору и утянул за собой на выход. – Отпусти его, не порть ему жизнь! Тоору вернись! – кричал что есть мочи Мацуда-сан, но Тоору не слышал его, и, видимо, он не вернется. POV Тоору       Он просто уволок меня, как паук, держа одной рукой за запястье, не решаясь взять за ладонь. И без того все крайне непонятно и беспричинно.       Мы подошли к его машине, он рывком усадил меня на переднее сидение, захлопнул дверь, сел за руль и надавил на газ.       Ехали мы молча, он лишь изредка бросал на меня заинтересованный взгляд. Я видел, как с каждым движением этот человек, его образ, трещал по швам. Это был куда более хрупкий материал.       Казалось, мы ментально договорились не останавливаться: каждый в чем-то своем.Поэтому мы колесили по городу, и мне даже не приходило в голову спросить «Зачем?». Наверное, просто потому, что никто из нас не знал, что будет, когда мы остановимся.Сейчас оставалось только позволять увозить меня все дальше, и дальше, оставляя где-то на перекрестке курящего Ниимуру, который лишь пожал мне плечами, салютуя рукой, оставаясь позади, исчезая на фоне реального времени. POV Автор       Ниимура откинулся на спинке сидения, повернув голову в сторону водителя, наблюдая за его нарочитой уверенностью. – Куда вы везете меня? – Сейчас узнаете, – вежливость была напускной. Очевидно, что временно.       Машина резко притормозила у арт-клуба, рядом с которым толпилась куча людей. «Ночное поколение. Вместо солнца – неон. Здесь и сейчас – как закон», – пронеслось у Ниимуры, когда он бросил взгляд в окно через плечо водителя.       Для Тоору все они были похожи в своей отчужденности и обособленности. Ночные дети, у которых есть свой персональный храм, где они делятся грехами и рассказывают о том, что в этом мире есть все. Что предел это вымысел. – Пойдем.       Ниимура вздрогнул от его тихого хриплого голоса. Настолько ведомым он себя не ощущал еще никогда, а быть может, он хотел этого?       И он пошел. Черная сутана священника все еще была на нем, но теперь она походила на маскарадный костюм, в которых здесь был каждый второй. Заинтересованные взгляды провожали его, задерживаясь на пару секунд, и находили новый объект для внимания.       Тоору шел за Мацумото, проходя внутрь темного здания с яркой вывеской, на которой было что-то написано на латыни, но было не до надписей. Арт-клуб полностью оправдывал заявленный стиль: все, что происходило в нем, было похоже на психоделический сон. И Ниимура не знал, хочет ли он просыпаться.       Музыка была похожа на механическую колыбель, которая убаюкивала здесь каждого в его фантазии. Все было пропитано запахом фруктового вина, а в воздухе повис туман от кальяна. Люди танцевали, сливаясь в единый счастливый монолит, глядя друг на друга совершенно одурманенными, пленительными взглядами. Это было похоже на дорогую сказку для взрослых, правда, без определенного рейтинга – Ниимура не увидел здесь главного, что ожидал увидеть в месте обитания этого человека, – пошлости. Все помещение было погружено в приятный полумрак, разбавленный танцем неона. POV Тоору       Мы подошли к небольшому столику, огороженному от всех остальных. Здесь много таких уединенных мест, чтобы спрятаться от чужих глаз. – Хотите выпить? Я никому не расскажу, – он усмехнулся и сел на небольшой диван, приглашая меня сесть напротив. – Нет, спасибо. Зачем мы приехали сюда? – Это похоже на рассадник греха? – вскинул бровь мужчина, попутно заказывая себе алкоголь. – Я должен ответить как священник? – А есть еще варианты? Я хотел бы услышать ответ от личности. С этим проблема, да? – он нервно улыбнулся доставая пачку сигарет, дрожащей рукой вытаскивая одну, зажигая ее после пары попыток. – У меня нет проблем, – сухо ответил я, взглянув на мужчину, который уже отпивал принесенный ему алкоголь и заправлял за ухо непослушные пепельные пряди, проводя языком по красным губам, прижимая к ним сигарету, но не втягивал дым, только касаясь губами.       Время тянулось бесконечно. Для нас оно застыло. Он осушал стакан за стаканом, смеряя меня стеклянным взглядом. – Ты сын Мацуда-сана? – Да. Не получился, верно? – горько усмехнулся Мацумото, отодвигая пальчиками стакан, складывая перед собой руки и упираясь в них подбородком.       Он смотрел на меня, священника,который на фоне этого места выглядел черной потерянной кляксой. – Он хороший человек.- сказал я,словно,это самое негласно-верное утверждение. – Откуда вы знаете? – По поступкам. Разве иначе можно? – Я знаю его куда дольше и по ним же, – мужчина расплылся в улыбке, немного прикрывая глаза и зевая. – Вы привезли меня, чтобы напиться, а потом я должен буду нести вас до дома? – Приятно звучит. До моего или вашего? – Мацумото был уже порядком пьян, и более этого бреда я не вынес, иначе нам обоим пришлось бы напиться.       Когда я вызвал нам такси, то отчетливо понимал, что мне придется везти его к себе домой. Но другого выхода я не видел.       Пока нес его на себе до квартиры, я слышал его невнятное бормотание, из которого извлек только одну фразу: I’m damned for you.       Когда мы оказались у меня дома, я аккуратно усадил его на табурет в ванной комнате у стиральной машины. Убедившись, что он занял более или менее устойчивое положение, я удалился, чтобы переодеться самому. Сейчас сутана только мешала и не представляла собой ничего, кроме неудобного куска ткани.       Очередной задачей стояло умыть его и переодеть. Сие я возвел в ранг невыполнимой миссии и пожелал отделаться только умыванием.       Когда я вошел в свою комнату, меня не покидало странное ощущение, что в моей квартире находиться кто-то еще. И это присутствие не выражалось в наличии вещей другого человека, я ощущал его в воздухе, и это был запах не только парфюма – чего-то еще...       Вопросы один за другим сыпались на мою голову болезненными ударами, от которых я невольно потирал виски, глядя на себя в зеркало.       «Ты ведешь себя по-детски, Ниимура», – внутренний голос, как всегда, скуп на помощь и щедр на очевидные замечания. Так и не сняв сутану, я смотрел на свое отражение, пытаясь понять, правильно ли отделять какую-то свою часть от высшего служения? И как долго я отделял ее ?       Сейчас мои глубинные рассуждения не так важны, как то, что мне нужно пойти в ванную и привести его в чувства. Как бы хорошо он ни играл свою роль, пить все же явно не умеет. POV Автор       Когда Тоору вошел в ванную, то увидел, что Мацумото все еще сидел в том же положении, как он его оставил. Правда теперь он мирно посапывал, облокотившись на машину. Священник склонился над ним, внимательно разглядывая его лицо, вглядываясь в слегка нахмуренный лоб и поджатые губы, словно ему снилось что-то нехорошее. – Господин Мацумото, вам нужно умыться. Позвольте помочь вам, – он легонько похлопал его по щекам, заставляя чуть приоткрыть глаза и злобно сощуриться. – Себе помоги. Я сам, – он попытался убрать его руки от себя, но это были жалкие и ленивые попытки противодействовать. – Может, хватит сопротивляться? – Не трогай меня! – он отстранился, все еще пошатываясь, желая уйти от прикосновения. – С чего бы? Ты меня уже тронул.       После этих слов Мацумото поумерил свой воинствующий пыл и остановился, позволяя священнику помочь. Обхватив его за талию, Тоору помог ему приподняться, но тот безвольно повис на нем, едва заметно улыбаясь. Этого Ниимура не увидел. – Так...       Поняв, что алкоголь еще действует на тело Мацумото, священник усадил его около глубокой ванны, чтобы тот имел опору, а сам сполоснув руки в прохладной воде, начал проводить по его лицу, желая хоть как-то привести его в норму. И так, сам того не замечая, Ниимура начал водить холодными влажными пальцами по его коже, оставляя подтеки от макияжа, который медленно, словно маска, сползал с лица Мацумото, обнажая его, заставляя вздрогнуть и посмотреть на священника, да так отчаянно, так испуганно, что Тоору невольно остановился, но руку не убрал – задержал ее, но не убрал. – Таканори... – Что? – Меня зовут Таканори, – чуть улыбнулся он.       Тоору почти случайно нажал пальцем на алые губы, стирая помаду и заставляя проявляться его цвет губ. Превратил Мацумото в сплошное полотно современного искусства. Они смотрели друг на друга все это время, и Ниимура был уверен, что он докопался до истины. Перед ним сидел юноша, который сейчас подогнул ноги под себя и явно замерзал от капель холодной воды, которые бежали от лица под одежду. Удивленный Ниимура провел по его лицу еще раз, потом достал из шкафчика влажные салфетки и протянул их Таканори, который был уже в состоянии помочь себе самостоятельно. – Думаю, тебе нужно принять душ. Вещи сменные сейчас принесу, – Тоору ушел в комнату и достал из шкафа домашний свитер и штаны, после чего занес их Мацумото и поспешил удалиться на кухню.       Пока я варил кофе, думая о том, что теперь появляться на глаза Мацуда-сану будет крайне тяжело, я смотрел на свою черную пепельницу и пачку сигарет, с определенными намерениями. Но меня отвлек от мыслей тихий топот босых ног по полу. Это был Таканори.Так странно теперь называть его по имени.       Сейчас передо мной сидел юноша лет 25, с бледной кожей и едва розоватыми полными губами, влажные волосы цвета моего кофе слегка прилипли к его щекам, от чего он периодически их поправлял. – Ты так долго искал возможность со мной поговорить. Почему же сейчас молчишь?       Но Таканори смотрел на меня все теми же голубыми холодными глазами. Теперь казалось, что весь лед давно уже треснул.       Я стоял у окна и наблюдал за тем, как он приподнимается с места, берет мою пачку сигарет, пытается закурить все еще подрагивающей рукой, но ничего не выходит, потому что с влажных волос капли то и дело падают на конец сигареты. – Не умеешь. Сразу видно.       Я беру новую сигарету и зажигаю ее, прикладывая к своим губам и втягивая желанный никотин, выдыхаю в приоткрытое окно, чем вызываю тяжелый вздох со стороны юноши. – Может, пояснишь ситуацию со старым священником? – Исповедь хочешь? – Раз мы на «ты», то да, хочу. – Ты все это время занимал мое место. Да, да, это я должен был уже давно занимать твой пост. Но, как это обычно и бывает, если мы не хотим быть святыми, то из нас непременно делают грешников, которых даже касаться должно быть противно. Знаешь, тяжело быть сыном, который видит в глазах отца только лишь неоправданные ожидания. Тяжело проживать чужую жизнь и мечты, когда у тебя уже есть свои. – И что же ты сделал? – Я уехал, подальше от них, от этих лицемеров, которых с детства приходилось наблюдать каждый день. Я смог себя поставить и реализовать, но вскоре меня забросило вновь в эти места. Мне захотелось посмотреть, как теперь выглядит "новый сын" моего отца. И вот, я увидел тебя. Такого праведного и чистого, совершенного кандидата на роль того, кем можно гордиться. Ты оказался, как на картиночке. Незапятнанный праведник, – он произнес все это размеренно, на выдохе, словно давно собирался, а теперь плотину прорвало. Я молча курил, глядя в окно, внимательно слушая слова, которые должны были звучать так ужасно. Откровения озлобленного ребенка, который дорвался до мести. Чистый? Сейчас тоже? – резко повернул голову в его сторону и усмехался, на что Таканори только хмыкнул. – Цели добился. Что дальше? – Не знаю. – Хочешь, вместе подумаем? – уже совсем развернулся я, глядя на юношу, который сейчас позабыл все слова, пораженно уставившись в пол. – И сними их. Я уверен, мне понравится твой настоящий цвет глаз. – Такой же как и у всех, ничего особенного, – впервые за пару минут он взглянул на меня из под почти высохшей челки. – А почему именно голубые линзы? – Тебе ли не знать, что голубые глаза выглядят грешными, как и гротескная красота. Все преувеличенно. Ведь в них проще всего прятать темноту. Светом легко обмануть. Он почти безнаказан... Я, пожалуй, пойду, мне уже получше. – Кофе? – почти неслышно произнес Ниимура, и что-то произошло. В этой идеальной и холодной кухне, белой и незапятнанной, появились оттенки алого. Оттенки жизни. И все стало так правильно и просто.       «Единственным грешником из нас двоих, был только я», – думал я, когда смотрел на Мацумото, который держал ладонями кружку, изредка поглядывая на меня, потерянного, который, кажется, нашел свой утраченный пазл. Меня больше не беспокоило прошлое, оно стало чудовищно неинтересным.