Грешник

POV Тоору       Меня немного передернуло от столь тесного контакта – от ощущения его опаляющего дыхания. Не желая быть резким, я только отошел на шаг ,вопросительно посмотрел на него, стараясь не выдавать свою взволнованность и озадаченность. Мы видимся всего второй раз в жизни. Но я полностью был уверен в своих ощущениях: находиться рядом с ним – мне не нравилось.       Да, возможно, это неправильно, но это был тот момент, когда простое человеческое предчувствие брало верх над убеждениями. Я в смятении смотрел, как он осматривает меня, и прикрывает губы облаченной в кружево ладонью, изображая сожаление о сделанном. – Я вас смутил? – тихо произнес он, внимательно глядя на меня, как дети смотрят на что-то очевидно сломанное, но переспрашивают, словно хотят убедить взрослых, что они не виноваты.       Вдохнув его совсем немного в свои легкие, я, кажется, забылся на пару мгновений, прикрывая глаза, ровно как забывался, читая молитву. Неожиданно громко заиграла музыка, которая, словно цунами, захватила нас, а после пошла на убыль, постепенно возрастая снова и вколачиваясь в тело. – Нет, – все же ответил я, глядя ему в глаза, желая увидеть что-то, помимо сумрачного зверя, который жил в нем, смотрел на меня дикими и холодными глазами, готовый напасть, – Но шляпу вам стоит снять, – я отошел на безопасное расстояние и смог сформировать адекватное и сдержанное удивление. POV Автор – Хвоя? – незнакомец проигнорировал слова Ниимуры, слегка облокотившись о боковину скамьи, – Я почему-то так и думал. – Что? Ааа... Да, – шумно выдохнув, Тоору огляделся по сторонам, не желая поддерживать прямой контакт. – У вас очень терпкий и тихий голос. Вам не соответствует. – Я не очень понимаю цель вашего визита. – Я не говорил, что мне не нравится. Это, к слову, о вашем голосе. Мне особенный повод для прихода в церковь не нужен. Я вообще очень религиозен. И хожу в церковь практически всегда.Правда, кроме выходных. А то не о чем потом на исповедях рассказывать, – он снова улыбнулся, пытливо глядя на священника. – Церковь не лучшее место для шуток. – Да, здесь не очень удобно. Давайте пошутим вне церкви. Вижу, что вряд ли. – Продолжаете? – Конечно. Простите. Я на самом деле давно наблюдаю за вами. – Следите? – Нет. Наблюдаю. Мне кажется, только вам я смогу открыться. – Если так, то буду рад помочь. – Только вы и сможете, – сказал он куда-то в сторону, словно говоря сам с собой. – У вас все хорошо? – спросил Ниимура, едва касаясь плеча незнакомца, от чего тот вздрогнул, но тут же вернулся прежний холодный взгляд и улыбку, пропитанную какой-то психоделией. От нее становилось дурно. – Вы верите в бога, священник? Этот вопрос эхом прозвучал в моей голове, он был крайне неожиданным и неуместным. – Конечно. Я нахожусь у него на службе. – Это ничего не подразумевает. – Но тем не менее, верю, – сухо ответил Ниимура, желая закончить этот разговор и уйти. – Я ожидал другого ответа, – он наигранно надул губы, выразив детскую досаду, которая особенно абсурдно смотрелась на его лице. – А я должен соответствовать ожиданиям? – Нет, – все продолжал улыбаться мужчина, оттолкнувшись от скамейки и выпрямившись во весь рост, – Не моим, точно. У Него требований побольше будет, чем у меня, – хрипло произнес незнакомец, медленно направляясь к Тоору, который снова отвлекся на очередной музыкальный залп. – Вы боитесь? – он снова вдохнул воздух рядом со священником, заставляя его напрячься. – Вас? – Нет, ну что вы. Себя. Я совершенно безобиден, – его глаза блеснули в полумраке церкви, от чего стало не по себе уже в который раз. Он был похож на самый кошмарный сон диабетика во плоти – чудовищно сладкий, приторный. – Вы ведь сюда явно не за Богом пришли, так? Незнакомец лишь слегка натянул шляпу на глаза и отошел, хмыкнув и последовав к двери меж скамеек под очередной музыкальный прилив. И только оказавшись у самых дверей, он повернулся, сказав напоследок: – Не за Ним. Заочное знакомство с Люцифером. Как это? Наверное, Ниимура теперь знал ответ.       Дышать людьми нельзя, Тоору знал это, как никто другой. Но в этот раз его обонятельный блок ослаб, впуская в легкие совершенно ужасный и ядовитый парфюм.       Практически всю ночь Тоору не мог сомкнуть глаз. Особенно в такие моменты его большая просторная кровать раздражала его. Ведь она соответствовала всем критериям удобства, но от беспокойства и плохих снов не лечила.       Странное смятение и проигрывание уже произошедшего – вот, что оставалось смаковать Тоору в его не самое лучшее утро.       Он отчаянно пытался вспомнить свою молодость, поглядывая на пепельницу, но ничего... Словно его новая жизнь не подразумевала таких ярких воспоминаний. А копаться в своем прошлом у него были причины. Ниимура искал отражение своих новых эмоций в уже пройденных этапах жизни. Ведь так гораздо проще объяснять все, что происходит.       Сегодня утром кофе не был для Тоору таким вкусным, как обычно, а на пальцах правой руки красовались пластыри от ожогов, огибая тонкие костяшки.       POV Тоору – А что с твоими пальцами? – взволнованно поинтересовался Мацуда-сан, наливая мне чай в обеденное время. – Да пустяки, кофе обжегся. Я его обычно варю в турке, не люблю кофе-машины. Они убивают романтику. – Это точно. Ты сегодня какой-то взволнованный. – Я плохо спал. – Тогда обязательно выпьешь то, что я тебе дам. Настойка замечательная, – старший священник начал суетиться, а я просто смотрел в окно, думая о том, что грядут холода, и нам от них не спастись.       День проходил в привычном ритме, не считая сонливости и легкой слабости, из-за которой я все чаще потирал виски, дабы хоть немного снять напряжение в голове.       Чем дольше я служу священником, тем больше понимаю, что на исповеди я вряд ли услышу что-то новое. Это закономерная человеческая природа – грешить, чтобы просить прощения. И каждый раз, когда я слушал их, отпускать становилось все проще. Искусство прощать. Пожалуй, самое сложное в своем исполнении. Осознанно отпустить человеку его проступки, чтобы он имел право обновиться.       Лилии. Эти цветы очень любил главный священник. Поэтому, когда была возможность, мы украшали ими главный зал. Они стояли у входа на небольших полках и у алтаря на лестнице.       Я не был большим поклонником этих цветов, но даже они были лучше, чем приторно-сладкий запах чужого парфюма.       Это был будний день, поэтому людей было не так много. Все же в этой стране свое отношение к религи, весьма специфическое.       Мы верим в сказки, в мифы и легенды, а потом начали верить и в Бога. Словно захотели придать нашей волшебной культуре чуть больше реализма и дать понимание морали людям, у которых оно было размыто. – Добрый день, священник, – низкий голос заставил меня вздрогнуть и обернуться. Передо мной стоял тот самый незнакомец. Сегодня на нем была уже черная шляпа, за что я был ему уже благодарен, ибо от прошлой рябило в глазах; черные зауженные брюки и немного приталенное пальто, что делало его образ еще более свободным и универсальным. Неизменной яркой деталью все еще оставались бордовые губы. Он улыбнулся и присел на скамейку напротив меня и положил ногу на ногу, оглядываясь, со скучающим видом рассматривая прихожан. – Как ваши дела? Все еще пытаетесь сделать мир светлее и чище? – А вы все еще пытаетесь исповедоваться? – вопросительно посмотрел Тоору, продолжая записывать в свою тетрадь, что небходимо приобрести из утвари.       Этот блокнот был подарком от Мацуда-сана, когда Ниимура стал частью церковных служителей. Он поручил записывать в него все, что Тоору посчитает нужным, поэтому он всегда был у него с собой. – Я считаю, что повод, чтобы поговорить с человеком может быть любой. Что поделать, если в данном случае это исповедь. – Знаете, у меня не так много времени для отстраненных бесед. Если вам нужна помощь, я постараюсь помочь, но если вам нечем занять себя, то извините... – Ниимура снова повернулся к алтарю в поисках того, чтобы ему еще записать в блокнот. – К сожалению, все, кто может меня занять сегодня, заняты. Поэтому я пришел к вам, – незнакомец улыбнулся, прожигая взглядом спину Тоору, ожидая реакции. «Провокатор», – пронеслось в голове у священника.       Когда в блокнот записывать стало уже нечего, а от незнакомца ничего не было слышно, Ниимура резко повернулся и столкнулся вплотную с мужчиной, который сейчас почти уткнулся ему в лицо, от чего, испуганно выдохнув, священник попятился назад, пытаясь сзади нащупать опору. – А что с вашей рукой? Ожог? – незаметно пальцы Ниимуры оказалась у мужчины в руках, а ощущение от холодных рук в кружеве были настолько неоднозначными, что священник поспешил вырвать руку. Но это была очень слабая попытка. – Да. Пустяки, отпустите...       Но он не отпускал, наоборот, вцепился и потянул руку к своему лицу, от чего Тоору стал нервно смотреть по сторонам, даже не думая о том, что сейчас происходит куда более серьезная вещь. Губы незнакомца коснулись его болезненных пальцев, и показалось, что их повторно облили кипятком. Фруктовый запах ударил в нос, а сам священник сжал край балки позади себя, с ужасом глядя на полуприкрытые глаза этого человека. – Должно пройти, – он ехидно улыбнулся, отходя на шаг, глядя через мое плечо на кого-то. Это был Мацуда-сан. – Думаю, вы спутали храм с развлекательным учреждением. Во втором, я полагаю, вас заждались.       И тут Ниимура понял, что впервые он ощутил покой именно здесь, но и тут же он потерял свое полное самообладание. Когда, наконец, Тоору смог нормально дышать, а не через раз, он посмотрел на пожилого священника. Было очень непривычно видеть его таким... разгневанным. -Хм...хорошо, – впервые незнакомец ответил коротко и ясно.       Раздался стук небольших каблуков, с каждой минутой кричащий, что он уходит. – Вам стоит поменять цветы. Эти совсем зачахли. Не красиво, – последнее, что услышали, помимо меня, еще несколько прихожан, прежде, чем он скрылся за дверью. Недавно еще полные жизни лилии выглядели очень болезненно. – Я... – Я все прекрасно видел, не переживай. Ты не виноват. Мы уже с тобой однажды говорили о разных типах посетителей, это один из неприятных типажей. Если он вновь тебя побеспокоит, обязательно скажи мне, – священник вновь мягко улыбнулся, от чего стало чуть легче.       Доброе выражение лица ему шло больше. POV Тоору Как мальчишка... Позволил одурачить и вывести из себя. А самое ужасное ,что это видел Мацуда- сан. Я ведь мог оттолкнуть его, но тело словно парализовало, я растерялся. Губы. Его губы были такими горячими, слегка влажными, что я остро ощутил из-за вечной сухости своих пальцев , даже сквозь пластырь. Его прикосновение разъедало меня изнутри. И этот чертов запах, как будто он так пропитал все вокруг. Создавалось ощущение, что так он метит территорию. Я им пропах, и, кажется, так, что не отмыться.       Больше я его не видел. Новый год пролетел ярко и незаметно, взорвался, как хлопушка, оставляя после себя лишь желание подмести мусор в своей жизни.       На носу было самое важное событие года – Рождество. Люди по всему миру словно забыли обо всем на свете, кроме желания сделать этот праздник идеальным. Конечно, же не без визита в церковь и песен о Христе. В этот день кажется, что неверующих просто нет.       А я уже давно забыл что такое полноценный здоровый сон, заваливая себя чем угодно, кроме мыслей. От ожога не осталось и следа, если не считать след ментального характера – след чужих губ.       Пребывая в церкви, я стал все чаще замечать за собой, что иногда ищу в толпе этого человека в вычурной красной шляпе. И эти поиски были началом чего-то губительного.       Думая о нем, я невольно осознавал, что эти мысли служили катализатором к пробуждению подсознания, чего-то упрятанного нарочно, как и мое проживание в этом спящем районе, где не слышно ничего кроме тишины – уж охранники следят за этим.       Я бы хотел научится бросать сильный взгляд в прошлое, не желая ничего там исправлять. Жить без этого отвратительного желания залезть к себе в мозг и разобрать все там по полкам.       На следующее утро я решил вместо домашнего кофе выпить его в своей любимой кофейне. На улице было солнечно и свежо, а это как раз то, чего мне так давно не хватало. Поэтому, надев наспех брюки и клетчатую рубашку и обувшись, я поспешил на улицу поздороваться с миром.       Людей в кофейне было немного, и я присел за свой любимой столик у окна, откуда удобно наблюдать за городской суетой. Лучшая приправа к кофе. – О,Тоору-сан. Доброе утро, давно вас не видела, – лучезарно улыбнулась официантка, глядя на меня и подавая меню. Это была одна из студенток университета, где я преподаю. – Доброе, Санако. Да, работы много. Вот решил себя побаловать. – Говорят, вы теперь в церкви работаете? – Правду говорят. – Планируете перебраться туда насовсем? – Да не знаю еще. Мне пока нравится совмещать. Я всегда хотел преподавать. – Это замечательно. Не хотелось бы, чтобы вы ушли. Без вас будет скучно. Ой... Что-то я заболталась. Вам как обычно? – Да, – улыбнулся я девушке, и она тут же умчалась относить заказ.       Спустя пару минут Санако принесла мне мой капучино, а я, достав свежую газету из сумки, стал лениво наслаждаться утром, которое пахло кофе и атмосферой теплых бесед на фоне. Казалось, и не было никакой смуты в голове. Впрочем, так казалось до резкого шума тормозов, который заставил меня вздрогнуть и посмотреть в окно.       Черный джип притормозил прямо перед пешеходным переходом на светофоре. Тонированное стекло заднего сидения опустилось, и из него показалась широкополая алая шляпа с большой искусственной лилией, вечно молодой и безжизненной. Шляпа не позволяла увидеть глаз, только губы, но и этого было достаточно. Он держал в руке небольшое изящное зеркальце и освежал цвет помады, давая ему более насыщенный, темный оттенок запекшейся крови. Я так внимательно следил за этим, что ароматный кофе был успешно забыт, а по телу пробегала мелкая дрожь.       Внезапно светофор загорелся зеленым цветом, и, резко повернувшись, я был застигнут врасплох парой синих глаз, которые вцепились мне в горло, и я мог только жадно хватать губами воздух. Его пепельные кудри непослушными завитками обрамляли лицо и касались плеч.       Через пару секунд этого зрительного контакта на его безразличном лице появилась практически чеширская улыбка, если бы Чеширский кот улыбался, не оголяя зубов. И вот, уже спустя миг, машина трогается с места и исчезает из виду. А что остается мне? Спешно пить горячий кофе, обжигая язык и горло, и рассеянно смотреть в газету, которая сейчас для меня нечитабельна. – У вас все в порядке? – раздался в стороне голос Санако, которая обеспокоенно смотрела на меня, – А то лицо у вас такое испуганное, как будто призрака увидели. – Если бы. В этом мире действительно напугать может только человек. После моего скомканного утра, оставив чаевые и попрощавшись с девушкой, я решил прогуляться по городу.       Круглосуточное одиночество пугало куда меньше чем то, что теперь оно разбавлено приторными мыслями о незнакомом мне человеке.       Так захотелось курить, до одури. Взять в руки эту маленькую смерть и вдохнуть, чтобы все мои вопросы и вся неопределенность испарились, исчезли. Руки слегка подрагивают в попытке налить себе сок.       Лицемерно ли через прямую благодетель строить себе мост к спасению? Я не знаю. Такая тысячелетняя усталость окутала все тело, что я ощущал себя тряпичным.       Быть переполненным? Захлебываться от своих чувств. Что может быть ужаснее? Умирать от дрожи в четырех сезонах? В сухой рыжей листве быть погребенным, не в силах скинуть такие легкие и хрупкие листья. Так я зарывал себя много лет, пытаясь приткнуться. И именно в тот момент, когда я нашел свой духовный дом, где от меня есть какая-то польза, он просто берет и разрушает все, пачкает.