Сегодня я пришел домой гораздо позже, взрослые уже спешили на работу, а некоторые ранние пташки не спеша шли в школу. На кухне меня ждал завтрак и записка, написанная ровным почерком сестры: «Поешь и бегом в школу. Опоздаешь — убью» с милым сердечком в конце.
На удивление, я не опоздал, а даже пришел раньше. На меня смотрели, как на вышедшего из леса йети, Тамара Ивановна даже глаза протерла и перекрестилась. Не так уж и часто я опаздывал, она уж совсем преувеличивала (на самом деле, каждый день, но кого это волнует?).
В коридорах было довольно многолюдно, до кабинета химии добраться казалось невозможным. Все так и норовили тебя оттолкнуть в самый дальний угол, лишь бы быстрее добраться до класса или своей компании. Кроме как по воздуху, здесь передвигаться больше никак. И ведь меня еще большинство боялось и старалось обойти, каково же таким ботанам, как, например… Максим? Знакомое темное пятно замелькало у дальней стены. Он пытался обойти толпу баскетболистов, так не кстати занявших полкоридора. Они привыкли не замечать никого вокруг, кроме «своих». В коридоре вели себя как тигры, вышедшие на охоту, — выискивали подходящую жертву для издевательств. И именно в момент, когда худощавый гот проходил мимо, капитан команды решил резко дернуть рукой, из-за чего парень и всё, что было у него в руках, мигом полетели на пол.
— Аккуратнее, — грубо кинул Богдан, вновь возвращаясь к рассказу своей невероятной истории, которую все слушали со щенячьим взглядом, всё надеясь на похвалу от своего хозяина. Его свита с усердием поддакивала капитану и смеялась над всеми его шутками. Обычно все не приближенные люди просто извинялись и быстренько сваливали, но Макс не был бы Максом, если бы просто промолчал.
— Сам виноват, — ответил тот, поднимая свой телефон и книгу в зеленой обложке. Капитан вмиг замолк. «Ой, что сейчас будет». Я подошел чуть ближе и протиснулся в уже создавшийся круг зевак. У нас в школе редко кто из низов даже пробовал перечить «элите», а если такое и случалось, то тут же все сбегались посмотреть. С такого расстояния я смог рассмотреть фингал под глазом Минаева и пару синяков на скуле и ниже шеи, на мне же не осталось ни царапины.
— Что-то ты слишком много нарываешься в последнее время. Это не тебя вчера Ковалев побил? — заметил Богдан, с улыбкой рассматривая размалёванное мной лицо Макса.
— Это кто кого еще побил, — пробурчал гот, отмахиваясь от рук баскетболиста. Пф, действительно. Это не я сейчас выглядел как ходячий баклажан, весь фиолетовый от синяков.
— Ей, Черныш, что ты там бубнишь? Страшно глаза поднять? Сидеть, псина, — парни вокруг Богдана засмеялись, как по команде. Это кто здесь еще псы. По Максу было видно, что еще чуть-чуть, и он сорвется, но капитан и его свита этого не замечали. Последней каплей стал толчок в плечо от Лазарева, от чего только что поднятые книги вновь полетели на пол. А за ним и Богдан.
Никогда бы не подумал, что у такого хиляка хватило бы сил сбить с ног капитана баскетбольной команды, даже если тот этого и не ожидал. В коридоре повисла гробовая тишина, на секунду даже показалось, что можно услышать разговор двух уборщиков из подвала. Все так же молча парень поднялся с пола, но уже с громким рыком вмазал Максиму прямо по синяку на скуле. Даже не думая я растолкал стоящих передо мной девушек и встал прямо перед Богданом, который уже занес руку для второго удара.
— Полегче парни, чего вы тут бои без правил устроили? — Лазарев лишь ухмыльнулся.
— Ковалев, ты вовремя. Этот ботаник снова нарывается, не хочешь закончить начатое?
— Да брось, Бодь, не боишься прическу испортить? Ты, наверное, столько лака вбухал, — несколько человек из толпы не сдержали смешок, за что получили гневный взгляд от баскетболиста. Казалось, людей стало еще больше. Ну, а как по-другому? Ботаны редко перечили «элите», а внутри золотого круга ссоры бывали еще реже.
— Леш, не нарывайся, а то и тебе лицо подкрашу чуток.
— Ну да, по этой части тебе равных нет. Это что, — я быстро провел пальцем по его щеке, — тональник? Боже, давай только меня в свои дела не втягивай. Я все-таки по девушкам.
— Да пошел ты, Ковалев. Раньше я тебя хоть уважал. Кто-то ляпнул не то, сразу в морду, а сейчас? Божий одуванчик, а не гроза школы. Вон, даже недобитышей оставляешь, — Богдан понял, что еще чуть-чуть и свой авторитет ему придется собирать по кусочкам с пола, развернулся и прошел сквозь толпу. Я лишь хмыкнул ему вслед и повернулся к сидящему на полу Максиму.
— Ты так и будешь здесь сидеть? — он грубо оттолкнул протянутую ему руку, уже в который раз подобрал свои вещи и встал без чужой помощи.
— Отвали, придурок, — очевидно, что на языке Минаева это означало: «Большое спасибо за помощь, я у тебя в долгу». Он еще раз напоследок посмотрел мне в глаза и прошел мимо оставшихся наблюдателей. И именно в этот момент, как черт из табакерки, выскочила Тамара Ивановна и вновь грубо схватила меня за локоть. У этой карги какая-то чуйка на все, что связано со мной. Ковалев дерется с Минаевым? Уже бегу. Ковалев курит за школой? Я тут как тут. Ковалев прогулял уроки? Как раз собиралась его матери позвонить.
— Я так и знала, что это ты, Ковалев. Как только ко мне подошла напуганная девочка в слезах и сообщила о драке, я сразу догадалась. Каждый раз срываешь мне уроки и вечно ёрничаешь. Ну сколько можно, — я закатил глаза. Ну конечно же, это я виновник всех мирских бед, кто же еще? — Ты постоянно устраиваешь драки и избиваешь бедных детей до полусмерти. И именно поэтому, Ковалев, я добьюсь твоего исключения из школы.
— Обязательно, Тамара Ивановна. Я в Вас верю, — с непривычным мне спокойствием произнес я. Попытка вырваться из ее хватки не увенчалась успехом.
— Не язви мне тут. Умного из себя строишь, — прошипела она в ответ.
— Никого я не строю, я и правда такой, — даже моя, по мнению Дарины, очаровательная улыбка не вынудила Ягу разжать свою клешню.
— Допрыгаешься Ковалев, я тебе это обещаю.
— Где-то я уже это слышал, — пробубнил я, но от новых порций криков меня спас звонок. Воспользовавшись моментом, я выдернул руку из когтей Яги и поспешил в сторону своего кабинета. Она этого даже не заметила, так как отвлеклась на пробежавших мимо учеников.
За двухместной партой кабинета химии меня уже ждал Виктор. Директриса раздавала какие-то листки и я воспользовался шансом, чтобы незаметно проскользнуть к своему месту. Друг только кивнул в знак приветствия и начал изучать выданные ему задания. Я всегда мог полагаться на него в таких ситуациях, ведь я в химии дуб дубом.
— Ты опять драку устроил? Слышал, что побил какого-то Минаева. Что он уже тебе сделал? — даже не отвлекаясь от непонятных мне формул, спросил Вик. Как же все-таки быстро разлетаются слухи.
— Я тут ни при чем, он сам нарвался. Борзый слишком, — ответил я, потряхивая колбу с синеватой жидкостью. — Начал мне указывать, где и как мне надо сидеть.
— О Боже, и из-за этого надо его избить? — все-таки Виктор не выдержал и, бросив листок на парту, повернулся ко мне. По его лицу было четко ясно, что он далеко не гордился моей выходкой.
— Да какая уже разница. Я, как хороший и послушный мальчик, перед ним извинился и даже помог сегодня утром, — я одарил его улыбкой настоящей паиньки, но друг лишь вопросительно поднял бровь. Слишком хорошо уж он меня знал. — Невезучий он какой-то, на него с самого утра Богдан наехал.
— Да вы прям два сапога пара, — очевидно, такой мой ответ его успокоил, и мы не поднимали эту тему до конца урока, старательно выполняя задание.
Чертова литература, адский английский язык и невыносимая математика прошли так же быстро и нудно, как и раньше. Надоедливые учителя настырно пытались впихнуть хоть какое-то знания в мою голову, получалось у них не очень. А Яга еще параллельно всячески старалась оскорбить меня. На переменах тоже все было до банального привычно. Мы сидели своей компанией во дворе, разговаривая и обсуждая всех вокруг. Евгения перемывала косточки одной девушке из группы поддержки, Андрей и Саша вспоминали все ее косяки. Мы с Димой просто посмеивались над ними, а Лера пыталась вспомнить ее хорошие стороны, подруга детства как-никак. Единственный, кто, видимо, не был заинтересован в разговоре, — это Виктор. Он все оглядывался по сторонам, как будто искал кого-то. Его взгляд блуждал от одного лица к другому и так три перерыва подряд. Аж до самого обеда, где он вообще решил не появляться. Меня уже достали вопросы о его местонахождении, и я отправился на поиски Самойлова.
На звонки и смс он также предусмотрительно решил не отвечать, оставалось только походить по кабинетам. В кабинете английского языка, как и в кабинете химии и литературы, его не было. Следующим на очереди было так ненавистное мне пристанище Яги. Я подумал, что даже ботанику Виктору не захотелось бы заходить туда без особой на то причины. Я почти прошел мимо, если бы не знакомый голос из-за приоткрытой двери в Ад.
Я аккуратно, одними пальцами немного оттолкнул дверь и увидел знакомый зеленый свитер своего друга. Улыбаясь, я уже собирался окликнуть его и шуточно накричать на него за то, что он бросил меня одного с этими престарелыми сплетницами во главе с его сестрой. Потом дружески похлопать по плечу и вместе пойти обратно во двор, смеясь. Но, открыв дверь еще чуть-чуть, я понял, что он там не один. С ним Алиса. Ее голубые глаза смело смотрели прямо на моего лучшего друга, красивые ноги не тряслись от его слов, а голос не дрожал, но был таким же тихим. Я замер, улыбка сошла с моего лица, кажется я даже перестал дышать, пытаясь расслышать хотя бы часть того, о чем они говорят.
Виктор немного присел на стоявшую сзади него парту, а Алиса замерла напротив него, что-то смущенно объясняя. Вик внимательно ловил каждое ее слово, неловко перебирая пальцами на коленях. Я слишком хорошо его знал, чтобы понять, в чем дело. Он хотел чего-то, но никак не решался сделать.
— Сегодня я вряд ли смогу прийти… Мама просит помочь… — она говорит слишком тихо, я не могу разобрать и половины из ее речи.
Вместо ответа, Самойлов протянул свои руки к ее и аккуратно сжал маленькие ладошки. Исходя из моих скудных познаний об Алисе, я ожидал, что она смущенно уберет руки и уйдет. Но я был слишком плохо с ней знаком. Девушка, которую я знал всего лишь один день, подошла к Виктору ближе и нежно улыбнулась.
— Ты со всем справишься, даже не сомневайся, — у меня появилось неприятное чувство, колющее сердце. Я чувствовал, что сейчас должно произойти что-то, чего я видеть бы не хотел. Обычно оно бывало при просмотре слезливых мелодрам вместе с Дариной, где главные герои — неисправимые идиоты, но именно им достается счастье всего мира. Хотя я большой мальчик и знал, что после команды «Снято!», эти двое отчаянно влюбленных кидают друг на друга последний холодный взгляд и уходят в поисках новых ролей, но это паскудное чувство все равно не хотело меня покидать.
И сейчас эти двое выглядели точь-в-точь, как эти актеры в девчачьих мелодрамах, стояли слишком близко и смотрели друг на друга слишком долго. Я чувствовал, что это «слишком» могло зайти слишком далеко. Но невидимый зрителю режиссёр никак не хотел кричать это проклятое «Снято!». Я начал уже серьезно волноваться и собирался сам стать ненадолго режиссёром этого фильма, но даже дверь в этот дьявольский класс Яговой была против меня.
Казалось, что вся эта школа услышала противный скрип из класса математики. Да что там школа, весь город! Сладкая парочка резко повернулась на источник шума, я даже за углом спрятаться не успел. Так и остался стоять столбом у этой проклятой двери.
— Леша? Ты что-то хотел? — Вик вел себя как обычно, даже несмотря на дрожащие руки, которые он все еще держал в своих. Мне казалось, что у Алисы особенный вид аллергии, причем на меня. Ярко выраженные симптомы наблюдались прямо сейчас: дрожь по телу, бегающие по кабинету глаза, учащенное дыхание. Я был на сто процентов уверен, что у нее даже температура поднялась.
— Тебя все ищут. Ева прям поисковую операцию устроила, всех на уши подняла, — Виктор издал усталый вздох и вновь повернулся к Лили. Ее ясные глаза тут же сфокусировались на нем.
— Напиши мне, если что-то поменяется, хорошо? — он все еще держал ее руки, и этот факт немного напрягал меня, совсем чуть-чуть. Девушка с невероятным теплом посмотрела моему другу в глаза. Даже стоя в нескольких метрах от нее, я почувствовал себя у уютного камина с чашкой горячего шоколада в руках, а за окном снег все метет и метет…
— Хорошо, я пойду, найду Ульяну, — ее тонкий голосок звучал слишком мягко и приятно, чтобы быть реальным. Она буквально пропела эти слова, хотя, может, я слишком сильно затянулся между вторым и третьим уроком и горький вкус никотина въелся мне в голову.
Алиса подняла с пола свою сумку и быстро пробежала мимо меня, даже не подняв взгляд, хотя я не отрывал от нее своих жадных и грешных глаз, пока она не завернула за угол.
Виктор молчал, тупо уставившись перед собой. Мне не нужны были его слова или книги по психологии (хотя после стольких визитов к разным мозгоправам, я смело мог называть себя лучшим психологом в нашем небольшом городе), чтобы понять, что должно было произойти. Какой невинный и прекрасный момент я только что испортил. Все внутри переворачивалось от одного осознания и приступа агрессии в перемешке с паникой. С одной стороны, я испортил другу шанс завести себе милую и добрую девушку, а с другой, я лишь оттянул неизбежное — столкновение двух солнц, двух идеальных существ.
Но в следующее мгновение накрыла волна вселенской несправедливости и я отвернулся от лучшего друга, чтобы случайно не врезать по его идеальному лицу с правой. Почему все прекрасное всегда достается таким, как он? Почему это безупречное создание не может достаться такому как я или даже Максим? Ну конечно, сказки с самого детства нас учат, что все хорошее полагается только таким же хорошим людям. А я ведь злодей в этой истории.
Если дать послушать мои мысли нормальному и адекватному человеку, то он точно удивится, как быстро они сменяют друг друга. Но какая разница, сколько глупых и беспочвенных идей возникали в моей голове, если в радиусе зрения появляется Алиса Беляева. Хоть в химии я и полный ноль, но все равно понятно, что реакция «Леша — Алиса — Виктор» ничего хорошего не даст. Ведь Леша и сам по себе довольно взрывное вещество.
— Помнишь, мы вчера утром говорили о девушке? — Виктор слишком резко начал разговор. Я сначала даже не понял, что этот голос был не один из тех, что живут в моей голове. Но друг в ожидании смотрел на меня.
— С которой ты познакомился на дополнительных? — и вот мой мозг прожгло понимание. Откуда же еще популярный и богатый Виктор мог знать тихоню Алису, которую я даже ни разу до этого в школе не замечал. — Теперь ясно.
— Она мне нравится, Леш.
— И? Зачем ты мне это говоришь? Тебе не нужно моё благословение, чтобы с кем-то встречаться, — хотя если бы он спросил, я бы точно отказал. Нет, я не ревновал. Всего лишь немного собственник.
— Просто… не натвори глупостей, ладно? — он нервно заправил светлокаштановую прядь обратно в идеально уложенную прическу. И как я только умудрился с ним подружиться? — Ты мой лучший друг, а она первая девушка, которая ведет себя со мной не так как остальные. И вы оба мне дороги.
— Я… эм… ладно, — это замечание выбило из меня весь воздух. Он научился читать мысли или я настолько очевиден, когда собираюсь завоевать девушку?
— Спасибо, брат, — он подошел ко мне и похлопал по плечу перед тем, как выйти в коридор. — Ты идешь или как?
— Д-да, я иду, — даже выйдя из кабинета Дьявола со своим лучшим другом, я не почувствовал облегчения. Предать Виктора — это было одно из самых главных «нельзя» в моей жизни. Мне ли не знать, каково терять лучших друзей. Это как остаться без воздуха и умирать, болезненно и медленно, даже не в силах поменять что-либо. Я уже терял друзей и не хотел, чтобы кто-то почувствовал то же, что и я.
Жан Лафонтен как-то сказал: «Скрывать что-либо от друзей опасно; но еще опасней ничего от них не скрывать». И, может, мне лучше остановиться, пока не поздно и скрывать нечего?
Во дворе нас ждала разъярённая Евгения. Она нервно стучала ногой по ножке лавочки и о чем-то переговаривалась с Лерой. Как только за нами закрылись двери школы, прозвенел звонок. И именно в эту секунду, я понял, что женщины — это все-таки страшные существа. Женя мигом подскочила к нам и взяла брата за его идеально выглаженный воротник белой рубашки, которая идеально сочеталась с вышеупомянутым свитером и его загорелой кожей. Чертов ангел.
— Эй, братец. Ты ничего не забыл? — недоумение на лице Вика мгновенно сменило осознание.
— Черт, прости Жень. Я совсем забыл.
— Ты должен был написать мне заяву, чтобы я смогла смыться с этой тупой школы и свалить на концерт к Косте, придурок, — я уже в который раз удивился, насколько же отличается эта семейка от нас с Дариной. Я даже в порыве ярости и пьяном состоянии не смог бы назвать Дару хотя бы «дурой». Но Ева отличалась от меня — богатая, всеми любимая и красивая папина дочка. Ей позволено всё в этой школе и в этом городе, но стоит ей выйти за его пределы, то городские штучки мигом покажут, где её место.
— Ну опоздаешь немного, какая разница? — аккуратно выщипанная бровь Самойловой мигом взлетела вверх.
— Ты сейчас издеваешься? Я не успею после уроков на концерт, а эта гребаная математичка ни за что меня не отпустит с её пар. Я буквально выдрала эти билеты из рук одной стервы из параллели, в принципе, как и Костю. Нет, так не пойдет, братец. Мне кажется, стоит позвонить маме и сказать, куда ты ходишь вместо английского, — так, а вот это уже интересно.
— Та ну брось. Что ты хочешь за это? — как-то быстро он сдался. Мне же было интересно, куда бегает наш мальчик, вместо того, чтобы усердно заниматься.
— Да что ты мне можешь предложить? Костя — один из самых классных парней в городе, а сейчас с ним там зависаю не я, а какая-то дура с накладными ресницами и жирной задницей. Лучше него я не знаю никого, кроме… — этот взгляд тигрицы, резко переметнувшийся на меня, ничего хорошего точно не принесет.
— Я с тобой никуда не пойду.
— Делать мне больше нечего — с друзьями моего брата встречаться, — она закатила глаза так, что с ее ресниц посыпалась тушь. — Я говорила про того твоего дружка. Ну ты помнишь, вчера, когда ты… ну… — она закусила губу и виновато опустила глаза, понимая, что влипла.
— Когда я в обморок упал? — надо было как-то выкручиваться из ситуации, и это единственное, что пришло мне в голову. Все уже ушли на урок, и только мы втроем, и Лера с Сашей стояли посреди двора. И я ни за что не наступил бы на одни и те же грабли.
— Д-да, тогда, — ее глубокий вздох и взмах головой, в попытке отогнать воспоминания, только больше всех напряг. — Как звали того парня?
— Леш, только не говори мне, что ты опять… — начал Виктор, но закончить предложение я ему не собирался давать, репутация важнее.
— Кирилл, его имя Кирилл, — мой резкий хлопок в ладоши в тишине двора заставил всех подпрыгнуть на месте. В тени школы была неимоверная тишина, и только мы пятеро нарушали ее своими странными разговорами. Это надо было срочно прекращать. — И я с удовольствием устрою вам встречу, а теперь нам с Виком надо спешить на физику.
Дорога до кабинета прошла в гробовой тишине. Такое чувство, что даже ученики в кабинетах неожиданно перестали дышать, настолько было тихо. По коридору эхом проносились звуки скрипа моих грязных кед и лакированных ботинок Виктора. Я был уверен в том, что друг даже мог услышать, насколько быстро бьётся моё сердце. И я, сам не замечая того, начал считать его удары.
Раз.
Где-то в глубине коридора громко хлопнула дверь.
Два.
Облизывал пересохшие губы, понимая, что теперь на языке неприятный привкус ментоловых сигарет.
Три.
Спрятал трясущиеся руки в карман, начал трястись весь.
Четыре.
Поправил съехавшую лямку рюкзака.
Пять.
Сделал глубокий вздох в попытках словить съехавшую крышу.
Глазами я уже нашел долгожданный кабинет физики, когда досчитал уже до тридцати двух. Взялся за ручку, когда на счетчике было пятьдесят восемь. Я ненадолго задержался перед тем, как открыть дверь. Наверное, надеялся, что Виктор все-таки начнет разговор и ситуация станет еще хуже или лучше, как в сопливых фильмах про школу. Но этого не произошло, хотя хуже определенно стало. Гребаное затишье перед бурей.
Но буря, как истинное создание женского пола, опаздывала, у меня уже даже уроки закончились. На переменах мы вели себя как всегда — сидели за нашим столом и говорили обо всем. Но когда наступала неловкая тишина, я чувствовал — что-то изменилось, мы изменились. Вик все так же высматривал глазами Алису, а когда находил, то улыбался и кивал ей. Ему только хвоста не хватало, и получился бы такой себе милый соседский щенок. Я лениво проводил пальцами по маленьким шрамам от игл чуть ниже изгиба локтя, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Когда поднял взгляд на друзей, то заметил, что Ева наблюдает за моими пальцами. Она внимательно следила за каждым движением и неосознанно потирала тоже самое место. Саша все время поглядывала на меня сверху-вниз, как будто решаясь о чем-то спросить. И только Лера, Андрей и Дима вели себя как всегда, даже ничего и не подозревая. И когда моя обычная наркоманская жизнь успела так поменяться?
На выходе из школы меня караулила Яга. Она, как Цербер, высматривала меня в потоке убегающих учеников с целью вновь схватить за локоть и утащить в мой личный Ад — собирать мусор. Я только и успел, что попрощаться с Виктором, перед тем, как у самого моего носа закрылась входная дверь школы.
У меня появилось чувство дежавю, когда я во второй раз зашел в кабинет музыки. От вчерашних стараний не осталось и следа: все инструменты валялись под ногами, добавились пробитый баскетбольный мяч и поломанная корзина (я даже не сомневался, что это Богдан выместил всю свою злость на них) и еще парочка разбитых цветочных горшков. Все-таки не один я в нашей школе любил подраться.
Я как раз сгребал осколки от горшков в кучу, когда дверь в кабинет открылась. Это неприятное чувство, что я попал в петлю времени, настырно преследовало меня. Но лучше бы это вновь был Максим.
— О, а Золушка трудится здесь не покладая рук, — легок черт на помине.
— Свалил бы ты отсюда, Бодь, по-хорошему.
— А то что? Я не хиляк Минаев, могу ведь и в рыло дать, — он бросил еще один сдутый мяч на пол и начал подходить ближе ко мне.
— А свое повредить не боишься? — он пытался победить меня в моей же игре, пытался напугать того, кем некоторые соседские матери пугают своих детей. Зря, Лазарев, ой зря.
— Да что ты мне сделаешь? Ты же чертов божий одуванчик, Ковалев, — он подошел максимально близко, насколько позволял ему инстинкт самосохранения. — Даже руки об тебя марать не буду.
I see the bad moon arising.
Вижу восход несчастливой луны.
I see trouble on the way.
Вижу: грядут несчастья.
Я мог бы забить на это и просто продолжить работу, позволив ему оставить последнее слово за собой. Но я не был бы Алексеем Ковалевым, если бы все так оставил. Ярость на весь мир и самого себя сожгла все тормоза в моей голове и заставила здравый смысл заткнуться. Мои попытки измениться закончились даже меньше, чем через 24 часа, но это определенно рекорд. Такие как я не меняются. Гордись собой, Леша.
I see earthquakes and lightnin'.
Вижу землетрясения и вспышки молний.
I see bad times today.
Вижу тяжелые времена.
Именно об этом я думал, пока выбегал в коридор за Богданом. Именно такие мысли посещали мою голову, пока замахивался правой рукой, целясь прямо в ничего не ожидающее лицо блондина. И именно над этим я раздумывал, пока мои костяшки раз за разом встречались с лицом Лазарева. Пока я ломал ему нос, он наконец пришел в себя, ощутимо попадая коленом в мой левый бок. После этого последовало несколько ударов в скулу, нос и плече в гневной попытке отбиться от меня. Не так легко оттолкнуть разъярённого одуванчика, правда же?
Don't go around tonight,
Не броди этой ночью —
Well, it's bound to take your life,
Она заберёт твою жизнь,
There's a bad moon on the rise.
Ведь восходит несчастливая луна.
После тщетных попыток скинуть меня самостоятельно, Богдан решил воспользоваться невесть откуда взявшейся шваброй, разломив ее об мою голову. Это на секунду ошарашило меня, дав баскетболисту шанс одержать верх. Теперь настала моя очередь получать шквал ударов туда, куда только могли достать руки Лазарева. Этот смазливый блондин, наверное, ни разу до этого не дрался и сразу выперся против меня. Вновь перевернув его на спину, я принялся неистово бить его по лицу, которое невозможно было рассмотреть от всей той крови. У Богдана больше не было сил отбиваться, поэтому он просто пытался хоть немного облегчить удары, закрывая руками лицо. Не помогло.
I hear hurricanes ablowing.
Слышу ураганов рев,
I know the end is coming soon.
Знаю: грядет конец.
Из моей головы улетучились все мысли кроме одной: «Не останавливайся, пока не убьешь». Так думать было несправедливо и глупо, но, когда злишься, теряешь разум. Сквозь туман в глазах я видел только кровь, которой становилось все больше и больше. И само осознание того, что я без сомнений собирался убить человека, вывело меня из транса. Взгляд сфокусировался на парне напротив или, если быть точнее, на том, что от него осталось. Нос точно был сломан, из губы и брови сочилась кровь, которая смешалась со слезами, Лазарев судорожно всхлипывал и стонал от боли.
I fear rivers over flowing.
Боюсь, что реки выйдут из берегов,
I hear the voice of rage and ruin.
Слышу голос гнева и разрушений.
— Черт, — ну все, Ковалев, доигрался. За два дня в школе избил двух парней, только я так мог. «Теперь меня точно посадят, уж Богдан точно постарается». И единственным правильным выходом из этой ситуации мне показался побег. Я просто сбежал из школы, оставив отключившегося Бодю истекать кровью в коридоре. Буря все ближе, я чувствовал.
Don't go around tonight,
Не броди этой ночью —
Well, it's bound to take your life,
Она заберёт твою жизнь,
There's a bad moon on the rise.
Ведь восходит несчастливая луна.
