***
− Убивай его, он для нас сейчас только помеха, − грубый голос доносится откуда-то за спиной. Из-за пыли, заполнившей всё пространство, не могу разглядеть, где лежит пострадавший от осколочной гранаты. Минуту назад он был здесь на расстоянии вытянутой руки, но сейчас, так как перед глазами всё плывёт, пот застилает глаза, а грязная чёлка мешает обзору, я быстро теряю его из виду. Совсем рядом гремит взрыв, грохот, крик людей. Здесь не разберёшь кто — свой, а кто — нет. Оборачиваюсь на командира, чтобы понять, что он хочет от меня. − Мы не можем больше здесь оставаться! Убей его, у нас мало времени! − кричит он. Не верю своим ушам. Я же прилетела спасать жизни, а не забирать их. − Скорее! Направляю пистолет на мужчину, примерно моего возраста, в военной форме. − Нет, пожалуйста, доктор, я хочу жить! У меня дома семья, я не могу здесь погибнуть, − он плачет, его крик, мольба, эхом отдаётся в моей голове, глаза же наполнены ужасом и страхом. Приказ есть приказ, Клэр Стреляю быстро, без промедлений, без эмоций. Обычным нажатием на курок лишаю человека жизни. Прекращаю плач и крики. Интересно сколько ещё раз мне придётся проделать такое? В ушах стоит звон, оглушающий и отдающий режущей болью в голове. Чувство вины и ужаса от своих действий начало обгладывать кости, медленно добираясь до сердца. − Ты молодец, − одобряющий хлопок по плечу и приказ двигаться дальше. Ничего, Клэр, когда-нибудь и ты сдохнешь также легко***
Просыпаюсь, резко открыв глаза и подскочив на кровати, и тыльными ладонями вытираю выступившие слёзы. Пытаюсь восстановить сбившееся дыхание, что получается не сразу. Чёртовы кошмары не дают мне покоя каждую ночь. Поднимаю голову и вижу, что все спят, а значит подъёма не было, но уже светло, соответственно сейчас утро. Уснуть у меня больше не получиться, так что спускаю голые ступни на холодный бетонный пол. Обуваюсь, привожу себя в более или менее приличный вид. Хотя, кого я обманываю, для этого просто расчёски и зубной щётки не хватит. И вот, сонная и с гнездом тире хвостом на голове плетусь в душевую. Кэтлин считает меня дурой, потому что я трачу баллы ещё и на утренние процедуры. Может она и права, но для меня умыться — единственный способ проснуться. Помню раньше, до апокалипсиса, в больнице, для этого вливала в себя литры кофе, но сейчас я такой роскошью не располагаю. Кстати, с того момента, как я поселилась в этом «райском» месте прошло 4 дня. А благодаря своей любимой работе я исколола себе все руки, и они стали немного похожи на дуршлаг. Зашивать одежду и бельё явно не моё призвание. Намного лучше у меня бы получилось зашивать раны и открытые переломы у человека. Нигана я не видела с того самого вечера, а вопросов у меня накопилось достаточно. Первый и самый интересующий меня — это куда же делся тот мужчина, Дэрил, которого привезли вместе со мной? Среди рабочих я его не видела. Неужели убили? Надо будет разузнать у кого-нибудь, желательно, конечно, у самого Нигана. Закончив со всеми водными процедурами, я возвращаюсь к своей кровати и убираю щётку. Заметив, что от шороха моя соседка приоткрывает глаза, я мотаю ей головой, мол «всё в порядке, спи». Разворачиваюсь, собираясь пойти к своему рабочему месту, но останавливаюсь, услышав голос: − Куда ты опять собралась ни свет ни заря? − Кэтлин постоянно беспокоится обо мне. − Я уже выспалась, пораньше возьмусь за работу, − лёгкая улыбка на лице у меня для, того чтобы показать, что у меня всё хорошо. − А завтрак? − А я не голодна, не волнуйся. Быстрее сбегаю́, чтобы избежать дальнейших расспросов. Мне, конечно, приятно такое волнение за меня, но, видимо, я от него отвыкла, поэтому это немного раздражает. *** Отбрасываю на край стола очередную пару носков, глубоко вздыхаю и кидаю взгляд на гору «несделанной работы». Чёрт, почему она не уменьшается? Да пошло оно Встаю и направляюсь выпить стакан воды, и хоть немножко отвлечься от этого дерьма с ниткой. За то время, что я провела в Святилище, мне стало кристально ясно, что к людям здесь свинское отношение. Даже для стакана воды нужен талончик, а их ограниченное количество. Причём я прекрасно знаю, что проблем с водой спасители не испытывают, а значит создано это для устрашения и запугивания, чтобы рабочие знали от кого зависит их жизнь. Убожество. − Мейсон, дай мне талон на воду, − обращаюсь я к своему «надзирателю». − А может, ты хорошенько попросишь? − с мерзкой улыбкой мужчина наклоняется чуть поближе. − А в морду тебе не дать? Гони талончик сюда. Ухмыляясь, он всё-таки протягивает мне его, но так высоко, что достать с моим ростом не получается. Долго не думаю и со всей силы наступаю ему на ногу, после чего от боли он сгибается, а я беру талон. − Сука… − Спасибо, − мило улыбнувшись, прохожу мимо и направляюсь к столу с водой. Подходя, замечаю незнакомую пожилую женщину разговорившую с Тревисом, мужчиной отвечающим за воду. − Сынок, пожалуйста, я знаю, что уже использовала свой талончик, но сегодня на улице жарко и я очень хочу пить, налей мне стаканчик. Прошу тебя. − Нет, ты уже выпила сегодня свой запас. Проваливай, я не хочу проблем. − Но… − Я сказал тебе проваливать! Смотреть на это я не могу и, конечно, мне нужно полезть на рожон. − Дай мне воды, − протягиваю талончик, не спуская глаз с женщины. Получив стакан в руки, я, нагнав её, вручаю воду. − Нет, что Вы? Я не могу это принять, − смущённая женщина опускает взгляд в пол. − Пейте, мне вода не нужна сейчас так сильно, как Вам. − Спасибо тебе. Как тебя зовут? Какая милая женщина. Чем-то напоминает мне Мэри. Улыбаюсь и собираюсь ответить, но неожиданно раздаётся знакомый звук удара по железу. Неужели Божество Ниган решило снизойти к нам, простым смертным? − Добрый день, дамы и господа! Не правда ли чудесный день? − сегодня он как-то странно выглядит. Нет, внешне вроде ничего не изменилось, но вот в глазах горит огонёк предвкушения. Сегодня что, намечается массовая смертельная казнь? Как только Нигана увидели люди, они, как обычно, начинают падать на колени. − Сегодня мы посмотрим в глаза должников. Тех, кто бессовестно берёт и ничего не отдаёт взамен. Мы здесь такое не потерпим, правда? − а я почти угадала с казнью. Саймон и ещё несколько мужчин начинают выводить из сидящей толпы, видимо тех, у кого большие долги. Их выводят вперёд и вновь ставят на колени. Четыре человека. Трое мужчин и одна женщина. − Я долго, ОЧЕНЬ долго выбирал, как бы Вас наказать. Мне не хочется делать Вам больно, но придётся. Правилам ведь нужно следовать, − продолжает он опять втирать свою чушь про правила, при этом размахивая битой всё сильнее. Почему он не спускается? − Ближе к делу, я решил, что засунуть вам одну руку, заметьте только одну, в кипящую воду будет достаточно. Что? Я слышу, как люди, называемые должниками, плачут и просят прощения. С наказанием медлить не стали, и в цех сразу заносят большую железную бочку, и начинают совать в неё руки провинившихся. От душераздирающих криков у меня звенит в ушах, и я, видимо совсем забыв о безопасности, кидаюсь к этим бочкам. Ошпаренные конечности выглядят ужасно, лоскуты кожи отваливаются, давая возможность рассмотреть мясо и мышцы, набухшие волдыри пугают своими размерами, а кровь, кажется, сочится ото всюду. Но достигнуть их мне так и не дали, заломив руки назад и повалив на пол. Подняв голову, я вижу Саймона. Он ведёт меня по лестнице на второй этаж к Нигану. Когда мы выходим из помещения, я всё ещё слышу те крики боли и ужаса. Но, видимо, только мне здесь не всё равно. Ниган идёт впереди меня, такой весёлой походкой, как будто не он только что лишил четверых людей здоровой руки. Он заходит в какую-то комнату, и Саймон запихивает меня следом. Комната оказалась небольшой, но уютной. Здесь есть окна не такие, конечно, как в обычных домах, они больше напоминают такие, как в гараже: небольшие и почти под самым потолком. Кровать состоит из поддонов и матраса. Также здесь есть холодильник, телевизор и, о Боже, комнатные растения. В общем, эту комнату никак нельзя сравнить с той «жилплощадью», в которой сейчас живу я и все остальные рабочие. Я так и остаюсь стоять у двери, а вот Ниган садится на кресло в углу, почти напротив. − Нравится? − спрашивает он, заметив, как я удивлённо рассматриваю всё по сторонам. Я молчу. То, что он сделал… Ввело меня в некое состояние шока и немного времени мне не повредит. Ниган хмыкает, и я поднимаю на него глаза. − В тот раз ты была более разговорчивой, − он внимательно смотрит на меня, будто ищет в моих глазах ответ. − Но для меня так будет гораздо лучше, если ты не будешь открывать свой рот без надобности. Видимо поняла, кто здесь главный и кого стоит бояться? Молчу, продолжая смотреть на него. Думаю о своём. Как же можно быть настолько жестоким? − Тебе лучше отвечать, когда к тебе обращаются, − смотрит на меня, но я всё равно молчу, сглатывая слюну. − Почему ты не завтракаешь? Какого…? Откуда он знает? − Волнуешься? − не могу сдержаться и задаю этот вопрос. − Конечно. Кто же будет зашивать мои носки? Громко фыркаю и отворачиваюсь в сторону. Да пошёл ты. − А сейчас о серьёзном. Клэр, ты каждый день кладёшь хуй на мои правила и специально делаешь всё мне назло. Я прав? − Я не обязана подчиняться твоим правилам. − Ну-ка повтори. − Твои правила созданы для тех, кто здесь живёт. Тех, кто готов служить тебе, обменивая свой труд на безопасность. Верно? Так вот, я не обязана, потому что не хочу тут жить, и тем более, служить тебе. И мне не нужна безопасность от тебя. Так что давай договоримся, я постараюсь сильно не косячить, отрабатываю свой долг и отправляюсь к своим ребятам, а ты в это время не лезешь ко мне и не портишь мою жизнь, хорошо? − Твоё бесстрашие вскружит кому угодно голову. Мне нравится в людях это качество, но пока ты в Святилище, советую засунуть его глубоко в задницу и делать то, что я тебе скажу. Уяснила? Мотаю головой. Ниган резко подскакивает, оставляя Люсиль у кресла, я же делаю шаг назад, но не успеваю ничего предпринять, и меня грубо впечатывают в стену. Головой и лопатками я сильно бьюсь о бетонную поверхность и, сквозь зубы шипя, поднимаю голову. Его глаза горят яростью, а у меня на секунду появляется желание убежать и спрятаться, но оно пропадает, когда я вспоминаю, что это его способ самому скрыться. Унизить, разбить, уничтожить — это его способ кому-то что-то доказать. Доказать, что здесь ОН — главный и те, кто с этим не согласен подохнет быстрее, чем сделает один вздох. Одним ударом биты. Просто по-другому он не умеет − Убьёшь меня? Я же знаю, что нет. Хотел бы, убил бы ещё там, в лесу, − шёпотом произношу я. − Да неужели? Тогда на какой хер ты мне сдалась, скажи, − мужчина усмехается, рукой уже исследуя моё левое бедро. Совсем близко, он дышит глубоко и спокойно, что кажется он смягчается, успокаивается, а значит теперь мне ничего не грозит, и я как обычно, отшутившись, смогу замять эту тему. Своими нежными движениями одной рукой по моей ноге, а другой придерживая мою талию, он убивает во мне самоконтроль, и я не замечаю, как начинаю дышать чаще. Глазами я ищу подвох, но встречаю только безумно красивую улыбку с белоснежными зубами, и это выбивает меня из колеи. Я полностью расслабляюсь. Резко хочется забыться и не думать ни о чём. Откидываю голову на стену и прикрываю глаза. Горячие дыхание в районе шеи сопровождается мурашками по моей спине и вызывает во мне бурю эмоций и желание чего-то большого. Против воли я выгибаюсь ему навстречу. Чёрт… Но мою ногу вместе со всем телом вдруг накрывает боль. Вскрикиваю, и по щекам текут слёзы, обжигая мою покрасневшую, но прохладную кожу лица. Он большим пальцем разворошил только начавшую заживать рану, и кровь мигом потекла по ноге вниз, украшая ковёр у двери красными пятнами. Шипя сквозь сжатые зубы, я начала вырываться, пытаясь освободиться и прекратить эту жгучую боль, но крепко прижатая мужским крепким телом спина, не даёт возможности сделать это. − Ублюдок… − сквозь слёзы тихо говорю я и дёргаюсь, не теряя надежды вырваться. − Повтори, − на ухо, с каким-то возбуждением, шепчет Ниган, прижимая руку к ране ещё сильнее. Снова кричу, прося его прекратить, но это не помогает, а больше терпеть эту боль я не могу. Со всей силы, что у меня есть, двумя руками отталкиваю его, хотя он и отходит всего на пару шагов, но этого хватает, чтобы отойти подальше и сесть у другой стены около кровати. − Мерзкий ублюдок, − выплёвываю я как только присаживаюсь. Спаситель усмехается, хватает какое-то полотенце, лежащие на полке, и вытирает руку от моей крови, потом бросает его мне. Я прикладываю к ране ткань, которая тут же окрашивается в красный цвет. Свободной рукой стираю оставшиеся слёзы, понимая, что боль отступила. Поднимаю взгляд на Нигана, который смотрит на свои руки. Обида должна полностью поглощать меня, сжирать изнутри. Но её нет. Как и злости, разочарования, ненависти. Он просто сделал то, что считал нужным, хотел донести до меня свою мысль. До меня не дошло, никогда не дойдёт. − Ты просто жалкий трус, − разрушаю тишину, стоящую в комнате. Он привык унижать и запугивать, ведь только так и никак иначе он сможет доказать свою силу и правоту. А как только с ним начинают нормально, как с человеком, а не ужасным и страшным тираном с битой, которого либо боишься и подчиняешься, либо умираешь, общаться, стараться находить общий язык, он пугается, теряется, снова начиная губить и подчинять. Замечаю, как Ниган вскидывает голову и пристально смотрит на меня, при этом откидываясь на спинку кресла и прикладывая руку на подбородок. Может мне показалось, но на секунду его выражение лица не было таким как обычно. Оно было настоящим Дверь резко распахивается, а я от неожиданности подтягиваю колени ближе. Не вижу, кто за ней, но Ниган разрешает тому войти. Первым заходит тот самый мужчина, Дэрил, грязный, избитый, измученный. Следом появляется Дуайт, закрывая дверь, откладывая арбалет к стене и кидая взгляд на меня. Ниган спускает смешок, как будто здесь есть что-то смешное, поднимается, беря в руку стакан воды и Люсиль: − Господи, ты жутко выглядишь. Не волнуйся Карсон тебя подлатает. Хочешь пить? − он протягивает Дэрилу воду и продолжает унижать его. Я не смотрю на это и не особо вслушиваюсь, потому что это не моё дело. Мысли только о том, что придётся вновь зашивать рану и неделю другую ждать, когда боль поутихнет. Отбрасываю уже полностью промокшее в крови полотенце и осматриваюсь в поиске какой-нибудь верёвки, чтобы наложить жгут, хотя бы до того времени, как дойду до своей койки. На глаза попадается хлопковый шнур. Как раз то, что надо. Затягиваю выше раны, сантиметров на десять, и глубоко вздыхаю. − И что же было дальше? Дуайти украл все лекарства и удрал со своей горячей жёнушкой и моей горячей без пяти минут невестой… Пришлось послать за ними парней. Потому что подобное недопустимо. Таковы МОИ правила, − он обращает взгляд на меня, но именно сейчас я не могу выдержать его, поэтому опускаю глаза вниз. Слушать эту историю про Дуайта и его жену… бывшую жену, Шерри, было невозможно. Теперь лидер Спасителей унижал не только Дэрила, но и своего же подчинённого. − Оглядись вокруг, это всё может быть твоим, − битой проводя по всему периметру, показывает Ниган. − Кроме, вон той красотули, конечно, − останавливая Люсиль в моей стороне, пошловато улыбается он. − Тебе лишь надо ответить на один простой вопрос. Кто ты такой? − и снова это странный вопрос, который порой будоражит кровь. Дэрил молчит, а я поднимаю голову, чтобы взглянуть на него. Затаив дыхание, жду, что же будет дальше. − Ты что, язык проглотил? Я повторю свой вопрос, − главарь Спасителей подходит к Дэрилу и подносит к его лицу биту. − Кто же ты? − Дэрил, − хриплым, уставшим голосом он произносит ответ. Я не могу сдержать улыбки, вновь опуская голову. Какой храбрый и сильный, однако − Это единственный… − уже начинает Дуайт, но его затыкает Ниган. − Эй, цыц, − мужчина не отрывает взгляд от Дэрила и улыбается. − Всё круто, Ди. Он сделал свой выбор, и мне плевать, что выбор дурацкий. После этого парень с ожогом дёргает пленного за шиворот и утаскивает его за дверь. Мне жалко того мужчину, но я рада, что он не сломался и, в каком-то смысле, дал отпор. − Кажется, я с тобой не закончил, − Ниган опускается на корточки рядом со мной и смотрит мне на ногу, из которой, даже с затянутым жгутом, так и не прекращает идти кровь − Мда, я переборщил. Мне правда, правда жаль, − вроде говорит искренне, но всё равно звучит фальшиво. − Пошёл ты. Мне не нужны твои извинения. − Я и не извинялся, просто сказал, что мне жаль. Ты сама виновата, − он фыркает и садится на кровать. Я молчу, внимательно следя за его движениями, ожидая подвоха. − Так на чём мы остановились? − как-то по-домашнему произносит он, как будто у нас дружеская беседа за кружкой чая. − Ты издевался надо мной. − Я наказывал тебя, − поправляет меня Ниган, дружелюбно хмуря брови. − Клэр, мне нравится твой нрав и характер, ты умная и не трусливая, но ты совсем не знаешь, когда остановиться. Ты вертишь хвостом, блядь, каждый раз выбешивая меня всё сильнее, и я пытаюсь сдержаться, правда. Но поверь, у моего терпения есть предел. Я уже промолчу про тот стакан воды, который ты дала старушенции, но… − Эта «старушенция» работает в жару целыми днями, чтобы ТЫ мог полакомиться овощами и фруктами, пока она сама будет жрать парашу из своей тарелки, − я ужасно злюсь, чувствую, как внутри закипает кровь. Надменная, эгоистичная скотина. − Но лечить людей за бесплатно, не лезет ни в какие, нахер, ворота! − не обращая внимание на моё высказывание, продолжает, но уже кричит он. − У работников не хватает баллов на лечение, когда оно необходимо! − тут кричать начинаю уже я. Ого, даже сама от себя не ожидала Кто сливает ему эту информацию? Я только вчера подлечила мужчине плечо, который вывихнул его, таская тяжести. Неужели, Кэтлин? − Ебать, ты тупая, раз до тебя не доходит, с кем ты разговариваешь! − Ты не Господь Бог! И не ори на меня! Не знаю, к чему бы это всё привело, наверное, Ниган бы раскрошил мне голову, но в дверь постучались и открыли. На пороге стоял Саймон, проинформировав, что машины готовы. Ниган даже не оборачивается на него, всё также смотря на меня. Неожиданно, натянув свою самую обаятельную и обворожительную улыбку, он наклоняется поближе и произносит: − Радуйся, красотуля, мы отправляемся в гости к твоим друзьям. У меня перехватывает дыхание.