***
— Какой из Вас врач?! Вы даже не можете спасти жизнь одного человека! Как же я Вас ненавижу! — женщина кричит громко, до боли в ушах. Этот крик пробирает до самых кончиков пальцев, до каждой косточки в теле. Невольно начинаешь чувствовать себя виноватой. Чувство слепой боли и грусти горячей волной протекает по спине, забираясь в сердце. Груз ответственности прижимает к полу, не давая и шанса на движение. Её можно понять — умер муж, её любимый человек. Понять, услышать, пропустить через себя те ужасные, пропитанные злостью и болью одновременно, слова, которые забираются в черепную коробку и остаются там навсегда. И так каждый раз. Я помню каждый летальный исход среди моих пациентов. Их немного, но хватает для того, чтобы корить себя каждый божий день. Бывают случаи, когда доктор бессилен, когда помочь уже никто не сможет. Принять это, к сожалению, может не каждый. Люди считают, что раз ты — врач, ты должен спасать всех, без исключения. Но как бы не хотелось следовать этому мнению, это невозможно. Нельзя спасти всех и каждого. Ситуации бывают разные, всё может зависеть от целого ряда факторов, начиная от возраста и заканчивая стадиями развития болезни. Никто не хочет встречаться с такими жизненными ситуациями, но это жизнь. И когда под твоими руками проходит бесчисленное количество пациентов, кто с печальным исходом, а кто нет, то ты черствеешь и обретаешь циничность только, чтобы сохранить рассудок и не сойти с ума. Но всё равно, каждый вечер, ты запираешься на кухне и начинаешь реветь, вспоминая сколько крови на твоих руках. Хоть в этом и нет твоей вины.***
— Он может быть заражён через царапину на груди, — стою рядом с кроватью и складываю постельное белье для стирки, а краем глаза наблюдаю за бегающим Карсоном вокруг раненого на вылазке Спасителя. У них, кстати, выдался не очень удачный день. Вместе с небольшим отрядом, Ниган выехал осмотреть территорию, но в результате, они попали в ловушку. Какая-то часть так и не вернулась, а те, кто прибыл обратно, были сразу направлены на осмотр к Карсону. Покалеченный мужчина с яростью смотрит на меня, будто я сказала какую-то страшную тайну. Сначала бы спрятал ужасное кровавое пятно на футболке, а потом возникал. — Заткнись, сука, — сквозь зубы шипит мужчина. — Карсон, давай быстрее бинт уже. — Мои уши опять уловили звук недовольства в нашем местном докторе. Карсон, скажи-ка мне, что с тобой на так? С виду нормальный же мужик. Ниган появляется неожиданно, без предвещающих громких шагов и устрашающего, но такого привычного свиста. Он вразвалочку входит в кабинет. Без биты, кстати, что очень сильно удивляет меня. Я замечаю, как по его руке стекает кровь и это, как бы не хотелось этого признавать, заставляет меня заволноваться. Карсон, уже трясущимися руками от страха, лезет в шкаф за бинтом и перекисью, видимо. — Нет-нет, доктор, не утруждайтесь. У вас ещё куча работы стоит за дверью, — Ниган кивает в сторону выхода, кидает куртку на стул и направляется в мою сторону. — Я, со своей незначительной царапиной, обращаюсь к медсестре. Карсону второй раз повторять было не нужно, он понимает намёк и, схватив аптечку, быстро скрывается за дверью. Надеюсь, мой красноречивый взгляд передаёт всё, что я о нём думаю в этот момент. Пропустив мимо ушей попытку вновь задеть меня и вывести из себя, я спокойно приподнимаю край рукава белой футболки, чтобы осмотреть рану и, не увидев ничего страшного, только небольшую царапину, облегчённо вздыхаю. — Зацепили? — Да, ходячий. Вскидываю голову вверх и встречаюсь с насмешливым взглядом. Это у него шутки такие? Закатываю глаза и иду к шкафу с медикаментами, чтобы взять необходимое. Делаю всё бережно и аккуратно, не потому что это Ниган, а потому что я такой врач и привыкла делать всё правильно. Тишину в комнате разрушает только наше спокойное дыхание и тиканье настенных часов. Я просто делаю свою работу, а мужчина смотрит куда-то прямо перед собой. Никто из нас не пытается завести разговор, чтобы не нарушить это спокойствие между нами. Ведь наше общение — это совместные саркастичные подколы, его пошлые недвусмысленные шутки и мои несдержанные порывы злости. После такого даже и темы-то общей найти невозможно. Хотя какие у нас могут быть общие темы? Я ведь совсем его не знаю, а он и не спешит о себе рассказывать. Да и должен ли? — Не знала, что ты хочешь детей. По тебе не скажешь, — не знаю почему выбираю эту тему, просто она тревожит меня больше всего. — А ты всегда лезешь куда не надо? — такой спокойный голос, как будто совсем другой человек. — О да, — протянуто говорю я и широко улыбаюсь, потому что эту фразу моя мама говорила мне множество раз. — Кажется, это моё призвание. — Именно поэтому дважды сунула свою жопу в страну, где идёт война? Лаура, ах ты, чёртова предательница Это не было секретом и всё же… Засранка ты, Лаура. Закончив с царапиной, выпрямляюсь и смотрю прямо в карие глаза: — Абсолютно верно, — возвращаюсь к шкафу и складываю лекарство и бинт на место. — И каково это? — типично вопрос, который интересует каждого. — Неприятная картина. Ты бы там точно не вписался. Для такого нужны люди…поспокойнее. Без таких амбиций — взмахиваю руками вверх, как бы показывая их величину. Ниган усмехается и незаметно мотает головой. Садится поудобнее и потирает подбородок, не отрывая взгляда от меня. — Вот как? Ну ты же туда прошмыгнула, а в тебе спокойствия нет ни грамма. — Подожди-подожди. Один вопрос — ты, один вопрос — я. Всё по-честному. Вместо ответа он поднимает руку, тем самым соглашаясь на мои условия. Меня это не может ни радовать. — Когда я поеду в Александрию? — Срань Господня, другого вопроса я и не ждал, Клэр! Ты когда уже отпустишь своих дружков-то? Они вот давно забили на тебя. — Это Маргарет тебя сказала? — Возможно. — Не стоит доверять ей. Я бы не стала, — складываю руки в замок, смотря в пол. Мар всегда была тёмной лошадкой, но очень тщательно скрывала это. — А тебе, значит, доверять можно? — он поднимается на ноги и подходит ближе ко мне. Серьёзен. Сейчас, здесь, передо мной стоит тот самый мужчина, лидер Спасителей, изворотливый, хитрый, со странными шуточками, смотрит без усмешки, без притворства, по-настоящему. Будто это самый важный вопрос для него. — Хотелось бы. И это чистая правда Хотелось, чтобы он доверял мне и не так, как своим жёнам-тире-подстилкам. И даже не так, как Саймону или Дуайту. А по-настоящему. Как бы смазливо это не звучало. — Доверие нужно заслужить, красотуля. От услышанного прозвища, которым издевательски одарил меня Ниган ещё в первую нашу встречу, я хмурюсь и недовольную щурю глаза. Спаситель же наклоняется вперёд, заставляя меня сделать пару шагов назад и упереться ногами в стул. Понятия не имею, что у него в голове, но если он собирается сделать то, о чём я думаю, то мне нужно как-то дать отпор. Но на деле же ничего существенного, кроме выставленных согнутых рук перед собой, я не делаю. Не знаю почему, мысли сбились, сердце забилось чаще, а руки затряслись. Не сделала, наверное, потому что глубоко в подсознании сама хочу этого. Все чувства ухнули вниз, когда Ниган, стоявший ко мне впритык так, что я чувствовала его дыхание, рукой тянется мне за спину и хватает свою кожанку. Накидывая её, он всё также пристально смотрит на меня. Уверена, я выгляжу ошарашенной. И это вызывает у него смешок: — Не знал, что ты у нас умеешь смущаться, — говорит он, показывая белоснежные зубы. — Не буду благодарить, так как это, вроде, твоя работа, — показывает на руку и спокойно выходит из кабинета — Пока-пока. Только сейчас я могу вздохнуть полной грудью, присаживаясь на стул. Трогаю щёки руками, чувствуя, что они, и вправду, горят. Говнюк *** Прошло уже несколько дней после того, как я спокойно смогла самостоятельно передвигаться на своих двоих. Без постоянных передышек и остановок. Возвращение к моей «любимой» работе не совсем обрадовало меня, но общение с Кэтлин в привычной для меня среде, сглаживало мой настрой. Пролежав на койке чуть меньше двух недель, я заработала неплохой долг, из-за чего не оставалось никакого другого выбора, кроме как попросить третью работу, только уже поздно вечером, после отбоя. Да, время для сна сократилось до пяти часов, но зато баллы стремительно набирались, потихоньку прощаясь с минусом. Мытьё полов всегда было моим ненавистным занятием, но что не сделаешь ради сохранения своей жизни. Кстати, Кэтлин ради моей компании тоже записалась на ночную смену. Хоть она и старше меня лет на пятнадцать, мы общались как лучшие подруги. С Лаурой я, к сожалению, виделась редко и то мельком. И вот, в очередной раз, идя по узкому коридору первого этажа вместе с Кэтлин на обед, а так в последнее время получалось часто, так как после работы в прачечной я встречала её возле теплицы с помидорами. Только сегодня нам не повезло и мы встречаем Нигана, разговаривающего с Саймоном и ещё несколькими мужчинами. — Видела бы ты его лицо, когда я сказала ему об этом, — женщина как раз заканчивает рассказывать мне смешную историю из жизни. Я громко смеюсь, хотя из-за болящих рёбер делать это сложновато. В этот момент за поворотом мы как раз и натыкаемся на них. Кэтлин быстро опускается на колени и за что-то извиняется. Почему этот идиот всегда появляется не вовремя? Я никогда в жизни не встану перед ним на колени и, тем более, не буду извиняться за то, что смеялась. Видите ли потревожила его Величество… Мои чувства всегда сразу отражаются на моём лице, что всегда ужасно мешало, но сегодня это сыграло со мной особенно злую шутку. — У меня, блять, такое ощущение, Клэр, что ты не рада меня видеть, — по его тону я понимаю, что он зол. Хотя, как обычно, это выглядит как дружеская беседа. Видимо, что-то случилось, но я здесь не причём так что нечего срывать на меня злость. — Ты правда хочешь, чтобы я ответила? — оборачиваюсь на Кэтлин, которая даже голову не поднимает. — Мой ответ может пошатнуть твой авторитет, Ниган. — Может, тогда закрепим мой авторитет, чтобы всякие длинноязыкие бабы без разрешения не открывали рта? — за этим вопрос, мне кажется, он даёт мне второй шанс. Если я извинюсь и также присяду на колени, наказание возможно будет избежать. Но вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, я снова открываю свой рот: — Вряд ли получится. Этим, видимо, я спускаю курок на его нервной системе — Давай попробуем. Парни к стулу на утюжок её, — он разворачивается и уходит в сторону цеха. Саймон смотрит меня с надеждой, что я изменю своё решение, а Кэтлин зарёванными глазами следит за тем, как мужчины тащат меня вслед за своим лидером. Я ещё ни разу не видела наказание «утюжком», но Лаура рассказывала, что это то ещё зрелище, ярким примером которого является Дуайт. А точнее вторая половина его лица. Так вот значит как я буду выглядеть завтра, да и всю оставшуюся жизнь. К стулу меня привязывают быстро, я не сопротивляюсь, не вижу в этом смысла. Утюг уже нагревается и ждёт своего часа. Людей собирают как-будто здесь состоится цирковое представление. Хотя в каком-то смысле так и есть Саймон подходит ко мне, опирается на ручки моего стула и говорит шёпотом, чтобы никто его не расслышал: — Главное — извинись, тогда он не будет ничего делать и переведёт всё в шутку, сделает из этого показательное выступление. Выпишет тебе штраф, но физически ничего не сделает. Ты поняла меня? — Саймон, я не знаю, да и ты тоже, выживу ли я. Случай, может быть, разный. Могу умереть просто от болевого шока. Я не знаю. Так что пообещай, что лекарство от диабета будет доставлено в Александрию. Обещай мне! Мужчина опускает голову, понимая, что извиняться я не намерена, он обречённо кивает головой: — Да…да, хорошо… — Спасибо, Саймон. Не только за это, — смотрю ему прямо в глаза и вижу как он хочет мне ответить, но нас прерывает другой, более громкий, мужской голос: — Друзья, я, прошу прощения, что оторвал вас от обеда, но благодаря одной молодой особе, мне захотелось напомнить всем несколько правил, — Ниган начинает ходит вокруг меня, активно жестикулируя руками. Я же исподлобья наблюдаю за ним. — это Клэр. Она у нас дохуя смелая. Решила, что правила для неё не писаны и ей разрешается делать всё, что в голову взбредёт. И вот я понять не могу, то ли это характер такой — не сахар, то ли у её мозгов истёк срок годности. Но кого это волнует, правда? Ты либо живёшь по моим правилам, либо дохнешь и гниёшь вон там, у забора, — эти слова явно были обращены ко мне, но встревать я не пыталась. — Так вот, к чему это я. Ещё раз повторяю — неважно, прибыл ты сегодня или уже больше года находимся в Святилище, для всех правила одинаковые. Нравится тебе это или нет. Сказав это, он подходит к печи, надевает старую грязную варежку и берёт поданный Дуайтом утюг. Когда Ниган подходит ко мне, я понимаю, что он серьёзен, и так или иначе сегодня мне воздастся по заслугам. Долго же он меня терпел. Вот только проблема в том, что это не поможет. Я не буду кидаться на колени, слушаться его, жить по его правилам. Я не смогу себя переломить и преклониться, что, скорее всего, рано или поздно приведёт меня к тому самому забору. — Какая сторона лица тебе больше всего нравится? Так как ты девушка, так и быть, дам тебе право выбора. — Лучше сожги меня целиком в печи, козёл. — Так легко ты не отделаешься, красотуля. Ты у нас правша? Молчу и просто отворачиваюсь в сторону. — Значит, правую. Говорим тихо, шёпотом, как будто в этом цехе только мы вдвоём. — Когда будешь просить прощения, я пошлю тебя нахер, — с уверенностью произношу я. — Смешная шутка. — Зато правдивая. На одну долю секунды мне показалось, что он посмотрит на меня так, как будто и сам это знает. Но не останавливается, продолжая подносить к моему лицу горячий утюг. Я не плачу и не чувствую боли, просто в груди что-то ухает вниз. Закрываю глаза в надежде, что хотя бы не увижу радости и удовольствия от проделанного в глазах мужчины, который сейчас был совсем близко. Это больнее всего. Осознавать, что человек, который казался тебе ещё не до конца поглощённым жестокостью, оказался, на самом деле, уже полностью состоявшим из неё. Время тянется бесконечно долго. Я считаю секунды, жду обжигающую боль и падение в пустоту, но ничего не происходит. Открыв глаза, я встречаюсь взглядом с карими, безумно красивыми глазами, которые смотрят на меня, словно извиняясь. Он сам свихнулся на своих правилах, затягивая всех остальных в этот безжалостный круговорот его «правильной» жизни. Интересно, он всегда был таким? Жил с этой злостью внутри? Или же что-то или кто-то, может какое-то событие сделало его таким, каким он есть сейчас? Ещё ничего не произошло, Ниган ничего ещё не сделал, но я уже точно знаю, что прощу его. Жить всё равно придётся дальше, с обожжённым лицом или нет. От этого не избавишься. А вот от ненависти можно. Ниган достает из-за спины нож и одним движением разрезает верёвку, сковывающую мои руки. Я сижу и не понимаю, что происходит, как и вся толпа впрочем. Он отходит к печи, возвращая на место утюг. — Ну как? Штанишки-то ещё сухие? Я хотел показать тебе, что будет, если, не дай Бог, ещё раз произойдёт что-то подобное. Ты должна уяснить раз и навсегда — где ты находишься и по чьим правилам живёшь. Все так ждали этого, но я люблю неожиданные повороты, вот и не удержался. Подойди. Он делает взмах рукой и, обернувшись на Саймона, я осторожно подхожу ближе к Нигану. Тот снова переходит на шёпот, ухмыляясь и наклоняясь к моему уху: — Понравилось представление? Я только и могу, что ошарашено глядеть на него. Чёрт возьми, он так непредсказуем. — Ну ты уж меня прости, — непонимающе смотрю на него, хмуря брови, а он же переводит взгляд на толпу и громко произносит — Люблю сюрпризы! Хватает мою руку и пихает её в печь. Не целиком, только кисть. Мне ничего не остаётся, кроме как истошно кричать, визжать, плакать. В глазах темнеет, а ноги совсем не держат. Пытаюсь вырваться, но мужчина держит так крепко, что такой возможности не предоставляется. Боль съедает меня, прожёвывает и выплёвывает. Я теряю сознание. Потом я узнаю, что продлилась эта пытка не более пяти секунд. Но для меня прошёл час. В бессознательной темноте, в которой мне пришлось пролежать четыре дня, была только я и дикораздирающая боль. *** Мне приходится просто смотреть в окно все эти дни, которые я вновь провожу в медкабинете, так как мне уже раз «посчастливилось» увидеть свою руку — больше не хочу. Ожог был третьей степени, он обхватил область правой конечности с кончиков пальцев и чуть ниже кисти. Из-за недостатка кожи, которая сгорела полностью, кожный покров на руке сросся гармошкой. Жуткое зрелище. Но я приняла решение, что теперь, до конца своей жизни, буду обматывать руку бинтом, чтобы никто это не видел. А Лаура принесла мне кожаные перчатки без пальцев, так что, в итоге, будет выглядеть почти незаметно. Утешать себя приходилось только этим, ведь больше поводов для радости у меня не было. Работать начала, как только вышла из-под присмотра Карсона. Как бы я не просила, работой меня не загружали, приходилось только спокойно перекладывать чистые вещи, относить их и складывать стопками. Заниматься шитьём и мыть полы поздно вечером, мне категорически запретили, вроде как приказ Карсона. Люди начали обходить меня стороной, меньше разговаривать со мной или вообще старались не обращать внимания. Не сказать, что мне обидно. Мне всё равно. Главное, чтобы Кэтлин и Лаура не отвернулись от меня. Сейчас же я отношу чистые полотенца в столовую для тех, кто там работает, но на пути мне попадается та самая Шерри, бывшая жена Дуайта. Я недоверчиво останавливаюсь, потому что не знаю, можно ей доверять или нет. — Привет, я Шерри, — с виду она не кажется мне изворотливой, лживой и хитрой как Маргарет, просто обычная нормальная женщина. Но первое впечатление как правило всегда обманчиво — Что-то не так? — Ниган зовёт тебя к себе, — она виновато смотрит в пол, видимо, думает, что этим можно напугать меня. А зря. — Хорошо, только отнесу это на кухню, — уже собираюсь обойти её, но она резко встает передо мной, выхватывая стопку. — Нет-нет, иди прямо сейчас. Он не любит ждать. Девушка разворачивается и направляется в сторону кухни, не громко стуча каблуками. Какая же она запуганная… Вроде занимает высшую ячейку общества в Святилище, но ведёт себя как простая рабочая. Надо будет с ней пообщаться. Куда мне идти то? Я даже не знаю, где находится его комната. *** Спустя минут десять я-таки нахожу место, где он меня ждёт, и то только с помощью охранника на этаже. Негромко стучусь в деревянные резные двери, боясь зайти без предупреждения. — Нихуя себе, это кто там у нас такой вежливый? — только сейчас понимаю, как давно не слышала его голос. Приоткрываю дверь и захожу в комнату, смотрю ему в глаза, даже не думая опускать их в пол. Выглядит как всегда прекрасно, сукин сын. — Ну наконец-то, я уже подумал, что ты потерялась. — Так и было. Комната большая, хорошо обставленная. У кого-то определенно есть вкус. Здесь преобладают тёмные тона, а высокие окна прикрыты атласными шторами. У стены в шкафу стоят книги, пластинки и статуэтки. На огромную кровать с балдахином я вообще стараюсь не смотреть. Ниган сидит на диване, рядом со стеклянным столиком, на котором стояла ваза с фруктами и конфетами, какие-то записи и выпивка. Вот кто точно живёт с размахом — Присаживайся. Чувствуй себя как дома. Я сажусь в кресло напротив. — Как поживает твоя рука? — он спрашивает и улыбается. Сволочь — Тебе весело? Надеюсь, тебе полегчало после этого. — Ты сама виновата. Тебе было сказано несколько раз. Не поняла — вот получай. — Это всё, что ты хотел мне сказать? Меня ждёт работа. — Я херею, — он смеётся. — Я сжёг тебе руку, а ты продолжаешь смотреть на меня как на равного. — А ты хочешь чтобы я тебя боялась? Сомневаюсь. — Ты психолог что ли? — Нет. — Значит, закрой рот! Ты — доктор! Вот и делай свою медицинскую хуйню! — Ниган поднимается на ноги и кричит на меня. Меня просить дважды не надо и я от ярости и злости вспыхиваю как спичка. — Какого хрена ты орёшь? Покалеченной рукой делать?! Я даже пальцами толком шевелить не могу! Спасибо тебе! — вскакиваю и кричу на него в ответ, понимая, что, возможно, и второй руки у меня тоже скоро не будет. Ловлю на себе взгляд с капелькой восхищения. Он ухмыляется, из-за чего мне хочется разбить стоящую передо мной вазу ему об голову. И я бы даже предприняла попытку, если бы не резко открывшаяся дверь: — Босс… Извините, но там пацан из Александрии пробрался к нам в грузовик, вернувшийся из Хилтопа, и уже застрелил двух наших. Вас требует, — заикаясь, говорит какой-то толстый мужчина. — Блять, — Ниган хватает Люсиль и направляется к выходу, но в дверях оборачивается на меня — А ты жди здесь. Я обречённо вздыхаю, обратно сажусь на диван и смотрю в окно. Хотя, мне жуть как не терпится узнать, кто этот смельчак. Неужели сын Рика?