Kuksuger

— Ты идиот? Ты идиот. Лениво перекатывая во рту шарик мятной жвачки, Кеттиль закатил глаза. И сразу же ощутил усилившуюся давящую боль в голове. Зря он глазные мышцы этим действием напряг. Захотелось лезть на стену. Сотрясение мозга — это вам не шуточки. Ровно этот же факт последней фразы до него упорно пытался донести и снующий туда-сюда с громкими не по делу восклицаниями растрёпанный блондин лет тридцати. Но этот только выбешивал. Вроде и дело говорит, да, но не по двести сорок шесть же блядских раз подряд! Назойливый тон опять пробился в уши. Чавкнув жвачкой, норвежец измученно закрыл глаза. Двести сорок семь. Совсем немного до юбилея. — Нет, знаешь, с виду ты казался куда адекватнее! А что в итоге? Что, я тебя спрашиваю? А в итоге я возвращаюсь из Wallmart, а ты тут.. И в каком виде! На ступеньках возле входа! За голову держишься! Получастка мне заблевал! Как это называется? Нет, я сначала, конечно же подумал на алкоголизм — согласись, логично! Но я и представить себе не мог, даже в страшном сне подумать.. Впервые за очень-очень-очень продолжительное время Кеттилю захотелось расплакаться. Просто зажмуриться и разрыдаться, как последняя истеричка. Потому что слушать этот зацикленный монолог эмоционального балабольства, с проглатываемыми окончаниями, слогами и грубой фонетикой, он просто больше не мог. Ему и так было плохо. Казалось, куда ещё хуже? Но эта сволочь со своим энтузиазмом таки пробила дорогу к большим страданиям. И, судя по запасу его энергии — ещё и нескончаемым. На фоне этого, без десяти минут, двухчасового истязания, обычно раздражающе бьющий по ушам, необлагороженный датский акцент настоящего невежды по отношению к языку нового места жительства, уже перестал казаться чем-то бесконтрольно выбешивающим. Даже для презирающего всё и вся, кроме родной Норвегии и благородных норвежцев, Кеттиля. Справедливости ради, и правда чудеса покруче Диснейленда. Ведь конкретно этого датчанина он ненавидел похлеще цыган. Очень компактный формат. Как будто все сраные цыгане этого мира сошлись в одном человеке. В скандинаве. — ..подраться! И с кем? И я даже не знаю с кем, ведь ты же не говоришь! А мне теперь что делать? Скакать по округу, цепляясь ко всем прохожим со словами: "а вы не знаете, кто моего мальчика избил"? Достаточно. Сглотнув вновь подступающую блевотину, вызванную теперь уже не только сотрясением мозга, но и нервным истощением, Кеттиль с силой сжал кулак, и чудом успел вклиниться в бесконечный спич оратора-любителя. — Слава Одину, я, блядь, не твой мальчик. А вместо округи — лучше бы поскакал верхом на лучшей части своего грёбаного муженька. Это у тебя получается лучше всего. Датчанин и без того обладал прекрасной мимикой. И сейчас продемонстрировал это дополнительно. Нет, безусловно, Кеттиля трудно было назвать добрым парнем или любителем ласкового слова. Но такую жесть он не позволял себе никогда. Поэтому — да. Признанный мастер слова сейчас попал в состояние дикого потрясения. Звезда в шоке. — Ты.. Ты, сука.. Наговорил лишнего. Кеттиль и сам это понял. Но не мог и далее терпеть этой словесной пытки. Юный скандинав тяжело вздохнул. Надо успокоить злые волны агрессии, которые только что выплеснулись на действительно не заслужившего такой резкости человека. Да, на мудака. Но нельзя даже с ним так. Он всё же, от добра эту херню несёт. Пусть и проходит всё со свистом через тупую голову, мимо всех фильтров. Сигурдссон согнул руки в локтях и поднял ладони перед собой в жесте мира. Вспылил — отошёл. Теперь пришло время быстренько извиниться. Пока попавшего под горячую руку окончательно не понесло. Теперь уже — в агрессивной словесной бойне. Таких приколов парень точно уже не выдержит. — Прости. Хен. Реально. Вспылил. Не хотел, честно. Прости. Правда, извини меня. Но мне очень хуёво. А тебя заткнуть надо было. Ты уже до какого-то бреда дошёл. Прощаешь? Мне жуть как херово. Можешь в качестве прощения всадить мне всю обойму в башку. Я только благодарен буду. "Хен", раздражённо глянув через плечо, цыкнул языком. Этого человека, кажется, вообще невозможно было всерьёз обидеть. — Ага, размечтался. Буду я ещё на тебя свою обойму тратить. Даже ни единого сраного пистолета из подвала не возьму, понял? Короче, хуй с тобой. Прощён. На, вот. Лечись. Стукнув по поверхности стола, перед норвежцем материализовалась банка Tuborg Black. Высокая, ледяная.. С манящими маршрутами оттаивающих капелек. И ведь действительно — самое настоящее лекарство. Не выпьешь — так хоть к башке ноющей приложишь. В любом случае, этот пустоголовый порой оборачивался безумным гением. Пусть и через призму бытового алкоголизма. — Jeg elsker deg! — простонал Кеттиль, прикладывая банку к особо болезненным участкам головы. Датчанин не без сарказма ухмыльнулся, доставая из холодильника соус для начос, и захлопывая дверцу бытового агрегата за ненадобностью. — Мгм, ещё чё скажешь? У меня муж есть. И всяких юных норвежцев по обмену я рот ебал. Исключительно в переносном смысле. Так что.. — Кстати, как он там? С характерным шуршанием, извлечённые из кухонного шкафчика начос, посыпались из яркой пачки в большущую, просто огромную миску. — В командировке-то? Отлично. Скучает. Сам, сволочь, не признаётся конечно, но я-то точно знаю! По глазам вижу! — Даже через очки? Начос — в миске, соус — какой бы тавтологией ни казалось, в соуснице.. Кушать подано! Вот только норвежцу сейчас было совсем не до еды. А датчанин свою долю с азартом подцепил. С азартом и хрустом кукурузного треугольника. — Ессесна! Больше тебе скажу — даже через видеосвязь! — и тут же интонация переметнулась, демонстрируя совсем другую эмоцию. В голосе появилась неподдельная задумчивость и даже сожаление. — Эх-х, вот и какого хрена ты только напомнил? Сиди теперь, думай.. Скучай тут без него! Конечная фраза прозвучала забористо и живо, но только добила ощущением тоски. Так себя подбадривают именно те, кто ждёт. Ждёт, хорохорясь и не желая признавать свою полнейшую несостоятельность в этом деле. Свою нетерпеливость. И не может научиться принимать простые общемировые законы. Такие, например, как местами тягучая продолжительность и иногда бескомпромиссная требовательность времени. Кеттиль даже решил открыть глаза по такому случаю. Точно он не представлял касты жалостливых, но от такой детской искренности взрослого человека.. Сердце кровью обливается. Иначе и сказать невозможно. И датчанин, улыбаясь вроде искренне, и даже с правдивыми лучиками мимических морщинок возле глаз, со стороны выглядел абсолютно разбито. Этот простой вопрос о том, как он себя ощущает в периоде временной разлуки, вскрыл вообще все тайники, которые только можно было лишить замка негласности. Смеющийся взгляд сине-голубых глаз был пространным и невидяще уставившимся куда-то в сторону. Два на удивление ровных передних зуба грызли отросший грязноватый ноготь, пока мозолистый от гитары большой палец упёрся в потрескавшиеся от курения губы. Бесил порой — не то, мать его, слово. Но. Всё же. Это был свой человек. И сейчас ему было херово. Настолько херово, что все возможные и уже имеющиеся проблемы самого Кеттиля кажутся жалкой мелочью. Сам норвежец в жизни не переживал настолько убитого состояния душевной организации. — Эй. Вернётся же. Потерпи. Всё хорошо будет. Молодой мужчина ответил не словом, а лишь дрогнувшей кончиками губ улыбкой. И тихим хмыканьем через нос. Это означало "да всё в порядке". Крайне неубедительное. Но тем и был бесценен этот идиот. Он практически не умел врать. Никогда и никому. Кеттиль затравленно поднял глаза к потолку. Он ненавидел успокаивать людей. Поддерживать их. Вообще, любым образом вплетаться в чужие эмоции. Но Хен был своим. "Своее некуда", как сам Хен однажды сказал, со смехом, в своей беспечной манере вероломно исковеркав американский английский. А своих бросать не принято. Значит так, Один, с тебя билет в Вальгаллу вне всех очередей. Ты понял? — Хен. Se på meg. Нехотя повинуясь просьбе на родном языке Сигурдссона, датчанин не без внутреннего усилия перевёл на собеседника абсолютно пустые глаза. Говори там уже, чего хотел. — Хенрик. Ты сейчас заставляешь конкретного гомофоба поступаться своими принципами. Видит Один, если бы дело не касалось твоей задницы, то я бы и не полез утешать. Про задницу твою, кстати, ироничней некуда. Учитывая тему. Так вот. Как ты знаешь, я с твоим шведом характерами схож ну уж куда больше, чем с тобой. И мы с ним пару раз общались даже. Да-да, прикинь, он способен поддержать разговор не только с твоей неумолкающей натурой. И вот, что я тебе скажу. Ты — грёбаная часть его жизни. Мозговыносящая, порой совсем нестерпимая, требующая временного перерыва на отдых — но самая главная. Он тебя, мать твою датчанку, любит. Любит так, как, наверное, я ненавижу быть в этой сраной Америке. А может и сильнее. Просто не говорит. Такой уж он человек. Но раз уж, извини меня, женился..! Сам подумай тыквой своей! Так что, харэ тут сопли размазывать. Подскользнёшься, рухнешь — и всё, два инвалида на один дом! Швед твой явно по приезду не обрадуется медсестрой заделаться. Он привык в таких ролях тебя видеть. В общем, выдыхай. Развёл тут драму от нехер делать.. Давай-ка мы с тобой лучше по Туборгу вдарим. За его здоровье. Хен, оказавшийся, на самом деле, Хенриком, улыбнулся открыто и искренне. Сине-голубые глаза ожили. Он действительно обладал умением перемещаться между эмоциональными состояниями за долю секунды. Но из того, что было минутой ранее, сам бы без труда не вылез. Непонятно, кто тут на самом деле был школьником, но перед логичной аргументацией обыкновенно циничного Кеттиля устоять было невозможно. Да и поддержка, хоть и неумелая, сейчас пригодилась, как нельзя кстати. Собственно, только на этом и держалось их совместное проживание. Как бы друг друга они не бесили. В конце концов, именно "сраный датчанин" был единственным, кто поддерживал норвежца в абсолютно чужих Штатах, не давая свихнуться с концами. — Ты же не пьёшь вроде. — лукавые нотки в улыбке и абсолютно ровный, спокойный голос. Без сколов в интонации, без трещин отчаяния. Теперь он действительно в порядке. — Я и жополазов всяких не утешаю обычно. Но как за такого фантастического пидораса не выпить? Тем более, я в Штатах. Не начинал, чтобы не спиться от отчаяния. Давай. Skål! Две банки хорошего датского пивка щёлкнули язычками крышек и прыснули хмельной газированностью. Всё далеко не так уж плохо. — Спасибо тебе, чел. Skål! * * * — Чего? Где этот чёрт играть мечтает? — В "Теннесси Тайтенс". — В самую сосущую команду всего Юга? Туда ему и дорога! Хорошо, конечно, что Кеттиль такое долгое время жил без алкоголя. Но и с ним жизнь ничуть не хуже. А в данный момент времени — и вовсе зацвела всеми красками. Тем более, когда на хмельной волне появляется такой замечательный единомышленник. Хен, уже не впервой за пару часов мешая Tuborg с WhiteHorse, успел заделаться верным соратником норвежца в непримиримой борьбе с противником. — Эта обезьяна в шлеме ещё пожалеет, что на скандинавов залупнулась! Ишь ты, какой нашёлся тут! Ничё-ничё, Кет! Мы его быстренько отправим на ранчо! Коровам хвосты крутить! И кантри беззубым ртом шепелявить! А пальцы ты ему лично переломаешь! Чтобы даже на банджо своём грёбаном не смог играть! У-у, козлина! — Базаришь! Мокрое место! Ух, сука, мы его..! Чисто наполеоновские планы по захвату лидирующих позиций в конфликте и блестящему свержению обнаглевшего америкашки, сами собой пришли к весьма логическому завершению где-то в четвёртом часу утра. Оба храбрых носителя духов великих предков-викингов банально отключились от реальности где-то за большим столом гостиной. В окружении рассыпавшихся снеков, с попадавшими пустыми бутылками и алюминиевыми банками в ногах, а также в компании невыключенной музыки. Посидели, конечно, знатно. Тетрадь с детской яркой обложкой, куда Хен из-за отвратительной памяти вечно записывал все свои планы, была вдоль и поперёк исписана подробными инструкциями и просто вырванными из контекста нецензурными угрозами. На датском и норвежском соответственно. Это служило единственным доказательством того, что они не просто нажрались самым вульгарнейшим образом. У них, оказывается, были стремления и конечная цель! Босой ступнёй наступив на собственную тетрадку, успевшую вчера промокнуть из-за опрокинутого пива и высохнуть, Хен эпично поморщился. Это он так жмурился. Чтобы хоть каким-то образом прийти в себя. Погудели вчера с таким размахом, что до сих пор эхо того самого гудения в черепной коробке отзывается. С тихими проклятьями на родном наречии медленно опустившись на корточки, датчанин поднял с пола драгоценный ежедневник. На измятых страницах которого прочёл, собственно, то же самое. — А чё вчера ваще было? Три в недоумении пролистанные страницы и вопрос в пустоту. Не иначе, они вчера решали кого-то крайне жестоким способом убить. Вот, тут даже написано. На норвежском. С ошибками и как курица лапой. Хен узнал свой почерк. А почему он писал конкретно эти слова не на датском? Эпичную фразу со смыслом "отгрызть пальцы, засунуть в уши, глаза отправить катиться по разным сторонам, пинка под зад, и пошёл он раком до Китая" было трудно приписать к авторству Кеттиля. К слову о нём. Примерный ученик школы, вчера явно превзошедший немного другого своего учителя, сейчас являл собой нечто дрыхнувшее с попеременным храпом на самом углу стола, и наверняка на данный момент не существовавшее ни в одном из измерений. Так ему даже лучше. Потому что когда вернётся в эту Вселенную, проснувшись.. — JEG DØR. Конечно, что же ещё мог сказать в качестве своего отзыва неокрепший юный организм? Тут кто угодно бы орал, что умирает наижутчайшей смертью из возможных. Ну, или почти кто угодно. Опухшей мордой ухмыльнувшись самому себе в запотевшее от перегара зеркало, Хен не мог не возгордиться своим опытом употребления алкоголя. Но даже ему в это тяжёлое утро, происходившее в три часа дня, было "очень не очень". Что уж говорить о юнце, с видом и цветом кожи забредшего на грешную Землю инопланетянина, валявшегося под капельницей. — Эй, как ты? Жив? — Jævla. — Ладно. Лежи уж. В школу твою я позвонил, и на правах дядюшки всё разрулил, как смог. Если что, ты был у стоматолога. Справку я уже заказал на сайте, через пару часов привезут. Спи, придурок. Только воды попей. А всё-таки хорошо, что им ещё в момент знакомства пришла мысль назваться для общественности давно переехавшим дядькой и остановившимся в гостях племянником. Кто бы знал, что алчный датчанин-распиздяй, подрабатывающий стендапом и живущий в не совсем легальном, по местным меркам, браке с таким же иностранцем-скандинавом, однажды разместив объявление о сдаче части дома, внезапно возьмёт и станет действительно ответственным родителем? Пусть и ребёнок больно взрослый да невоспитанный. Да ещё и кровно не родной норвежец. Это ерунда, это мелочи. Не помер бы с похмелья, а там.. Будет видно, что дальше делать. Тетрадочка с важными инструкциями, если что, имеется. * * * — Ну, что там, Ал? Альфи лишь горделиво улыбнулся Мэтту по видеосвязи. Он был доволен собой, как никогда. Такой масштаб эйфории сложно представить в принципе. Радость и удовлетворение во внутреннем устройстве американца сейчас превышали все допустимые нормы. — Я же говорил~ Дело пяти минут, Мэтт! С этим мудаком покончено! Похоже, раз и навсегда.