Offworld

      Следующие несколько дней Сехун только и делает, что помогает Кёнсу. Моет посуду, помогает с готовкой и стиркой. С Чанёлем он пересекается только к ночи, когда возвращается в комнату и без задних ног валится на матрас. Чанёля это устраивает, а Сухо тем более. Остальные обходят Сехуна стороной, видимо, считая, что он для них что-то вовсе не обязательное. Но Сухо знает, что прими Крис Сехуна как равного остальным, всем придется с Сехуном считаться, и игнорировать его уже не выйдет. Для Криса у Сухо в рации отдельный канал, и услышав его голос сквозь радиотрескотню, шеф понимает, что пора ехать. Чаще всего встречи у них проходят поздним вечером, аккурат перед комендантским часом в одиннадцать вечера. После обеда все собираются в кабинете Сухо, останавливаясь у стены как при расстреле. - Через пару часов выдвигаемся, - говорит Сухо, бросив взгляд на часы, показывающие без четверти два. - Бэк, проверь рации. Чен, машины на тебе. - Он тоже с нами? - не глядя на Сехуна, Чанёль лишь мотает головой в его сторону. - Да, поедет с тобой. Чен тоже с вами. Я, Исин и Чонин в другой машине. Правила вы знаете. Свободны. Кёнсу вздыхает и выходит первым. Каждый выезд в Сердцевину - огромная нервотрёпка. Одно радует - ужин можно не готовить. - Какие правила? - спрашивает Сехун, толкая Чанёля плечом. Ни о каких правилах ему не говорили. - Фары не включать. Не останавливаться, даже если кто-то на дороге попросит о помощи. Из машины не выходить. Двери не блокировать. Стёкла не опускать. Все выходят на улицу - нужно помыться, потому что Крис не устаёт говорить о том, как от них воняет. - Я познакомлюсь с Крисом? - вообще Сехуна не особо заботит Крис, но остальные нервничают, и Сехуну интересно, почему. - Познакомишься, - Чанёль на ходу стягивает с себя футболку, бросает к остальной одежде и потирает шишак на голове. Сехун идёт следом. - Заруби на носу, - Чанёль поворачивается к нему и как раз успевает выставить перед собой руку до того, как Сехун в него врежется. - Тебе Крису сказать нечего, так что помалкивай и держись меня. Сехун кивает и замечает у Чанёля глубокие рубцы, что тянутся от рук к плечам как лямки. - Что это? - спрашивает он. - Тебя подвешивали? Сехун смотрит на Чанёля, глаза у того темнеют. Вопрос Сехуну вообще был не нужен, подвешивание ни с чем не спутаешь. В тюрьме он встречал пару “подвешенных”, и те оказались не очень милыми ребятами. - Ну да. И? - Чанёль о той ночи старается лишний раз не вспоминать, только вот рубцы не дают воспоминаниям выветриться полностью. - - А за что? - подвешивают действительно за разное: сильные побои, воровство, каннибализм, педофилию, в последнем случае ещё и причиндалы отрезают, чтоб неповадно было. - Не твоё дело. Тебе это в любом случае не грозит. Пошли, заебал трепаться. - Чанёль обнимает Сехуна за плечо и с силой толкает его вперёд. - Но ты ведь никого не убил? - Сехун бросает взгляд на Чанёля через плечо. - За убийство не подвешивают. - Я никого никогда не убивал. Намеренно. Но ещё одно слово, и я передумаю. - Душевая быстро пустеет, и скоро настаёт очередь Чанёля и Сехуна. - Может, я потом? - спрашивает Сехун на всякий пожарный. - Слушай, - Чанёль вздыхает, теряя терпение. Он стоит, придерживая дверь деревянной кабины, изнутри пропитанной горячей водой и мыльной пеной. - не пойму я, что не так, если мы помоемся вместе? Голос Чанёля звучит так, что ему почти получается поверить, только вот женщин тут нет, а Сехун зарёкся оставаться наедине с парнями, страдающими сперматоксикозом. - Не пялься только, - просит Сехун, начиная раздеваться. - Больно надо, - за Чанёлем закрывается дверь, слышно, как слабо течет вода из шланга. Сехун заходит внутрь, и от Чанёля ноль внимания - он намыливает мыло в руке, держа шланг в другой и обливая себе спину, на которой Сехун тоже видит несколько длинных и глубоких шрамов. Сехун стоит у стены, прикрывшись руками, дожидаясь, когда Чанёль помоется. - Сюда иди, - зовёт Чанёль и протягивает Сехуну скользкий кусок мыла. Водная струя ударяет Сехуна в грудь, потом чуть выше, вода льётся по шее. Держа мыло в одной руке, Сехун продолжает прикрываться. Лицо у него недовольное, несмотря на то, что Чанёль на него едва смотрит, потому что мыльная вода с волос так и норовит попасть в глаза. Повернувшись лицом к стене, Сехун чувствует, как теперь вода стекает по спине и ягодицам. Чанёль быстро ополаскивается, умывает лицо и, открыв глаза, наблюдает за тем, как Сехун жмётся к стене. На спине у него тоже рубцы, только по сравнению с его собственными, совсем ещё свежие. - Расслабься, я не смотрю, - рука Чанёля держит шланг над Сехуном, пока тот натирает себя мылом. - И быстрее давай, вода скоро закончится. Сехун поворачивается к Чанёлю лицом, подставляет под струю воды сложенные ладони, обливает раскрасневшиеся щёки. - Да, на твоём месте я бы тоже стеснялся с кем-то мыться, - замечает Чанёль, чей взгляд опустился чуть ниже пупка Сехуна. - Ты почти растоптал мою самооценку. Чанёль улыбается, пока Сехун отворачивается, весь словно скукожившись. - Я тебя что, смутил? - спрашивает Пак, повеселев. Вода продолжает литься Сехуну на голову, попадая в уши, нос и рот, Сехун не в силах сказать что-то. Ему очень хочется выйти, что он и делает, оставив Чанёля непонимающе хлопать глазами со шлангом в руках. Сехун бегом преодолевает расстояние от улицы до своей комнаты, наспех натягивает на себя футболку и джинсы, забирает с кровати рацию и так же бегом направляется к Бэкхёну. Тот занят разбором рации, одной из тех, что грудой свалены на столе. - А за что Чанёля подвешивали? - спрашивает Сехун, аккуратно укладывая свой рацию на стол. - Не твоё дело, - говорит Бэкхён, продолжая откручивать одну за другой непокорные гайки. - Ты его одной левой уложить можешь. Тебе нечего бояться. - А всё-таки? - Сехун продолжает упрямиться. - Мне работать надо. Спроси у Пакчана сам, если так уж интересно, - Бэкхён взмахивает рукой, мол, выметайся давай. Делать нечего, Сехун уходит и по возвращению его обратно в комнату, Чанёль уже здесь. - Ты тоже, смотрю, покоцанный, - говорит Чанёль, сидя на полу с книжкой в руках. Зря Сехун надеялся, что Чанёль не заметит его присутствия. - Тюрьма, - только и говорит Сехун, которому до отъезда заняться совершенно нечем. В конце концов он решает пойти в сарай и хорошенько почистить свой пистолет, чем он не занимался с тех самых пор, как получил его. Ориентироваться по положению солнца Сехун ещё не научился, так что о том, что пора ехать, он узнает по дружно направляющейся к машинам толпе. Кёнсу тоже здесь, замыкает процессию, несмотря на то, что никуда не собирается. Сехун подрывается за остальными. Догоняет, обгоняет одного за другим, пока не добегает до Чанёля и уже с ним идёт нога в ногу. Пак, услышав шаги рядом с собой, поворачивает голову, и делает чересчур удивлённое лицо, словно увидеть Сехуна он ну никак не ожидал. - Это моё место, - успевает сказать Чен до того, как Сехун забирается на заднее сиденье. - Вперёд садись. Сехун фыркает, собирается поспорить, но Чанёль торопит обоих, потому что Сухо уже укатил на этом ебаном крайслере, а во МГЛе на дороге главное - держать строй. - Чёрт с вами, - дверца за Сехуном захлопывается, а сам он окунается в океан из запахов старой кожи, пота и мыла, которое, кажется, делают из собак. Его укачивает почти сразу и начинает мутить. Открывать окна нельзя, поэтому Сехун старается не дышать глубоко и молчит. Чен, устроившийся сзади, тихо мурлычет какую-то песню, прикрыв глаза. К здешним запахам он привык. Чанёль ведёт молча, по сторонам не смотрит, кажется, что и не моргает. Козырёк опущен, но он не спасает от солнечного света, забивающегося, кажется, в каждую пору, в каждую щель. - Так за что тебя подвешивали? - все трое знают, что ехать им ещё целую вечность, и если Чанёлю удастся держать рот на замке всю дорогу, Сехун восхищённо снимет перед ним шляпу. Фигурально, конечно. Чен сзади устраивается поудобнее, подняв ноги и уткнувшись коленями в спинку кресла. Разговор этих двоих ему нисколечки неинтересен. Чанёль открывает бардачок, не отрывая правой руки от руля, закуривает левой. Неуклюже. Сломай ему правую руку, он и сделать ничего не сможет. - Мне кажется, я должен знать. Как-никак я живу с тобой в одной комнате, - замечает Сехун, а в ответ получает лишь кольца сигаретного дыма, тающие на его загоревших щеках. - Тебе это не грозит, - Чанёль переходит на вторую и выжимает на максимум. Крайслер маячит далеко впереди. - Ты вот людей убил, это я должен бояться. - А ты и боишься, нет разве? - Сехун ощущает всё нарастающую боль в колене. Чанёль держит его крепко, сжав потрескавшиеся губы, и отпускать не собирается. Сехун дёргает ногой, пытаясь сбросить чужую руку, но ничего не получается. Тогда он берёт валяющуюся на приборной панели зажигалку и подносит её к руке Чанёля. Огонёк едва подрагивает в духоте салона, обжигает пальцы Сехуна. Тот смотрит на Чанёля, ожидая, когда же тот сдастся. Секунда одна за другой паутиной тянутся, наматывая прозрачные нити на колеса, Чанёль чувствует жар огня, Сехун видит, как медленно краснеет кожа на его ладони, словно закрашиваемая розовым маркером. - Хватит, - Чанёль одёргивает руку, кладёт на руль. Начинают проступать маленькие волдыри, а Сехун всё так же держит зажигалку в руке. Чен продолжает безмятежно посапывать. - Как мы поедем обратно, если фары включать нельзя? - спрашивает Сехун. - Увидишь, - говорит Чанёль. Честно, ради такого зрелища стоит жить.