Ты в сердце моём

Всю ночь Энакин спал беспокойно—метался и что-то бормотал. Асока дремала в кресле, возле кровати, но видя, что с Энакином происходит неладное, подошла к нему и не раздеваясь легла рядом. Она физически чувствовала, что его мучают кошмары и всей душой желала помочь ему. —Отойди от неё...она не знает — шептали его губы, в то время как он тяжело дышал и ворочался. Преодолевая смущение, Асока придвинулась ближе и обняв Скайуокера одной рукой, другой провела по его волосам, плавно спускаясь к лицу, желая своими прикосновениями унять внутреннюю боль этого человека, ставшего ей неожиданно дорогим и близким. —Всё хорошо, я здесь, тебе нечего больше бояться — шептала она, обхватывая его дрожащее тело. И он, очевидно почувствовав мягкое тепло кого-то родного и надежного крепче прижался к Асоке, пряча лицо у неё на груди. Ей было странно и непривычно наблюдать подобное, ведь Энакин, всегда такой сильный и непоколебимый, напоминал сейчас маленького ребёнка, видевшего во сне страшных чудовищ. И теперь словно пришёл на большую кровать матери, чтобы найти утешение в её тёплых, крепких объятиях. Тано и сама начинала ощущать нечто подобное и всем её существом завладело желание во что бы то ни стало помочь этому человеку, забрать его боль себе. Всё ещё немного смущаясь, тогрута слегка приспустила вниз одеяло, закрывавшее Энакина до самого лица. На нем были только штаны, верхнюю часть формы Асоке пришлось снять, чтобы влажной тряпкой вытереть кровь с его спины и теперь ей открывался красивый вид на стройное тренированное тело бывшего наставника. Впрочем, думала она сейчас совсем не о том, насколько красив этот юноша, прежде всего она волновалась за его состояние. Тано не слишком понимала умом, что собирается делать, но какой-то неведомый инстинкт упрямо подсказывал ей дальнейшие действия. И мягко, бережно, чтобы не разбудить, одним движением перевернула его на живот и сев рядом, положила ладони ему на плечи, после чего легко, едва касаясь кожи, провела ими по всей поверхности спины. Кожа его оказалась именно такой, как ей и представлялось—гладкой и необычайно мягкой. Асока вскоре почувствовала, что сама получает удовольствия, дотрагиваясь до бывшего учителя, она старалась касаться его как можно нежнее, пытаясь вселить этим чувство спокойствия и уверенности. Каждым прикосновением она постепенно снимала его дрожь и отключала волнение, ощущая, что под её руками он постепенно расслабляется и начинает дышать ровнее. Её чуткие ласковые руки плавно очерчивали поверхность спины, отмечая каждую неровность, каждый шрам и любую родинку, старательно обходя область пореза, скрытую белой салфеткой, контрастом выделявшуюся на фоне татуинского загара. Асока и сама не подозревала о таящихся внутри её души запасах тепла и нежности, которые она сейчас, едва обнаружив, щедро делила между собой и этим странным, непонятным человеком, одно прикосновение к которому могло заставить её сердце трепетать, словно под током. И всё-таки что-то ещё оставалось такое, что мешало сну прийти в сознание Скайуокера, наверно ужасное чувство бессилия против зла, творившегося вокруг. Но что же может противостоять ненависти? Только другое чувство, равное ей по силе, но противоположное по значению, и имя ему любовь. Именно она сейчас и зарождалась в новом сердце юной тогруты, вытесняя всё то ошибочное и неправильное, что до этого управляло её жизнью. И когда это чувство разрослось в душе настолько, что ему сделалось тесно, Асока снова прилегла рядом с уснувшим Энакином и приблизив своё лицо к его, мягко коснулась его губ своими, вкладывая в этот поцелуй всё тепло и нежность, на которые она только была способна. Скайуокер, не просыпаясь ответил ей, явно давая понять, что всё в порядке и он больше не во власти ночного ужаса, а душа его, до этого метавшаяся неприкаянной, теперь, свернувшись в уютный клубок, мирно заснула. —Я с тобой и я тебя не оставлю — прошептала девушка, прижавшись к нему и приобняв одной рукой за плечи, после этого сон пришёл и к ней. Спокойный и крепкий, как чувство, возникшее между этими двоими в настоящий момент. *** Заседание Совета Джедаев, посвящённое итогам расследования было назначено на утро, которое и наступило вот так, внезапно, отвоевав время у ночной темноты. Энакин проснулся первым и едва открыв глаза, удивлённо осмотрелся вокруг, обстановка комнаты была явно не слишком привычной. Что это за букет цветов на столе и кто это так сладко сопит возле него на подушке, так трогательно обняв его за плечо? И отчего ему сейчас так хорошо и приятно, что не хочется не то, что вставать, а даже вообще шевелиться? Однако, заметив, что на столе, рядом с букетом, лежит тонкий кинжал и белая тряпка, Скайуокер мигом вспомнил вчерашний день и обстоятельства, из-за которых он оказался тут, а не в своей комнате. Какой-то псих метнул в него ножом и порезал лопатку, которая, словно в напоминание, внезапно заболела и стала пульсировать. Но надо было вставать, Магистры не любили, когда кто-то опаздывал. И осторожно, чтобы не разбудить Асоку, он снял её руку с себя и поддавшись порыву, коснулся губами каждого пальца и ладони, после опустив её поверх одеяла. Встав, Энакин увидел, что верхняя часть его форменного комплекта испорчена безвозвратно — пропитана кровью и сильно разорвана на спине. Более менее нормально выглядели только брюки и обувь. Однако, одних только их недостаточно для присутствия на Совете и требовалось зайти к себе, чтобы переодеться. К счастью, его комната была напротив и взяв с собой найденные вчера улики, осторожно открыв дверь, Скайуокер вышел и заскочил в свои апартаменты. —Интересно, что скажут Магистры, когда я им расскажу про вчерашнее? Хорошо хоть пострадал несильно и чувствую себя, вроде бы, хорошо — пробормотал Энакин, доставая из шкафа новый, запасной комплект одежды. Он не знал, что спустя буквально полчаса уже не будет настолько уверен в безобидности своей травмы. Уже подходя к Залу Совета, Скайуокер почувствовал как левая сторона спины сверху опять начала гореть, словно его ещё раз ударили ножом, а ткань одежды начала становится мокрой. «Вот, хатт! Зацепился за что-то, теперь надо повязку менять» — подумал Скайуокер с досадой — «Ну ничего, доложу Совету и сразу к Асоке, она поможет.» Следом прицепилось головокружение и странная тошнота, горьковатым привкусом отдавшаяся в горле. Вздохнув, как можно глубже, чтоб отогнать так некстати навалившуюся дурноту, Энакин решительно открыл дверь Зала Совета. Магистры сидели в своих креслах, пустовало только двенадцатое, ранее принадлежавшее погибшему Ивену Пиелю. —Привестствую вас, Магистры, имею к рассмотрению важную информацию — произнёс Энакин, встав посреди Зала таким образом, чтобы его видели все сидевшие там. —Приветствуем тебя мы, Скайуокер юный, убийства доказательства нашёл ты? — начал первым проницательный Йода, складывая перед собой руки. —Вы правы, Магистр, преступник дал знать о себе — согласно кивнул Скайуокер, борясь со всё сильнее подступавшей головной болью, от которой начинало уже темнеть в глазах, а прежде чем максимально подробно рассказать старшим товарищам вчерашние события, он сглотнул тяжёлый горький ком, поднявшийся из желудка, встав у горла. Энакин говорил долго и обстоятельно, молясь о том, чтобы успеть дорассказать до того, как ему станет хуже. —Сядь в кресло, Скайуокер, ты едва стоишь — сказал Магистр Пло, сидевший к нему ближе всех. Энакин не стал спорить и с облегчением опустился в свободное кресло Пиеля. «Вот я и попал в члены Совета, как давно хотел» — подумал он мимолетно, но вскоре ему стало не до самоиронии. Он уже с явным трудом вникал в смысл того, что говорили Магистры по поводу тех вещей, что он предоставил для изучения. Куда важнее было ему сейчас приложить максимум усилий, чтоб не лишиться чувств или ещё лучше, чтобы его не вырвало прямо здесь. Он вдыхал часто и подолгу, задерживая воздух внутри себя, прикусывал губу почти до крови, чтобы хоть как-то сохранить трезвость сознания, но получалось не слишком хорошо. К тому же повязка, судя по всему, промокла окончательно и теперь неприятно холодила спину. —Имеешь ли ты подозрения на счёт совершившего нападение? — склонился над ним Оби-Ван. Его лицо выплыло из чёрного тумана и тут же снова уплыло в него, ведь именно в этот момент Скайуокер, не успев не только ответить, а даже понять, чего хотел от него старый друг, с разгромным счётом проиграл сражение с недомоганием. Сжав руки в кулаки до побелевших пальцев, Скайуокер предпринял последнюю попытку остаться снаружи наплывающего тумана, но в следующую же секунду качнулся вперёд и вместе с креслом повалился на плитку, мостившую Зал Совета, а изо рта у него полилась грязно-зелёная жидкость, и дёрнувшись пару раз, тело замерло без движения.