Чёрный-Серый-Белый

На следующий день Инга проснулась рано, когда солнце ещё сонно начинало выплывать откуда-то со стороны парка и небо было тёмным, как перья сизокрылого голубя. Ночью был морозец, поэтому улица полностью была покрыта зеркальным льдом, по которому первые прохожие шли гусиной походкой. Сначала Инга долго смотрела в окно, но ей быстро надоело безделье, поэтому она решила начать расчёсывать свои волосы. Вчера мама подарила ей гребешок в деревянной коробочке. Шкатулка была небольшая, покрашенная в чёрный цвет. Крышка сверху приподнималась, а внутри была красная бархатная пасть с язычком-подушечкой. Но Ингу больше удивило не то, что для гребешка есть шкатулка, а то, что эта шкатулка ещё и на ключ закрывается! Это было действительно странно: неужели кому-то действительно захочется украсть гребешок вместе с её волосами? Это было бы очень нелепо! Наконец, справившись со своим облачком волос, Инга решила проверить свои часы. Они ей тоже казались странными: одна стрелочка бежала очень быстро, вторая чуть волочилась, а третья и вовсе стояла на месте. Да и циферки были какие-то… Не такие. На часах, которые она видела однажды у проводника поезда, цифры были красивые, круглые, а здесь они как палки. И хотя тот проводник был серьёзным, а Инге даже показалось, что ещё и злым, ведь он ссадил их с мамой, но всё равно он чем-то запомнился девочке. Нет, она не была на него зла. Инга уже привыкла, что их ссаживали с поезда на каких-то непонятных станциях, где повсюду лес, или того хуже — кладбище. Однажды ночью их высадили посередине леса, мама сказала, что дальше надо идти по рельсам, чтобы не замёрзнуть. Инга до сих пор помнила как хотелось спать, а мама заставляла её петь, чтобы та не заснула. Девочка уже в истерике плакала, тогда она не понимала, что мама спасала её и вещи, те, что остались: фляжка и совсем маленькое одеяльце, в котором было мало проку. Было холодно и хотелось есть. А ещё Инга вспомнила сестрёнку. Как та родилась в месте, где были взрослые тёти и дяди, где пахло алкоголем. Мама тогда сильно извивалась на полу. Она велела девочке уйти в другую комнату. А потом, когда разрешила придти, рядом с ней на кровати лежала уже спелёнутая сестрёнка. Но потом, через неделю, сестрёнка уснула и больше не проснулась. Накануне еда каждый раз выходила из неё, так и не достигая желудка. Мама тогда долго плакала, и вскоре заболела. А потом… Потом сестрёнку опустили в маленькую коробочку и положили под землю. Мама сказала, что её отправили к Богу. Девочка удивилась тогда: ну можно ли отправить к Богу под землю? Ведь всем известно: Бог живёт на небе. А под землёй сестрёнка ещё дальше от Бога. Вот это было действительно странно. Воспоминания надолго заняли мысли Инги. Они словно надоедливые мухи летали в голове у девочки, пока наконец её родители не начали вставать и делать утренние процедуры. Сегодня родителям надо было уехать в город по делам, а девочка должна была остаться дома. Инга переоделась и спустилась вниз. Мама уже готовила завтрак, а папа настраивал граммофон. Откуда Инга знает это слово? Всё просто. Они с мамой часто останавливались в местах, где стояли такие штуки. Девочку, как правило, отправляли в чулан, а мама шла в комнаты обсуждать что-то с мужчинами. Аппарат настроился, и какая-то приятная мелодия плавно разлилась по дому и вторглась в сознание всех троих. Все сели за стол и принялись поглощать вчерашнюю кашу. На вкус она была всё той же противной, тягучей. От неё пахло каким-то едким и весьма запоминающимся запахом, но под приятную музыку легче елось. Справившись с кашей, девочка могла быть свободной, поэтому сразу после того, как дно тарелки стало хорошо видно, Инга было поднялась и побежала наверх, но её остановил строгий голос мамы, раздавшийся совершенно неожиданно для данной обстановки. — Нужно говорить «спасибо», когда тебе делают услугу, — громко сказал голос, от которого маленькое существо съёжилось и тихо и неуверенно, глядя куда-то в пол, сказало «спасибо». Эти семь букв в первый раз удались у девочки не очень внятно, возможно поэтому мама до сих пор вызывающе смотрела на девочку, поэтому ребёнок только лишь повторил чуть громче «спасибо». — Мама. Впредь говори с обращением. — Хорошо, мама. Могу я сегодня погулять? — С этими оборванцами? Только сними часы, иначе потеряешь или того хуже — отнимут. Я уж знаю этих хитрых воровских свиней. Они чего узыркнут — хвать, и по норам! Будь осторожна с ними. И не ведись у них на поводу. Поняла? — Я всё поняла, мама. — Надеюсь, что это так. Теперь можешь идти к себе. Девочке стало страшно после слов мамы. Неужели эти ребята правда такие? Неужели они воруют? Хотя… Инга тоже не отличалась высокими моральными качествами. Она тоже воровала. Но только потому что ей велела мама. Нет, мама, конечно, любила свою дочку, в этом Инга не сомневалась, но то, что она трусливо пряталась тогда за бочками, девочку выбило из колеи. Её же мог убить тот мужчина. Он даже дал Инге пару болючих пощёчин, которые отдались гулом в голове девочки. Сегодня прямо день воспоминаний какой-то. Вплоть до обеда девочка была занята мыслями о прошлой жизни, о предательствах и маленьких грехах, которые она совершала, а отобедав супом, заготовленным вчерашним вечером, Инга начала собираться на улицу. Она была достаточно смела весь день, но когда она подошла к двери, девочку вдруг пронизал страх: а вдруг её побьют? «Нет, — думала она, — Рольф не даст меня в обиду. Он же помог вчера сбежать. Ладно, будь что будет». Ингрид открыла дверь. Ребята что-то лепили в парке. Сегодня их было гораздо меньше: только трое. Инга подошла к ним. — Гляньте, кто пожаловал, — кинул какой-то парнишка с взъерошенными и на вид жёсткими и колючими как иголки или же стог сена волосами. — Остыньте, ребята. Может примем её в команду? Она вон какая бойкая. Ишь как вчера удрала, — вступился Рольф. — Хм, она воровать не умеет. Какой от неё прок? — Умеешь воровать? — спросил Рольф. Инга стыдливо опустила глаза и густо покраснела. Этот вопрос заставил её вспоминать не самые приятные события её жизни. — Да говори уже, ты не на приёме у герра Майера! - прикрикнул один из мальчиков. Инга не знала кто этот герр Майер и знать это она хотела в самую последнюю очередь. — Умею, — коротко сказала девочка. — Ну. Тогда можно, — одобрительно сказал игольчатый мальчик. — Как тебя зовут? — спросил третий мальчик, который до этого ещё не вступал в диалог. — Меня зовут Ингрид. Можно Инга. — Я Петер, — сказал новый собеседник — А я Курт, — представился игольчатоволосый. — Ну, а меня зовут Рольф, — хитро подмигнув сказал вчерашний знакомый, — Будешь иглу лепить? — Кого? — Иглу! — Что это? — Эх ты, деревня! Это же домики на Северном полюсе! — Неужто в таких люди живут? В них же холодно! — сказала девочка с удивлением. — А Расмус сказал, что живут. А Расмус всё знает, — завершил спор Петер. С этим Инга не могла поспорить. Она же этого Расмуса только раз в жизни и видела, да и то ребята об этом не должны были знать. Так как делать всё равно было нечего, Инга согласилась лепить дом из снега. Построение жилища заняло где-то час времени у ребят. Они знатно похохотали, пока работали. В конечном варианте жилище было похоже на какую-то пещеру. — А теперь нужно утеплить чем-то внутри. Есть предложения? — спросил Петер. — У моей мамы есть обрезки от платьев. Я спрошу их у неё, — ответил Рольф. — Тогда не медли, — сказал игловолосый. Рольф пошёл к дому, а ребята остались в парке. Стояла тишина. Она нарушилась через некоторое время хрустом снега под ногами Рольфа. В руках он нёс два куска ткани: один огромный кусок толстой добротной ткани, а другой чуть поменьше, но толще. — Мама сказала, что это брак, — ответил мальчик, видя удивление друзей в ответ на такую щедрость. Больший кусок ткани постелили на «полу», а куском поменьше закрыли вход в иглу. Потом ребята забрались внутрь и стали беседовать, рассказывать байки и веселиться. Когда ребята только-только зашли, внутри стоял ледник, поэтому они принесли внутрь горелку, и через несколько минут в доме стало жарко как летом. Время пробежало так быстро, что вечером, когда дети услышали голос госпожи Армер, зовущий Ингу домой, никому не хотелось расставаться с новой подругой Ингой. — Я провожу тебя, — сказал Рольф Инге, когда та вышла из иглу. — Мы все проводим, — подхватили Петер и Курт. — Спасибо вам, но дорогу я знаю сама, — сказала Ингрид. — Ну-ну. А то, знаешь ли, тут Скоги водятся, — сказал Рольф и как-то лукаво посмотрел на Ингу. Нет, лицо его было без улыбки, но глаза как-то хитро мерцали при этом свете горелки. — Кто-кто? — Скоги, что, никогда не слышала? — Нет, что это? — Эх, милая моя, — начал Рольф, но был перебит Ингрид. — Не называй меня так, — сказала Инга. — Ну хорошо, не милая моя. Скоги — это духи такие. — Во какие глазастые, — воскликнул Курт и раскинул руки, показав тем самым огромный размер глаз у духов. — А ещё у них спин нету! — Как спин нет? — удивилась Инга. — Вот так! Вместо спины — дыра! — сказал Петер. — Глупости всё это. Сказки! — не поверила Ингрид. — Ха, ну-ну. Тогда иди! — сказал Курт. — Ну и пойду! — надулась девочка. — Вот и иди, — крикнул Рольф Инге, которая уже выходила из иглу. Домой Ингрид пришла румяная и в хорошем настроении, которое быстро куда-то улетучилась сразу после крика мамы. — Где ты пропадала, чертовка, я уже голос посадила, — кричала мама посаженным голосом так, что папа прибежал из подвала наверх, думая, что в дом пробрались разбойники. — Но я шла, мама. — Медленно шла, тебя за смертью только посылать. Садись ужинать, - сказала мама, и Инге ничего не оставалось делать, кроме как молча повиноваться женщине. Ужин был лёгкий, но, в отличие от каши, вкусный. Накормив Ингу, мама отправила её в комнату, в наказание. Несмотря на это, девочка была счастлива, ведь сегодня она впервые узнала, что такое дружба и друзья.