<center>***
</center> Много лет прошло с того памятного для Эльзы дня. Так думала она, но на деле минуло всего лишь три несчастных года. Но ушедшие дни привлекали ее куда сильнее, чем пахнущее сырой землей и лакированной кожей, настоящее. Настоящее, которое отрезало ее от тех счастливых мгновений на веки. Она предпочитала этого не вспоминать, но и забыть не могла. Не хотела.<center>19 мая 1922 г.
</center> - А я тебя вижу!,- звонкий голос юноши разлетелся над маленьким садом, с каждого цветка в котором, поднимался сказочные аромат. Он стоял под окном, щуря глаза от яркого света утренних лучей. Его взгляд непрерывно следит за отороченные кружевом, занавески в приоткрытом окне. -Господи, это же он!,- выдыхая в прижатую к губам ладошку, шепчет Ева,-Боже!Боже!Боже! < Она еще раз глядит в окно, боясь пошевелиться. Колени предательски подрагивают, как и ее губы. Сердце колотится так, что в ушах стучит кровь, а грудь стягивает тугой обруч. Бледную кожу лба покрывают жемчужинки пота, скатываясь по вздёрнутому носику. Тонкие ладони вдруг стали скользкими, как чистое зеркало. Она нервозно вытерла их о юбку, бросив еще один взгляд в окно. Ох, да, он там! -Не бойся, он же не дикий пес.,- Теплая рука сестры, мягко опустилась на ее плечо. Блестящие голубые глаза, оказались напротив ее собственных, как в зеркале. Такие родные эти глаза, пышные светлые ресницы обрамляют их, как золотые кружева окаймляет, горящие сотнями переливов бриллианты, в диковинном изделии. Мягкие губы, изогнутые в нежной улыбке, обращенной к ней одной, губы, цвета налитой солнцем розы…Они тоже родные. Она падает в эти нежные объятья, пряча пылающее лицо на худом плече, уткнувшись влажным лбом в мягкий лен ее рубашки. - Шарлотта , он улыбается…И это красит его. Боже, Шарлотта, скажи, что со мной?,- в груди едва хватает воздуха на эти краткие слова. Но его улыбка заразительна. Иди, улыбаясь ему и встретить свое счастье.,- Ее голос успокаивает, как мягкие волны, лениво накатывающиеся одна на одну и целуя босые ступни, утопающие в песке. Разжав пальцы, девушка устремилась вниз, как легкий весенний ветерок. Она выпорхнула за дверь, улыбаясь юноше. -Генрих!,- в его крепких руках так сладостно тонуть с головой, так желанно. Она и себе то боялась признаться в этом, но оказывается подле него хотелось все чаще и чаще, будто принимать дурь. Эти сравнения так заезжены и стары, что отвратны. От него всегда пахнет свежей стружкой и крепким кофе. Она впитывала этот запах каждой клеточкой своего тела, пока стояла, положив голову на его теплую грудь, а его руки ласково опускаются на ее тело. Одна на затылок, а вторая на спину, он так часто делал вместо приветствия. За его спиной встает солнце, прокрадываясь по каждому носику зеленой травки. Но этот день не такой как все, ведь… -Я знаю, сейчас ты можешь еще отторгнуть в силу своей юности то, что я скажу и все же…,- ее глаза поднимаются вверх, к его гладко выбритому лицу. Она чувствует его волнение, отчетливо слышит частый стук сердца . Его светлые глаза сверкали незнакомым ей огнем, в котором, до тла горели уверенность и мужественность. Их разделяли всего два года, но жизнь юноши ,сделала из юнца и лентяя, истинного, не погодам понятливого человека, способного на то, что б его ладони украшали твердые мозоли- медали нелегкого труда на всеобщее благо . И она уже привыкла к этим мозолям, более того, она любила их и когда в темную ночь, силилась воскресить его образ, она всегда припоминала не сходящие отметочки на широких ладонях. Он непривычно покусывает нижнюю губу, шумно выдыхая через нос, будто пытаясь избавиться от того тошного волнения, давящего на сердце, комом вставшим в горле. На долгий миг, его веки опускаются, при этом ладонь, что покоилась на спине девушки, не прекращала легко поглаживать шероховатое сукно ее платья. Он в странном порыве сжимает светлые локоны на ее затылке. Не сильно, но поразительно чувственно и волнительно. На его тонкой губе появилась алая бусинка, затем еще и еще, вытягиваясь в шелковые нити, капельки крови сбегали по глубоким трещинам его бледных губ. - Ты же знаешь, я пойму! Генрих, скажи, умоляю тебя! ,- Она уверена, что сможет принять, что угодно из его уст. Какой бы не была его весть, она ни за что в жизни не осудит, не укорит. Скажи он, что отнял жизнь у человека, она б продолжала боготворить каждый его вздох, вырывающийся из крепкой груди. Почему он сомневается в этом? Неужели, новость настолько паршива? Или боится, что их ненароком услышит фрау Фишер? - Пойми, я не хочу напугать тебя или тем более…смутить. Ты еще почти дитя, да и… -Мне уже семнадцать, я уже давно не ребенок и многое уже понимаю! Я вижу твои терзания, проверь, я хочу помочь тебе. Но это зависит только от тебя одного. Доверься мне!,- она чувствует, что готова закричать, но держит себя в руках их последних сил. Что за новость он так скрывает? Да и новость ли? Он колеблется меж желанием и волнением. Она же всеми силами пытается подтолкнуть его к первому. Наконец губы юноши дрогнули и он склонил голову, заглядывая в глаза девушки, стоящей перед ним и пристально глядевшей на каждое его действие. Понимаешь…Ох, Ева, я даже не знаю с чего вернее будет начать. Ладно. Я знаю, почему ты здесь, знаю, как велики надежды, возлагаемые на тебя…На Шарлотту , само собой. Но все же…как бы дико и абсурдно это не прозвучало сейчас, и все же…,- Она готова была поклясться, что он на краткий миг весь сжался и побелел, как стена. Да что уж говорить, ее прямо таки трясло от напряжения. И вдруг…,-Ты нужна мне…больше, чем самый лучший друг, больше, чем товарищ. Ее тонкие пальцы крепко сжали тонкое сукно его рубашки, притягивая ближе. Юноша резко выдохнул, но противится этим неуверенным, веющим нежной юностью, порывам нежности, не стал. Он лишь вздрогнул, когда ощутил щекочущее, прерывистое дыхание, на своей нижней губе. Отчего то стало жутко и тревожно, душа кричала, силясь достучаться до слепого к логике разуму. Ее щеки полыхнули огненным румянцем, значения которого, он пока что, не мог понять. Тихо-тихо было кругом. Весь мир,казалось, замер в кокетливом ожидании самого главного. Их взгляды встретились лишь на краткий миг, ставший последним перед волшебной тьмой. Тьмой, отрезавшей их от всего мира с его красотами и бедами, от теплого, пропитанного ласковой росою, утра. Погасло все, кануло в пучину временного безразличия, став лишь, не больше, чем глупостью. Мысли, проблемы, страхи-дружно шли к черту. Его губы были жесткими и слегка горьковатыми , но разом с тем, ласковыми и осторожными. Она чувствовала еще не выветрившийся аромат табака, от которого по губам пробегала сладковатая горечь, перебиваемая , разве что, привкусом крепкого, утреннего кофе. Уста же девушки были так же нежны и предметны, как свежий бутон, алеющей в густой тени сада, розы. Вся она была так легка и воздушна, подобно мифической волшебнице с огромными глазами, пляшущей на страницах книг народных сказок. Он все еще считал девушку, нежно касающуюся сейчас его губы в неумелом танце, еще слишком юной, даже для такого проявления чувств, хоть и не готов был спорить с тем, что этот поцелуй был желанен для него. - Только никому, ладно?,- тихо предостерёг он, прижав указательный палец к ее пухлым губкам. - Только никому, ладно?,- тихо предостерёг он, прижав указательный палец к ее пухлым губкам. -Знаю-знаю,- затрясла она белокурой головкой, убеждая юношу, что их маленькая тайна останется нераскрытой. Их тайна…от этой мысли щеки девушки тронул кукольный румянец. Тайна, о которой не узнает никто-никто на всем свете. < Дни, что они проводили вместе, смеясь и радуясь каждому вздоху, каждому мигу, теплым поцелуем поздней осени, остались в ее памяти. Его мягкий, заразительный смех, добрая, искренняя улыбка, забрались в самый укромный уголок ее души, свернувшись там в клубок. Этот сказочный блеск глаз, дурманящие рассудок, жар сильных ладоней! Да что вообще может быть лучше и больше подходить под описание счастья? Ласковые солнечные лучи, робкими капельками ложились у их ног, как крошечные котята. Легкий ветерок трепал их волосы, подол ее старенькой юбочки… Резкий собственный крик, разбудил женщину, заставив подскочить на кровати, зажав рот ладонью. Подтянув колени к груди, она уткнулась в них влажным, от выступившего пота, лбом, переводя дыхание. Лишь сон. Просто сон. Пускай и дурной, но это только сон В их комнате было тепло и темно, только из закрытого до половины окна, лился молочный, бледный свет. Стоящие в углу напольные часы, в круглом стекле которых, порхали лунные «мотыльки», показывали без десяти час. Монотонно отсчитывая секунду за секундой, они, вероятно, никогда не спали, да и не впадали в легкую дрему. Счастливые. Она медленно спускает ноги с постели, касаясь ступнями скользкого пола, вздрагивая от неприятного холодка. Но он не сравним с той бурей, что клокотала в ее груди, душа и разрывая тело и разум, больше же остальных, страдала душа. Зачем вновь ей все это видеть? Какой в этом смысл? Голова шла кругом, будто ускоренная в десятки раз, детская карусель, пронося перед глазами чуть ли не всю жизнь. Ева потерла ладонями бледное лицо, как если б этим жестом, она избавилась ото сна, как от липкого наваждения. -Опять он?,- Шарлотта поднялась на локтях, сонно протирая глаза. Ей были хорошо известны причины бессоннвых ночей и внезапных психов сестры, так что пыталась пропускать мимо ушей ее дерзости и гнев. Собственно до пощечины, дело дошло впервые, что ввергло Шарлотту в минутный ступор, от которого она отошла, лишь когда шаги Евы стихли в другом конце коридора. Списав и эту выходку на вполне понятные причины, она не стала продолжать дебаты о пользе их пленника, оставив рукоприкладства на совести сестры. Перечить ей, когда она была в подобном состоянии было не только бесполезно, но и крайне опасно. В запале та могла не только отвесить леща, но и пойти на куда более крайние меры. В условиях войны, распрощаться с жизнью способов было более чем предостаточно, так что исходя из данных умозаключений, Шарлотта предпочитала лишний раз не лезть под горячую руку -Да.,- ответ был краток, как прежде, и односложен. -Это длится уже больше месяца. Каждую ночь. -Это длится уже больше месяца. Каждую ночь. -Я не считала. Шарлотта с тихим вздохом откидывает одеяло, бесцельно глядя в темный потолок над своей кроватью, после чего уверенно садится, глядя на лицо Евы, освещенное лишь тусклым лунным свечением. Сама же она редко видела сны, или забывала о них тут же, как открывала глаза. В детстве все было совсем наоборот. Монотонное, усыпляющее тиканье, вдруг показалось зловещим, пробирающим до самого сердца, легко поразив разум, как самое слабое звено. - Признай, ты сама хочешь видеть его снова и снова. Уже нет. Я не желаю подвергаться пыткам каждый день. Каждую ночь!, - голос Ева был раздраженным, полным напряженной ярости, будто в ее сновидениях была виновна Шарлотта . Но та лишь прищурилась, в задумчивости покусывая губу. Да и что говорить- то? Все равно толку не будет, а заводить склоку лишний раз не хотелось, особенно средь глубокой, зимней ночи. Протянув руку, Шарлотта скользнула пальцем по включателю. В тот же миг комнату озарил желтовато-серый свет, выхватив из мрака большую часть предметов и оконную раму с темными, массивными портьерами, так удачно вписавшиеся в мрачный уют комнаты. - Так…,- Шарлотта поднялась на ноги, опираясь на край смятой постели. Привычными широкими шагами, она пересекла комнату, оказавшись у застекленного серванта, до краев полного самыми различными сюрпризами. С тихим скрипом отворилась дверца, блеснув лишь на миг, холодным отблеском луны, заставив Еву инстинктивно зажмурится . Что ж на этот раз в голове у Шарлотты? Какие на этот раз способы усыпить ее до утра, пришли в ее светлую головку, вечно переполненную самыми невообразимыми идеями? Лишь за одно Еве не приходилось особо переживать-травить ее, сестра вряд ли собиралась. Хотя за сегодняшний инцидент, она могла хорошенько припомнить ей и все предыдущие грехи, которых и так было достаточно. Что ж, хотелось бы проснуться с утра , после того, что Шарлотта желала ей предложить. Более того, Ева знала, что помимо безделушек, алкоголя и прочих вещей, сервант скрывал в своих темных недрах, пару запрещенных орудий, скрытых даже от обергруппенфюрера. Да уж, свои секреты были у всех и отрицать это было крайне глупо, да и бессмысленно. -И к каким же методам ты прибегаешь на этот раз, что б спокойно спать остаток ночи?, - голос Ева все еще слегка дрожал. -Пристрелить было бы неплохо, но боюсь ко мне потом будет много лишних вопросов.-сарказм явно был слабоват, да и не слишком уместен, и все же Ева едва заметно улыбнулась уголками губ, но уже в следующий миг она вновь отвела глаза в сторону. Она прекрасно знала Шарлотту: ее характер , мимику, жесты и это чудное умение даже неуместной шуткой поднять настроение.